THE ROLE OF THE SYMBOL IN THE HISTORICAL MEMORY OF SOCIETY

Abstract

The article shows how social values are represented in the world of one’s own values through the society symbols. Two basic types of symbolic phenomena reflection represented by psychoanalysis are considered. The influence of intellectual hyper symbols on the social and political life of citizens is shown. Special attention is paid to the influence of sociopolitical factors on the understanding the past and designing the future.

Full Text

К числу потребностей, принципиально отличающих человека от животного, относится потребность символического обозначения. Средой обитания человека является отнюдь не столько физическая реальность, сколько символическая. На заре своего исторического становления мир смыслов человека задавался ритуалами, которые определяли действия и выступали в виде символов. Знание символов определяло уровень культуры и социальную значимость человека. Это доказывает, что символ не существует вне человеческого сознания, он является его продуктом. Будучи микрокосмом, человек создает образы, картины, символы микрокосма, то есть всего мира. Естественно, чтобы «дешифровать» символ, принципиально важно провести аналитические нити к той культурной информации, которую он в себе заключает. А.Ф. Лосев видел внутри символа некий «обобщенный принцип последующего раскрытия сконцентрированного в нем смысла». Иными словами, символ - это способ создания социокультурного кода и вместе с тем инструмент передачи такого рода информации. Такую же «двоякость» символа отмечал и Ю.М. Лотман, который представлял культуру как известное количество «унаследованных текстов и символов» [8, с. 14]. Источниками наших знаний о символах служат придания и обычаи простого народа, хранящиеся в секрете традиции кочевников; потусторонние путешествия шаманов, различные рассказы, песни, мистерии - все это источник знаний современного человека о мистических фигурах прошедшего. Не секрет, что древние знания и предания воспринимаются не более чем как суеверия, которые в силу этих обстоятельств искажались и рационализировались. Мифы, символы, духовные и магические практики редуцировались до пустых банальностей; их пытались подвергнуть систематизации в качестве придатков религиозных культов. «Боже- ственный» смысл символа может открыться тому, за чьими плечами стоит опыт общения с символами как таковыми. Г. Юнг замечал, что перед душой, постигающей смысл символа, могут предстать образы, недоступные для чистого разума. Именно этим объясняется широкое применения психонавигаторами различных эпох магических сигилл - картинок Тарот, многоступенчатой символики мандал, причудливых орнаментов на витражах соборов. Они складываются в процессе перемещения по различным психологическим пространствам и изучения «территории» бессознательного [4, с. 15]. Безусловно, на особенностях интерпретации символа сказывается личность толкователя, его локация в социокультурной среде; но в большей степени в трактовке символа играют роль намерения толкователя. Именно поэтому Таро, скажем, для австрийских крестьян - это просто карточная игра, для других - инструмент предсказания будущего, для третьих - древнейшая эзотерическая система обучения, а для четвертых - часть каббалистических, астрологических и прочих оккультных наук. Слово-символ являет собой некое «хранилище данных», которое можно изобразить спиралью - кругами, упрятанными друг в друга и переходящими из одного в другой. В основе этой семантической спирали символа - обширный перечень значений: от скрытых, не выраженных словами, вплоть до шкалы семантических замен, то есть запрограммированной замены значений. Ю.М. Лотман, рассуждая на данную тему, отмечал, что «наиболее привычное представление о символе связано с идеей некоторого содержания, которое, в свою очередь, служит планом выражения для другого, как правило, культурно более ценного содержания» [См. подр. 6]. Кроме реалии, в качестве материального носителя замещения выступает имя. Например, в выражениях «правая рука» или «нести крест» символами являются не реалии - рука или крест, но имена: рука = власть, крест = жертвенность, соединение неба и земли; крест в процессе молитвы = согласие с Христом и т.п. Думается, что наиболее важным и продуктивным будут не поиски наиболее точного смысла символа, а сосредоточенность и направленность внимания в сторону общепринятых значений и узлов корреляции значений символа, доступных восприятию и пониманию. Так, к примеру, голубь является символом Святого Духа, мира, но также и символом мира потустороннего. Отсюда следует то, что символы обладают специфическим свойством - им присущи многозначность и размытость границ и, следовательно, один символ может таить в себе несколько смыслов. Принято выделять следующий ряд признаков символа: образность; мотивированность; комплексность содержания; многозначность; размытость границ значений; архетипичность символа; универсальность в отдельно взятой культуре; пересечение символов в разных культурах; национальнокультурная специфичность целого ряда символов; встроенность символа в миф и архетип. Основателем подхода к символике посредством анализа мифа признан К. Леви-Стросс. Для него символ является пучком «парадигматических взаимоотношений» со значениями символьно-логического плана. В таком ракурсе мифология вошла в число 147 семиотических кодов, обозначающих универсальные идеи и образы. Справедливость этих слов иллюстрирует архаичная славянская картина мира, где рыбы, крупные животные и птицы были символами нижней, средней и верхней космических зон соответственно [7, с. 11-12]. Г.Г. Гадамер под сущностью знака понимал «чистое указание» [2, с. 43-59]. Если говорить о сущности символа, то это нечто более обширное, нежели просто указание: символом можно объединить различные планы реальности воедино в ходе семантической активности в какой-либо из культур. В качестве примера можно упомянуть фразеологизмы, чьи единицы стали символами. Н. Фрай зафиксировал три критерия «символичности образа в поэзии»: 1 - наличие абстрактного символического значения проявляется контекстом; 2 - образ представлен так, что его буквальное толкование невозможно или недостаточно; 3 - образ скрывает ассоциацию с мифом, легендой, фольклором [См. подр. 5; с. 199-204]. Символ и образ концептуально родственны, почему так часто и упоминаются символические образы. Символ сопряжен с высокими смыслами, а образ - с объектами любого уровня. В то время как переход от образа к метафоре диктуется семантической и художественной необходимостью, переход к символу от образа или знака согласуется с экстралингвистическими факторами. Образ тяготеет к психологической сфере, метафора - к семантике, символ функционален и призван собрать воедино усилия различных коллективов. С таких позиций символ находится в более высоком семиотическом статусе относительно образа, что объясняется тем, что символ чаще всего интерпретируется в поле терминологии культуры. К числу важных свойств символа необходимо отнести его мотивированность, возникающую внутри символического содержания между его элементами - конкретными и абстрактными. Именно в данном свойстве выявляется принципиальное отличие символа и знака; в знаке отношения означаемого и означающего произвольны и конвенциональны. Человек, будучи человеком и обладая человеческими свойствами, способен изъясняться символами и понимать их. Э. Фромм отмечал, что нет надобности в обучении человека языку символом, потому как символ по своей природе архетипичен и человеком он воспринимается бессознательно. Согласно К. Юнгу, мы воспринимаем архетип в качестве древних образов и социокультурных идей - достояния «коллективного бессознательного», положенного в основу творчества и зафиксированного на уровне генов. Мыслитель понимал архетип как гипотетическую модель, как некое бессознательное устремление, обнаруживающее себя в своих проявлениях. С другой стороны, архетипом можно назвать первичные образы бессознательного, чьи мотивные репризы проходят через всю историю. К. Юнг также выделил основные черты архетипов, а именно: непроизвольность, бессознательность, автономность, генетическую обусловленность. Основными архетипами, по К. Юнгу, являются тень, герой, дурак, мудрый старик (или старуха), Прометей и проч. Каждый архетип реализуется через 148 множество символов, в связи с чем можно говорить о так называемых архетипических символах, как-то: Мировое дерево, Мировое яйцо, Мировая гора и проч. Архетипичность символа является его безусловно важным свойством, которое, однако, двояко: символ отражает образы категории бессознательного, большинство которых - архетипы, но вместе с тем архетип является частью нашей реальности, будучи нами осознанным. Группа символов кардинально отличается в разных странах, среди людей различных национальностей. Речь идёт о так называемых национально-специфических символах. К примеру, жаба и заяц, вписанные в изображения луны, для китайского народа олицетворяют бессмертие, а ворон, вписанный в изображение солнца, - сыновнюю почтительность. Для славян же эти символы олицетворяют иное: заяц - трусость, ворон считался вещей птицей, которая, приближаясь к жилищу, приносит горе. Символы, идущие из глубины веков, согласно Ю.М. Лотману, - ядро культуры. Однако есть и довольно «молодые» символы. К примеру, голубь олицетворяет символ мира (был создан П. Пикассо), пожатие цветных рук символизируют международную дружбу и т.п. По мнению А.А. Потебни, появление символов в культуре вызвано потребностью восстановить собственное значение символа, которое постепенно стирается. Между словомродоначальником и символом автор видит три типа отношений: 1 - сравнение, 2 - противоположение, 3 - казуальность. Э. Фромм под основой символа понимал собственный опыт человека, который связан с неким событием или предметом и который превращается в конечном итоге в символ какого-либо настроения. Следовательно, у каждого человека - свои символы. Зачастую человек толкует символ субъективно, согласно собственным представлениям и пониманию мира и миропорядка. Современной идеологии также не чужды символы с отрицательным подтекстом - кровь, вождь, красный флаг. Но, разумеется, в противовес символам отрицательным существуют символы, олицетворяющие позитивное, благое - пирамида, храм, картины, танцы, праздники, этикет и проч. Повседневная жизнь каждого человека сплошь пронизана символами, знаками, которые влияют на его поведение, подталкивая к действиям или запрещая их, наполняя существование смыслами. Можно утверждать, что и в знаках, и в символах находят отражение оба человеческих «я» - внешнее и внутреннее. Мир во второй половине ХХ столетия был связан с очень серьезными политическими потрясениями и масштабными переменами. Перекраивалась политическая карта мира, происходили рокировки в распределении экономических и политических ролей, все заметнее и требовательнее становился голос этнических меньшинств. Часть некогда доминировавших привилегированных групп потеряла свой статус и становится этническими меньшинствами. Все эти события прямо отражаются на взаимоотношениях между народами, а потому во главу угла ставится вопрос об их политическом статусе. Следовательно, в равной степени важными становятся вопросы о том, как защитить права каждого народа на культурное и языковое 149 своеобразие, и о том, как расширить их экономические, политические и финансовые права, чтобы «уцелеть» в современном мире. Все эти события и вопросы - почва для этнонационализма, ставшего довольно выпуклой чертой современности. На этой почве произросло интересное явление: стали идеализироваться и возникать крайне этноцентристские версии прошедшего, призывающие к воспеванию предков как славных и удалых героев, внесших неоценимый вклад в формирование и становление человеческой культуры и цивилизации в целом и облагородившие все другие народы. Думается, что такие версии справедливо можно интерпретировать как современный миф. М. Ферро, французский историк, продемонстрировал, что в исторических курсах различных государств, на которых обучается молодежь, трактовка одних и тех же исторических событий существенно различается, «подстраиваясь» под национальные интересы каждого государства. Любой исторический факт в рамках какого-либо государства становится заложником идеологии и прочих факторов, которыми (по мере надобности) искажается реальность. Люди настоящего изображают прошедшее под влиянием социальных и политических факторов и интересов, с ними граничащих; трактуя таким образом прошлое, человек создает плацдарм для необходимых ему проектов в будущем. Зачастую ловкие своевременные апелляции к прошедшим событиям, самобытной истории мира и приближенной к этому концепции национального характера создают защитную оболочку для чиновников и политиков от обвинений в бессилии и неумении внести положительную динамику в современную ситуацию. Ссылки на специфику «национального» духа и «законы истории» стали удачными способами прикрыть собственные ошибки. Рассматривая некоторые случаи, можно с полным правом заявлять о целенаправленном «зомбировании» населения. Вероятнее всего, что именно этим объясняются обращения многих лидеров националистических движений (германские нацисты, например) к такого рода мифам для манипулирования массами, мотивируя их на необходимые «верхушке» политические действия. Миф порождает символы и ритуалы, которые, будучи помноженными на известные политические и социальные обстоятельства, обретают огромное значение для людей. Миф «смотрит» либо в прошлое, либо в будущее: настоящее он игнорирует, не находя в нем внутренних смыслов. Апелляции мифа к прошедшему создают внеисторическую конструкцию, где народ - вечная и неизменяемая целостность. Константой в таком случае становятся черты «национального духа», которые дают возможность данному народу встать над другими. Поскольку современность расценивается как упаднический период, а все героическое и великое отсылается к далёкому прошлому, появляются условия для расцвета мистического восприятия истории, которое при наличии славного прошедшего безоговорочно гарантирует народу светлое будущее. Настраивая народ на стойкое и принципиальное противостояние персонифицированному злу, миф посредством отсылок к героям-пращурам «поставляет» энергию потомкам и гарантирует победу. Такого рода этноцентристский миф - прочный фундамент для идеологии насилия, 150 который становится механизмом, возбуждающим энергию масс для достижения определенной этнополитической цели [1, с. 130]. Безусловно, описываемые варианты прошедшего появляются небеспричинно. Наш век можно назвать веком национализма: национальные государства начинают формироваться, опираясь на культурно-языковые общности, осознавшие себя спаянным единством, чьи корни уходят в глубокое прошлое. Для нашей страны и стран СНГ все это обладает особым значением, поскольку идеология государства, присущая тоталитаризму и имеющая монополию в сфере СМИ и школьного образования, дала трещину, раздробилась и была замещена множеством микроидеологий, в которых отражались интересы различных групп. Демократия в России дала «голос» группам приниженным, подчиненным или относящим себя к тем или другим, а вместе с «голосом» - возможность культивировать собственные ценности, отстаивать права в сфере социума и политики. Такие условия наделяют этноцентристские мифы особым значением: они для этнической группы делают легитимными территориальное право, право на развитие собственной культуры, право на политическое оформление и даже требование суверенитета. Вникая в ход исторических событий, нетрудно установить, что история каждого народа заключает в себе судьбоносные эпизоды, с которыми в дальнейшем этот народ отождествляет себя и свою судьбу. Если говорить, к примеру, о португальцах, то для их судьбы подобное значение несет эпоха Великих географических открытий. Для испанцев помимо этого сходным значением обладает реконкиста, для греков - период античности, Александр Македонский и его походы, для монголов и тюрков - империя Чингиз-хана, для арабов - пророк Мухаммед и арабские завоевания ХШ-IХ вв., для грузин - царствование Тамары. Однако историю многих народов омрачают и трагические моменты; в таком случае версия истории выстраивается на двух плитах: расцвете этого народа и его трагедии. К примеру, для армянского народа памятно не только правление Тиграна Великого, но и армянская резня 1915 г., для поляков - возникновение единого государства в ХIV столетии и раздел Польши в конце столетия ХVШ. Для еврейского народа отправными точками истории является строительство Первого храма в X в. до н.э., разрушение Второго храма, уничтожение израильского государства римлянами (I в н. э.) и Холокост XX столетия [См. подр. 6]. Проанализировав, какие именно события народы причисляют к судьбоносным, принято выделять четыре группы таких событий: обретение родины, формирование и расцвет государственности, великие завоевания, ужасные катастрофы, нарушившие постепенный ход развития этого народа [См. подр. 13]. События такого рода для каждого народа крайне ценны и значимы, т.к. в первом случае легитимизируется право этого народа на собственную территорию, во втором у него появляется возможность причислить себя к политическим субъектам и образовать собственную государственность, а в диаметрально противоположных третьем и четвертом 151 случаях в руках народа оказываются весомые аргументы на занятие достойного места в современном международном сообществе. В этой связи протест Греции, усмотревшей посягательство на сакральный образ своего прошлого в образовании Республики Македония, иллюстрирует то, насколько исторический образ значим как для народа, так и для государства. По этим же причинам суверенизация всегда сопровождается запуском процесса, в ходе которого формируется новая государственная символика: флаг, герб, гимн, общенациональные праздники, списки героев и врагов. Источниками этой символики являются не только культура и история данного этноса, но также и этноисторический миф. Через символику народ (а точнее - его элита) вещают о собственных представлениях о своей нише в мире, ценностях, с которыми он согласен и коих придерживается. В свою очередь, символика и попытки ее переосмысления также могут спровоцировать межэтнический или конфессиональный конфликт. Психоанализ выявляет два основных типа символического отражения явлений. К первому типу относится сравнительное отражение - оно имеет вид знака или признака. В этом случае соотношение обозначаемого и обозначающего выстраиваются на базе правил и соглашений, общепринятых в конкретной культуре (так происходит в большинстве случаев с часто употребляемыми словами). Ко второму типу относится отражение в виде символа, обладающего сознательной частью, но в своей сути отражающего латентное содержание психики. В этом случае символ и содержание соотносятся по сходству или аналогии. Аналогичный смысл видел в понятии символа и З. Фрейд. Согласно Фрейду, значение символа обнаруживается через ассоциации, зачастую неопределенные и, следовательно, трудноотличимые. Ключевое свойство символа - в возможности отражать символом содержание предмета. К примеру, посредством символов религии можно отразить такие абстрактные понятия, как Бог и абсолют, в обычном смысле являющиеся непостижимыми. «Холокост» является одним из основных интеллектуальных символов современного мира. Его этимология устанавливает связь данного символа с символом огня. Англоязычное слово holocaust взято из латинской Библии и переводится как сжигаемый целиком. Данный термин стал популярным благодаря Э. Визелю, лауреату Нобелевской премии, который использовал данный термин как символ газовых камер и крематориев нацистов. Так, постепенно, символ «Холокост» стал связан с «прасимволом» «огонь». Правление в Германии А. Гитлера знаменуется торжеством символов металла и огня. Шествия нацистов походили на огнепоклоннические ритуалы, свастика - основной символ Третьего Рейха - не что иное, как изображение солнца, которое также является огненным символом. Необходимо отметить, что символ «Холокост» как символ чудовищного преступления против людей был встречен сопротивлением: большинство этих людей оспаривало масштабы Холокоста, ставя под сомнение приводимую статистику. Ответом этой позиции послужила борьба с ними, подкрепляемая уголовным правом во многих государства. Подтверждением 152 этого являются не только национальные законодательства, но и резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 2005 и 2007 гг. Генеральная ассамблея ООН приняла две резолюции (21 ноября 2005 г. и 26 января 2007 г.), осуждающие отрицание Холокоста как исторического факта. Резолюцию 2007 г. поддержали 103 страны из 192 членов ассамблеи. На сегодняшний день символ «Холокост» стал существовать в ряду других интеллектуальных символов, таких как «национальные меньшинства», «сексуальные меньшинства», «гетто», «дискриминация». Этот символ оказал существенное влияние на гиперсимвол «демократия».