Findings on the local version of Elshanskaya culture

Full Text

Памятники елшанского типа были объединены в особую культурную группу с перспективой выделения самостоятельной археологической культуры А.А. Выборновым и И.Б. Васильевым [1, с. 19–25], а в качестве особой культуры были впервые охарактеризованы А.Е. Мамоновым [2]. Первоначально территория их распространения была ограничена бассейнами рек Самара и Сок. Но уже в середине 1990-х годов памятники с керамикой елшанского типа были выявлены на р. Вад [3], р. Мокше [4], несколько позже на р. Хопер [5; 6], р. Свияге [7; 8], на Средней Суре [9; 10]. Несмотря на столь обширную территорию распространения данных памятников, вопрос о локальных вариантах культуры исследователями не ставился, поскольку не совсем был ясен их статус. Тогда же автором было выдвинуто предположение, что сходство памятников елшанского типа вызвано не столько причинами культурного единства, сколько факторами стадиального характера, близость которых была обусловлена распространением ранних керамических традиций из общего источника [11, с. 43; 12, с. 7].

Вопрос о выделение локальных вариантов культуры впервые был поставлен и обоснован в К.М. Андреевым. Первоначально это сделано им в двух статьях [13; 14], а более детально – в диссертации, где отдельные положения его концепции были частично пересмотрены [15, с. 61–63]. На основе анализа керамических традиций им было выделено два варианта елшанской культуры: восточный и западный. Первоначально к восточному варианту К.М. Андреевым были отнесены стоянки елшанской культуры, расположенные в лесостепном Заволжье и в Ульяновском бассейне р. Свияги, а к западному – все памятники, расположенные к западу и северо-западу от Среднего Поволжья [14, с. 45].

Однако в диссертации подобная группировка елшанских памятников К.М. Андреевым была пересмотрена. Теперь к восточному варианту, кроме заволжских и ульяновских стоянок, им были отнесены памятники Среднего (Алатырского) Посурья, к западному – памятники Верхнего Примокшанья, Прихоперья и ряд стоянок, расположенных западнее указанных регионов. При этом было отмечено, что керамика западной группы памятников имеет много общего с керамикой восточной группы, но ряд существенных различий наблюдается в орнаментации сосудов. В частности, для керамики западной группы менее характерно использование орнамента в виде «жемчужин» под срезом венчика, при широком распространении накольчатых элементов орнамента [15, с. 63].

Однако из приведенных в диссертации статистических таблиц видно, что керамические комплексы группируются иначе, чем предложено К.М. Андреевым. При построении граф связей им были использованы суммарные данные по декоративным и конструктивным элементам, которые показали принадлежность данных памятников к единой культурной традиции [15, рис. 33]. Однако подобное суммирование признаков не является корректным, поскольку нивелируют их реальную дифференциацию. Как наглядно показали работы В.П. Третьякова [16] и А.А. Выборнова [17], для выявления дифференциации однокультурных памятников наиболее эффективным является анализ мотивов орнамента, данные для которого были взяты нами из таблицы № 8, опубликованной в диссертации [15, с. 189, табл. 8].

Следует отметить, что при построении графа связей, определяя величину сильных и слабых связей, К.М. Андреев исходил из формальных признаков, отнеся комплексы с индексом родственности от 75% и более к сильным связям, а от 50 до 74% к слабым. При этом памятники с сильными связями были признаны им относящимися к одному этапу развития культуры или к одной локальной группе, а со слабыми связями – к разным этапам развития культуры или к разным локальным группам [15, с. 61]. Однако судя по таблице № 8, дискретные значения положительных связей между комплексами соответствуют следующим величинам: 50–53% – слабая связь, 57–61% – средняя, 65–77% – сильная. С учетом подобной градации, построенный по мотивам орнамента граф связей четко очерчивает локальную (восточную) группу памятников, которые имеют между собой 9 сильных и 1 среднюю связь (рис. 1). В эту группу вошли только памятники, локализованные в бассейне р. Сок: Чекалино IV, Нижняя Орлянка II, Ильинка, Большая Раковка II, Лебяжинка IV. Во вторую (западную) группу памятников вошли стоянки Утюж I, Вьюново озеро I, Елшанка XI, между которыми две сильных и одна слабая связь. Положительных связей между выделенными группами памятников по указанным признакам не фиксируется. Стоянка Усть-Ташелка по мотивам орнамента не имеет положительных связей ни с одной из групп памятников. Стоянка Красный Городок имеет среднюю связь со стоянкой Ст. Елшанка II и слабую связь со стоянкой Чекалино IV, согласно которым они в большей степени тяготеют к памятникам восточной группы. Материалы стоянок Максимовка I и II в графе не учтены, поскольку суммирование их материалов при подсчете не является корректным, кроме того они не репрезентативны.

Рисунок 1 – Граф связей памятников елшанской культуры по мотивам орнамента

Следует отметить, что ряд существенных отличий между материалами Алатырского Присурья и комплексами Самарского Заволжья отмечает и Н.С. Березина. По её наблюдениям, в орнаменте самарских стоянок встречаются края венчиков, орнаментированные рядами «жемчужин», наколами или насечками. Присутствуют сверленые отверстия на стенках уже обожженных сосудов и наплывы-утолщения на венчиках. Различаются эти комплексы и по отсутствию на присурской керамике орнаментальных мотивов из наколов и прочерченных линий [18].

Видимо, исходя из ряда отличий присурских материалов, А.А. Выборнов в свое время даже выдвинул тезис о формировании ранненеолитической культуры Алатырского Присурья на местной мезолитической основе, произошедшей в результате диффузии носителей керамического производства [19, с. 118].

В особую правобережную группу поволжских памятников стоянки Елшанка Х, Вьюново I и Молебное озеро были выделены И.Н. Васильевой по результатам технико-технологического анализа керамической посуды. По её мнению, население этих стоянок отличалось от заволжских гончаров елшанской культуры своими представлениями на использование исходного сырья. При лепке посуды они употребляли илистую глину, к которой добавляли шамот. В Заволжье подобные приемы приготовления керамического теста характерны только для населения самой восточной стоянки елшанской культуры – Ивановской [20, с. 80].

Аналогичные традиции изготовления керамики фиксируются и у населения примокшанских стоянок Имерка VII, VIII, Озименки II. Как и население Алатырского Посурья примокшанские гончары использовали илистые глины, которые отличались повышенной запесоченностью и не имели примесей раковины. Среди примокшанской керамики 19% сосудов содержали примесь шамота, а на присурских стоянках доля такой керамики составляла 26% [21, с. 38–39].

Следует отметить, что по отсутствию сложных мотивов орнамента, выполненных в прочерченной технике, к присурским материалам весьма близка керамическая коллекция стоянки Имерка VII. На стоянке Озименки II присутствует косая решетка, но данный мотив орнамента здесь единичен [22]. Керамика с подобной несложной орнаментацией характерна и для прихоперских стоянок Шапкино VI [5] и Плаутино I [6].

Таким образом, материалы памятников, расположенные в Правобережном Поволжье, отличаются от заволжских памятников рядом существенных черт, что не позволяет рассматривать их в рамках восточного варианта елшанской культуры. По набору основных признаков они значительно ближе к примокшанским памятникам, с которыми, несомненно, составляют культурное единство. Причем, судя по последним радиоуглеродным датам, полученным по материалам стоянки Имерка VII – 7205±60 лет ВР (6200 ВС) [23, с. 111], миграция елшанского населения на территорию Примокшанья протекала в рамках единовременного интервала. Следовательно, длительного переживания елшанских традиций на протяжении целого тысячелетия на данной территории не было. Поэтому более логичным будет рассматривать местные материалы не в структуре западного локального варианта, а в рамках единовременного культурного импульса, дальнейшее развитие традиций которого, видимо, уже не имело отношения к «классическим» древностям елшанской культуры.

Следует отметить, что в вопросе об истоках формирования керамического облика раннеолитических стоянок Прихоперья и Верхнего Примокшанья автором статьи ранее выдвигалось предположение об участии в данном процессе ракушечноярских древностей [24]. Однако данное предположение утратило свою актуальность, поскольку после публикации материалов Ракушечного Яра, осуществленной на должном научном уровне [25], стало ясно, что подобные традиции для данного памятника явление достаточно позднее.

На Средней Суре, в отличие от Верхнего Примокшанья, процесс переживания елшанских керамических традиций, видимо, осуществлялся более продолжительное время. Поздние материалы стоянок Алатырского Посурья, относящиеся к середине VI тыс. до н. э., на наш взгляд, следует рассматривать в контексте развития культурной традиции памятников Луговое III – Красный городок.

About the authors

Vladimir Vyacheslavovish Stavitsky

Author for correspondence.
Email: stawiczky.v@yandex.ru

doctor of history sciences, professor of General History, Historiography and Archeology Department

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Figure 1 - Graph of links between the monuments of Elshan culture based on the ornament

Download (17KB)

Indexing metadata