Information support of law enforcement policy

Full Text

Введение

Об актуальности темы научной публикации свидетельствует ряд факторов: во-первых, предметом информационного обеспечения правоприменительной политики являются закономерности возникновения и функционирования правовой информации в политическом пространстве; во-вторых, сторонники постмодернизма активно пользуются рецептами своих западных наставников, что позволяет размывать устоявшиеся правовые понятия, а также манипулировать ложными понятиями. Целью исследования является определение путей преодоления некачественной правовой информации, функционирующей в публичной сфере, которая негативно отражается на проводимой правоприменительной политике. Задачами настоящего исследования являются: показ качества правовой информации, циркулирующей в юридической сфере, в том числе на примере теоретических изысканий специалистов по проблемам общей теории права и представителей постмодерна в отраслевых юридических науках. Методологической основой исследования являются диалектический, исторический и сравнительно-правовой методы исследования, которые дали возможность рассмотреть информационное обеспечение правоприменительной политики в развитии и взаимосвязи с другими социальными явлениями, а законодательно текстологическая интерпретация публикаций по теме исследования позволила выявить методологическую порочность постмодернизма в правовой сфере. О научной новизне исследования свидетельствуют следующие выводные положения: 1) информационные искажения, создаваемые сторонниками постмодернизма в общей теории права и отраслевых науках, не способствуют осуществлению эффективной правоприменительной политики; 2) постмодернистский подход к действующему законодательству Российской Федерации и правоприменительной политике исключает объективность, так как главным проявлением постмодернизма является релятивизм и критическое отношение к социальной реальности, в том числе в правовой сфере.

Результаты и обсуждение

Концепт «информационное обеспечение» прочно вошёл в научный и практический оборот и широко используется при рассмотрении проблем управления в целом и управления в органах юстиции. Вместе с тем в трудах правоведов проблемы информационного обеспечения правоприменительной политики разработаны недостаточно. Более того, нередко используемая информация имеет некачественный, частично искажённый характер. В этой связи представляется необходимым восполнить имеющийся теоретический пробел.

В юридической литературе информационное обеспечение правоприменительной политики понимается как целенаправленная деятельность по собиранию, анализу, систематизации, хранению, распространению правовой информации и создание условий для её оптимального использования при разработке политических директив, принятии законов и других нормативных актов, а также в правоприменительной деятельности [2, с. 177].

Приведённая дефиниция в основном характеризует прикладную, то есть практическую сторону информационного обеспечения правоприменительной политики. Но есть и другая сторона информационного обеспечения политики, которая включает в себя научный, теоретический аспект. Соответственно, под информационным обеспечением политики следует понимать доктрину, предметом которой являются закономерности возникновения и функционирования правовой информации в политическом пространстве. Поскольку такая доктрина в настоящее время не создана, на повестку дня следует вынести задачи её разработки специалистами различных отраслей права.

Важнейшую составную часть информационного обеспечения правовой политики составляют специалисты, владеющие правовой информацией, производящие и воспроизводящие правовые знания в письменной и устной форме. В качестве таких лиц, прежде всего, выступает профессорско-преподавательский состав юридических вузов, факультетов и сотрудники научных учреждений, которые являются носителями, создателями и распространителями правовой информации, пригодной для использования в правоприменительной и законодательной деятельности в рамках проводимой правоприменительной политики.

Рассмотрим качество правовой информации, циркулирующей в юридической сфере на примере теоретических изысканий специалистов по проблемам теории государства и права, и попытаемся определить, насколько эта информация способствует информационному обеспечению правоприменительной политики государства, которое согласно статье 1 Конституции Российской Федерации представляет собой демократическое федеративное государство с республиканской формой правления.

Профессор О. Э. Лейст, соавтор широко известного труда по проблемам теории государства и права, рассматривая общество, право и государство, отмечает, что в случае победы тоталитаризма в стране (имеется в виду отечественное государство. – Н. Г.) восстанавливаются многие черты, свойственные сословно-кастовому строю, что проявляется в установлении привилегий должностных лиц, развитии властно-собственнических отношений, в дотошной правовой регламентации частной жизни и подмене принципа законности всеобщей законопокорностью. При этом указанный автор солидаризируется с мнением М. Восленского, согласно которому в наше время наблюдается «прорыв феодального прошлого», эдакий «промышленный феодализм» [3, с. 596-598; 7, с. 58]. Справедливости ради отметим, что О. Э. Лейст делает оговорку: отождествление тоталитаризма и феодализма, которое проводит его предшественник, уместно лишь как публицистическая метафора. Но при этом он последовательно рассматривает классово-сословное деление общества как кастово-сословное и необоснованно ставит в один ряд касты, варны и социальные страты, при этом отождествляя привилегированные сословия с кастами [7, с. 36].

Судя по всему, отечественные теоретики полагают, что сословное и кастовое общество – суть родственные явления феодализма. Между тем общеизвестно, что индоведы, то есть специалисты по общественному устройству Индии, признают наличие каст, но отрицают историческое существование феодализма в этой стране. Так что обобщать сословия и касты, а тем более ставить их в один ряд со стратами, которые не имеют никакого отношения к феодализму, неуместно.

Точку зрения О. Э. Лейста без оговорок поддерживает девиантолог Я. И. Гилинский. Он пишет о сползании России в феодализм как о тенденции политической деградации, а в качестве примера феодальных порядков приводит привлечение к уголовной ответственности участниц «Pussy Riot», которые осуждены к лишению свободы за хулиганство в храме Христа Спасителя. Указанный автор считает, что суд вынес неправомерный приговор, так как в действиях осуждённых якобы отсутствует состав хулиганства, предусмотренный ст. 213 УК РФ [8; 11, с. 123]. Я. И. Гилинский использует термин «феодализм» как оценочное понятие, символизирующее в его представлении негативные явления, которые имели место в средневековье и якобы продолжают существовать в наше время.

Возникает вопрос – какое качество информационного обеспечения правоприменительной политики способна обеспечить информация, противоречащая Конституции Российской Федерации и Уголовному кодексу РФ, охраняющему существующие общественные отношения от посягательств, к тому же растиражированная тысячами экземпляров и многократно воспроизведённая на лекциях, семинарах и в квалификационных работах.

Исследование автора данной статьи показывает, что идея о существовании феодализма в современной России оказалась настолько вирусной, что её сторонники в вузовской среде убеждены: феодализм в России – неоспоримый факт. Свою позицию эти лица аргументируют тем, что наличие феодализма подтверждает формирование сословий, имеющих разные права и обязанности, закреплённые законодательно. При этом они упускают из виду, что права и обязанности сословий в феодальном обществе передавались по наследству, а в демократическом обществе не существует каких-либо сословных границ, закреплённых пожизненно действующим законодательством. Важнейшей особенностью современного российского общества является социальная мобильность, которая даёт возможность индивиду перемещаться с одной социальной позиции на другую по горизонтали либо по вертикали. Признаки реального феодализма эта группа учёных игнорирует и безапелляционно использует упрощённую модель стратификации, которая включает в себя деление общества на элиту (т.н. «включенные») и социальную массу («исключенные») [4, с. 91]. Однако современные стратификационные модели намного сложнее и вариативнее. С юридической точки зрения можно построить несколько стратификационных моделей, основой которых являются правовые статусы, ранги, льготы, специальные звания и так далее.

На мой взгляд, одна часть сторонников концепции неофеодализма лукавит в политических целях, нисколько не задумываясь о том, что не способствует созданию реальных представлений о содержании общественных отношений в современной России и тем самым препятствует нормальному информационному обеспечению правоприменительной политики. Другая часть сторонников этой концепции пребывает в состоянии неведения, так как не может отличить оппозиционные лозунги и публицистические выпады в адрес действующей власти, как и метафорическое употребление термина «феодализм» применительно к общественному устройству Российской Федерации от научных концепций. В данном случае научная концепция, в которой имеется концептуальное ядро и периферические положения, свидетельствующие о наличии развитой теории, отсутствует.

Парадоксальным образом представления о существовании феодализма в современной России в высказываниях учёных-юристов сочетаются с утверждениями о том, что в Российской Федерации вступило в свои права общество постмодерна. И. Л. Честнов, например, пишет, что постмодернизм представляет собой релятивистский взгляд на мир и выступает как рефлексия, отрицающая незыблемые истины, взамен которой предлагается новое видение социальной реальности. Он точно отмечает, что критицизм постмодерна распространяется на представления о праве в привычном правопонимании [9, с. 4-16].

Проповедники постмодернизма активно пользуются рецептами своих западных наставников: размывают общепринятые правовые концепции, устоявшиеся научные понятия и категории, игнорируют предписания действующего законодательства, вносят неопределённость, относительность и многозначность в правовую информацию, фрагментируют целостное знание о государстве, праве и правовой политике, оперируют симулякрами, наподобие промышленного феодализма, а также манипулируют микронарративами и ложными понятиями. Неслучайно один из теоретиков постмодернизма П. Андерсон отмечает шизофреническую раздвоенность постмодерна как свойственную ему особенность [1, с. 7]. В постмодернистских построениях причудливо сочетается несочетаемое: феодализм и постмодернизм, норма и не норма, дозволенное и недозволенное.

Постмодернистский подход к действующему законодательству Российской Федерации и правоприменительной политике исключает объективность, так как главным проявлением постмодернизма является релятивизм и критическое отношение к социальной реальности, в том числе в правовой сфере. Я. И. Гилинский, последовательный сторонник осуществления правоприменительной политики на постмодернистской основе, пишет, что ему хотелось бы последовать призыву немецкого профессора Х. Йешека об отмене уголовного законодательства как несовместимого с правами и свободой человека [5, с. 22]. В этой связи отечественный автор предлагает декриминализовать многие преступления против конституционных прав и свобод (глава 19 УК) и большинство преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности (глава 22 УК), и таким же образом поступить с преступлениями против интересов службы в коммерческих и иных организациях (глава 23 УК), а заодно объявляет бессмысленными и надуманными составы преступлений, предусматривающие ответственность за экстремистскую деятельность, так как эти составы отсутствуют в зарубежных криминальных кодексах [5, с. 20]. Однако такого рода предложения не поддерживаются специалистами по уголовному праву и криминологии, признающими общественную опасность указанных видов преступлений [6, 21-25; 10, с. 42-49].

Сказанное означает, что правовое сознание лиц, призванных участвовать в информационном обеспечении правоприменительной политики, подверглось значительной деформации, и в настоящее время процесс информационного обеспечения правоприменительной политики поддерживается на должном уровне в основном за счёт правоприменительной практики. Можно ожидать, что в ближайшие годы уровень информационного обеспечения существенно снизится, а вместе с ним правовое регулирование общественных отношений приобретёт более проблемный характер. Постмодернистский подход к правоприменительной политике деструктивен и не нуждается в нормальном информационном обеспечении, ибо понятие нормы сторонники постмодернизма релятивируют, а правовую информацию субъективируют либо отрицают за ненадобностью

Заключение и выводы

В данной публикации представлены следующие результаты и выводы: 1) предметом информационного обеспечения правоприменительной политики являются закономерности возникновения и функционирования правовой информации в политическом пространстве; 2) концепция неофеодализма, введенная в научный оборот идеологами постмодернизма, не способствует созданию реальных представлений о содержании общественных отношений в современной России и тем самым препятствует нормальному информационному обеспечению правоприменительной политики; 3) сторонники осуществления правоприменительной политики на постмодернистской основе призывают к отмене уголовного законодательства как несовместимого с правами и свободой человека, предлагают декриминализовать многие преступления против конституционных прав и свобод, в сфере экономической деятельности, против интересов службы в коммерческих и иных организациях, необоснованно объявляют бессмысленными и надуманными составы преступлений, предусматривающие ответственность за экстремистскую деятельность. О практической значимости научной публикации свидетельствует необходимость проведения дальнейших исследований в сфере информационного обеспечения правоприменительной политики, поскольку постмодернистский подход к правоприменительной политике деструктивен, ибо главным проявлением постмодернизма является релятивизм и критическое отношение к социальной реальности, в том числе в правовой сфере.

About the authors

Gennady V. Nazarenko

Author for correspondence.
Email: nazarenkogen@gmail.com

Doctor of Law Sciences, Professor of the Department of Criminal Law

References

Supplementary files