Burial practices of the population from the Konda River Basin in the Mesolithic and Neolithic Periods

Full Text

Проблематика погребального обряда включает широкий круг вопросов, решение которых помогает раскрыть социальные и духовные аспекты культуры древнего общества. Для периода раннего голоцена севера Западной Сибири возможность реконструкции погребальной практики являлась всегда насущной. Однако на территории Кондинского края, изобилующего древними стоянками и поселениями, погребальные памятники эпохи камня/раннего металла до недавнего времени встречались при раскопках эпизодически. Расширение объёмов спасательных работ на объектах нефтепромыслов принесло давно ожидаемые результаты: на притоках верхнего и среднего течения Конды – реках Большая Умытья, Неушья, Мулымья – были изучены новые могильники и одиночные захоронения.

Цель работы: показать контекст и интерпретационные возможности источников по погребальному обряду эпохи камня у таежных охотников Конды, обозначить особенности погребальной практики.

На сегодняшний день фонд источников по погребальной практике мезо-неолитического населения Конды включает 14 комплексов, на которых изучено 145 захоронений (рис. 1). Первые погребения эпохи камня/раннего металла открыты в бассейне Конды более 40 лет назад. Они обнаружены при изучении древних поселений и стоянок – Сатыга XVIа, Леуши IX [1], Леуши XIV [2], Геологическое III, Лева VIII, Кама II [3, с. 148–155, 157]. В последующие десятилетия одиночные погребения и/или могильники с различным числом погребений были обнаружены на береговых террасах при изучении поселений с остатками котлованов сооружений. И несмотря на компактность расположения могил, принадлежность их к одной эпохе всегда остается под вопросом. Так, на террасе правого берега р. Большая Умытья протяженностью не менее 210 м в границах поселений Большая Умытья 2 [4], Большая Умытья 8 [5; 6] и Большая Умытья 9 [7] выявлено девять захоронений, из них три одиночных, остальные расположены двумя группами по три могилы. Погребения на Большой Умытье 9 предварительно были датированы эпохой энеолита [7, с. 169]. Позже, по ¹⁴С-датированию останков умерших, установлено, что захоронения совершены в эпоху неолита, но в разное время (табл. 1). Некрополь с большим количеством могил исследован на памятнике Большая Умытья 100 [8; 9]. Захоронения на этой территории совершались последовательно с эпохи мезолита, в раннем и позднем неолите. Неолитические захоронения выявлены на р. Мулымья при раскопках городища Неушья 2.1 [10, с. 374] и поселения Мулымья 3 [11], но их хронология в рамках эпохи еще не уточнена. К эпохе неолита, на наш взгляд, относится и погребение на городище Большая Умытья 36 [3, с. 154–155].

 

 

Рисунок 1 – Погребальные памятники эпохи мезолита – раннего металла в бассейне Конды: 1 – Геологическое III; 2 – Большая Умытья 100; 3–5 – Большая Умытья 2, 8, 9; 6 – Большая Умытья 36; 7 – Мулымья 3; 8 – Неушья 2.1; 9 – Сатыга XVIа; 10 – Лева VIII; 11, 12 – Леуши IX, XIV; 13 – Кама II

 

Погребения эпохи мезолита по ¹⁴С-датированию укладываются в широкий хронологический диапазон с рубежа IX–VIII тыс. до н.э. до конца VII тыс. до н.э. (табл. 1). Несмотря на небольшое число захоронений (их всего 7), прослеживается вариативность погребальной практики. Одним из ее вариантов является захоронение черепа, которое было выявлено на поселении Леуши IХ (рис. 2). Прямоугольная могильная яма размерами 0,96 × 0,24–0,36 м, глубиной 0,2 м была впущена в пол мезолитической землянки (сооружение 3), котлован которой впоследствии был перекрыт выкидом из мезолитического сооружения 1. Яма ориентирована Ю–С. Череп лежал на теменной доле по центру ямы, а в ее южной части локализовались угли, инвентарь отсутствовал [1, с. 61; 12, с. 6–7, рис. 3; 13, с. 28, рис. 2: в].

 

 

Рисунок 2 – Поселение Леуши IX. А – план погребения, Б – план мезолитического поселка [по: 12, с. 6–7, рис. 3; 13, с. 28, рис. 2: в]

 

Три захоронения, совершенные по обряду кремации, изучены на стоянке Сатыга XVIа [1]. Сожженные останки усопших залегали в виде скоплений, мощность слоя в них составляла 0,05, 0,18 и 0,24 м. Одно из них округлое, диаметром 0,24 м, два других – овальные, размерами 1,6 × 1,1–1,2 м, вытянуты Ю–С и ЮВ–СЗ. Усопшие были кремированы, когда на костях еще присутствовали мягкие ткани. Погребальный инвентарь включал обломки костяных вкладышевых оправ, призматические нуклеусы, орудия для обработки кости и шкур. С останками погребенных найдены сожженные кости животных.

Три погребения на могильнике Большая Умытья 100 (рис. 3) совершены в округлых ямах диаметром от 0,92 м до 1,35 м и глубиной 1,5–1,7 м. В могилах 18 и 33 по центру ямы вертикально на толщину не менее 1 м залегала серо-красная охра. Вокруг охры и до стенок ям песчаный слой был серо-желтого цвета. В третьем погребении – могиле 35 – по центру зафиксирован также вертикально ориентированный темно-серый песок с углем толщиной не менее 1,2 м. Форма ям и абрис охры указывают на вероятное помещение тела в могилу в вертикальном положении. Человеческие останки сохранились в двух могилах. На дне могилы 18 расчищен костный тлен, маркировавший останки черепа взрослого человека, под «черепом» по линии В–З обнаружены небольшие фрагменты параллельно расположенных длинных костей. Близ этих костей в слое охры найден концевой скребок на пластине с ретушированным продольным краем (рис. 4: 12). Изделие размерами 51 × 22 × 10 мм изготовлено из серо-зеленого кремня. Обработка краев выполнена ударом. Орудие использовалось для обработки шкуры, оба конца инструмента изношены (определение выполнено к.и.н. Е.Ю. Гирей). Помимо этого, имеются следы общего износа от длительного ношения и следы заглаженности от рукояти. Ретушь по продольному краю «свежая». В могиле 33 расчищен фрагмент большеберцовой кости взрослого человека (антропологические определения выполнены к.и.н. Д.И. Ражевым и Е.О. Святовой).

 

 

Рисунок 3 – Могильник Большая Умытья 100: А – схема расположения, Б – план раскопа: могилы эпохи мезолита (1) и неолита (2–7): 2–5 – с охрой, 6 – без охры, 3 – с канавками, 4 – с инвентарем, 5 – с кремацией, 6 – положение головы погребенного в могилах с ингумацией; 8 – номера могил и ¹⁴С-даты; 9–11 – разрушения могильника котлованами сооружений раннего (9) и позднего (10) неолита, современными траншеями (11); В – могила 25

 

Таблица 1 – Радиоуглеродные даты

Памятник	Контекст, материал	Индекс лаборатории	ВP	BC*
				1s (68,2%)	2s (95,4%)
Леуши IX	Сооружение 1, уголь	ЛЕ–2247	7560 ± 80	6491–6268	6588–6244
	Сооружение 3, уголь	ЛЕ–2249	7430 ± 80	6391–6234	6441–6099
	Сооружение 1, уголь	ЛЕ–2244	7240 ± 80	6211–6034	6336–5928
	Сооружение 1, уголь	ЛЕ–2243	7030 ± 80	5998–5841	6033–5741
Большая Умытья 100	Могила 33, уголь	SPb–1115	8600 ± 150	7937–7510	8205–7352
	Могила 35, уголь	SPb–1111	8123 ± 150	7341–6830	7488–6684
	Яма 54, уголь	Ki–17973	7090 ± 60	6021–5904	6066–5843
	Яма 237, уголь	SPb–1110	6079 ± 70	5201–4851	5212–4810
	Могила 22, уголь	SPb–1428	6050 ± 80	5056–4836	5212–4782
	Сооружение 14, уголь	Ki–17968	5310 ± 60	4232–3819	4226–3797
	Сооружение 14, уголь	Ki–17969	5170 ± 60	4046–3819	4229–3797
Большая Умытья 9	Погребение 3, кость	AMS 1793/59114	6770 ± 40	5707–5641	5726–5626
	Погребение 1, череп	AMS 1793/ 59113	5505 ± 35	4441–4329	4449–4268
	Погребение 2, уголь	SPb–2545	4454 ± 45	3327–3025	3341–2936

Примечание. * калибровка проведена в программе OxCal v4.3.2; r:5; IntCal13.

 

Погребения раннего неолита датируются рубежом VII–VI тыс. до н.э. – серединой V тыс. до н.э. (табл. 1). Они выявлены на трех памятниках – 118 захоронений на могильнике Большая Умытья 100 и по одному погребению на поселениях Большая Умытья 8 и Большая Умытья 9.

Погребение 3 на Большой Умытье 9 совершено в овальной яме размерами 0,9 × 0,4 м и глубиной 0,3 м, ориентированной С–Ю. В ее южной части в слое розовой охры лежал фрагмент черепа, принадлежавший мужчине 16–26 лет. Погребальный инвентарь отсутствовал [7, с. 173].

Погребение (яма 10) на Большой Умытье 8 совершено в прямоугольной яме в 45 м от бровки речной террасы. Могила ориентирована ЮЮВ–ССЗ, ее размеры 2,30 × 1,75 м, глубина 0,75 м [6, с. 45–48]. На дне могилы в линзе красной охры найден зуб человека и фрагменты от сосудов умытьинского типа.

На Большой Умытье 100 «ядром» ранненеолитического могильника являются не менее четырех длинных рядов погребений, расположенных параллельно друг другу и ориентированных ЮЗ–СВ (рис. 3). Количество могил в этих рядах – от 8 до 21. На востоке и западе в 12–20 м от «ядра» могильника располагались обособленные локации с рядной планировкой, от 3 до 6 ям в ряду. Форма ям прямоугольная (76% – от ранненеолитических захоронений), овальная (21%) и сигаровидная (3%). Могилы ориентированы СЗ–ЮВ (56%), ЮЗ–СВ (15%) и З–В (10%). Две трети ям имеют длину от 1,56 м до 2,50 м и глубину от 0,15 м до 1,40 м. Стенки ям вертикальные или слегка наклонные, плавно переходящие к чашевидному (в поперечном сечении) дну. В 4-х ямах по периметру ниже дна выявлены канавки. Их ширина 0,15–0,20 м, глубина 0,05–0,18 м.

В 76% могил присутствовала бордовая или красная охра. Абрис охры в плане всегда был четким, в разрезе линза имела очертания уплощенного овала. Обычно слой охры заканчивался на глубине 0,1–0,2 м выше дна могилы. Обратим внимание, что почвы севера Западной Сибири характеризуются высоким промывным режимом, и, несмотря на эту особенность, охра не расплылась по яме, а сохранила четкие очертания. Этот факт может указывать на помещение тела, засыпанного охрой, в мягкие пелены. Концентрация охры увеличивалась от ног погребенного к голове. Как минимум в пяти могилах охра фиксировалась на двух/трех уровнях в верхнем или среднем заполнении ямы. Не исключено, что таким образом, при отсутствии антропологических останков, могут быть маркированы ярусные захоронения. Примечательно, что погребения без охры располагались на западной, восточной и южной периферии могильного поля. В центральном массиве зафиксировано лишь 9 погребений без охры. Отметим, что верхнее и среднее заполнение ям содержало уголь разной степени насыщенности. Включения мелких угольков отмечены и на уровне залегания усопшего, но признаки высокотемпературного воздействия на костях отсутствуют.

Останки усопших сохранились плохо: в 29 погребениях обнаружен костный тлен, мелкие фрагменты костей и эмаль зубов. Практиковалось два обряда – ингумация и кремация. При ингумации тела умерших укладывали в выпрямленном положении с вытянутыми вдоль корпуса руками и выпрямленными ногами, лицом вверх или вниз, головой на СЗ (60%), СВ (13%) и З (13%). Преобладают одиночные захоронения. Достоверно к парным относится могила 9; в ней два человеческих черепа (пол не установлен) лежали рядом на одном уровне в слое бордовой охры. Могила 16 ярусная – между дном ямы и ярусом 0,4 м, в ней обнаружены останки двух умерших, один из них 20–30 лет. Тела были уложены противоположно друг другу, головами на СЗ и ЮВ.

Кости с признаками высокотемпературного воздействия обнаружены в семи могилах. Видимо, таких захоронений было больше. Сожженные кости найдены в переотложенных грунтах руинированных построек последующих эпох. Шесть кремированных захоронений находились в южной части могильника, еще одно (мог. 25) – на его северной территории. К сожалению, пространство между основным массивом могил и его северной периферией (?) разрушено землеройным карьером. Захоронения с кремациями обладали общими признаками с погребениями по обряду трупоположения. Они совершены в прямоугольных или овальных ямах, ориентированы СЗ–ЮВ. В заполнении могил присутствовала охра, в которой, преимущественно по центру ямы, залегали кремированные останки. Сжигание тел осуществлялось вне территории могильника на открытом пламени при температуре 400–1000°С. Тело покойника из могилы 25 было сожжено вскоре после наступления смерти. В других случаях сжигались скелетированные останки. В двух погребениях (мог. 16В и мог. 29) сожженные останки и кости без термического воздействия залегали совместно.

На могильнике хоронили взрослых и детей. 14 погребенных умерли после достижения 16–18 лет. В могиле 24 был захоронен семилетний ребенок. Зуб ребенка, умершего в возрасте 5–12 лет, найден в сооружении 14 эпохи позднего неолита; при его строительстве были разрушены могилы на юго-западной части некрополя. Детские останки (до 7 лет) определены и среди кремированных костей разрушенных погребений. Пол определен у 6 погребенных – 3 женщины и 3 мужчины. По мнению Д.И. Ражева, одонтологические признаки – пятибугорковый второй нижний моляр – указывают на присутствие у индивида, захороненного в верхнем ярусе могилы 16, генов «восточного» расового ствола (монголоидов). Состояние зубной системы погребенного хорошее, без заболеваний или маркеров физиологического стресса (болезнь, голод), перенесенных в детстве. Погребенный в могиле 28 взрослый индивид перенес при жизни перелом костей.

Умерших сопровождали каменные орудия, украшения и фрагменты посуды (рис. 4). Такие вещи найдены в 14 погребениях (12%), а в трех могилах – еще и кости животных. Просматривается закономерность в расположении вещей. В область головы уложены шлифованные тесла (мог. 10, 15), строгальный нож, пренуклеус и бусины-пронизки (мог. 1), скол-пластина с бобрового резца (мог. 12); у пояса – отщеп с краевой ретушью (мог. 17), наконечник стрелы (мог. 1), острие (мог. 4), сколы со шлифованных изделий; в ногах – нижняя половина глиняного сосуда (мог. 22). Посуда очень фрагментарна, и, видимо, это сделано намеренно; мелкие черепки встречаются как на дне могил, так и в грунтах заполнения.

 

 

Рисунок 4 – Могильник Большая Умытья 100. Погребальный инвентарь: 1, 2 – мог. 19; 3, 4 – мог. 23; 5 – мог. 27; 6, 7 – мог. 4; 8 – мог. 17; 9 – мог. 12; 10 – мог. 22; 11 – мог. 34; 12 – мог. 18; 13, 15 – мог. 15; 14 – мог. 21; 16 – мог. 10. 1–6, 10 – керамика, 7, 8, 11–16 – изделия из камня: 7, 11 – острия; 8 – отщеп с ретушью; 12 – скребок; 14 – стамеска; 13, 15, 16 – тесла; 9 – изделие из человеческого черепа

 

Шлифованные инструменты изготовлены из серого-зеленого сланца. Тесла из могил 10 и 15 (рис. 4: 13, 15, 16) и острие из могилы 34 (рис. 4: 11) оформлены оббивкой и продольной шлифовкой, стамеска из могилы 21 (рис. 4: 14) – грубой диагональной шлифовкой. Тесла массивные трапециевидной в плане формы, в профиле – трапециевидной и линзовидной. Особенностью орудий из могилы 15 является наличие неглубоких продольных желобков на одной из поверхностей. На теслах есть следы утилитарного износа и следы подновления, т.е. с умершими клали использовавшиеся ранее, но целые, и даже заново заточенные инструменты. Следы подновления имеются на ретушированном наконечнике и пренуклеусе из могилы 1 (рис. 5: 9, 11). В могилах 22, 23, 25 и 16 обнаружены мелкие отщепы, в могилах 6, 5 и 11 – сколы-чешуйки, в могиле 12 – обломок шлифованного изделия. Отнесение чешуек-сколов к погребальному инвентарю сомнительно. Не исключено, что попадание их в яму произошло при возведении деревянных конструкций могилы. Так, на сколе-чешуйке из могилы 6 имеются следы, возникшей во время работы сланцевым теслом.

 

 

Рисунок 5 – Могильник Большая Умытья 100, могила 1. А – план и профили разрезов могилы: 1 – очертания могилы на уровне 63,06 м, 2 – очертания внешней ямы сооружения 16, 3 – красный охристый песок, 4 – светло-серый песок, 5 – костный тлен, 6 – пронизки, 7 – пренуклеус и струг, 8 – наконечник, 9 – фрагмент керамики, 10 – высотные отметки; Б – могила 1 на уровне фиксации 63,10–63,06 м, вид с ЮЗ (1), кости черепа и предметы in situ вид с ЮЗ (2); В – пронизки из смолы (1–8), изделия из камня – пренуклеус (9), струг (10), наконечник (11)

 

Украшений немного, но каждое из них индивидуально. У молодого человека 16–25 лет (мог. 1) в области груди найдено ожерелье из смоляных цилиндрических бусин-пронизок (рис. 5: В). Обнаруженная в могиле 12 скол-пластина бобрового резца могла являться деталью украшения костюма. Также из могилы 12 происходит фрагмент черепа с двумя отверстиями (рис. 4: 9). Он лежал в области головы усопшего и с ним не связан. Сверление встреченное, отверстия биконические.

В восьми погребениях обнаружены обломки глиняной посуды. Фрагменты толстостенных сосудов шоушминского типа, украшенных в прочерченной и накольчатой технике, лежали в могилах 4, 19, 23 и 27 (рис. 4: 1–6). В могилах 1, 3 и 12 обнаружены мелкие фрагменты сосудов умытьинского типа, однако их намеренное положение с погребенным не бесспорно (ямы находились вблизи неолитического умытьинского сооружения 16). В могиле 22 в ногах погребенного обнаружена нижняя половина округлодонного сосуда. На его дне оформлен шиповидный выступ, поверхность покрыта плотным шагающе-гребенчатым орнаментом (рис. 4: 10). Эти признаки встречаются на посуде умытьинского типа, хотя и не являются базовыми. Помимо этого, на дневной поверхности могильника между погребениями встречены фрагменты толстостенной посуды, часть которой может быть отнесена к шоушминскому типу.

Захоронения позднего неолита совершены в хронологическом интервале конец V тыс. до н.э. – первая половина IV тыс. до н.э. (табл. 1).

Погребение 1 на Большой Умытье 9 устроено в прямоугольной яме, ориентированной ССЗ–ЮЮВ. Останки принадлежат мужчине 16–26 лет; кости залегали на дне ямы в розовой охре. С усопшим в могилу положены два отщепа без ретуши и отщеп с краевой ретушью из халцедона, скол со шлифованного орудия, шлифованное тесло и сланцевое кольцо. Отщепы и тесло лежали по центру ямы на дне, каменное кольцо – в северной половине у западной стенки [7, с. 169].

К позднему неолиту на Большой Умытье 100 относится могила 7. Могильная яма выкопана в 1,2 м от южной стены котлована поздненеолитического сооружения 25. Она прорезала на 0,1 м верхнюю часть могилы 17 раннего неолита. Могила 7 по форме удлиненно-овальная, размерами 2,43 × 0,55 м, глубиной 0,47 м, ориентирована ВСВ–ЮЗЮ. Северная половина ямы маркировалась красной охрой, а южная – серым песком. На дне ямы, у северо-восточного края, расчищена часть черепной коробки мужчины 35–60 лет, в средней части ямы – костный тлен посткраниального скелета, лежавшего в анатомическом порядке. Края свода черепа, вероятно, были специально подработаны и выровнены таким образом, чтобы череп представлял собой подобие «чаши». Внутри черепа находилась 21 подвеска, три заготовки и четырехгранное костяное изделие (рис. 6). Подвески изготовлены из кости лося (определение к.б.н. П.А. Косинцева), их форма каплевидная в плане, в поперечном сечении – «грушевидная» или каплевидная. На зауженном конце изделий встречным сверлением образованы отверстия для подвешивания диаметром 0,2 см (рис. 6: Д: 1–7, 9–14). Готовые изделия тщательно отполированы (рис. 6: Б: 1–3, 5–7); заготовки покрыты негативами срезов (рис. 6: Б: 4, 8, 9). В области пояса, с правой стороны от погребенного, был положен каменный гребенчатый штамп (рис. 6: 17). Гребенчатым штампом из этого погребения была декорирована посуда из сооружения 25 поселения Большая Умытья 100 [14, с. 40–41]. Костяные подвески каплевидной формы помимо могилы 7 обнаружены в поздненеолитическом сооружении 14. Эта постройка существовала на рубеже V–IV тыс. до н.э. (табл. 1). На наш взгляд, захоронение в могиле 7 совершено уже после того, как поселок был оставлен.

 

 

Рисунок 6 – Могильник Большая Умытья 100, могила 7. А – череп с подвесками in situ на уровне 62,11–61,06 м (вид с юга); Б – подвески (1–3, 5–7) и заготовки (4, 8, 9); В – план и профиль разреза могилы: 1, 2 – очертания могилы на уровне 62,16 м и 62,11 м, 3 – желто-серый песок с красной охрой, 4 – серый песок, 5 – костный тлен, 6 – гребенчатый штамп, 7 – высотные отметки; Г – схема расположения подвесок и заготовок внутри черепа; Д – костяные подвески (1–7, 9–14) и заготовки (8, 15, 16), каменный гребенчатый штамп (17)

 

На первый взгляд, специфичной особенностью могильников эпохи камня в бассейне Конды являются погребения, в которых отсутствуют либо останки усопших, либо сопроводительный инвентарь, или то и другое вместе. По нашим наблюдениям, эти вариации не связаны с погребальными традициями. Физико-химические свойства таежной почвы не способствуют столь длительному (более 8000 лет) сохранению останков погребенных и вещей из органики (кости, рога, дерева и т.п.). Следовательно, в идентификации захоронений каменного века таежных территорий севера Западной Сибири следует учитывать положение могильных ям в культурном ландшафте (планировка могильника), стандарт их формы и размеров, и – непременное условие – наличие охры (реже угля). Подобную систему распознавания погребений эпохи мезолита/неолита при отсутствии останков и вещей, а именно наличие охры в заполнении ям, можно наблюдать на территории Северной Европы [15]. Отсутствие вещей еще не означает их полного отсутствия при погребении усопшего; при благоприятной совокупности почвенных условий предметы из кости, рога, зубов животных сохраняются [16, с. 15–16; 17; 18, с. 252].

Таежное население бассейна Конды предавало умерших сородичей земле. Практиковалась ингумация и кремация с последующим захоронением сожженных костей. На могильниках захоронения проводились в соответствии с рядным принципом расположения ям в границах погребального поля. Основой могильных сооружений являлись ямы, размеры и пропорции которых, по-видимому, были индивидуальны и приближены к параметрам тела, уложенного в горизонтальном положении. Не исключено, что в ямах сооружали какие-то конструкции: зафиксированы канавки по периметру дна, уголь в заполнении; наличие ярусных захоронений указывает о возведении разделяющих перекрытий. Ориентировка ям относительно сторон света вариативна, преобладает СЗ–ЮВ. Обычно перед помещением в могильную яму тела усопших обворачивали или пеленали. Тело лежало в выпрямленной позе с вытянутыми вдоль туловища руками. Видимо, на этапе пеленания или до него тело обильно посыпали охрой. Превалируют одиночные погребения с горизонтальным положением тела. Особым видом в эпоху мезолита являются вертикальные погребения в округлых ямах. Кремированные останки захоранивали в могилах с охрой. Сожженные кости помещали по центру ям, их расположение обычно компактное. Одиночные захоронения осуществлялись на территории заброшенных поселений рядом с котлованами жилых построек или внутри них.

Погребальный инвентарь разнообразен по составу, умерших сопровождали каменные изделия – орудия и заготовки для них, индивидуальные украшения, фрагменты посуды, погребальная пища. Вещи были специально подготовлены для захоронения: подновлены лезвия каменных тесел, подретушированы грани наконечника, сломана глиняная посуда. Имело место особое отношение к черепам умерших.

В мезолите и неолите формировались те устойчивые черты погребальной практики таежного населения бассейна Конды, которые (с определенными вариациями) мы фиксируем и в эпоху бронзы, и в раннем железе, и в позднем средневековье. Для эпохи камня в период раннего голоцена различия в большей мере касаются облика погребального инвентаря. Мезолитические кремации Сатыги XVIа отличаются от кремаций раннего неолита Большой Умытьи 100 присутствием в захоронении вкладышевых орудий, а датированное энеолитом погребение на поселении Леуши XIV от неолитических могил на Большой Умытье 100 – шлифованным наконечником стрелы с шипами и фрагментом керамики с печатно-гребенчатым орнаментом [2, с. 34]. Возможно, что по мере накопления источников черты, выглядящие сегодня особенными, перейдут в разряд общих – например, неполное сожжение тел, завернутых в бересту, осуществленное непосредственно в могильных ямах, на могильнике Лева VIII эпохи раннего металла [3, с. 154].

Основные черты погребальной практики населения Конды мезолита/неолита эпохальны и зафиксированы на обширной территории лесной зоны Северной Евразии. Например, могилы, прорезающие котлованы ранних сооружений, изучены на стоянке Сосновый остров [19, с. 165–167] и поселении Мергень 7 [20, с. 72–74], захоронения внутри жилища – на поселении Мергень 6 [21, с. 47–48], рядом с постройкой – на поселении Аятское II [22]. По мнению исследователей, погребения в жилищах могли являться строительной жертвой, и их следует рассматривать в контексте поселенческой, а не погребальной обрядности [22, с. 50–51]. Традиция обустройства небольших некрополей на площадке поселений или вблизи нее характерна для льяловского погребального обряда [18, с. 251]. Обряд кремации в погребальной практике населения Европейской части Евразии существовал с эпохи мезолита [23, p. 14–15]. Исследователями отмечено небольшое число кремированных захоронений по сравнению с ингумациями, а также наличие биритуальных могильников [23, p. 15]. Существует мнение, что погребения по обряду кремации совершались в исключительных случаях [24, с. 91]. Размещение усопшего в могиле в вертикальном положении – явление редкое. Такие захоронения, помимо Большой Умытьи 100, изучены на Оленеостровском могильнике [17, с. 31], в Гросс Фреденвальде [25, p. 138–144], у села Пеган [16] и на могильнике Заречное–1 [26, с. 23–24]. Рядная/линейно-рядная планировка некрополей, использование охры, ингумация и пеленание тел зафиксированы на могильниках VIII–VI тыс. до н.э. Европейской части Евразии [27; 17; 18, с. 252].

About the authors

Tatyana Yuryevna Klementyeva

Institute of History and Archaeology of Ural Branch of Russian Academy of Sciences; Research and Analytical Center of Problems of Preservation of Cultural and Natural Heritage «AV KOM - Nasledie»

Email: klementjevat@yandex.ru

researcher; specialist-archaeologist

Russian Federation, Yekaterinburg

Andrey Albertovich Pogodin

Research and Analytical Center of Problems of Preservation of Cultural and Natural Heritage «AV KOM - Nasledie»

Author for correspondence.
Email: pogodin1966@yandex.ru

deputy general director for research

Russian Federation, Yekaterinburg

References

Supplementary files