Horse stealing in the Samara province in 1923-1925

Full Text

Кражи скота, в первую очередь лошадей, имеют давнюю криминальную историю и были до недавнего времени одним из распространенных видов имущественных преступлений.

Изучение материалов губернских органов правопорядка показало, что конокрадства являлись одним из значимых элементов криминальной обстановки в Самарской губернии [1, л. 100].

В справке о работе губернского уголовного розыска за 1 половину 1923 года отмечалось: «В прошлом году (в 1922 году – прим. авт.) конокрадство приняло особенно наглые и дерзкие формы. Среди бела дня с Советской улицы (одна из центральных улиц города Самара – прим. авт.) уводили лошадей вместе с пролётками, пользуясь минутной отлучкой кучера» [2, с. 2].

В докладной записке начальника губернского уголовного розыска «Конокрадство и борьба с ним» указаны следующие причины распространения конокрадств: «… развитию его (конокрадства – прим. авт.) служит ряд причин, из которых в первую очередь – является недород, неправильное применение существующих методов борьбы с ним, бессилие на местах милицейского аппарата и, наконец, отсутствие самодеятельности самого крестьянства» [3, л. 30].

Изучение материалов архивных позволило также отнести к числу факторов, способствовавших усилению конокрадств, следующие:

– Относительная простота совершения ското- и конокрадств в сочетании с высокой доходностью этого криминального промысла. Анализ материалов показал, что преступники в основном похищали животных из крестьянских дворов или уводили с полей скот, оставленный на подножный корм. Типичным для губернии являлся следующий случай. С 30 сентября на 1 октября 1924 года у трех граждан села Яблоневый Овраг Дубово-Уметской волости Самарского уезда с подножного корма похищены 5 лошадей, у гражданина с. Черноречья той же волости со двора похищены 2 лошади [4, л. 2].

Кражи скота с применением насилия или оружия были редким явлением. Следует учесть, что стоимость лошадей была достаточно высокой и для их приобретения, с учетом низкой заработной платы служащих, требовались значительные средства. Так, стоимость лошадей на базарах губернии весной 1925 года колебалась от 90 до 200 рублей [5, с. 3; 6, с. 3], при том, что средняя зарплата работников промышленности в стране составляла порядка 27 рублей [7, с. 343].

– Криминальный профессионализм. Изучение архивных материалов показало, что в преступной среде губернии сложился класс профессиональных конокрадов, оперировавших в нескольких уездах и имевших криминальные связи в соседних регионах [8, л. 8–8 об; 9, л. 55]. В материалах губернской прокуратуры отмечалось: «… изучение методов "работы" конокрадов приводят к выводу, что… значительная часть конокрадов является профессионалами, нередко объединенными в организации…» [1, л. 15 об.]. В докладе о деятельности Бугурусланского уездного отделения уголовного розыска за период с 1 октября 1923 года по 1 октября 1924 года подчеркивалось: «… конокрады … учитывают каждый период времени года и перекидывают свою преступную деятельность то в уезд, то из уезда в город и кроме того, меняя места совершения преступных деяний в уезде, дабы тем самым усыпить бдительность карательных органов, в частности Угол. розыска» [9, л. 29].

– Проблемы в работе местных органов власти. В материалах губернской прокуратуры отмечались недостатки учета и регистрации сообщений о преступлениях: «… много бывает случаев, что граждане, заявившие в Сельсовет о пропавшей лошади и т.д. … и в результате со стороны Сельсовета не принимаются никаких мер и заявления валяются неделю, месяц и более…» [10, л. 15]. Актуальной оставалась проблема достоверности и сохранности учетных документов на скот, в первую очередь конских карточек [11, л. 409–409 об; 3, л. 30–30 об; 12, л. 414]. В докладе о состоянии и деятельности Бугурусланского отделения уголовного розыска за август 1923 года сообщалось: «…действительность того или иного документа на скот установить весьма трудно, а иногда совершенно невозможно ввиду того, что документы от долгого их употребления и небрежного обращения теряют свое прямое назначение … на документах делаются всевозможные пометки, зачеркивания и исправления, ничем не обоснованные» [13, л. 204].

– Недостатки в реализации карательной политики, выражавшиеся в мягких приговорах конокрадам, многие из которых после освобождения возвращались к своему преступному «ремеслу» [10, л. 15; 12, л. 414]. Изучение судебной практики в 1923–1924 гг., проведенное губернской прокуратурой, показало: «… конокрады обычно осуждались на срок от 2-х до 4-х лет; но фактически они действительно отбывали наказание не более одного года. Причиной этого являлись ежегодные амнистии» [1, л. 11–11 об.].

При изучении архивных материалов выяснились недостатки уголовной статистики. Во-первых, не все факты ското- и конокрадств становились известны и своевременно регистрировались правоохранительными органами [10, л. 15; 11, л. 157 об.–158]. Во-вторых, при регистрации краж скота имел место и «двойной учет» преступлений. Случалось, что один факт конокрадства регистрировался дважды, по месту совершения кражи и месту обнаружения краденого скота [1, л. 6]. Данная ситуация была характерна для Самары; так, в 1 квартале 1923 года на долю губернского центра приходился 61% всех зарегистрированных фактов конокрадств в регионе (423 из 694), что было обусловлено учетом милицией и уголовным розыском лошадей, украденных из других территории [1, л. 6].

Указанные причины искажения статистики были обусловлены недостатками органов управления и отсутствием единой системы учета преступлений, но в целом отражали общие тенденции.

Изучение статистических материалов в 1923–1925 гг. свидетельствует о постепенном снижении числа конокрадств в губернии. Так, если в 1923 году правоохранительными органами (милицией и уголовным розыском) в регионе было зарегистрировано 2058 конокрадств [1, л. 7 об.], то в 1925 году их число сократилось в 2 раза и составило 1010 фактов [14, л. 5, 8].

В 1923 году уголовным розыском было зарегистрировано 1325 конокрадств. Раскрывалось почти каждое третье преступление (475 или 35,8%) [15, л. 31; 16, л. 57]. В 1924 году число зарегистрированных конокрадств сократилось в 2 раза (661), их раскрываемость составила 28% (187) [9, л. 296]. При этом в губернии летом 1924 года отмечался рост конокрадств, который был обусловлен слухами о новой волне голода [1, л. 10 об.]. В 1925 году, по данным уголовного розыска, снижение конокрадств продолжилось (230). Эффективность работы оперативной службы повысилась, раскрывалось каждое второе преступление (108) [14, л. 5, 8].

Анализ территориальной распространенности конокрадств в губернии показал, что на Самару с Самарским уездом и Бугурусланский уезд приходилось более 2/3 от всех зарегистрированных фактов краж лошадей [14, л. 8 об.].

Самара и Самарский уезд являлись не только экономическим, но и криминальным центром губернии. В материалах правоохранительных органов отмечалось, что Самара и Самарский уезд в рассматриваемый нами период являлись центрами купли-продажи лошадей, украденных как в губернии, так и из других регионов (Симбирской и Пензенской губерний) [11, л. 409 об.; 1, л. 11; 2, с. 3].

Факторами, способствующими распространению конокрадств в Бугурусланском уезде, являлись: транзит скота из Сибири и из Автономной Татарской Советской Социалистической Республики в губернию через территорию уезда, малочисленность волостных милиционеров [9, л. 5; 11, л. 157 об.–158], криминальная активность «тюркского населения уезда» [17, с. 3]. В материалах губернской прокуратуры, подчеркивалось: «… громадный процент среди конокрадов, с одной стороны, рецидивистов, а с другой – татар и башкирцев… причина распространения столь большого распространения конокрадства в Самарской губернии кроется в национальной психологии татар, башкирцев и киргизов, еще совсем недавно ведших кочевую жизнь и не утерявших взгляды на конокрадство не как на преступление, а как на достойное похвалы молодчество» [1, л. 15 об.].

Анализ динамики конокрадств показал, что их распространенность имела также и сезонные особенности. В рассматриваемый нами период наибольший рост краж скота приходился на осень [10, л. 14 об.; 11, л. 157 об.–158]. В материалах губернского уголовного розыска отмечалось: «… период осени является самым благоприятным к его (конокрадства – прим. авт.) увеличению. …В этот период года еще увеличивается естественным образом, а именно: долгота и темнота ночей, оставление на подножном корму на ночи, без какого бы то ни было надзора, ненастье, сглаживающее следы преступления и т.п.» [3, л. 30].

Изучение архивных материалов показало, что основными мерами борьбы с конокрадством в рассматриваемый период в губернии являлись: учет и надзор за местами купли-продажи скота, преступным элементом, проведение облав, проверка базаров и постоялых дворов, проверка учетных конских карточек при купле-продаже лошадей [11, л. 409; 18, л. 148]. Осенью 1924 года проблема распространения конокрадства неоднократно рассматривалась органами прокуратуры и правопорядка [3, л. 33].

Так, по итогам межведомственного совещания, состоявшегося 2 октября 1924 года, правоохранительным и судебным органам предписывалось при рассмотрении дел о конокрадах усилить репрессивные меры, организовать столы розыска в г. Троцке, с. Ставрополе, пос. Кинель и выделить для работы в них «стойких товарищей по сыску», временно усилить волостные отделы милиции транспортными средствами, рассматривать случаи конокрадства по «горячим следам», подвергнуть проверке отдельные категории граждан (лесников, объездчиков, кочевых цыган), а также постоялые дворы и заезжие дома. Низовым партийным ячейкам предписывалось активизировать пропагандистскую и разъяснительную работу среди населения. Органы, отвечающие за учет конских карточек, должны были усилить контроль за выдачей и хранением учетных документов [19, л. 204; 9, л. 57–57 об.].

Изучение динамики конокрадств показало, что вышеуказанные меры, в сочетании со стабилизацией социально-экономического положения губернии, кадровым и материальным укреплением правоохранительных органов, позволили снять остроту проблемы конокрадств в регионе.

Анализ проблемы конокрадств в 1923–1925 гг. в Самарской губернии позволил установить следующее.

Конокрадство в регионе было вызвано комплексом причин социально-экономического, организационного характера, среди которых значительное влияние оказывали «местные» факторы (сезонные колебания конокрадств, деятельных шаек профессиональных конокрадов, криминальная активность представителей тюркских народов в отдельных уездах).

Особенности учетно-регистрационной системы преступлений приводили к искажению статистических показателей конокрадств, но в целом отражали общую картину в губернии.

Реализация мер, направленных на борьбу с конокрадством в губернии, в сочетании с повышением эффективности деятельности местных органов милиции и уголовного розыска (ростом раскрываемости) привела к снижению показателей конокрадств к середине 1920-х годов. Во второй половине 1920-х годов на первый план борьбы местных органов правопорядка выйдут проблемы самогоноварения и хулиганства.

About the authors

Shamil Takhirovich Gizatulin

Author for correspondence.
Email: gizatoulin@yandex.ru

candidate of historical sciences

References

Supplementary files