Ингибирующее действие DL-бутионинсульфоксимина на активность Р-гликопротеина in vitro
- Авторы: Абаленихина Ю.В.1, Мыльников П.Ю.1, Щулькин А.В.1, Якушева Е.Н.1
-
Учреждения:
- Рязанский государственный медицинский университет им. И.П. Павлова
- Выпуск: Том 103, № 5 (2022)
- Страницы: 780-787
- Раздел: Экспериментальная медицина
- Статья получена: 11.12.2021
- Статья одобрена: 01.09.2022
- Статья опубликована: 03.10.2022
- URL: https://kazanmedjournal.ru/kazanmedj/article/view/90127
- DOI: https://doi.org/10.17816/KMJ2022-780
- ID: 90127
Цитировать
Полный текст
Аннотация
Актуальность. Р-гликопротеин (Pgp) — белок множественной лекарственной устойчивости 1, обладающий широкой субстратной специфичностью. Его функционирование может изменяться под влиянием различных веществ, поэтому поиск эндогенных и экзогенных соединений, модулирующих активность белка-транспортёра, — актуальное направление исследований.
Цель. Оценить влияние DL-бутионинсульфоксимина на активность и количество белка-транспортёра Pgp в клетках линии Сасо-2.Материалы и методы исследования. Исследование выполнено на линии клеток аденокарциномы ободочной кишки человека (Caco-2). Клетки инкубировали с DL-бутионинсульфоксимином и хинидином (классический ингибитор Pgp) в концентрациях 1, 5, 10, 50, 100 и 500 мкМ в течение 3 ч. Количество Pgp оценивали методом вестерн-блот с денситометрическим анализом (Bio-Rad, США). Активность Pgp рассчитывали по транспорту его субстрата — фексофенадина, концентрацию которого определяли методом высокоэффективной жидкостной хроматографии с ультрафиолетовым детектированием (Стайер, Россия). Полученные результаты анализировали с помощью StatSoft Statistica 13.0 (ANOVA), расчёт IC50 проводили с использованием программы GraphPad Prism 8. Статистически значимыми считали различия при p <0,05.
Результаты. Инкубация с DL-бутионинсульфоксимином и хинидином в концентрациях 1–500 мкМ в течение 3 ч не влияла на количество Pgp в клетках линии Сасо-2. Активность Pgp снижалась при использовании DL-бутионинсульфоксимина в концентрациях 50–500 мкМ максимально на 47,7% (р=0,040). Хинидин в концентрациях 5–500 мкМ уменьшал активность Pgp максимально на 79,1% (р=0,0002) при концентрации 500 мкМ. Хинидин ингибировал активность Pgp в более низких концентрациях по сравнению с DL-бутионинсульфоксимином: IC50 фексофенадина при использовании хинидина составила 5,16±0,59 мкмоль/л, для DL-бутионинсульфоксимина — 17,21±2,46 мкмоль/л (р=0,001).
Вывод. DL-бутионинсульфоксимин оказывает прямой ингибирующий эффект на активность белка-транспортёра Pgp на клеточной линии Сасо-2.
Ключевые слова
Полный текст
Р-гликопротеин (Pgp, ABCB1-белок, MDR1-белок) — белок множественной лекарственной устойчивости 1, обеспечивающий удаление эндо- и ксенобиотиков из клетки и обладающий широкой субстратной специфичностью. К его субстратам относят преимущественно липофильные вещества с молекулярной массой 330–4000 Да.
Функционирование Pgp может изменяться под влиянием различных веществ. Так, рифампицин и карбамазепин повышают активность данного белка-транспортёра и, следовательно, являются его индукторами [1]. Верапамил, амиодарон, кетоконазол, хинидин ингибируют активность Pgp [2].
Изменение функционирования Pgp имеет большое значение для клинической практики, так как может приводить к нежелательным межлекарственным взаимодействиям. Так, повышенная активность Pgp может вызывать уменьшение концентрации субстратов Pgp в плазме крови и соответственно снижать эффективность проводимой терапии. Снижение активности Pgp, наоборот, сопровождается повышением содержания его субстратов в организме, что будет способствовать развитию побочных эффектов [3]. С другой стороны, наличие у веществ свойства ингибировать функциональную активность белка-транспортёра можно использовать в терапии онкологических заболеваний с целью преодоления множественной лекарственной устойчивости опухолевых клеток, которая связана с гиперэкспрессией Pgp [4].
Известно, что на функциональную активность Pgp влияют не только химические вещества и лекарственные препараты, но и изменения условий микроокружения и внутренней среды клетки [5], например окислительно-восстановительный статус. Для моделирования окислительного стресса используют вещества-ингибиторы синтеза глутатиона, например ингибитор глутамилцистеинсинтетазы DL-бутионинсульфоксимин (БСО) [6].
Показано, что в опухолевых клетках предстательной железы DU-145 воздействие БСО в концентрации 50 мМ в течение 7 дней вызывало снижение экспрессии Pgp [7], что было связано с увеличением уровня активных форм кислорода. Воздействие БСО на монослой эндотелиальных клеток сосудов головного мозга в концентрациях до 800 мкМ вызывало увеличение экспрессии Pgp, при этом концентрации от 400 мкМ снижали жизнеспособность клеток [8], что также обусловлено развитием окислительного стресса.
В настоящее время доказано, что БСО усиливает терапевтическую эффективность доксорубицина — субстрата Pgp — in vivo [9, 10], однако механизм данного межлекарственного взаимодействия не описан. Предполагают, что эффект БСО в подавлении лекарственной устойчивости опосредован изменением уровня внутриклеточного глутатиона [11], при этом самостоятельное влияние БСО на активность Pgp не изучали, что и послужило целью настоящего исследования.
Цель
Цель исследования — оценить влияние БСО на активность и количество белка-транспортёра Pgp в клетках линии Сасо-2.
Материал и методы исследования
Исследование выполнено на линии клеток аденокарциномы ободочной кишки человека (Caco-2) (ЦКП «Коллекция культур клеток позвоночных», Санкт-Петербург, Россия). Клетки культивировали при 37 °С и 5% содержании СО2 в инкубаторе WS-189C (World Science, Корея) в модифицированной Дульбекко среде Игла (DMEM) с высоким содержанием глюкозы (4500 мг/л) (Sigma-Aldrich, Германия), с добавлением L-глутамина (4 мМ) (Sigma-Aldrich, Германия), 15% эмбриональной бычьей сыворотки (Sigma-Aldrich, Германия), 100 ЕД/мл и 100 мкг/мл пенициллина и стрептомицина соответственно (Sigma-Aldrich, Германия). Для определения количества Pgp клетки культивировали в 6-луночных планшетах, для оценки трансэпителиального сопротивления и активности Рgp — в специальных трансвелл-системах.
Срок культивирования клеток составил 21 сут, поскольку за это время происходит их спонтанная дифференцировка в энтероцитоподобные клетки, гиперэкспрессирующие Pgp.
В ходе исследования были сформированы следующие экспериментальные группы:
1) контрольная группа — клетки линии Сасо-2 инкубировали в питательной среде без добавления тестируемых веществ;
2) контроль ингибирования активности Pgp с оценкой активности и количества белка-транспортёра — клетки линии Сасо-2 инкубировали в питательной среде с добавлением классического ингибитора Pgp хинидина (Sigma Aldrich, США) в концентрациях 1, 5, 10, 50, 100 и 500 мкМ в течение 3 ч;
3) оценка влияния БСО на активность и количество Pgp — клетки линии Сасо-2 инкубировали с БСО в концентрациях 1, 5, 10, 50, 100 и 500 мкМ в течение 3 ч.
На каждый эксперимент было выполнено 3 повторения (n=3).
Определение количества Рgp выполняли методом вестерн-блот. После окончания экспозиции с БСО и хинидином клетки снимали с лунок раствором трипсин-ЭДТА (Sigma-Aldrich, Германия), трижды промывали раствором фосфатного буфера (BioRad, США) и лизировали в NP40 Cell Lysis Buffer Thermo (Thermo Fisher Scientific, США) c добавлением смеси ингибиторов протеиназ (Sigma-Aldrich, Германия) в течение 30 мин при +4 °С и постоянном перемешивании из расчёта 107 клеток на 100 мкл буфера. Полученный лизат центрифугировали при 13 000 об./мин в течение 10 мин (AvantiJXN-3, BeckmanCoulter, США).
Белки (30 мкг) подвергали электрофорезу с использованием TGX Stain-Free FastCast Acrylamide Kit (Bio-Rad) в буферной системе Laemmli (BioRad). Перед загрузкой образцы обрабатывали в соответствии с протоколом Bio-Rad. Их смешивали с буфером для образцов Laemmli (Bio-Rad), содержащим 2,5% 2-меркаптоэтанола (Bio-Rad) в соотношении 1:3, инкубировали 5 мин при температуре 70 °C. Гели прогоняли при 100 В в течение 90 мин.
Для определения относительного количества Pgp методом вестерн-блот использовали первичные мышиные поликлональные антитела [PA5-28801 Pgp Monoclonal Antibody (1D12G1), Invitrogen, США] в концентрации 1:200. Визуализацию первичных антител осуществляли с использованием вторичных кроличьих антител [Rabbit anti-Mouse IgG (H+L) Secondary Antibody, HRP, Invitrogen, США] в разведении 1:4000. Белки визуализировали хемилюминесценцией с помощью ChemiDoc XRS+ (Bio-Rad, США). Интенсивность полученных полос (бэндов) анализировали денситометрически с помощью программного обеспечения ImageLab (Bio-Rad, США). Количество Pgp оценивали относительно содержания белка домашнего хозяйства GAPDH [первичные GAPDH Loading Control Monoclonal Antibody (GA1R), DyLight 68, Invitrogen, США, разведение 1:1000, вторичные антитела — вторичные кроличьи антитела к первичным антителам GAPDH — Rabbitanti-Mouse IgG (H+L) Secondary Antibody, HRP, Invitrogen, США, разведение 1:4000].
Определение активности Рgp проводили по проникновению субстрата Pgp (фексофенадина) через билипидную мембрану клеток линии Caco-2 в специальных трансвелл-системах (рис. 1).
Рис. 1. Структура трансвелл-системы
Трансвелл-система представлена двумя камерами: апикальной и базолатеральной. Дно апикальной камеры — полупроницаемая мембрана, на которую высеивали клетки линии Caco-2 с плотностью 105/см2 (или 33 тыс. клеток на 1 ячейку) и культивировали в течение 21 сут.
До и после инкубации клеток с веществами оценивали целостность клеточного монослоя по величине трансэпителиального сопротивления. При его значении выше 500 мОм×см2 выполняли транспортные эксперименты. Для этого в лунки трансвелл-системы добавляли питательную среду с БСО или хинидином в тестируемых концентрациях. После окончания инкубации питательную среду заменяли на транспортную среду, представляющую собой раствор Хэнкса (Sigma-Aldrich, Германия) с 25 мМ Хепес (Sigma-Aldrich, Германия) и 1% диметилсульфоксида (ПанЭко, Россия).
Контрольное исследование проводили следующим образом. В апикальную камеру в конечной концентрации добавляли субстрат Pgp — фексофенадин (Sigma-Aldrich, Германия) в конечной концентрации 150 мкМ [12]. Через 1, 2 и 3 ч забирали образцы из базолатеральной камеры для определения концентрации субстрата (a-b транспорт, обусловленный пассивной диффузией, против работы Pgp). В аналогичных трансвелл-системах оценивали транспорт фексофенадина из базолатеральной камеры в апикальную (b-a транспорт, обусловленный пассивной диффузией и функционированием Pgp). Для этого субстрат в той же концентрации добавляли в базолатеральную камеру, а затем через 1, 2 и 3 ч забирали образцы из апикальной камеры для определения концентрации фексофенадина.
Для оценки принадлежности вещества к ингибиторам проводили исследование, в котором в лунки трансвелл-системы добавляли питательную среду с БСО или хинидином (контроль ингибирования) в тестируемых концентрациях в обе камеры (апикальную и базолатеральную) вне зависимости от направления транспорта фексофенадина. Время инкубации составляло 3 ч.
После окончания инкубации питательную среду заменяли на транспортную среду, представляющую собой раствор Хэнкса (Sigma-Aldrich, Германия) с 25 мМ Хепес (Sigma-Aldrich, Германия) и 1% диметилсульфоксида (ПанЭко, Россия).
Транспорт маркёрного субстрата рассчитывали по формуле [13]:
где Рарр — коэффициент кажущейся проницаемости (apparent permeability coefficient); dQ/dt — изменение концентрации субстрата в камере-реципиенте за время инкубации; A — площадь полупроницаемой мембраны лунки в трансвелл-системе; C0 — начальная концентрация субстрата в камере-доноре.
Определение концентрации фексофенадина в транспортной среде проводили методом высокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ) с ультрафиолетовым детектированием при длине волны 220 нм. Исследование выполняли на ВЭЖХ-хроматографе «Стайер» (Россия) по оригинальной методике [14]. Полученную пробу транспортной среды (50 мкл), содержащую фексофенадин, разводили в 150 мкл подвижной фазы, и 100 мкл полученного раствора вводили в хроматограф.
При анализе использовали хроматографическую колонку Phenomenex Synergi 4u Polar-RP 80A (250×4,6) (США) с зернением 4 мкм. Температура разделения 45 °С. Скорость потока 1 мл/мин. Состав подвижной фазы: 128 мл ацетонитрила (PanReac AppliChem, Испания), 267,4 мл воды деионизированной, 6,33 мл кислоты уксусной ледяной (PanReac AppliChem, Испания) с добавлением триэтиламина (PanReac AppliChem, Испания) до pH=6,7. Время удерживания фексофенадина в данных условиях составляло 12,8 мин. Количественное определение проводили методом абсолютной калибровки по площади пиков. Аналитический диапазон методики составлял 1,2–57,4 мкмоль/л.
На основе полученных данных рассчитывали концентрацию полумаксимального ингибирования (IC50).
Статистический анализ полученных результатов проводили с помощью программ StatSoft Statistica 13.0 и Microsoft Excel. Построение графиков и расчёт IC50 выполняли с использованием программы GraphPad Prism 8. Для оценки статистической значимости различий использовали дисперсионный анализ (ANOVA), попарные сравнения выполняли с помощью критерия Ньюмена–Кейлса. Статистически значимыми считали различия при p <0,05.
Результаты
При анализе влияния БСО и хинидина на количество Pgp, оценённое методом вестерн-блот, были получены следующие результаты. Инкубация с БСО и хинидином в концентрациях 1–500 мкМ в течение 3 ч не влияла на количество белка-транспортёра в клетках линии Сасо-2 (рис. 2).
Рис. 2. Относительное количество Р-гликопротеина (Pgp) в клетках линии Сасо-2 при воздействии DL-бутионинсульфоксимина (БСО) и хинидина в концентрациях 1–500 мкМ в течение 3 ч; К — контроль; GAPDH — глицеральдегид-3-фосфатдегидрогеназа
Влияние БСО на плотность межклеточных контактов оценивали по величине трансэпителиального сопротивления монослоя клеток. До начала экспериментов сопротивление клеточного монослоя составило 826,5±45,7 мОм×см2. После инкубации клеток с тестируемыми веществами данный показатель не изменился и составил 799,5±26,9 и 815,3±26,7 мОм×см2 (р >0,05) при экспозиции с БСО и хинидином соответственно. Таким образом, полученные результаты демонстрируют, что плотность межклеточных контактов не изменялась при воздействии БСО в течение 3 ч на клетки линии Сасо-2.
БСО и хинидин оказывали следующее влияние на активность Pgp. БСО в концентрациях 50, 100 и 500 мкМ при инкубации в течение 3 ч снижал коэффициент кажущейся проницаемости b-a (Papp b-a) для фексофенадина на 35,1% (р=0,049), 46,0% (р=0,042) и 47,7% (р=0,040) (табл. 1) и отношения коэффициентов кажущейся проницаемости Papp (b-a)/ Papp (a-b) на 47,2% (р=0,046), 65,5% (р=0,041) и 66,9% (р=0,040) соответственно (см. табл. 1). Данные результаты свидетельствуют о снижении активности белка-транспортёра.
Таблица 1. Влияние DL-бутионинсульфоксимина (БСО) на транспорт субстрата Р-гликопротеина (Pgp) фексофенадина через билипидную мембрану клеток Сасо-2(M±SD, n=3)
Вещество | Концентрация, мкМ | Papp b-a, см/с, ×10–6 | Papp a-b, см/с, ×10–6 | Papp (b-a)/ Papp (a-b) |
Контроль | — | 3,02±0,12 | 1,11±0,37 | 2,90±0,89 |
Хинидин | 1 | 2,92±0,36 | 1,54±0,21 | 1,90±0,05* |
5 | 2,04±0,09* | 1,29±0,02 | 1,59±0,05* | |
10 | 0,94±0,08* | 1,15±0,12 | 0,83±0,09* | |
50 | 0,69±0,16* | 1,33±0,42 | 0,54±0,05* | |
100 | 0,65±0,09* | 1,31±0,37 | 0,51±0,08* | |
500 | 0,63±0,14* | 1,54±0,79 | 0,45±0,11* | |
БСО | 1 | 3,52±1,01 | 1,27±0,19 | 2,82±1,35 |
5 | 3,10±0,71 | 1,39±0,18 | 2,15±0,51 | |
10 | 2,95±0,21# | 1,42±0,22 | 2,12±0,47# | |
50 | 1,96±0,25*# | 1,31±0,32 | 1,53±0,27*# | |
100 | 1,63±0,29*# | 1,66±0,25 | 1,00±0,26*# | |
500 | 1,58±0,28*# | 1,67±0,17 | 0,96±0,23*# |
Примечание: *достоверное отличие от контроля (р <0,05); #достоверное отличие от хинидина (р <0,05).
Таким образом, учитывая отсутствие изменений количества Pgp при данном сроке инкубации, полученные результаты доказывают, что БСО является прямым ингибитором активности Pgp за счёт непосредственного взаимодействия с молекулой белка-транспортёра.
Хинидин в концентрациях 5–500 мкМ способствовал снижению Papp b-a максимально на 79,1% (р=0,0002) при концентрации 500 мкМ. Повышение транспорта а-b и снижение отношения Papp (b-a)/Papp (a-b) отмечено при концентрациях хинидина 1–500 мкМ максимально на 38,7% (р=0,69) и 84,4% (р=0,0002) соответственно при концентрации хинидина 500 мкМ (см. табл. 1).
При концентрациях 10, 50, 100 и 500 мкМ понижение Papp b-a и Papp (b-a)/Papp (a-b) было в большей степени при инкубации клеток линии Сасо-2 с хинидином по сравнению с БСО (см. табл. 1).
Следует отметить, что хинидин ингибировал активность Pgp в более низких концентрациях по сравнению с БСО: IC50 Papp b-a фексофенадина для хинидина составила 5,16±0,59 мкмоль/л, для БСО — 17,21±2,46 мкмоль/л (р=0,001) (рис. 3, а), а IC50 Papp (b-a)/Papp (a-b) 2,31±1,05 мкмоль/л для хинидина и 5,16±0,59 мкмоль/л для БСО (р=0,003) соответственно (рис. 3, б).
Рис. 3. Изменение коэффициента кажущейся проницаемости b-a (Papp b-a, а) и отношения коэффициентов кажущейся проницаемости (Рарр b-a/Рарр a-b, б) фексофенадина под действием DL-бутионинсульфоксимина (БСО) и хинидина в концентрациях 1–500 мкМ; IC50 — концентрация полумаксимального ингибирования. Расчёт IC50 и построение графиков выполнены с использованием программы GraphPad Prism 8
Обсуждение
Окислительный стресс — типовой патологический процесс, возникающий в результате дисбаланса между продукцией свободных радикалов и их утилизацией в сторону увеличения образования активных форм кислорода [15]. В настоящее время доказана важная роль окислительного стресса в патогенезе широкого спектра заболеваний: сердечно-сосудистых, онкологических, нейродегенеративных, бронхолёгочных [16], поэтому применение антиоксидантов в их комплексной терапии патогенетически оправданно.
В ряде исследований при изучении влияния окислительного стресса, вызванного воздействием пероксида водорода, на активность и количество Pgp было выявлено индуцирующее действие [17–20].
Однако при моделировании окислительного стресса с помощью ингибитора синтеза глутатиона — БСО — были получены противоречивые результаты в отношении функциональной активности Pgp. Одной из возможных причин полученных данных может быть наличие собственной ингибирующей активности у БСО, что не было изучено и стало целью исследования.
В настоящем исследовании на клетках линии Caco-2 установлено, что БСО в концентрациях выше 50 мкМ является прямым ингибитором Pgp (снижает активность белка-транспортёра и не изменяет его количество), однако по своей активности уступает классическому ингибитору белка-транспортёра — хинидину.
Согласно общепринятым представлениям, ингибиторы Pgp чаще всего имеют в своей структуре третичный атом азота, являются ароматическими соединениями, алкилированными эфирами или гетероциклами [21].
БСО [2-амино-4-(бутилсульфонимидоил)бутановая кислота] представляет собой производное сульфоксимина, имеет молекулярную массу 222,305 кДа и третичный атом азота в структуре. Следовательно, полученные результаты согласуются с классическими представлениями об ингибиторах Pgp.
Результаты исследования могут иметь практическое значение, например использование БСО в комплексной терапии онкологических заболеваний, возможно, будет способствовать большему противоопухолевому эффекту, что согласуется с данными литературы [22, 23]. Ингибирующее действие БСО локально в ткани опухолей приведёт к снижению множественной лекарственной устойчивости, опосредованной гиперфункцией Pgp, и повышению эффективности химиотерапии.
Вывод
В ходе настоящего исследования на линии клеток Сасо-2 был показан прямой ингибирующий эффект DL-бутионинсульфоксимина, не сопровождающийся изменением его количества.
Участие авторов. Ю.В.А. — культивирование клеток, проведение экспериментов, выполнение вестерн-блота, статистическая обработка результатов; П.Ю.М. — выполнение ВЭЖХ, статистическая обработка результатов; А.В.Щ. — научное руководство исследованием, моделирование и проведение экспериментов, написание текста статьи; Е.Н.Я. — руководство исследованием, редактирование статьи.
Источник финансирования. Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских учёных — кандидатов наук МК-1856.2020.7.
Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов по представленной статье.
Об авторах
Юлия Владимировна Абаленихина
Рязанский государственный медицинский университет им. И.П. Павлова
Автор, ответственный за переписку.
Email: abalenihina88@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-0427-0967
канд. биол. наук, доц., каф. биологической химии с курсом КЛД ФДПО
Россия, г. Рязань, РоссияПавел Юрьевич Мыльников
Рязанский государственный медицинский университет им. И.П. Павлова
Email: pavelmylnikov@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-7829-2494
SPIN-код: 8503-3082
аспирант, каф. фармакологии с курсом фармации ФДПО
Россия, г. Рязань, РоссияАлексей Владимирович Щулькин
Рязанский государственный медицинский университет им. И.П. Павлова
Email: alekseyshulkin@rambler.ru
ORCID iD: 0000-0003-1688-0017
SPIN-код: 2754-1702
докт. мед. наук, проф., каф. фармакологии с курсом фармации ФДПО
Россия, г. Рязань, РоссияЕлена Николаевна Якушева
Рязанский государственный медицинский университет им. И.П. Павлова
Email: enya.rzn@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-6887-4888
SPIN-код: 2865-3080
докт. мед. наук, проф., зав. каф., каф. фармакологии с курсом фармации ФДПО
Россия, г. Рязань, РоссияСписок литературы
- Brueck S, Bruckmueller H, Wegner D, Busch D, Martin P, Oswald S, Cascorbi I, Siegmund W. Transcriptional and post-transcriptional regulation of duodenal P-glycoprotein and MRP2 in healthy human subjects after chronic treatment with rifampin and carbamazepine. Mol Pharm. 2019;16(9):3823–3830. doi: 10.1021/acs.molpharmaceut.9b00458.
- Mollazadeh S, Sahebkar A, Hadizadeh F, Behravan J, Arabzadeh S. Structural and functional aspects of P-glycoprotein and its inhibitors. Life Sci. 2018;214:118–123. doi: 10.1016/j.lfs.2018.10.048.
- Saravanakumar A, Sadighi A, Ryu R, Akhlaghi F. Physicochemical properties, biotransformation, and transport pathways of established and newly approved medications: A systematic review of the top 200 most prescribed drugs vs. the FDA-Approved drugs between 2005 and 2016. Clin Pharmacokinet. 2019;58(10):1281–1294. doi: 10.1007/s40262-019-00750-8.
- Gottesman MM, Ling V. The molecular basis of multidrug resistance in cancer: The early years of P-glycoprotein research. FEBS Lett. 2006;580(4):998–1009. doi: 10.1016/j.febslet.2005.12.060.
- Yano K, Tomono T, Ogihara T. Advances in studies of P-Glycoprotein and its expression regulators. Biol Pharm Bull. 2018;41(1):11–19. doi: 10.1248/bpb.b17-00725.
- Pendyala L, Perez R, Weinstein A, Zdanowicz J, Creaven PJ. Effect of glutathione depletion on the cytotoxicity of cisplatin and iproplatin in a human melanoma cell line. Cancer Chemother Pharmacol. 1997;40(1):38–44. doi: 10.1007/s002800050622.
- Wartenberg M, Ling FC, Schallenberg M, Bäumer AT, Petrat K, Hescheler J, Sauer H. Down-regulation of intrinsic P-glycoprotein expression in multicellular prostate tumor spheroids by reactive oxygen species. J Biol Chem. 2001;276(20):17420–17428. doi: 10.1074/jbc.M100141200.
- Hong H, Lu Y, Ji Z, Liu G. Up-regulation of P-glycoprotein expression by glutathione depletion-induced oxidative stress in rat brain microvessel endothelial cells. J Neurochem. 2006;98:1465–1473. doi: 10.1111/j.1471-4159.2006.03993.x.
- Vanhoefer U, Cao S, Minderman H, Toth K, Skenderis BS, Slovak ML, Rustum YM. DL-buthionine-(S,R)-sulfoximine potentiates in vivo the therapeutic efficacy of doxorubicin against multidrug resistance protein-expressing tumors. Clin Cancer Res. 1996;2(12):1961–1968.
- Gong MQ, Wu C, He XY, Zong JY, Wu JL, Zhuo RX, Cheng SX. Tumor targeting synergistic drug delivery by self-assembled hybrid nanovesicles to overcome drug resistance. Pharm Res. 2017;34(1):148–160. doi: 10.1007/s11095-016-2051-9.
- Kisara S, Furusawa S, Takayanagi Y, Sasaki K. Effect of glutathione depletion by buthionine sulfoximine on doxorubicin toxicity in mice. Res Commun Mol Pathol Pharmacol. 1995;89(3):401–410.
- Petri N, Tannergren C, Rungstad D, Lennernäs H. Transport characteristics of Fexofenadine in the Caco-2 cell model. Pharmac Res. 2004;21(8):1398–1404. doi: 10.1023/B:PHAM.0000036913.90332.b1.
- Elsby R, Surry DD, Smith VN, Gray AJ. Validation and application of Caco-2 assays for the in vitro evaluation of development candidate drugs as substrates or inhibitors of P-glycoprotein to support regulatory submissions. Xenobiotic. 2008;38:1140–1164. doi: 10.1080/00498250802050880.
- Ерохина П.Д., Абаленихина Ю.В., Щулькин А.В., Черных И.В., Попова Н.М., Слепнев А.А., Якушева Е.Н. Изучение влияния прогестерона на активность гликопротеина-Р in vitro. Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2020;28(2):135–142. doi: 10.23888/PAVLOVJ2020282135-142.
- Pisoschi AM, Pop A, Iordache F, Stanca L, Predoi G, Serban AI. Oxidative stress mitigation by antioxidants — An overview on their chemistry and influences on health status. Eur J Med Chem. 2021;209:112891. doi: 10.1016/j.ejmech.2020.112891.
- Halliwell B, Gutteridge JMC. Free radicals in biology and medicine. 5th ed. Oxford: Oxford University Press; 2015. 896 p. doi: 10.1093/acprof:oso/9780198717478.001.0001.
- Ziemann C, Bürkle A, Kahl GF, Hirsch-Ernst KI. Reactive oxygen species participate in mdr1b mRNA and P-glycoprotein overexpression in primary rat hepatocyte cultures. Carcinogenesis. 1999;20(3):407–414. doi: 10.1093/carcin/20.3.407.
- Felix RA, Barrand MA. P-glycoprotein expression in rat brain endothelial cells: evidence for regulation by transient oxidative stress. J Neurochem. 2002;80(1):64–72. doi: 10.1046/j.0022-3042.2001.00660.x.
- Shchulkin AV, Abalenikhina YV, Erokhina PD, Chernykh IV, Yakusheva EN. The role of P-glycoprotein in decreasing cell membranes permeability during oxidative stress. Biochemistry (Moscow). 2021;86(2):197–206. doi: 10.1134/S0006297921020085.
- Shchulkin AV, Abalenikhina YuV, Seidkulieva AA, Chernykh IV, Yakusheva EN. The effect of oxidative stress on the transport of the P-glycoprotein substrate through the cell monolayer. Biochemistry (Moscow), Supplement Series A: Membrane and Cell Biology. 2021;15(3):257–269. doi: 10.1134/S1990747821040103.
- Poongavanam V, Haider N, Ecker GF. Fingerprint-based in silico models for the prediction of P-glycoprotein substrates and inhibitors. Bioorg Med Chem. 2012;20(18):5388–5395. doi: 10.1016/j.bmc.2012.03.045.
- Lee M, Jo A, Lee S, Kim JB, Chang Y, Nam JY, Cho H, Cho YY, Cho EJ, Lee JH, Yu SJ, Yoon JH, Kim YJ. 3-Bromopyruvate and buthionine sulfoximine effectively kill anoikis-resistant hepatocellular carcinoma cells. PLoS One. 2017;12(3):e0174271. doi: 10.1371/journal.pone.0174271.
- Du M, Zhang L, Scorsone KA, Woodfield SE, Zage PE. Nifurtimox is effective against neural tumor cells and is synergistic with Buthionine Sulfoximine. Sci Rep. 2016;6:27458. doi: 10.1038/srep27458.
Дополнительные файлы
