Attitude of cancer patients to death in terms of temporal perspectives and level of religiosity

Full Text

Согласно Всемирной Организации Здравоохранения паллиативная помощь – подход, позволяющий улучшить качество жизни пациентов (детей и взрослых) и их семей, столкнувшихся с проблемами, связанными с опасным для жизни заболеванием, путём предотвращения и облегчения страданий за счёт раннего выявления, тщательной оценки и лечения боли и других физических симптомов, а также оказания психосоциальной и духовной поддержки [9]. Особое место в паллиативной поддержке занимают онкологические заболевания. Психологический аспект паллиативной поддержки онкобольных заключается в предотвращении социальной изоляции больных, смягчении реакции больных в ответ на ситуацию, связанную с постановкой онкологического диагноза и принятиям назначенной схемы лечения [9].

В настоящее время считается общепризнанным, что личность больного не является пассивной средой, а представляет собой активный и действующий субъект, от реакции которого зависит течение и прогноз заболевания [9]. Оценка механизмов саморегуляции, адаптапционного потенциала онкобольного позволяет более точно определить направления паллиативной помощи, опираясь на возможности пациента, стимулируя и направляя развитие конструктивных форм компенсации, способствовать улучшению качества жизни больного, встраивать эффективные индивидуальные реабилитационные программы. Задачей паллиативной помощи онкобольного является, во-первых, помощь в преодолении переживаний, связанных с диагнозом, во-вторых, помощь в активизации личностных ресурсов, возвращении нарушенной идентичности. Известно, что онкологические заболевания сопровождаются переживаниями безнадежности, потерей контроля над своей жизнь, ощущением растерянности, потерей жизненных перспектив, экзистенциальным одиночества. Неопределенность, связанная с онкологическим диагнозом, ожидание смерти – одни из самых тяжелых экзистенциальных фрустраций. Эти обстоятельства, по мнению Ялома, представляют собой «столкновение со смертью» или «пробуждающим переживанием» и могут переводить жизнь человека из повседневного в онтологический модус [2, 3]. В соответствии с представлениями Хайдеггера, находясь в онтологическом модусе, «формируется готовность построения жизни, наполненную смыслом, деятельностью, основанную на чувстве связанности с людьми и ведущую к самореализации» [2]. Таким образом, ситуация «встречи со смертью» позволяет приблизиться к тому, по мнению Виктора Франкла, что считается сущностью человеческого существования – самотрансценденции [4]. Отсутствие самотрансценденции способно проводить к пассивной фаталистической позиции, дезадаптации, детерминировать деструктивные формы поведения. Отношение к смерти – экзистенциальный концепт, который можно рассматривать в качестве фактора, определяющего конструктивный или деструктивный тип отношения к онкологическому диагнозу и собственной жизни. Острая травматизация, дистресс, связанный с болезнью, для совладания с которой, зачастую, не оказывается ресурсов, «смягчается» обращением к Богу. Религия, как отмечает Хоггу, имеет большое значение в преодолении переживания беспомощности и безнадежности, вносит упорядоченность в повседневную жизнь, дает человеку ощущение понимания происходящего [5]. Большое значение для понимания механизмов успешной переработки стрессогенных обстоятельств онкологического больного, является исследование временной перспективы, которая предполагает способность «выйти за непосредственные временные границы, осознанно рассматривать свой опыт в свете удаленного прошлого и будущего, действовать и реагировать в этих параметрах, извлекать опыт из прошлого тысячелетней давности и формировать долговременное будущее», свидетельствующая о прогностической компетентности, обеспечивающая гармоничное функционирование личности в мире [7]. В этой связи, изучение концепта отношение к смерти в аспекте индивидуальной структуры религиозности и временной перспективы личности у онкологических больных имеет особую актуальность.

Цель работы – на основании сравнительного анализа взаимосвязей изучить отношение к смерти у лиц с онкологическим диагнозом в аспекте временной перспективы и религиозности.

Обследование проводилось на базе на базе Клинического онкологического диспансера МЗ РТ. В исследование было включено 100 человек –  пациенты торакального отделения с онкологической патологией легких и средостения, которые после оперативного вмешательства находились на этапе выписки из стационара и не имели показаний для лечения в отделении химиотерапии. Средний возраст ‒ 45,8±0,62 года, мужчины и женщины. В исследовании принимали участие религиозно ориентированные респонденты, исповедующие христианство и ислам.

Методы исследования. В качестве диагностического инструментария использовались:для оценки прогностической компетентности-«опросник временной перспективы» Ф. Зимбардо [11]. В качестве теоретической основы авторы берут теорию временной перспективы Курта Левина. Взаимодействие с временным контиуумом – базовая составляющая человеческого опыта, оказывающая определяющее воздействие на отношения личности с реальностью и все области ее жизнедеятельности;для диагностики степени религиозности была использована методика С. Хубера – Centrality of Religiosity Scale [6]. Данная методика предполагает, что религиозность является многомерным конструктом, который определяет специфику когнитивной, эмоциональной и поведенческой сфер. Следовательно, опросник сформирован таким образом, чтобы учесть и зафиксировать все возможные проявления религиозности и модусы ее активизации. Для исследования специфики отношения к смерти использовалась методика «Профиль аттитьюдов по отношению к смерти» П.Т.П. Вонга [10]. Методика представляет собой многомерную шкалу для исследования отношения к смерти, включающую пять планов измерения: «страх смерти», «избегание смерти», «нейтральное принятие», «приближающее принятие» и «избавляющее принятие». Все они взаимодействуют в отношении человека к смерти, а не исключают друг друга. Шкала нейтрального принятия смерти измеряет насколько присущи человеку убеждения, что смерть является неотъемлемой и неизбежной частью бытия в мире, не может быть оценена как нечто хорошее или плохое, шкала отражает принятие смерти как «неизбежного факта жизни «старается наилучшим образом использовать конечную жизнь».

Для обработки эмпирических данных применялись математические и статистические методы анализа и обработки данных: частотный анализ и корреляционный анализ. Статистическая обработка данных выполнялась с помощью пакета программ Excel.

Результаты и их обсуждение. Согласно результатам оценки временной перспективы содержание структуры по пяти шкалам (негативное прошлое, гедонистическое настоящее, будущее, позитивное прошлое и фаталистичес-кое настоящее время) распределилось следующим образом: 26,32% опрошенных имели низкие баллы и по шкале негативного прошлого, 69,73% не оценивали свое прошлое как негативное, 3,95% имели высокие баллы по шкале «негативное прошлое» и характеризовали его как болезненное, наполненное травмирующими переживаниями: «вспомнить не о чем»; 21,05% респондентов показали низкие баллы по шкале гедонистического настоящего, что соответствует реальному жизненному контексту испытуемых – нахождение в стрессогенной ситуации, 68,42% респондентов имели средние баллы по шкале гедонистического настоящего; однако 10,52% респондентов, которые показали высокие баллы по данной шкале, характеризовали свою жизненную ситуацию как возможность «наслаждаться жизнью» «возможностью пожить для себя»; 47,36% респондентов получили средний и 51,31% – высокий балл по шкале будущего, что свидетельствовало о надежде на выздоровление и наличие жизненных перспектив; пессимистичность, критическая оценка себя и окружающих, обесценивание – особенности респондентов, которые показали (13,16% опрошенных) низкие баллы по шкале позитивного прошлого; 36,84% имели низкие баллы, 60,53% – средние баллы и 2,63% – высокие баллы по шкале фаталистического настоящего. Т.е., несмотря на то, что респонденты демонстрировали активную жизненную позицию («на Бога надейся, а сам не плошай»), придерживались мнения о том, что «делай, что должно, а все равно все в руках Бога», «как Бог захочет, так и будет». Таким образом, обнаружено, что в выборке несколько были снижены показатели по шкале гедонистического настоящего, что соответствует результатам исследования Ф. Зимбардо и Д. Бойда, согласно которому высокие показатели отрицательно коррелируют с уровнем религиозности [11]. По шкале трансцендентного будущего 3,94% опрошенных имели низкий балл, 10,52% – средний уровень и 85,52% – высокий уровень, что говорит о широком распространении в выборке веры в бессмертие души, в существование некоего иного уровня бытия и высшую справедливость после смерти – эта шкала отражает не столько ориентацию на трансцендентное будущее как время, которым живет человек (в отличие от остальных шкал), сколько веру человека в возможность трансцендентного бытия как такового. Важным, на наш взгляд, является следующее: именно высокие значения «негативных» типов временной перспективы приводят к общей «дисгармонизации», противоречивости жизненной организации и являются определенным показателем ресурсов личности.

Прокомментируем характер структуры религиозности, выявленный с помощью качественной и количественной обработки данных. Наиболее распространенным аспектом религиозности в выборке стало религиозное самосознание. На наш взгляд, это свидетельствует о следующих феноменах: самосознание и самоопределение являются исходными для феномена религиозности и в этом проявляется субъектность личности, в ее способности к активному формированию ценностей, приоритетов. Ключевым пунктом в фундаментальных вопросах, касающихся миропонимания, становится способность к самодетерминации человека. То есть, с одной стороны, мы видим в данной группе респондентов, стремление чувствовать себя инициатором собственных действий, самостоятельно контролировать своё поведение, с другой – высокий уровень религиозности свидетельствует о потребности чувствовать божественную поддержку, убеждение в том, что «Бог не оставит в трудную минуту, укрепит меня в моих действиях». Таким образом, выраженность шкал позитивного будущего во взаимосвязи с высокими показателями религиозного самосознания, являются важным положительным маркером в формировании копинг-стратегии, где религия выступает как конструктивный элемент совладающего поведения в преодолении онкологического диагноза. Согласно «Профилю аттитьюдов по отношению к смерти» П.Т.П. Вонга [10], в группе респондентов наибольшее распространение в выборке получило нейтральное отношение к смерти и приближающее принятие смерти – шкалы «позитивного» восприятия смерти.

Анализируя прогностическую компетентность (опросник временной перспективы) во взаимосвязи с отношением к смерти, получены следующие результаты. Отметим, что смысловое содержание отношения к смерти в соотношении с особенностями временной перспективы, позволяет описать как человек видит свою жизнь в ее временной протяженности: как он относится к своему прошлому, как понимает закономерность событий его жизни, в чем видит цель жизни и планирует ли он будущее. Выявлено, что страх смерти имеет прямую корреляционную связь с временной перспективой фаталистического настоящего (r=0,29; p=0,01) и обратную связь с временной перспективой трансцендентного будущего (r=-0,31; р=0,05). В ходе работы было установлено, что избегание темы смерти имеет прямую связь с временной перспективой гедонистического настоящего (r=0,35; р=0,01) и с перспективой позитивного прошлого (r=0,29; р=0,01), фаталистического настоящего (r=0,26; р=0,05), и обратную связь с трансцендентным будущим (r= 0,38; р=0,001). В данном случае, для временной перспективы респондентов характерно положительное и достаточно сентиментальное отношение к личному прошлому, что связывается с такими качествами, как позитивный взгляд на прожитую жизнь, активность, стремление погружаться в мир приятных воспоминаний, обращение к прошлому как ресурсу, с одной стороны, с другой – данная тенденция, может рассматриваться как защитная реакция компенсации, когда наряду с общим беззаботным отношением к жизни, ориентацией на получение наслаждения в настоящем («живем одним днем, а что будет завтра один Бог ведает»), осознание возможной конечности жизни вытесняется, и может характеризоваться позицией обесценивания, недооценки тяжести собственного заболевания, саботажа врачебных рекомендаций. Мировоззренческая позиция о том, что болезнь возникла как кара, испытание («не просто так», «не случайно») представлена корреляцией между шкалой негативного прошлого и «смерти как избавления». Обнаружено, что шкала «приближающее принятие смерти» имеет прямую связь с негативным прошлым (r=0,27; р=0,021) и прямую связь с трансцендентным будущим (r=0,367; р=0,001). При избавляющем принятии смерти есть прямая связь с негативным прошлым (r=0,33; р=0,003), с фаталистическим настоящим (r=0,29; р=0,01). При выраженности шкалы «смерть как избавление» профиль временной перспективы акцентуируется в сторону отрицательного отношения к прошлому и выраженности фаталистического настоящего. То есть респонденты негативно реконструируют события личного прошлого и отрицательно оценивают настоящее. Данные сочетания временной перспективы и отношение к смерти могут свидетельствовать о таких чертах как пессимистичность, депрессивность, которые заострились под влиянием неблагоприятной ситуации и могут трансформироваться в реакции эскейпа, навязчивые страхи. Фаталистическая установка выражается в определенной позиции беспомощного отношения к будущему и к жизни в целом, фиксации на негативных переживаниях, что находит свое отражение в неудовлетворенности жизнью в настоящем, отсутствии жизненных перспектив. При переживании страха смерти меньше выражена нацеленность на будущее и ориентация на настоящее, как на источник жизненных возможностей и положительных эмоций в жизни.

В этой связи, показательным неблагоприятным маркером, свидетельствующим об отсутствии жизненных ресурсов, являются выраженные баллы по шкале негативного настоящего и будущего. Респонденты, находящиеся в ситуации дистресса, в связи с диагнозом, очевидно оценивали текущую ситуацию как подготовку к следующей, более тяжелой, ужасающей реальности, полной страданий и мучений («это еще цветочки, ягодки – впереди»). Вышесказанное иллюстрирует концепция Мэя согласно которой, прошлое –

это сфера обстоятельств, из которой человек сам выбирает события, для того чтобы реализовать свой потенциал, получить безопасность в обозримом будущем: «То, кем стремится стать индивид, детерминирует то, что он помнит из своего прошлого. В этом смысле будущее определяет прошлое» [7]. Таким образом, временная перспектива трансцендентного будущего связана обратными связями со шкалами негативного восприятия смерти (страхом и избеганием) и одной сильной прямой связью со шкалой положительного восприятия – приближающим принятием. Временная перспектива фаталистического настоящего имеет три прямые связи с шкалами восприятия смерти. Таким образом, шкалы трансцендентного будущего и фаталистического настоящего имеют больше связей со шкалами отношения к смерти, чем другие временные перспективы, из чего можно сделать вывод, что именно они могут оказать определяющее влияние на отношение к смерти. Шкала негативного прошлого имеет две прямые связи со шкалами отношение к смерти – это говорит о том, что данная временная перспектива также играет немаловажную роль в восприятии отношения к смерти респондентами. Сравнительный анализ отношения к смерти и их связей с религиозностью в аспекте с временной перспективой обнаружил следующие особенности. Установлено, что принятие смерти связано со шкалами веры в личностного Бога, религиозного самосознания и шкалой религиозности (опросник С. Хубера). Шкала приближающего принятия связана с убеждением, что смерть – это просто «переход» и отражает веру респондента в то, что смерть может препроводить в лучший мир, где он встретится с умершими близкими, и что единственное, что его утешает при мысли о смерти – это вера в бессмертие души. Также эта шкала отражает веру в Рай и отражает религиозное самосознание. Отметим, что «приближающее принятие» смерти имеет прямую корреляцию с временной перспективой трансцендентного будущего. Средний балл по шкалам «смерти как избавления» и «фаталистическое будущее» был достоверно ниже, чем у респондентов с нейтральным принятием смерти и положительной оценкой будущего и настоящего ( p<0,05).

Выводы. Установлено, что избавляющее принятие смерти, характеризующееся установкой о том, что смерть – это освождение от страданий, также связана с верой в личностного Бога, религиозным самосознанием и шкалой религиозности С. Хубера. Для респондентов с мировосприятием негативного настоящего и фаталистического будущего смерть представляется как избавление от земных мучений, настоящую жизнь они характеризовали как полную боли и несправедливости, такие трактовки событий могут объясняться наличием онкологического диагноза и как следствие, преобладание в структуре личности гипостенических черт. Кроме того, на трансцендентное бытие возлагается надежда вознаграждения за страдания, которые очистили души, убежденность в том, что «болезнь дается не зря». Это объясняет, каким образом у респондентов «избавляющее принятие» связано с трансцендентным будущим и подкрепляется наличием достоверной связи с негативным восприятием прошлого. Нейтральное принятие смерти связано с общей шкалой религиозности С. Хубера. В ходе исследования выявлено, что религия выступает в качестве важных элементов копинга, снижающих тревогу смерти и даже способна придать ей позитивный смысл, однако эта шкала, скорее отражает гармоничное принятие мира и смерти как неотъемлемой части бытия.

Проведенный математический анализ показал, что страх смерти не связан ни с одним компонентом структуры религиозности. Однако страх смерти связан обратной связью с временной перспективой трансцендентного будущего. Следовательно, вера в бессмертие души и в возможность бытия после смерти снижает страх смерти. Таким образом, можно заключить, что ни религиозность в целом, ни отдельные ее компоненты не усиливают страх смерти, косвенным образом религиозная картина мира может повлиять на страх смерти в сторону его уменьшения («примирения»), но не может полностью его купировать, поэтому независимо от высокого уровня религиозности в выборке, была получена широкая амплитуда баллов по шкале страха смерти.

Важным результатом данного исследования, явилось то, что в качестве индикаторов адекватного переживания страха смерти могут выступать различные параметры временной перспективы, отражающие способность к прогностической компетентности, выполняющие адаптивную функцию, программирующие конструктивное будущее поведение и являющееся маркером психологического здоровья.

About the authors

Alla V. Frolovа

Author for correspondence.
Email: alfrol1@mail.ru
Russian Federation, 420008, Kazan, Kremlevskya str 18

References

Supplementary files