Changes in the indices of prooxidant and antioxidant systems in blood plasma in men with atrophic gastritis and gastric cancer

Full Text

АФК - активные формы кислорода ГПО - глутатионпероксидаза ГСТ - глутатион-S-трансфераза ДК - диеновые конъюгаты ИЛ-8 - интерлейкин-8 ИФА - иммуноферментный анализ МДА - малоновый диальдегид ПОЛ - перекисное окисление липидов РЖ - рак желудка СОД - супероксиддисмутаза ХАГ - хронический атрофический гастрит Каждый год в мире диагностируется около 900 тыс. новых случаев рака желудка (РЖ), являющегося одной из ведущих причин смертности от онкологической патологии [1]. Значительные успехи в понимании канцерогенеза в желудке были достигнуты после предложения P. Correa [2] каскада, объясняющего патогенетическую цепочку этой патологии. Несмотря на тенденцию к снижению заболеваемости РЖ в Западной Европе и Северной Америке, борьба с данной онкологической патологией продолжает оставаться одной из ведущих целей гастроэнтерологии [3, 4]. Следует подчеркнуть, что механизмы развития РЖ до настоящего времени остаются недостаточно ясными [5]. В связи с этим изучение патогенетических аспектов этого заболевания является одной из наиболее актуальных задач в клинической практике внутренних болезней [6-8]. Материалы и методы Обследованы 152 мужчины в возрасте от 25 до 65 лет, рандомизированные на три группы. В первую группу вошли 60 практически здоровых мужчин (средний возраст - 48,7±3,9 года), во вторую группу - 42 больных мужского пола с хроническим атрофическим гастритом (ХАГ; средний возраст - 50,1±4,9 года), и третью группу составили 50 мужчин, больных некардиальным РЖ II стадии по TNM (средний возраст - 52,3±4,9 года). Исследование проводилось с разрешения этического комитета НИИ медицинских проблем Севера (протокол №11 от 11.11.2013 г.). Каждый участник подписывал форму информированного согласия на обследование, согласно Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации, регламентирующей проведение научных исследований. Всем обследованным пациентам выполнялась серологическая диагностика диффузного атрофического гастрита и инфекции Helicobacter pylori. Пациентам с серологически диагностированным ХАГ и с РЖ осуществлялись фиброэзофагогастродуоденоскопия и морфологическое исследование биоптатов слизистой оболочки желудка (два биоптата из антрального отдела и два биоптата из тела желудка). Определение показателей прооксидантной и антиоксидантной систем проводилось в плазме крови спектрофотометрическими методами. Кровь для исследований забиралась утром натощак из локтевой вены в пробирки Vacutainer с разделительным гелем и двойным активатором свертывания (кремнезем) и Vacutainer с раствором гепарина натрия (5 ЕД/мл). Серологическая диагностика атрофического гастрита осуществлялась с помощью определения в сыворотке крови пепсиногена-1, пепсиногена-2 и гастрина-17 с помощью иммуноферментного анализа (ИФА) на ИФА-анализаторе «СтатФакс-3000», используя тест-систему «Гастропанель» («Биохит», Финляндия). Лабораторные анализы выполнялись в клинико-диагностической лаборатории НИИ медицинских проблем Севера. Диагноз диффузного атрофического гастрита ставили на основании уровня пепсиногена-1 <25 мкг/л, значения отношения пепсиноген-1/пепсиноген-2 <3, показателей базального гастрина-17 <1,0 пмоль/л и данных морфологического исследования. К здоровым лицам относили пациентов с отсутствием жалоб со стороны верхних отделов желудочно-кишечного тракта, отсутствием гастроэнтерологического анамнеза, уровнем пепсиногена-1 >70 мкг/л в сыворотке крови, соотношением пепсино-ген-1/пепсиноген-2 >3 и уровнем базального гастрина-17 >2,0 пмоль/л. Эзофагогастродуоденоскопия и морфологическое исследование слизистой оболочки антрального отдела (два биоптата), большой и малой кривизны тела желудка с использованием модифицированной Сиднейской классификации проведены 92 пациентам [9]. Диагностика РЖ выполнялась в Красноярском краевом онкологическом диспансере на основании комплексного инструментального и морфологического обследования. Из показателей перекисного окисления липидов (ПОЛ) в плазме крови определяли содержание диеновых конъюгатов (ДК) [10] и малонового диальдегида (МДА) [11]. Для изучения системы антиоксидантной защиты измеряли активность глутатион-S-трансферазы (ГСТ) [12], глутатионпероксидазы (ГПО) [13], супероксиддисмутазы (СОД) [14] и каталазы [15] в плазме. Статистическая обработка данных осуществлялась с помощью пакета прикладных программ Statistica 7.0 (StatSoft, США). Анализ соответствия вида распределения признака закону нормального распределения проводился с использованием критерия Шапиро-Уилка. При описании выборки вычислялись медианы (Me) и интерквартильный размах процентилей (С25-С75). Достоверность различий между показателями независимых выборок оценивали по критерию Манна-Уитни (p<0,05). Результаты и обсуждение Частота инфекции H. pylori не имела существенных различий в обследованных группах и составила 78,3% в группе контроля, 88,1% у больных ХАГ (ОШ=0,49; ДИ 0,16-1,49; р=0,3) и 86,0% у пациентов с РЖ (ОШ=0,59; ДИ 0,21-1,61; р=0,4). Содержание ДК (в 2,7 раза) и МДА (в 35,2 раза) в плазме крови у больных РЖ значительно превышало показатели здоровых лиц, что свидетельствовало о выраженном оксидативном стрессе у пациентов с онкологической патологией. Но самым интересным являлось то, что концентрация ДК и МДА в плазме превалировала у пациентов с ХАГ в сравнении с контрольной группой (табл. 1). Полученный факт важен, так как он объясняет причины персистирования и развития воспалительного процесса у больных атрофическим гастритом. Показатели антиоксидантной защиты в плазме демонстрировали умеренную активацию этой системы у пациентов с ХАГ и РЖ в сравнении со здоровыми лицами. Обращает на себя внимание, что содержание СОД в плазме у пациентов с ХАГ было выше, чем у больных РЖ, а концентрация каталазы, ГСТ и ГПО в этих группах не различалась, что свидетельствует о недостаточном ответе антиоксидантной защиты у пациентов с онкологической патологией, так как, например, концентрация МДА у больных РЖ была в 11 раз выше в сравнении с пациентами с ХАГ (табл. 2). В целом, полученные данные верифицируют идею реальности роли оксидативного стресса в патологической цепочке каскада Корреа. В настоящее время существует ряд работ, подтверждающих значимость окислительного стресса в развитии гастрита и РЖ [16-18]. Оригинальность нашего исследования заключается в демонстрации нарушений про- и антиоксидантных систем уже у пациентов с диффузным атрофическим гастритом в сравнении со здоровыми лицами. Второй особенностью нашей работы является обнаружение однонаправленности изменений показателей оксидативного стресса у больных с ХАГ и РЖ. Заслуживает внимания место ПОЛ в современных представлениях о патогенезе гастрита и РЖ [19]. На развитие патологии влияют три основные группы факторов: свойства бактерии H. pylori, восприимчивость и реакция макроорганизма и условия окружающей среды [20]. Штаммы H. pylori, содержащие определенные субтипы CagA и VacA, характеризуются повышенной выживаемостью, способностью к адгезии, что увеличивает повреждение клеток эпителия желудка и позволяет уклониться от иммунного ответа макроорганизма [21]. После адгезии H. pylori нарушает внутриклеточные процессы в эпителии, вызывая воспаление и эпигенетические модификации [22, 23]. Ответ организма хозяина сопровождается привлечением иммунных клеток в очаг воспаления, выделением ими цитокинов и, при определенных условиях, образованием активных форм кислорода, которые приводят к оксидативному стрессу и способствуют повреждению ДНК и канцерогенезу [24]. В инфицированных H. pylori клетках возможен запуск процессов, препятствующих активации ответа иммунной и антиоксидантной систем организма хозяина [25]. D. Graham в одной из своих работ [4] предлагает схему развития РЖ при хеликобактерной инфекции (см. рисунок). Заключение При исследовании показателей про- и антиоксидантной системы в плазме крови нами установлены очевидные проявления оксидативного стресса у мужчин с ХАГ и РЖ. Изучение этой проблемы может позволить выделять группу повышенного риска среди пациентов с предраковыми заболеваниями и оптимизировать профилактику РЖ. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.

About the authors

V V Tsukanov

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

O V Smirnova

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

E V Kasparov

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

A A Sinyakov

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

A V Vasyutin

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

Yu L Tonkikh

Krasnoyarsk Science Centre of the Siberian Branch of Russian Academy of Science (FRC KSC SB RAS) separate division “Scientific Research Institute of medical problems of the North” (SRI MPN)

Krasnoyarsk

References

Supplementary files