Public authorities’ role in public education organization in the Simbirsk province in the second half of the 19th century

Full Text

Высшими государственными органами при императорах были Государственный совет, Собственная Его Императорского Величества канцелярия, Комитет министров, Сенат, Синод, различные комитеты и канцелярии, которые в той или иной степени были ответственными за проведение просветительской деятельности. Государственный совет сохранил значение высшего законосовещательного органа, члены которого назначались царем из высших, часто отставных чиновников и министров. В нем обсуждались многие законопроекты и реформы. С 1884 года Государственный совет контролировал решения Сената. Государственным Советом были приняты некоторые решения, тем или иным образом соприкасавшиеся с государственно-просветительской деятельностью. Важную роль в организации просветительской деятельности играл Комитет министров, который оставался высшим административным учреждением без достаточно четких функций, то есть совещательным органом при монархе с наиболее доверенными чиновниками, через которых царская администрация претворяла в жизнь свои решения. Совет министров (1861-1882 гг.) заслушивал годовые отчеты министров, согласовывал деятельность ведомств, обсуждал мероприятия по осуществлению реформ. Именно Совет Министров принимал некоторые важные постановления по организации государственно-религиозного просвещения, которые немедленно принимали силу закона.

Немалый вклад в организацию государственно-религиозного просвещения населения империи внес Святейший синод. По своему значению и устройству он был ближе к министерству, чем к высшему учреждению. В то же время обер-прокурор Синода иногда играл важную роль в политической жизни страны. Например, одним из вдохновителей контрреформ был К.П. Победоносцев. Святейший Синод активно занимался православным просвещением, направляя в решении этого вопроса деятельность епархий. Его аппарат разрабатывал учебные программы для церковно-приходских школ, церковных приютов и богаделен, программы для изучения учебной дисциплины «Закон Божий» для светских школ, контролировал подготовку педагогов из числа православных священников и светских лиц.

Правительство в основном требовало организовывать работу по общественно-государственному и православному просвещению от губернских училищных советов и дирекций народного образования. Система управления начальным и народным образованием сформировалась в основном согласно указаниям, изложенным в «Положении о начальных народных училищах» 1864 года. Все управленческие указания в губернии шли от руководства Казанского учебного округа.

В Симбирской губернии, как и в других регионах, главным коллегиальным органом был Губернский училищный совет. В 1897 году по ходатайству обществ крестьян Симбирский уездный училищный совет открыл целую сеть начальных народных школ [1]. Однако полицейский надзор за системой народного образования не только не ослаб, но еще более усилился, свидетельством чему является появление новой формы надзора - запросы, направляемые уездными и губернскими советами Симбирской губернии в жандармское управление о благонадежности не только учителей, но и аппаратных работников советов [2].

В уездах также создавались училищные советы. Председателем совета был уездный архиерей, членами советов - уездные инспектора народных училищ и несколько представителей от уездного земства. Обязанности уездных училищных советов отличались от губернского. В первую очередь уездные советы наблюдали за преподаванием всех предметов (кроме «Закона Божьего», надзор за которым осуществляла непосредственно епархия), за открытием новых училищ [3, с. 102], улучшением ранее открытых, контролем над снабжением народных училищ учебными пособиями.

В Симбирской губернии с 1869 года существовал также аппарат директора народных училищ, который включал в свой состав несколько инспекторов (сначала по одному, затем по два на каждый уезд). До 1869 года начальными народными училищами руководил в Симбирской губернии инспектор народных училищ, затем была введена должность директора народных училищ, в подчинение у которого находились уже несколько инспекторов. Немаловажное значение имел также институт попечительства по делам народного образования. В попечительские советы, создаваемые в волостях и уездах, входили избранные на эти должности лица, законоучителя, представители земств, выборные от местного населения. Им отводилась роль в решении следующих вопросов: снабжение школы учебниками, обеспечение транспортом школьников, добирающихся в школу из дальних сел. Они также занимались оказанием начальной школе денежной помощи, для чего попечителям разрешалось собирать пожертвования, устраивать для этих целей концерты, публичные чтения. Попечительство до 1907 года не было регламентировано никакими документами, лишь 26 марта этого же года вышло «Положение о попечительствах», где эти вопросы были регламентированы.

Положение 1864 года утвердило и структуру начальных школ, к которым относились следующие учебные заведения:

- приходские и начальные училища, подчиненные Министерству народного просвещения (содержащиеся за счет местных обществ и частично за счет казны, а также на пожертвования частных лиц);

- сельские училища, а также училища, подчиненные другим ведомствам (Министерство Государственного Имущества, МВД, удельного, горного, военного и др.);

- церковно-приходские училища; - воскресные школы [4].

«Положение о народных училищах» 1874 года внесло свои коррективы в систему управления. В начале 80-х годов были выработаны критерии подхода к подбору учебной литературы. Для того чтобы использовать какое-либо учебное пособие на занятии, необходимо было одобрение Министерства народного просвещения, Святейшего Синода. Особо хочется остановиться на работе дирекции народного образования Симбирской губернии в рассматриваемый период. Длительное время ее возглавлял известный педагог И.Н. Ульянов. Благодаря его стараниям, а также деятельности его преемников управление начальным народным образованием в губернии было поставлено на высокий уровень.

Дирекция народного образования принимала самое активное участие в просвещении коренных народов края. Чтобы лучше понять сам механизм воздействия членов Дирекции народного образования на образовательные процессы нерусских народов, достаточно обратиться к деятельности одного из активнейших членов этого общества И. Яковлева - инспектора чувашских народных училищ в Симбирской губернии. Вот один из примеров, приведенных исследователем Н.Х. Юмакуловым. На одном из заседаний в 1896 году И. Яковлев выступил с тревожной информацией о том, что в Средне-Алгашинской волости Симбирской губернии местные представители чувашского народа оказались под сильным влиянием своих соседей - татар, оказались сильно восприимчивы к проповеднической деятельности мулл. В результате этого начался повальный переход многих представителей чувашского населения из православия в ислам. И.Я. Яковлев предложил членам совета выделить денежные средства для открытия в Средне-Алгашинской волости сети миссионерских школ православной направленности для активного противодействия этому процессу. Симбирский училищный совет охотно пошел навстречу просьбе И.Я. Яковлева и выделил ему на эти цели 1220 рублей. После открытия «противомусульманской» миссионерской чувашской школы процесс перехода чувашей в ислам в этой волости был приостановлен [5, с. 53].

Усилиями И.Я. Яковлева и его сподвижников в Симбирской губернии по состоянию на 1 января 1897 года в 3-х классной Симбирской чувашской учительской школе училось 102 ученика, из них русских - 25, чувашей - 75, мордвы - 2. Одновременно в школе при училище обучалось 78 детей, из них 71 чуваш и 7 русских. Дирекция народных училищ проводила активную работу по созданию и руководству деятельностью «школ грамоты». Как правило, это были учреждения миссионерской направленности. В 1896 году «школы грамоты» закончили успешно 160 детей, которые, согласно отчету И.Я. Яковлева, «воспитаны в церковном духе». Небезынтересен опыт Трехизбинской церковно-приходской «школы грамоты», которая также действовала под присмотром И.Я. Яковлева. Все выпускники этой школы продемонстрировали удовлетворительные знания Закона Божьего, арифметики и русского языка, что говорило о довольно высоком уровне преподавания. Подобные «школы грамоты» в массовом количестве создавались в уездах [6].

Проведенное исследование не позволило выявить каких-либо специальных структур в епархиальном руководстве, предназначенных для этих целей. Считалось, что дохристианская религия особой угрозы для нравственности не представляет, однако на рубеже XIX-XX вв. участились случаи вероотступничества со стороны коренных народов Симбирской губернии - чувашей и мордвы.

На противоязыческое религиозно-нравственное воспитание в Симбирской губернии также выделялись значительные финансовые средства. Одновременно в районе были построены церкви. Постепенно языческое население края, как русские, так и «инородцы», таких деревень, как Большая Акса, Богдашкино, Верхние Темирсяны, Новые Чукалы, все больше и больше стали приобщаться к православной вере.

Процесс приобщения к православной культуре несколько затянулся в деревне Старо-Чекурской. Православно-церковная школа вначале не приобрела здесь необходимой популярности. Учителям и священнику пришлось вначале заручиться поддержкой стариков-чувашей, которые, в свою очередь, убедили односельчан выделить деньги на строительство школы. После того, как необходимые средства были созданы, в 1909 году здание школы было построено, начался процесс возвращения населения в лоно православной веры [7].

Одним из направлений в деятельности Симбирской дирекции народного образования было устройство совместных русско-татарских школ, которые начали появляться в Симбирской губернии при активной поддержке губернского и уездного руководства. Первая из них была создана в деревне Петряска Курмышского уезда с 84 учениками. К 1874 году было уже 6 подобных школ, практически во всех уездах. Если школа в Петряске содержалась за счет казны, то остальные школы содержались преимущественно за счет татарских обществ. Как показали результаты исследования Н.Х. Юмакулова, первые русско-татарские школы, созданные в 60-80 гг. XIX века, содержались в сложных условиях. Это объяснялось всецело той незначительной финансовой поддержкой и незначительной государственной помощью, которую выделяли государственные органы и земства.

Первые русско-татарские школы находились, как правило, в «дымных» лачугах, не были в должной степени обеспечены учебными пособиями, в них отсутствовала какая-либо мебель, за исключением наспех сколоченных деревянных скамеек. Неоднократно были случаи, как, например, в той же деревне Петряска в 1873 году, когда под давлением исламского духовенства местные татары с угрозой совершения погрома требовали закрыть школы [5].

Массовые выступления татар-магометан произошли в 1888 году в деревне Уразово Карсунского уезда, когда они, подстрекаемые исламским духовенством, разгромили здесь русско-татарскую школу и изгнали учителя. Власти не стали раздувать конфликт и временно прекратили здесь всякие попытки создать русско-татарскую школу. Подобные выступления в этом же году прошли и в других деревнях. В селе Нечаево татары-мусульмане попросту сожгли вновь построенное здание, выступления прошли и в других селах [8].

Первая часть начатого в начале 70-х годов XIX в. эксперимента по созданию русско-татарских школ завершилась неудачей. Первые школы имели жалкий вид, денег на их финансирование практически не выделялось, а местное население на свои средства содержать их отказывалось. Здания, выделенные для совместных русско-татарских школ, были тесные, темные, слабо вентилируемые. Уровень преподавания в них был низким, в должном количестве отсутствовала необходимая учебная литература. Детей туда зачастую собирали насильно, при помощи полиции. Население отказывалось отправлять детей в эти школы, объясняя свое желание именно их неблагоустроенностью. В Карсунском уезде полноценные занятия удалось наладить только в русско-татарской Драгинской школе.

Успешно действующие русско-татарские школы существовали и в Сенгилеевском уезде. Проведенный анализ показывает, что совместные русско-татарские школы удалось создать только в тех уездах, где были малочисленные татарские диаспоры (Карсунский, Сенгилеевский, Симбирский) и где было относительно незначительно влияние исламского духовенства.

Таким образом, можно однозначно указать на то, что процесс открытия русских классов в исламских школах и введение обязательного изучения русского языка в татарских школах не всегда и не везде проходил гладко.

Другим важным направлением в просветительской деятельности Симбирской Дирекции народного образования было внедрение в татарских школах изучения русского языка, а также открытие русских классов в медресе и мектебе.

С 1872 года в мектебе и медресе Симбирской губернии вводится обязательное изучение русского языка. Лучшие ученики из этих школ определяются в удельные школы для углубленного изучения русского языка. Всего по состоянию на 1872 год количество татарских исламских школ, где преподавался русский язык, было следующим: Сенгилеевский уезд - 2, Сызранский - 1, Карсунский - 6, Ардатовский - 1 [9]. Это говорило о том, что новшество приживалось с трудом, общее количество данных школ было мизерным. Затем выпускники этих школ должны были преподавать русский язык в медресе татарам. Этим учителям специальным решением правительства выплачивалось жалованье в 30-60 рублей в год [10]. То есть правительство поощряло финансово только те исламские училища, где вводилось преподавание русского языка. «Правила» поощряли открытие русских классов в медресе и мектебе, преподавателям русского языка также устанавливалась государственная пенсия [11].

Однако в Симбирской губернии, как показывает исследование Н.Х. Юмакулова, из этого начинания практически ничего не вышло. Все факты свидетельствовали о том, что идея не увенчалась успехом. В 99% медресе и мектебе преподавание русского языка так и не удалось ввести. Это новшество встретило ожесточенное сопротивление не только со стороны мулл-учителей, но и со стороны рядовых членов исламских общин.

Лишь после выхода «Правил» правительство стало поощрять появление совместных русско-татарских школ, всецело финансируемых правительством. Они изначально создавались как новометодные, именно сюда направлялась основная масса выпускников Казанской татарской учительской школы В. Радлова [5].

В борьбе с язычеством, сектантством и старообрядчеством Дирекцией народных училищ Симбирской губернии нередко использовался административный ресурс. Известен конфликт между дирекцией народных училищ Симбирской губернии и старообрядческой общиной села Аскилы Сызранского уезда, произошедший в сентябре 1909 года. Здесь была одна из наиболее многочисленных старообрядческих общин в губернии. Ее лидеры без согласования с дирекцией народных училищ летом 1909 года открыли свою старообрядческую церковно-приходскую школу, где всего было 18 учеников. Многие перешли в эту самовольно открытую школу из земских училищ. Проведенная проверка ее деятельности показала, что учителя-старообрядцы воспитывали и обучали своих воспитанников в духе религиозной ненависти к православному «еретическому» христианству, воспитывали в детях фанатизм и изуверство. Чашу терпения жителей села переполнил факт, когда, проходя мимо земской начальной сельской школы, ученики-старообрядцы разбили в ней камнями стекла и обозвали ее учеников «антихристами». После подачи жителями села коллективной жалобы в уездную инспекцию народных училищ, по ее решению школа была немедленно закрыта полицией [12].

В ходе исследования установлено, что основной государственной организацией, на которую была возложена функция координации всей работы по государственному и религиозному просвещению, было Министерство народного просвещения, а также его региональные структуры - учебные округа и губернские дирекции народного образования. Немаловажное значение имел также институт попечительства по делам народного образования. В попечительские советы, создаваемые в волостях и уездах, входили избранные на эти должности лица, законоучителя, представители земств, выборные от местного населения.

В то же время работа дирекций и училищных советов по государственному и православно-религиозному просвещению коренных народов Симбирской губернии не всегда была успешной. Прежде всего, это слабая координирующая работа, отсутствие необходимых финансовых средств и нехватка «динамизма» в работе.

Важным средством государственного просвещения населения края была начальная общеобразовательная школа. В Симбирской губернии состав учащихся школ в основном однороден по вероисповеданию - 96,3% православных, 90% детей крестьянского сословия. Значительной разнородностью отличается этнический состав учащихся начальных школ: русских - 80,7%, мордвы - 9,2%, чувашей - 8,8%, татар - 0,9% и прочих национальностей - 0,4%.

Большую часть учащихся в начальных школах составляли: в Ардатовском уезде - мордва, в Алатырском уезде - чуваши, в Буинском и Курмышском уездах - татары [13, с. 82].

Значительное число учащихся - представителей коренных народов края (мордвы - 3578, чувашей - 3439 и татар - 347) - вызвало к жизни ряд особых, так называемых «инородческих школ», часть которых в течение долгого времени имела свою собственную инспекцию. По состоянию на 1 января 1906 года в Симбирской губернии числилось 138 так называемых «инородческих» школ, из которых было 68 чувашских (из них 41 в Буинском уезде), 58 - мордовских (21 в Ардатовском и 11 в Алатырском уездах), 9 татарских (все в Карсунском уезде), а также 3 эстонских. В чувашских и мордовских школах преподавание велось на родном языке, срок обучения в них был четырехлетний. В татарских и эстонских школах языком преподавания был русский, однако в них чтение и письмо преподавалось на родном языке, а церковнославянского языка вообще не было [13, с. 87].

Таким образом, существовали государственные структуры, которые совместно с Русской православной церковью и другими конфессиями руководили всем делом государственно-религиозного просвещения в стране, однако эта деятельность никогда не была для них приоритетной. Наибольший вклад в просветительскую деятельность вносили дирекции народного образования, хотя эту службу они также не считали первостепенной, больше надеясь на РПЦ.

About the authors

Alsu Shamilievna Aizatullova

Author for correspondence.
Email: alsu-ul@rambler.ru

candidate of historical sciences, associate professor of Humanities and Social Sciences Department

References

Supplementary files