American foreign policy at the end of the XIX - early XX centuries and Social Darwinist ideology

Full Text

Внешняя политика Соединенных Штатов Америки в конце ХIХ – начале ХХ века характеризуется многими историками как «экспансионистская».

После Гражданской войны и Реконструкции в США бурно развивалась экономика, для которой внутренний рынок Соединенных Штатов становился недостаточным для реализации своих амбиций и возможностей. Эти процессы очень хорошо описаны советскими историками, например, в четырехтомнике Истории США [1]. Преодоление связанных с этим проблем, например перепроизводства и экономической депрессии, было связано с активной внешней политикой США.

В последней четверти ХIХ века правительство Соединенных Штатов Америки стало смотреть за пределы собственных территорий. В 1880–90-е годы ХIХ века руководство страны активно наращивало военно-морской потенциал. К 1893 году морской флот Соединенных Штатов по своим возможностям вышел на пятое место в мире, и этот рост продолжался с еще большей энергией в начале ХХ века при президенте Т. Рузвельте [1, с. 149; 2, с. 258–278]. Наращивание военной силы не прошло бесследно. В 90-е годы ХIХ века к Соединенным Штатам Америки были присоединены Гавайские острова, которые, по мнению историков, укрепляли позиции США в Тихом океане и способствовали продвижению американских интересов на Восток Азии [3]. В 1898 году произошла война с Испанией, владеющей о. Куба и рядом островов в Тихом океане. Причем война началась с трагедии на броненосце «Мэн», которая, согласно исследованиям, была не до конца расследована и являлась предлогом для начала войны [4, с. 333].

В американской историографии существует совсем противоположная интерпретация событий, произошедших во второй половине ХIХ века. Артур М. Шлезингер выразил следующую точку зрения: «Империализм никогда не был широко распространенным массовым движением [в США]. Были всплески ура-патриотического неистовства, как, например, по поводу потопления «Мэна», но заметное и постоянное требование строительства империи отсутствовало» [5, с. 221]. Хотя историк тут же замечает, что «Соединенные Штаты – экспансионистская страна» [5, с. 187]. Однако экспансионизм Шлезингера в контексте истории США – экспансионизм «внутренний», распространяющийся на территории Запада Северной Америки, тогда как внешнеполитические приобретения ХIХ века, по мнению ученого, не стали колониями в классическом понимании либо были освобождены от прямого американского влияния.

Экономические связи не могли установиться наиболее прочно, по мысли Шлезингера, из-за бедности регионов, переходивших под протекторат США, и малой популярности товаров, которые предлагали эти страны в самих Штатах. Данное обстоятельство говорит о том, что марксистский базис – экономика – не всегда является главным аргументом в принятии политических решений, в том числе и внешнеполитических.

В наши задачи не входит оценивать политику США конца ХIХ века или оспаривать мнения авторитетных историков. Мы сделаем попытку разобраться в идеологическом дискурсе, который непосредственно связан с тем контекстом, который обозначен нами выше. Доминирующие идеи и представления о справедливом и закономерном устройстве общества, выраженные в определенных терминах и понятиях, формируют дискурсивные практики, которые обосновывают или критикуют официальную политику государства.

В нашем распоряжении достаточное количество источников, которые характеризуют атмосферу дискурса в Соединенных Штатах Америки конца ХIХ века. Публичные выступления – речи политических деятелей в письменной и устной формах – является интереснейшими источниками, которые отражают и формируют общественную мысль, поэтому мы обратимся к наиболее известным материалам и постараемся их проанализировать, тем более что «…в ядре идеологий содержится кластер неопровержимых и неоспариваемых понятий, которые образуют между собой очевидную идеационную сеть, способную существовать на протяжении длительного времени в относительно неизменном виде. Данная сеть – это неэлеминируемые ключевые понятия, которые представляются должными в актуальной политической повседневности» [6, с. 12–13]. Ключевые понятия социал-дарвинисткой идеологии выражаются такими известными оборотами, как «выживание сильнейших», «естественный отбор», «эволюция», «борьба за существование», которые рассматривают социальное бытие как арену непрерывных конфликтов между индивидами, обществами и т.д., и аналогиями общества с живым организмом. Также, на наш взгляд, в американском обществе того времени очень весомое значение имела расовая теория превосходства англосаксонской расы. Современные ученые классифицируют эти идеи отдельно, выделяя социал-дарвинистскую научную школу и расово-антропологическую, но, на наш взгляд, ученые, политики, журналисты, экономисты конца ХIХ – начала ХХ века были далеки от современной классификации тех идей, которыми они пользовались в повседневной практике, и эти идеи следует рассматривать в некоем синкретическом единстве [7, с. 164, 148]. Для того чтобы идентифицировать социал-дарвинисткие идеи, нам и необходим дискурсивный анализ общественной мысли в США рубежа ХIХ–ХХ веков, который и должен помочь выявить идеологические убеждения, ставшие аксиомой для определенной группы американского общества. Социал-дарвинизм в Соединенных Штатах рубежа ХIХ–ХХ веков – это идеи, которые «потерпели победу» и использовались многими авторами как «данность», неоспоримая и не подлежащая полемике. «Вокруг нас много борьбы, – пишет контр-адмирал Альфред Мэхен, – и такие выражения, как «борьба за жизнь», «гонка на выживание», являются настолько знакомыми, что мы не чувствуем их значения, пока не задумываемся об этом» [8, p. 18–19].

Чарлз Артур Конант, видный американский журналист, экономист и политик конца ХIХ века, в своей статье «Экономическая основа "империализма"» ярко и аргументированно отстаивает активную внешнюю политику США.

По мысли Конанта, в таких промышленно развитых странах, как Соединенные Штаты Америки, накапливается огромный избыток капитала, и для того чтобы экономическая система развитых стран не пострадала от социального взрыва, вызванного перепроизводством, промышленникам необходимы новые рынки сбыта. «…Избыток сбережений в сочетании с сопровождающим его накоплением невостребованных товаров в крупных индустриальных странах является сегодня одной из мировых экономических болезней…» – пишет Ч.А. Конант [9, с. 143].

Следовательно, Соединенные Штаты должны обратить свое внимание за пределы собственных границ. Война или дипломатические успехи на данном пути – это лишь детали. «Нет даже необходимости спорить по поводу того, следует ли «торговле следовать за флагом» или цели торговли могут быть достигнуты в отсутствии престижа политической мощи страны» [9, с. 147].

В данном источнике следует обратить внимание на то, каким понятийным аппаратом пользуется автор. В первой же строке своей статьи Чарлз Конант пишет о «инстинктивном стремлении человеческого рода», в переведенной Э.А Иваняном хрестоматии или, как указано в первоисточнике, «инстинктивном стремлении расы», которое, по словам автора статьи, «обгоняет разум их лидеров» и подталкивают США к экспансионистской внешней политике. Далее хрестоматийный перевод передает в точности характер высказанного в статье, а именно: «…когда поток расовых или национальных стремлений обретает мощь… он способен преодолеть как сомнения своих сторонников, так и протесты и сопротивление… сегодня Соединенные Штаты вступают на путь, предназначенный им как отпрыскам англосаксонской расы…» [9, с. 141; 10, p. 326]. Далее Конант пишет, что «это новое движение не является продуктом той или иной идеи. Оно является следствием естественного закона экономического развития, а также законом развития рода человеческого» [9, с. 142]. Опираясь на первоисточник, можно перевести более прямолинейно: «это новое движение – не вопрос настроений. Это сущность естественного закона экономического и расового развития» [10, p. 326]. Далее Чарлз А. Конант добавляет к данной аргументации то, что, по его мнению, активная внешняя политика соответствует «закону самосохранения» и «выживанию наиболее приспособленных» [9, с. 142; 10, p. 327].

Чарлз Конант являет собой яркий пример социал-дарвинисткой риторики в США конца ХIХ века в классической его форме. В своей аргументации активной внешней политики Конант использует как расовый подход, который, по его мнению, является важной составляющей успеха Соединенных Штатов в покорении новых рынков, так и биологическую редукцию, выраженную в апелляции к «выживанию наиболее приспособленных» и «закону самосохранения».

Принято считать, что только в агрессивную, воинственную политику проникает социал-дарвинистский дискурс. Однако, на наш взгляд, даже апологеты миролюбивой политики, в данном случае внешней, оказались восприимчивы к социал-дарвинистской риторике. Журналист, политик, военный – Карл Шурц знаменит своими статьями, критиковавшими активную внешнюю политику США конца ХIХ века. В своей статье «Предопределенная судьба» Шурц доказывает, что Соединенные Штаты имеют исключительное по отношению к передовым европейским странам географическое и политическое положение, которое позволяет не сильно отвлекаться на опасность из-за океана, как Тихого, так и Атлантического, и не опасаться соседних государств с севера и юга из-за их недостаточного экономического и политического развития. Эти преимущества, по мысли Карла Шурца, должны использоваться с максимальной выгодой для США мирными методами, тогда как активное вмешательство – аннексия какой-либо территории (Мексики или Гавайских островов) с населением, отличающимся по своим особенностям от американцев, приведет к развалу политических институтов и разложению американского общества [11, p. 737–746; 12, с. 116–128]. Причинами столь радикальных изменений, по мнению Шурца, которые могли бы привести к столь печальным для США последствиям, являются как раз-таки расовые различия, которые определяются формированием климата и условиями жизни.

В дополнение к своим утверждениям К. Шурц добавляет: «…высокая температура препятствует любому устойчивому напряжению… и усилия по стимулированию и организации труда для крупномасштабного производства так или иначе достигаются путем принуждения [имеется в виду народов, живущих в тропиках]… не существует ни одного примера роста сильной англосаксонской демократии в тропических широтах… Индия насчитывает едва ли более одного европейца на 3500 населения и управляется через военные гарнизоны, которые, поскольку состоят из англичан, должны время от времени пополняться из Англии…». Если США придется включить в свой состав другие территории и народы, которые разительно отличаются от американского своими культурными и расовыми различиями, то это может привести к уничтожению политических традиций, которые, по мнению К. Шурца, являются основой американского общества. Причем с помощью демократических процедур, которые отстаивались американским народом.

Пример Карла Шурца показывает амбивалентность расовой аргументации. Если Конант говорит о преимуществах и возможностях англосаксонской расы в отношении внешней политики, то Шурц говорит о ее ограниченности, следовательно и рисках, которые могут привести из-за необдуманной и излишне активной внешней политики США.

Альберт Дж. Беверидж – политик, юрист и историк, яркий оратор. В своем выступлении «Поступь флага» Беверидж призывает политиков и общественность не выбирать своим уделом трусость во внешней политике, как это делают Китай, Индия или Египет, а вести активную внешнюю политику, которая способствует распространению тех ценностей, которые взращиваются в Соединенных Штатах. «…Справедливое правительство получает свои полномочия с согласия управляемых только в том случае, если они способны к самоуправлению. Мы управляем индейцами без их согласия, мы управляем нашими территориями без их согласия, мы управляем нашими детьми без их согласия…» [13, p. 48–49]. Такими оборотами пронизано все выступление, но уже здесь выделяется идея расового превосходства, которое диктует американцам, как более развитой расе, контроль над индейцами. Далее Беверидж приписывает все успехи американской нации чувству принадлежности к англосаксонской расе, которое двигает американцев вперед в экономическом и политическом развитии [13, p. 50–51]. Активная внешняя политика в таком случае будет помогать «…борьбе за рынки и войне за коммерческое существование…» [13, p. 54].

В другом выступлении, которое называется «Звезда Империи», полемизируя с У. Брайаном – кандидатом в президенты от демократической партии – о целях внешней политики, Беверидж от лица республиканцев продолжает обосновывать активную внешнюю политику США, говоря о том, что цивилизованная организация жизни на Филиппинских островах или Кубе возможна лишь при условии управления народами, населяющими данные территории, осуществляемого англосаксами. «…На этих островах должно быть организовано правление закона, которое основывается на гении крови членов администрации» [14, p. 121].

В обоих выступлениях Альберт Бэверидж говорит о превосходстве англосаксов в политическом развитии, тогда как филиппинцы или кубинцы предстают в лучшем случае в роли неразумных детей или, что хуже, нецивилизованных варваров, которым жизненно необходима поддержка американского правительства. Опыт англосаксонской расы должен, по мысли автора, облагородить отставшие в своем развитии расы. С другой стороны, Беверидж не забывает и о конкурентах, с которыми необходимо вести «борьбу за коммерческое существование», что отсылает нас к популярным в то время в США идеям Герберта Спенсера, побывавшего в США в 1883 с лекциями [15, с. 110].

В противовес Ч. Конанту и А. Бевериджу со статьей под названием «Американизм против империализма» выступил сталелитейный магнат Эндрю Карнеги. Позиция Э. Карнеги сходится с идеями Карла Шурца в том, что американцам не стоит впутываться в чрезмерно активную внешнюю политику и прибегать к тем или иным военным альянсам для приобретения новых территорий. Более того, главная угроза для США – это «…опасность войн с другими странами» [16, p. 12]. Экономические потери в отсутствии новых рынков сбыта, по мнению Карнеги, будут крошечными, а именно не более чем четыре процента от общего экономического оборота. При этом рост экономики за счет активизации внутренней торговли, по оценкам Карнеги, ежегодно примерно будет равен экспорту и импорту США в совокупности. Альтернативой этому, довольно прагматичному подходу может быть путь марионетки в руках более мощных морских держав, например Великобритании [16, p. 9–10]. «Нет ни одного союза, даже самого невообразимого, который не мог бы быть создан…» – пишет Карнеги, и подобная беспринципность должна отталкивать Соединенные Штаты Америки от необдуманных шагов к активизации внешней политики [16, p. 4].

Необычно у Э. Карнеги звучит довольно распространенная мысль о расе и ее значении. «Военные альянсы появляются и исчезают из-за вопросов, которые возникают время от времени. Патриотизм расы – глубже и не может быть нарушен подобными поверхностными обстоятельствами… Две страны являются двумя великими народами в мире [США и Россия] – твердыми, компактными, неприступными, потому что каждая освоила ту территорию, на которой может развиваться ее собственная раса» [16, p. 6]. Подобное использование понятия «раса» совершенно отличается от тех интерпретаций, которые были рассмотрены выше. «Раса» на протяжении всей статьи Эндрю Карнеги не возносит англосаксов как передовых людей, распространяющих «свет политических институций», а скорее рассматривает «расы» как культурные образования, нежели биологические различия, отличающие людей. Более того, Карнеги говорит о том, что ни филиппинцы, ни индусы не обладают какими-то врожденными недостатками, которые бы не позволили этим народам организовать в своей стране самоуправление. «…Они будут совершать ошибки, но какой народ их не делает? …неизбежным результатом будет правительство, которое более подходит им, чем могли бы дать наши солдаты…» [16, p. 13]. Данный пассаж снова отсылает нас к Герберту Спенсеру, который во время своей знаменитой поездки в США в своем интервью говорит о степени случайности республиканских и демократических благ, которые выпали на долю американцев. «Америка получила свою форму правления благодаря счастливой случайности, а не в силу естественного процесса, и … вам придется вернуться назад, для того чтобы быть потом в состоянии идти вперед…» [17, с. 1388]. К этому естественному процессу получения политического опыта и обращается Карнеги, распространяя его на Кубу, Филиппины и т.д.

Фредерик Тернер – историк, представитель прогрессистской школы американской историографии, разработавший концепцию фронтира как ключевого фактора развития американской цивилизации.

Социал-дарвинисткий дискурс не так активно проник в работы историка Тернера, однако он пользуется некоторыми аналогиями из области биологии в духе Герберта Спенсера. Например, описывая этапы развития США на Запад, он говорит: «…очень похоже на развитие и устойчивый рост нервной системы от первоначально чего-то очень простого и инертного… в этом прогрессе из диких условий есть темы, которые могли бы быть предметом исследования эволюционистов» [18, p. 15]. Размышляя над тем, что движет прогрессом в США, Тернер склоняется к идее, что это ничем и никем не ограниченная конкуренция творческих людей. «Необходимо умножить мотивацию для амбициозных и открыть новые возможности для самых сильных» [18, p. 309].

Фредерик Тернер является примером социал-дарвинистской риторики, но был далек от обоснования и распространения самого социал-дарвинизма. Тернер был автором оригинальной концепции фронтира, сформировавшей историю и ценности американцев, но при этом говорил о внешней политике и экспансионизме. Он использовал понятные для большинства его адресатов социал-дарвинистские концепты о «возможностях для самых сильных» и аналогию развития США на Запад с «развивающейся нервной системой».

Еще одним апологетом наращивания мощи морского флота, активизации внешней политики является Альфред Тэйер Мэхен – известный и довольно влиятельный военный и военно-морской историк. В своей известной работе «Интересы Америки в морской мощи в настоящем и в будущем» Альфред Мэхен говорит о том, что старые взгляды на протекционистскую экономическую политику и вялую внешнюю политику уходят в прошлое. «В сущности, отсутствие активной внешней политики чуждо американскому характеру…» [8, p. 4–5]. Франция и Великобритания усиливают свои порты без видимых на то причин, но из-за озабоченности своим будущим, считает Мэхен, и США нельзя уступать в этой конкуренции за территории, которые находятся в сфере своих интересов [8, p. 21]. Кроме того, Альфред Мэхен уверен, что международное право не в состоянии защитить интересы государства, уступающего в военной силе, сколь бы ни были неправомерны действия против него со стороны сильного агрессора [8, p. 9]. Отсюда А.Т. Мэхен делает вывод, что необходимо усиление военной мощи военно-морских сил США и увеличение внешнеполитической активности, например, в Карибском бассейне. «Ведь наш мир полон превратностей и остается миром борьбы», – пишет Мэхен. Далее контр-адмирал Мэхен пишет как раз об упомянутой выше распространенности социал-дарвинистского дискурса, который настолько прочно вошел в обиход американцев, что его уже не замечали, но который должен был помочь американцам взглянуть на ситуацию, в данном случае внешнеполитическую, с другой стороны [8, p. 18–19]. США должны были, по мысли Альфреда Тэйера Мэхена, начать активно отстаивать свои экономические и политические интересы при помощи военной силы, которой также необходимо было уделять большее внимание со стороны властей.

Разбирая контекст, в котором писали экономисты, политики, ученые, стоит отметить, что все-таки США начинают проводить все более активную внешнюю политику. Война с Испанией и последовавшие за этим присоединение Филиппин и протекторат над Кубой, присоединение Гавайских островов подтверждают этот тезис. Влияние социал-дарвинистского дискурса, на наш взгляд, сказывалось на реальной политике США. Данную взаимосвязь можно проследить, например, в воздействии тех авторов, которых мы цитировали выше, на политиков, принимавших решения во внешнеполитическом курсе Соединенных Штатов Америки.

В апреле 1897 года Теодор Рузвельт, будущий 26-й президент США, стал заместителем министра военно-морского флота США [19, с. 136–139]. В своем письме Альфреду Мэхену, Рузвельт пишет: «… полностью разделяю Вашу точку зрения [по вопросу о Гавайях], как разделяю, впрочем, вообще Вашу позицию по вопросам внешней политики» [19, с. 137].

Также из письма Т. Рузвельта видно, что у сторонников активной внешней политики были достаточно влиятельные оппоненты, например в лице госсекретаря Дж. Шермана и спикера палаты представителей Конгресса США Т. Рида, которые мешали претворению амбициозных внешнеполитических планов в жизнь [19, с. 138–139]. Однако Рузвельт пишет в письме Мэхену: «… Даже в нынешней ситуации я надеюсь на благоприятное развитие событий. Я убеждал министра, а через него и президента, что нам следует действовать сейчас без промедления [По Гавайскому вопросу]…». В письме Рузвельт большее внимание уделяет геополитике, нежели экономическим интересам. Панамский канал, например, необходим Соединенным Штатам в первую очередь для решения военных задач [19, с. 139].

Ранее, выступая в одном из военных колледжей США по поводу нерешительности правительства в вопросе Гавайских островов, Рузвельт произнес следующее: «Все великие господствующие расы сражались. …Никакой триумф мира не может сравниться с триумфом войны» [Цит. по: 4, с. 329]. Данный отрывок из выступления Теодора Рузвельта подтверждает не только наличие идейной преемственности от Мэхена к Рузвельту, но и наличие социал-дарвинистской риторики, которая использовалась в высших политических кругах Соединенных Штатов Америки. Вот другая яркая цитата Т. Рузвельта, наполненная решимостью призвать американцев к борьбе и конкуренции с другими народами «за лучшее место под солнцем»: «Если мы испугаемся суровых столкновений, в которых можно победить лишь ценой многих жизней и не боясь потерять все, что дорого человеку, тогда более смелые и сильные народы обойдут нас и завоюют господство над миром» [Цит. по: 5, с. 210].

В заключение данного краткого обзора внешней политики и дискурсивных практик среди представителей политической, экономической и интеллектуальной элиты США конца ХIХ – начала ХХ века хотелось бы отметить, что социал-дарвинизм играл заметную роль в выборе аргументации принятия решений. Конечно, у экспансионистской политики были заметные критики, которые осуждали экстраполяцию идей борьбы за существование и естественного отбора на общество. Однако биологический редукционизм и расовые теории настолько серьезно вошли в повседневный оборот людей разных социальных страт, что приходилось формулировать ответы на злободневные вопросы при помощи понятий, которые были продуктом социал-дарвинистских идей.

About the authors

Pavel Nicolaevich Mukhataev

Author for correspondence.
Email: paf028@yandex.ru

teacher of history and social theory

References

Supplementary files