Dementia praecox paranoides. Psychological research

Abstract

The paranoid form of progressive dementia (dementia paranoides) was first identified by Kraepelin, who by this name designated a small group of cases characterized by the rapid development of completely ridiculous and incoherent ideas of persecution and greatness and an unusually early transition into a persistent state of confusion, accompanied by the phenomena of moderate excitement. It represents some kinship with dementia praecox and catatonia, but develops at an older age, otherwise it proceeds and ends.

Full Text

Параноидная форма прогрессирующаго слабоумія (dementia paranoides) была впервые выдѣлена Kraepelin’омъ ¹⁾, который этимъ именемъ обозначилъ небольшую группу случаевъ, отличающихся быстрымъ развитіемъ совершенно нелѣпыхъ и безсвязныхъ идей преслѣдованія и величія и необыкновенно раннимъ, сопровождающимся явленіями умѣреннаго возбужденія, переходомъ въ стойкое состояніе спутанности. Она представляетъ нѣкоторое родство съ dementia praecox и кататоніей, но развивается въ болѣе старшемъ возрастѣ, иначе протекаетъ и кончается. Послѣдующая литература о параноидной формѣ прогрессирующаго слабоумія не обширна.

Бехтеревъ ²⁾ указываетъ на то, что Крепелинъ, установившій форму dementiae paranoides, нашелъ ее только въ 3 случаяхъ на 60 тысячъ больныхъ

Нарбутъ ³⁾ увѣренъ въ томъ, что существованіе параноидной формы (dementiae paranoides) возбуждаетъ у самого Крепелина нѣкоторое сомнѣніе.

Юдинъ ⁴⁾ въ статьѣ о параноидной деменціи полагаетъ, что точныхъ и опредѣленныхъ границъ между отдѣльными подгруппами ранняго слабоумія провести не представляется возможнымъ. Въ моей работѣ будетъ итти рѣчь не о dementia paranoides, а о dementia praecox paranoides, т. е. о преждевременномъ слабоуміи, сопровождающемся чертами, напоминающими параною: бредомъ величія, бредомъ преслѣдованія, символизмомъ и пр. на ряду съ характерными симптомами для преждевременнаго слабоумія. Параноидная форма dementiae praecocis дѣйствительно существуетъ и должна быть выдѣлена въ особую подгруппу преждевременнаго слабоумія, а также указано отношеніе ея къ dementia paranoides Крепелина и къ самой параноѣ. Эта форма, вѣроятно, наиболѣе способствовала укоренѣнію взгляда нѣкоторыхъ авторовъ о принадлежности паранои къ преждевременному слабоумію (Specht, Сухановъ и др.) взглядъ, съ которымъ врядъ ли можно согласиться.

Въ литературѣ относительно dementia praecox paranoides мы имѣемъ недавно вышедшую работу Kölpin’a ⁵⁾; въ ней авторъ говоритъ, что на 100 случаевъ dementiae praecocis онъ встрѣтилъ 39 случаевъ параноидной формы, которую можно раздѣлить на 3 группы, отличающіяся тѣмъ, что въ первыхъ двухъ группахъ бредъ систематизированъ, а въ 3-й быстро развивается слабоуміе при слабой систематизаціи бреда. Кромѣ того, въ первой группѣ интеллектъ долгое время сохраняется, а во второй выступаетъ на первый планъ нелѣпая система бреда.

Kölpin полагаетъ, что для параноидной формы d. praecox болѣе подходило бы названіе диссоціативной деменціи (dissociative demenz), такъ какъ при ней наблюдается диссоціація чувствъ и представленій, но мнѣ кажется, что если уже говорить о диссоціаціи, то какъ объ умственномъ процессѣ, противоположномъ нормальному, который характеризуется синтезомъ; при dementia praecox paranoides, какъ я докажу, существуетъ именно діализъ—разложеніе понятій и даже обыкновенныхъ словъ.

При изслѣдованіи моего случая было обращено особенное вниманіе на воображеніе больного. Относительно dementia praecox Rene Masselon ⁶⁾ замѣтилъ, что больные обладаютъ ничтожнымъ воображеніемъ, я подтвердилъ это изслѣдованіемъ кататонической формы преждевременнаго слабоумія ⁷); что касается параноидной формы, то здѣсь также разстроено воображеніе, выступаетъ слабость его, какъ выраженіе общаго слабоумія субъекта, но въ очень оригинальной формѣ.

Больной В. П. поступилъ въ Одесскую психіатрическую больницу 19 26/XII 02 г. Въ скорбномъ листѣ д-ромъ Штейнгаусомъ отмѣчено слѣдующее: „П. 26 лѣтъ, холостъ, дворянинъ, онанистъ, сознаніе ясное, галлюцинаціи и бредъ отрицаетъ. За два дня до поступленія 24/XII выбилъ стекло въ магазинѣ Баржанскаго, мотивируя это тѣмъ, что онъ желалъ попасть въ участокъ; ему ѣсть нечего, онъ хочетъ зарабатывать хлѣбъ себѣ честнымъ трудомъ, а ему этого не даютъ, онъ человѣкъ одинокій, сирота, протекціи у него нѣтъ. Онъ обращался къ градоначальникамъ З. и Ш. требовалъ мѣста; такъ какъ онъ не имѣетъ собственности, то ему должны предоставить возможность заниматься честнымъ трудомъ, онъ долженъ былъ бы собственно выбить стекло З. и Ш. „лучше быть преступникомъ, чѣмъ валяться въ мусорномъ ящикѣ“. Раньше онъ служилъ въ имѣніи конторщикомъ, и не могъ продолжать служить тамъ, гдѣ ему не довѣряютъ, онъ можетъ быть не уживчивымъ, но онъ не можетъ льстить, не можетъ потакать чужимъ капризамъ. Такимъ людямъ трудно приходится жить. Къ нему съ дѣтства относились несправедливо, хотя онъ учился хорошо, и въ силу глубины своего сиротства дома онъ убивалъ самого себя.

20/XII. Считаетъ себя совершенно здоровымъ, увѣренъ, что всѣ люди поступали съ нимъ, какъ скоты.

30/XII. Повидимому, б-ого не очень тяготитъ обстановка, онъ не обнаруживаетъ ни малѣйшаго желанія чѣмъ нибудь заниматься, относится къ своему положенію довольно безразлично. Въ отдѣленіи держится всегда особнякомъ, ни съ кѣмъ не заговариваетъ, замѣтна нѣкоторая рисовка, проглядываютъ нѣкоторыя параноическія черты.

4/IV. Выписанъ изъ б-цы.

1/7. Снова разбилъ стекло въ магазинѣ Баржанскаго и опять попалъ въ больницу.

2/VIII. Будучи въ церкви, гулялъ по ней, подарилъ букетъ цвѣтовъ дѣвочкѣ, которая пѣла въ хорѣ, но отрицаетъ это, говоря, что служителя лгутъ, клевещутъ на него. Замѣмѣчаетъ вообще несправедливое отношеніе къ нему со стороны окружающихъ.

21/VIII. Пишетъ стихи, содержаніе которыхъ убогое.

1/IX. Вдругъ впалъ въ возбужденіе, вымазался грязью, билъ ванщика, кусалъ всѣхъ.

21/IX. Снова находится въ возбужденномъ состояніи, билъ служителей, ругалъ ихъ скотами.

23/IX. Измазалъ себѣ лицо, голову и руки экскрементами, предварительно ходилъ по палатѣ, задумавшись и улыбаясь.

26/IX. Ночью набросился на спящаго служителя, ударилъ его по головѣ желѣзной палкой отъ кровати и сталъ душить. Отрицалъ нападеніе, шутилъ, казался взволнованъ.

27/IX. Пѣлъ патріотическія пѣсни, говоря, что находится въ мѣстѣ пытки.

28/IX. Высказываетъ предположеніе, что вода въ ваннѣ отравлена, обнаруживаетъ параноическія идеи преслѣдованія. Увѣряетъ, что много сдѣлалъ для Россіи, государя, общества.

17/XI. Врачей называетъ мучителями, подозрителенъ.

17/V Полный мутацизмъ. 1906 г. 2/XII. Обвиняетъ, что ему кладутъ отравленную слюну въ ротъ. 1908 г. Ежедневно требуетъ бумаги, пишетъ разныя безсмысленныя прошенія, жалобы“.

О мышленіи больного.

Больной выражаетъ на бумагѣ свои мысли, и это обстоятельство позволяетъ проникнуть въ процессъ его мышленія и прослѣдить весь ходъ его. Мы сначала приведемъ образцы его писаній, а потомъ сдѣлаемъ выводъ.

Изъ анамнеза извѣстно, что еще съ 16 лѣтъ онъ чувствовалъ въ себѣ поэтическое призваніе, воображалъ себя поэтомъ и писателемъ, посылалъ въ редакцію свои стихотворенія и разсказы, но ихъ возвращали ему съ насмѣшкой. Онъ можетъ написать въ день безчисленное количество стиховъ, изъ которыхъ мы приведемъ нѣсколько отрывковъ: стихотвореніе „Апельсинъ“.

„Апельсинъ“

(кустомъ иль деревомъ растетъ).

„Апельсинъ первѣе жолтый

Съ составомъ цвѣта—первѣй жолтый

Шкарлупой пахнущей поросъ

И семена въ мякишѣ вкусномъ

Вкусъ сладкій кисло мягковато

Создавшись формой апельсинъ.

Пріятнымъ поцѣлуемъ міру

Родился трудъ молча другое...

Что существуетъ апельсинъ

Что человѣкъ добрѣй и злѣй

Шумитъ иль тихимъ молчаливымъ

Врагомъ ли или не врагомъ

Союзнымъ или не союзнымъ

Ударомъ или поцѣлуемъ

Гдѣ пароходъ тебя что везъ

Иль везъ тебя по сушѣ морѣ

Иль иначе тебя везли

Иль иначе тебя несли

И цѣла ли твоя подвода

Побитая и нѣтъ иль есть

Гдѣ тѣ тебя что собирали

Гдѣ тѣ тебя, грузили что

Гдѣ тѣ тебя сгружали что

Гдѣ тѣ тебя взяли въ магазинъ

Гдѣ тѣ тебя брали что въ складъ

Гдѣ тѣ тебя желаютъ ѣсть

Гдѣ тѣ тебя ѣдятъ всѣхъ болѣ

Гдѣ тѣ тебя ѣдятъ всѣхъ менѣ

Гдѣ тѣ тебя не знаютъ вѣчно

Какой барышь ты составляешь

Для фермера и для рабочихъ

Какихъ монетъ ты перешолъ

Границы государствъ земныхъ.

Какъ допустить всѣхъ къ апельсинамъ

Останется ли много штукъ

Иль не останется ни штуки

И апельсинъ мараетъ много

И сильно ли мараетъ жизнь

Прожить не ѣвши апельсинъ

Прожить тебя съѣдая мало

Прожить тебя съѣдая много“.

„Г. Одесса. Іюня восьмого дня, одна тысяча девятьсотъ восьмого года. В. Поповъ“.

Стереотипія („гдѣ тѣ тебя“), обычная для его стихотвореній, въ особенности выразилась въ его произведеніи „мои картины“ въ словѣ („пріятно“).

„Мои картины.

Пріятно слышать и видать

Пріятно слушать обоняньемъ

Пріятно чувствомъ осязать

Пріятно кушать помѣщаться

Пріятно службой управлять

Пріятно царствовать народомъ

Пріятно умирать утратясь

Пріятны формы гимназистокъ

Пріятны формы гимназистовъ

Пріятны формы всѣхъ учениковъ.

Пріятно видѣть женщинъ—жизнь

Пріятно видѣть жизнь мужчинъ

Пріятно видѣть все пріятно

Пріятно видѣть не себя

Пріятно видѣть и себя

Пріятно видѣть небеса

Пріятно видѣть землю воду

Пріятно видѣть даже грязь

Пріятна анатомія

Пріятна физика—пріятно

Пріятна химія—законъ

Пріятна математика

Пріятные законы Бога

Пріятная исторія

Пріятна астрономія

Пріятно видѣть моря жизнь

Пріятно видѣть жизнь не моря

Пріятно видѣть всѣ науки

Пріятно видѣть на низу

 

95 стихъ. Пріятно видѣть на верху“ и т. д.

Иногда авторъ—поэтъ старается о риѳмѣ, напримѣръ:

„Она моя сестра и мать

Родная бабушка и вбрать

Ее молчаніемъ какъ мать

Не зная какъ тебя рождать

И какъ тебя рождала мать

Которую могутъ назвать

Какъ иначе и какъ считать

Мою Одессу и не знать

Какъ видный бергъ иногда

Далекій, ближе невсегда

Я ночь уснулъ, жизнь свѣта день

Смѣнилась какъ морская лѣнь“.

Что касается прозаическихъ произведеній больного, то они не уступаютъ стихамъ, больной даетъ слѣдующее описаніе:

„Надъ нами небесный сводъ, двери голубаго неба, покрывающей какъ грибъ, подъ которымъ всѣ находятся и все находится на землѣ—день видный нами и освѣщаемый солнцемъ то есть виднымъ намъ приблизительно размѣра человѣческой головы—свѣтящимся существованіемъ, движущимся какъ намъ кажется, существуя о лицѣ земли, движущейся вокругъ своей оси и вокругъ солнца; вокругъ своей оси день и ночь, утромъ и вечеромъ. День свѣтъ, ночь тьма. Порой день ясный, видный намъ однимъ солнцемъ, по голубому небу, порой солнце движется между облаками и въ облакахъ. На землю отъ облаковъ собравшихся водъ надъ землей падаетъ дождь. Облака въ дождь разряжаются силою электричества соединеніемъ двухъ силъ положительнаго и отрицательнаго электричества, являя молніи свѣтъ искру по небу ломанной чертой, углами соединенную или другую черту, какъ существуетъ о существѣ и громъ“.

О личности больного.

Больной опредѣляетъ себя слѣдующимъ образомъ: „я считаю себя царемъ и Богомъ, я считаю себя лицомъ о лицѣ чиновниковъ и офицеровъ вообще всѣхъ земного шара, потомственнымъ дворяниномъ, царь, тотъ кто избранъ мною и кто мнѣ служитъ. Мое отношеніе къ Богу—вѣчное витаніе справедливости, промыселъ, пресѣченіе зла. Я спеціалистъ, сыщикъ столовъ, старшинство столоначальниковъ земного шара“. Такъ опредѣлилъ себя больной на вопросъ, кто онъ такой. Свое величіе больной изобразилъ символически, на рисункѣ и написалъ: „изображать точно. Факсимиле мученика XX двадцатое столѣтіе и вѣчность. Баронъ, Графъ, Потомственный дворянинъ, великій князь, Столбовой дворянинъ и Прочее и Прочее Василій Дмитріевичъ Поповъ“ (см. таблицу рисунковъ).

Нелѣпыя идеи величія проявляются у больного также въ его рукописяхъ; перечисляя свои званія онъ выражается такъ:

„Мои адъютанты: Наполеонъ Бонапартъ мой бывшій сторожъ гробницы, царствующій домъ Р. Имперіи бывшій мой дворникъ.

Я великій князь Кавказскій—мѣсто посадъ Бирзула.

Я атаманство Малороссіи.

Я слѣдопытъ.

Мое атаманство о храмѣ святой Троицы.

Я основаніе города Карачова.

Я судья города Карачова.

Мои имѣнія и шкафы въ моихъ имѣніяхъ“.

На просьбу написать о своемъ могуществѣ, больной изобразилъ слѣдующее: „Я всемогущъ, сознаю о вѣчномъ, о правдѣ и о витаніи справедливости. Я слабъ о житіи св. Серафима. Могущество мое—двери земного шара, молчаливость, смерть. Законы земного шара и всего, что я вижу надо мной, вѣчное изображеніе другого лица, молча о своемъ существованіи есть молчаніе. Мои планы меньше дѣйствительной жизни, дѣйствительная жизнь и жизнь въ увеличенномъ видѣ. Я все цѣлую своимъ существомъ человѣка, первенства и раздѣленія, мои планы первенство, такъ какъ они есть, острые и мягкіе, твердые, молча о своемъ существованіи, это всей дырой вселенной кромѣ человѣка и всего живого и неживого, которое не молчитъ. Мои планы союзные, острые, твердые, къ меньшему и не меньшему—кому остры и тверды. Мои планы ѣсть и есть“. Свое величіе больной ежедневно проявляетъ, какъ громкимъ голосомъ, крича и браня всѣхъ и все, такъ издавая письменные приказы слѣдующимъ лицамъ:

1) министру внутреннихъ дѣлъ. „На Югѣ Россіи существуютъ разныя поселенія иностранцевъ, съ высоты моей фамиліи приказываю не существовать иностранцамъ на Югѣ;

2) Херсонскому губернатору: „въ Одесской психіатрической больницѣ состоялась духовно-нравственная перечистка Императора Р. Имперіи;

3) Епископу Мемнону „О евангеліяхъ“;

4) жандармскому полковнику, городскому головѣ, прокурору и прочимъ лицамъ разныя приказанія.

На вопросъ, сколько личностей чувствуетъ въ себѣ больной, полученъ отвѣтъ:

„Личность одну, естественный, правильный подборъ мужчинъ“.

Вопросъ: какихъ?

„Званіе дворянина“.

Вы Богъ?

„Да, я царь и Богъ, 4 евангелиста, въ началѣ бѣ слово и слово бѣ къ Богу и Богъ бѣ слово“.

Это къ вамъ относится?

„Да ко мнѣ“.

Какимъ образомъ царь, Богъ, великій князь Кавказскій, гетманъ Малороссіи, судья г. Карачова, основаніе г. Карачова соединяются въ одномъ вашемъ лицѣ?

„Личность одна дворянинъ, я старый замокъ, какъ святое житіе въ лицѣ императора“.

Сколько у васъ душъ?

„Если согласить о лицѣ лицо, одна душа, при мнѣ присутствуетъ крестьянинъ Поповъ, т. е. много душъ всѣхъ мѣщанъ и крестьянъ, я жизнь земнаго шара, 20 столѣтіе, весь земной шаръ 20 столѣтія о моемъ житіи“.

Душа у васъ одна?

„Душа одна, Духа святаго, иже отъ отца исходящаго“» Можетъ быть вы сынъ Божій?

„О сущей Богородицѣ сынъ Божій“?

Вы Іисусъ Христосъ?

„Да, разновидность папы римскаго, я намѣстникъ Христа“.

Кромѣ идей величія, у больного существуютъ также идеи преслѣдованія, которыя онъ излагаетъ въ запискѣ слѣдующимъ образомъ:

„Насилія надо мной бѣднымъ творятся, евреи меня унижаютъ и оскорбляютъ, презираютъ потому, что я не еврей.... нѣсколько лѣтъ я нахожусь въ насиліи, оставаясь живъ послѣ насилій, угнетеній, оскорбленій, оплеваній и побитій. Почему я нахожусь въ психіатрической лѣчебницѣ, какъ душевно-больной? Меня дѣлаютъ какимъ то совершенно негоднымъ, никому не нужнымъ, опредѣляя меня, душа моя собачья, я собака ожетаевая, кому то для чего то нужно, на мнимость, ложь, дѣлаютъ меня, душу мою собакой, меня собакой; когда мнѣ нужно освободиться изъ психіатрической больницы, принимаютъ всѣ мѣры задержать меня, самое главное дѣлаютъ какое то насиліе надъ натурой, даже не похожее на раздраженіе, я начинаю браниться на кого попало, и на царя; меня могутъ убить, задушить, повѣсить, застрѣлить, отравить... Меня дѣлаютъ важнѣйшимъ сыщикомъ, ко мнѣ нельзя прикоснуться, я при важнѣйшихъ исполненіяхъ, повелитель всѣми, и священникъ церкви подчиняется мнѣ, мнѣ не выдаютъ дѣйствительной обуви, мнѣ не выдаютъ одежи“.

Больной говоритъ о своихъ врагахъ, объ электричествѣ, дѣйствующемъ на него въ стѣнахъ б-цы, онъ чувствуетъ, какъ отъ окружающихъ его душевно больныхъ ему передается злоба. Враговъ своихъ онъ называетъ такъ: „враждебныя мнѣ, ущербныя формы, законы и тоже, тоже о лицѣ лицо ущерба“. На него дѣйствуетъ электричество „смѣсью силъ природы стихій, положительная сила и отрицательная, электричество производитъ во мнѣ артеріальное и венозное движеніе“.

О воображеніи больного.

На вопросъ, имѣетъ ли б-ой воображеніе, сказалъ: „да, имѣю“, но при воображеніи на заданныя темы, далъ слѣдующіе отвѣты:

„море—воображаю молчаливостью, о жизни сознаю себя вольнымъ“;

„лѣсъ—воображаю человѣкомъ“;

„человѣка—воображаю палкой. Все изображается другимъ и тишиною“;

„городъ—воображаю грудьми мужчинъ и женщинъ“;

„пожаръ—воображаю гніеніе, горѣніе, присутствіе заднепроходнаго, живого существа“;

„школу—воображаю тишину и смерть, яйца жизни“.

Такъ какъ б-ой умѣетъ срисовывать окружающіе предметы, то его просили нарисовать что-нибудь изъ собственной фантазіи самостоятельно, и онъ изобразилъ нѣсколько прямыхъ линій и подписалъ: „фантазія, палки есть линіи, разновидность свѣчей“.

Болѣе ничего не могъ нарисовать изъ собственной фантазіи. На слѣдующій день послѣ настоятельной просьбы нарисовалъ кругъ съ нѣсколькими пересѣкающимися хордами и черточками на верху круга, и подписалъ: „фантазія въ психіатрической лечебницѣ на слободкѣ Романовкѣ о стесненіи меня; 26 черточекъ и 19 черточекъ число дней мѣсяца, двѣнадцать частей эллипсиса—двѣнадцать мѣсяцевъ. Все что есть мною написано, опредѣлять наличностью и не наличностью труда, а критиковъ гласности и печати критиковъ“.

Изъ дальнѣйшихъ рисунковъ б-го оказывается, что фантазія его имѣетъ свои особенности, въ ней можно замѣтить стереотипію, а также символизмъ, о которомъ будетъ сказано ниже. Стереотипія фантазіи заключается въ томъ, что б-ой въ одинъ и тотъ же день, напримѣръ, нарисовалъ 9 рисунковъ, которые не требовали отъ него напряженія ума, а представляли довольно простыя изображенія или, вѣрнѣе, повтореніе одного и того же импульса: ломаная, волнистая линія, кресты, сходящіяся въ центрѣ, одинаковые овалы, круги переплетающіеся, два лица (см. таблицу рисунковъ).

Рисунокъ, изображающій два лика, имѣетъ внизу подпись „дубъ и сѣченіе котлетъ“. Какимъ образомъ въ головѣ у б-го составился такой сюжетъ, трудно сказать, но этотъ рисунокъ и его обозначеніе отчасти можетъ объяснить отвѣты б-го на вопросы, какъ онъ что нибудь себѣ воображаетъ, напр. его отвѣтъ, что лѣсъ онъ вображаетъ человѣкомъ, человѣка палкой и пр. „все изображается другимъ“. Такъ и въ данномъ рисункѣ, дубъ онъ воображаетъ человѣкомъ смотрящимъ направо, а сѣченіе котлетъ человѣкомъ, смотрящимъ налѣво. Въ рисункѣ двуликаго (Януса) сказалась обычная для б-ого стереотипія.

Отказываясь въ началѣ нарисовать что-нибудь изъ своей фантазіи, б-ой теперь каждый день исписываетъ цѣлыя тетради рисунками. Т. обр. стереотипія его проявляется какъ въ рисункахъ, такъ и въ самомъ желаніи рисовать ихъ, при этомъ онъ обязательно символизируетъ каждый рисунокъ: такъ, нарисовавъ пирамиду, (см. таблицу рисунковъ) окруженную нулями, онъ подписалъ „рисунокъ Маруся“; нарисовавъ букву S, оканчивающуюся двумя хвостиками, подписалъ: „рисунокъ. Воспитанникъ Одесскаго городскаго сиротскаго дома, что въ Ботаническомъ саду“. Соединивъ два 8 вмѣстѣ, подписалъ: „казарменная ѣда Одесской Городской психіатрической лечебницы, что на слободкѣ Романовкѣ и соусъ“.

Изобразивъ двѣ перекрещивающихся прямыхъ линіи съ 4 параллелограмами, подписалъ: „рисунокъ Плохая память“. Нарисовавъ три прямугольника, заключающихся одинъ въ другомъ, добавилъ: „рисунокъ. Гимназистка, дѣвочка, ученица вообще“. На рисункѣ, изображающемъ четыреугольники, соприкасающіеся однимъ угломъ, подписалъ: „золото, пожаръ“. Помѣстивъ два треугольника другъ противъ друга, подписалъ: „двоеточіе“. Изображая безчисленное количество рисунковъ подобнаго рода, б-ой послѣ каждаго рисунка помѣщалъ стихотвореніе на ту же тему. Въ этихъ стихахъ обнаруживалась также стереотипія, тотъ же наборъ словъ или повтореніе однихъ и тѣхъ же фразъ.

Стереотипія проявлялась и въ рисункахъ, исполненныхъ б-ымъ на заданныя ему темы. Такъ ему предложено было нарисовать домъ, и онъ дѣйствительно изобразилъ его съ огромнымъ количествомъ оконъ и подписалъ: „домъ означаетъ о наличности труда, существованіе оконъ, дверей и всего существованія“. На тему „садъ“ нарисовалъ два лица, окруженныхъ двумя вѣтками, одно лицо человѣческое, другое лицо—животнаго. Лечебницу изобразилъ въ видѣ двухъ прямоугольниковъ, а душевно-больного въ видѣ квадрата съ надписью „душевно-больные многими рисунками“.

На тему царь нарисовалъ три угла и на просьбу объяснить рисунокъ, отвѣтилъ: „психологія царя, какъ легкость существованія, неприкосновенность. Связь угла и обозначаетъ царя“. Б-ой совершенно правильно скопировалъ нѣсколько рисунковъ изъ журнала „Нива“, но иногда при копированіи измѣнялъ рисунокъ, онъ могъ также срисовывать съ натуры. Изъ обозрѣнія всѣхъ его рисунковъ замѣчаемъ вообще стереотипію, символизмъ, правильное изображеніе нѣкоторыхъ предметовъ, копированіе по художеству превосходитъ его фантазію, т. е. творческое воображеніе его слабо, извращено.

Объ ассоціаціяхъ у больного.

Вопросъ: какихъ вы знаете животныхъ?

Отвѣтъ: „животныхъ, имѣющихъ отправленіе жизни задняго прохода“.

В.: назовите этихъ животныхъ.

О.: „съ самаго маленькаго животнаго, полужелтокрылаго вша, бациллы, бактеріи, микробы видные и не видные, простому зрѣнію, надъ всѣми царь птицъ орелъ, а животныхъ не летающихъ левъ, суша, морскихъ—акула и китъ самыя крупныя“.

В.: какіе вы знаете цвѣты?

О.: „цвѣты неба—звѣзды, солнце, луну“.

В.: развѣ это цвѣты?

О.: „да цвѣты“.

В.: какіе вы знаете растенія?

О.: „Растеніе—трудъ, пирей, камышъ, камень, дубъ“:

В.: какихъ знаете насѣкомыхъ?

О.: „жуки, мухи, черви“.

В.: развѣ червякъ насѣкомое?

О.: „червякъ насѣкомое, имѣетъ насѣчки на своемъ существованіи“.

В.: какихъ знаете птицъ?

О.: „канарейку, воробей, сорокопутъ, орелъ, курица, утка, индюшка, гуси, голуби“.

В.: какіе знаете цвѣты?

О.: „розы, циніи, петунія, левкои, георгины, петушиный гребень, настурціи“.

В.: почему же раньше при словѣ цвѣты вы говорили о небѣ?

О.: „такъ, должны быть цвѣты на небѣ, должны быть также какъ и на землѣ, лицо о лицѣ должны быть видны“.

В.: прошу васъ объяснить мнѣ выраженіе, которое вы часто употребляете, „лицо о лицѣ“.

О.: „лицо о лицѣ прежде всего человѣка, затѣмъ лицо о лицѣ набойна и сдѣлать другую набойну, издѣліе одной формы, издѣліе другой такой же формы, законъ Символъ-Вѣры о жизни, лицо о лицѣ—жизнь человѣческая“.

Ассоціаціи по слуху.

Предложивъ больному сказать, какія ассоціаціи появятся при произнесеніи ему словъ, получили слѣдующіе отвѣты:

Августѣйшій—отвѣтъ: „первенство, полугласность“.

Аврора— „ первенство, первенство“.

Автоматъ—„первенство, первенство“.

Автономія— „ первенство, выкормленность “.

Авторъ—„первенство, твердость“.

Агентъ—„первенство, твердость“.

Акваріумъ— „первенство, твердость“.

Аккомпанировать— „первенство, ненадежность“. Агрономія—„первенство, выкормленномъ“.

Адвокатъ—„первенство, твердость“.

Администраторъ—„первенство, твердость“.

Адмиралъ „первенство, твердость“.

Адресъ—„первенство, твердость“.

Такъ какъ больной стереотипно повторялъ одни и тѣже слова, то у него спрошено: что вы отвѣчали? и полученъ отвѣтъ: „отвѣчалъ въ своемъ сознаніи“.

О чёмъ я у васъ спрашивалъ?

„Отвѣчалъ сознаніемъ на вопросы“.

На другой день въ присутствіи д-ра Ш. больной далъ слѣдующіе отвѣты:

Венера—„форма, законъ“.

Дерево—„дѣло, рожденіе“.

Перо—„поцѣлуй, дыра, твердость“.

Тетрадь—„ненадежность, положеніе“.

Докторъ—„твердость, дѣло“.

Адъ—„первенство, дѣло“.

Домъ—„дѣло, полугласность“.

Поцѣлуй—„поцѣлуй, твердость земли, зараженіе“.

Конфекта—„красота, первенство“.

Здѣсь также замѣтна стереотипія ассоціацій.

Относительно вообще ассоціацій, нужно сказать, что у больного онѣ находятся въ довольно большомъ количествѣ и обусловлены его памятью. Такъ, въ его запискахъ можно замѣтить, что цѣлые классы предметовъ у него ассоціированы довольно прочно; перечисляя, напр., штатъ прислуги, которая должна быть въ имѣніи его, онъ называетъ довольно много должностей; говоря о хозяйственныхъ постройкахъ, онъ также употребляетъ много названій; описывая больницу, онъ перечисляетъ медицинскій персоналъ и т. д. Въ этомъ отношеніи ассоціаціи его нисколько не отличаются отъ ассоціацій здороваго субъекта, но при перечисленіи ассоціацій по слуху, какъ мы видѣли, у б-аго обнаруживается обычная для него стереотипія.

О символизмѣ у больного.

Больной иногда употребляетъ символы, понятные только ему одному, но по просьбѣ онъ охотно объясняетъ ихъ. Такъ, напр., онъ нацарапалъ на предплечіи двѣ буквы, точку и тирѣ:

С. О.—

При этомъ объяснилъ, что буква С обозначаетъ слово „сыщица“; буква О.— „дыра, женскій, дѣтородный органъ“, а точка и тире обозначаютъ телеграфные знаки. Въ общемъ же все это обозначаетъ его „гербъ“. Въ частности буква О обозначаетъ его бабушку Ольгу, а также „яму—житія считаю унизительной“.

Второй символъ больной представилъ въ слѣдующемъ видѣ: (см. таблицу рисунковъ).

Образец слов

???

Этотъ символъ онъ объяснилъ такъ:

1) кто—промыселъ;

2) кто—меньшая сила промысла;

3) кто—разновидность зла, пресѣченіе;

4) кто—не о лицѣ подобіе Бога;

5 и 6) кто— кто—молитва къ Богу и смерть человѣка;

7) вопросительные знаки—знаки чести. Честь опредѣляется временно, монополіей, шкаликомъ. Считаю монополію казенной своей собственностью“.

Третій символъ, надпись на стѣнѣ, слѣдующій: „насильственныя настроенія по отношенію Малюты, Скуратова и Бориса Годунова“. Для объясненія сказалъ: „исторію смотрите, такъ прямо, какъ есть лицо о лицѣ, я опредѣлилъ свою невмѣняемость“.

Четвертый символъ заключаетъ множественное опредѣленіе его личности, начертанное на стѣнахъ больницы въ видѣ слѣдующихъ изрѣченій:

„а) сынъ юродивый“. Объясненіе, данное на словахъ слѣдующее: „дѣло за №____губернатору объ избраніи мною,

русскимъ императоромъ, юродиваго имѣнія Захариади“.

1. „Сынъ не—на“.—„Перечистка государя императора и „матери его“.
2. „Сынъ Красенко“.—Перечистка меня и графа Шувалова о гербѣ льва“:
3. „Сынъ Шувалова“.—„Обозначаетъ наличность дѣлъ моихъ“.
4. „Прошу не давать писать на землѣ“.

„Нахожусь подъ настроеніемъ, не могу писать, насильственное настроеніе“.

1. „Я сумасшедшій“.—„О молитвѣ нѣмцевъ въ Россіи“.
2. „Молчаніе“.—„Отнятіе насилія, я живу какою то странною жизнью. Я живу въ Россіи для очистки всякаго смутья“.

Всѣ эти символы опредѣляютъ личность б-ого. Символизмъ играетъ значительную роль въ мышленіи б-ого, воображеніи, въ разговорахъ и, вообще, во всей его жизни. Часто онъ самъ заводитъ бесѣду о знакахъ и обращаетъ на нихъ вниманіе врача.

Имѣя нѣсколько рубцовъ на тѣлѣ; онъ считаетъ ихъ знаками своего „святого житія“.

Указывая на шрамъ на пальцѣ и шрамъ на плечѣ и сгибая руку такъ, что одинъ рубецъ находится противъ другого, онъ видитъ въ этомъ указаніе на свое пребываніе въ психіатрической больницѣ: „это моя цѣль, мое личное я, жизнь больницы“.

Что касается своего герба, то онъ даетъ ему и другое объясненіе:

С. O.—

С. - обозначаетъ „Святой, сумасшедшій“.

О. - „женскій членъ“.

. - „Точка“.

— - „Собачій стультусъ“.

При объясненіяхъ герба, въ которомъ заключаются половыя особенности, онъ заканчиваетъ просьбой: „прошу не уступая собакамъ имѣть слученіе съ женщиной съ цѣлью осѣменѣнія“. Изобразивъ печатныя буквы русской азбуки, и подписавъ „въ русской азбукѣ тридцать пять буквъ“ б-ой на верху ея помѣстилъ слѣдующую надпись: „Весьма важно.

Правая рука Литовско-Польскаго короля, Польскаго царя, по психологіи, какъ соль“, и далѣе стихотвореніе:

„О чемъ шумите вы народные витіи, зачѣмъ анаѳемой грозите вы Россіи“.

Лермонтовъ.

На просьбу дать объясненіе всему этому, сказалъ: „это на мотивъ Лермонтова, это все на вопросъ земного шара, на сколько проклята Россія, о литературѣ земного шара“.

Подписавъ свою фамилію подъ азбукой, б-ой долженъ былъ сдѣлать переносъ буквъ; на мѣстѣ тире онъ поставилъ звѣздочку и внизу подписалъ: „весьма важно. Перенесеніе мощей Николая Мирликійскаго Чудотворца“.

На вопросъ, почему перенесеніе отнесъ къ Николаю Чудотворцу, сказалъ: „перенесеніе буквъ обозначаетъ пріобщеніе таинствъ въ храмѣ, изъ чаши пріобщеніе тѣла Христова“. На вопросъ, почему обозначилъ психологію, какъ соль, сказалъ: „самое меньше о проклятіи благоволенія, промысла, святая соль“.

Символизмъ больного сказывается также въ объясненіи имъ того, что онъ каждый день воспринимаетъ, напр., онъ видитъ на стѣнѣ написанную другимъ больнымъ фразу: „2-й сотни здѣсь былъ казакъ Донского полка Констант. Ив.“. По этому поводу нашъ паціентъ подаетъ слѣдующее письменное заявленіе: „эта надпись означаетъ двадцать шестой номеръ, мой 26 номеръ въ Одесскомъ городскомъ сиротскомъ домѣ, что въ Ботаническомъ саду, 2-й — я былъ Поповъ ІІ-й. Начать считать сначала написанное на стѣнѣ отдѣльно цифру и буквы—двадцать шесть—мой номеръ, просчитавъ 26 получается остановка на буквѣ Н въ словѣ Донского; буква Н означаетъ слово собственнаго имени Николай, начало цифры 2-й означаетъ Николай II-й Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій. Мой номеръ въ Одесскомъ городскомъ сиротскомъ домѣ 26 означаетъ 26 лѣтъ царствованія Императора Александра II. Буква двадцать шестая Н означаетъ написанное мною сочиненіе „нѣтъ“, врученное въ ноябрѣ мѣсяцѣ служителю N. и существованіе такого поведенія русскаго царства—вызовъ русскаго царя Бориса Годунова: Бори(са) Году(нова). Бори—борьба, са.—сокращенное сажа, Годунова=году-нова“. Умъ б-ого имѣетъ наклонность къ своеобразному объясненію всякихъ знаковъ.

О настроеніи больного.

О своемъ настроеніи б-ой написалъ слѣдующее: „я настроенъ всегда отдѣльно, надо мной все не о лицѣ моей дыры, моего храма, кромѣ людей такихъ же, какъ и я.

Настроеніе мое молчать, я настроенъ жизней движенія моего артеріальнаго и венознаго, и міръ настроенъ обо мнѣ, о моемъ настроеніи своимъ настроеніемъ. Настроеніе мое оставить жизни сѣмена, своего законнаго права, своего осѣменѣнія, я удовлетворенъ, дѣльное плодовое рожденіе жизни“.

О памяти больного.

На просьбу написать что либо о своей памяти, б-ой представилъ слѣдующее: „моя память—я себя помню. Дѣтство—я проснулся въ саду—цвѣтущемъ деревьями—и резеда цвѣтущая.—Моя память—вода—переѣздъ черезъ воду—въ повозкѣ—семействомъ, моя память—остановка въ лѣсу—семействомъ—перебираясь куда то откуда то изъ экономіи въ экономію. Моя память—имѣніе Сергѣя Ивановича Гаіоса-Маркова; моя память—будочникомъ жизнь—помню—моя память пастухомъ жизнь, моя память—коленіе шпалъ на щепки, моя память—постройка моста на желѣзной дорогѣ, моя память— поступленіе въ сиротскій домъ,—окончаніе сиротскаго дома, моя память—не выдержалъ экзамена въ учительской семинаріи,—моя память—поѣздка въ городъ Херсонъ, второй разъ,— поступленіе въ фельдшерскую школу,—оставленіе фельдшерской школы съ перваго класса—моя память—парканскіе хутора—тираспольского уѣзда,—вся жизнь происходитъ въ Херсонской губерніи. Моя память какъ увѣженіе и ароматъ цвѣтовъ, перемѣшана грязью, воровствомъ, безпріютностью, битье меня и я бьющій другихъ. Я въ сумасшедшемъ домѣ, сумасшедшій, въ городѣ Одессѣ, что на слободкѣ Романовкѣ. 12 іюля 1908 г. Дворянинъ В. Д. Поповъ“.

О сознаніи и самосознаніи больного.

На просьбу написать что-либо о сознаніи и самосознаніи своемъ, б-ой изобразилъ слѣдующее: „мое сознаніе тишина,—какъ и всѣхъ сознаніе. Сознаніе находится со мной, какъ плугъ находится съ землей. Знаніе мое—я окончилъ нисшее учебное заведеніе, шестиклассное образовательное училище, при Одесскомъ городскомъ сиротскомъ домѣ, что въ ботаническомъ саду,—выпускъ 1894 года,—поведеніе пять минусъ за то, что поймалъ крадущихъ ѣду, и другое поведеніе учительскаго педагогическаго совѣта и остальной службы сиротскаго дома, то есть сиротскій домъ пять минусъ поведеніе поставилъ самъ себѣ, а не мнѣ. Я ученикъ слабый, считаю себя ко всѣмъ, я яма, въ которую бы не свалился кто, спорящій со мной о годности жизни и о научности средняго и высшаго учебнаго воспитанія. Какъ ученикъ сиротскаго дома я жизнь свою сознаю переходомъ изъ перваго во второй классъ перешолъ—каникулы. Ученикамъ сиротскаго дома, которые имѣютъ поступать въ среднія учебныя заведенія—каникулы—поступать и третій, четвертый классъ каникулы, перешелъ годность и знаніе, какъ два года въ одномъ классѣ, больше у меня силы остальныхъ классовъ сиротскаго дома, какъ крошки и соль на столѣ. Самосознаніе мое отдѣльное житіе—одного на земномъ шарѣ, чести императора. 12 іюля 1908 г. Дворянинъ В. Д. Поповъ“. На вопросъ, сознателенъ ли б-ой, онъ отвѣтилъ: „сознательный, слабый, сознаніе у меня отличное, я всегда себя сознаю, что если я считаю себя слабымъ, то по отношеніи меня можно не сознавать себя слабымъ“.

Вопросъ: у васъ есть самосознаніе?

Отвѣтъ: „да, самого себя“.

В.: Какъ вы себя сознаете?

О.: „дворянинъ, защита Россіи“.

Въ другой разъ на вопросъ, какъ сознаетъ самого себя, отвѣтилъ: „самого себя сознаю совершенно здоровымъ, подчиняюсь общему закону перемѣнъ, сознаю держать лицо о лицѣ самого себя“.

О разсужденіи больного.

Примѣромъ разсужденія б-ого можетъ служить толкованіе имъ какихъ нибудь словъ. Наир., онъ потребовалъ, чтобы было записано объясненіе фамиліи „Каульбарсъ“ такимъ образомъ: „ка—утка; уль—смерть, человѣкъ, неблагонадежность; барсъ—животное изъ поэмы Лермонтова“. Относительно фамиліи надзирателя Лемпицкаго, котораго онъ называетъ Олимпицкій, представилъ слѣдующее письменное разсужденіе: „поведеніе всѣмъ словамъ опредѣляетъ одинъ за всѣхъ надзиратель Олимпицкій: Олимпъ—гора, на которой проживали греческіе боги; ицки евреи; опредѣляетъ вся суть то, чтобы не существовали евреи. Особенное значеніе о существованіи евреевъ; ицъ—неправильное опредѣленіе родительнаго падежа множественнаго числа ицки—ицъ; и означаетъ союзъ, ц—небо означаетъ пониженіе и повышеніе—неба горизонтъ; кій означаетъ кій—пониженіе и повышеніе кія во время билліардной игры. 21 іюля 1908 г. Дворянинъ В. Д. Поповъ“.

Фамилію „Дрозднесъ“ разлагая, повидимому, на части, опредѣляетъ такъ „дѣло твердость, дѣло розъ, дѣло несъ“ „Д(роз) д(несъ)“.

Это разсужденіе больного при опредѣленіи какого-нибудь слова, представившагося ему случайно. Но у него замѣчается еще слѣдующее явленіе: постепенное измѣненіе какой-нибудь мысли. Напр. относя къ себѣ часть фразы, заключающей слова „Бориса Годунова“, о которой онъ часто говорилъ раньше, б-ой однажды заявилъ; что „Бориса Годунова“ означаетъ слѣдующее: „бори—борьба отъ слова бороться, а са— первый слогъ отъ слова сажа и потому необходимо говорить— Бори—сажа Годунова“.

Т. обр. изъ двухъ словъ получилось три съ совершенно другимъ значеніемъ, а въ дальнѣйшемъ еще новое измѣненіе смысла при разложеніи Годунова на два слова: годъ и новый. Больной часто разсуждаетъ въ этомъ духѣ и свои мысли излагаетъ на бумагѣ. Голова его работаетъ довольно много; онъ пишетъ стихи, повѣсти, приказы, разсужденія и срисовываетъ картины. Толчкомъ для его мысли является всякій видимый предметъ, всякое слово, попадающееся ему на глаза. Во всемъ онъ видитъ скрытый смыслъ, который и старается выяснить. Какъ идетъ его мысль?

Вращается она на небольшомъ кругѣ предметовъ, матеріаломъ ея являются событія изъ прошлой жизни б-ого, его обрывки прежнихъ знаній, а спеціальная окраска мыслямъ придается его преобладающимъ бредомъ. Онъ, собственно, разсуждаетъ о нѣсколькихъ излюбленныхъ своихъ темахъ и, читая ежедневно его рукописи, можно понять, что онъ хочетъ сказать, тогда какъ человѣку, незнающему его, многое изъ его разсужденій покажется совершенно не понятнымъ, тѣмъ болѣе, что его слогъ особенный, и онъ употребляетъ много непонятныхъ словъ.

Слѣдующія мысли наиболѣе занимаютъ б-ого: 1) онъ не понимаетъ, почему онъ находится въ психіатрической б-цѣ. Онъ дворянинъ, защита Россіи, и пр. пр. какое то отношеніе къ нему имѣетъ царь, который заставляетъ его быть въ б-цѣ; 2) ему необходимо соотвѣтствующее помѣщеніе изъ 4 комнатъ съ 2 служителями, чтобы онъ могъ читать, писать и заниматься вообще; 3) онъ подвергается различнымъ преслѣдованіемъ; 4) себя считаетъ великимъ человѣкомъ, святого житія, потомкомъ Бориса Годунова и пр.; 5) испытываетъ насильственное настроеніе.

О чувствахъ больного.

На вопросъ, какія испытываетъ чувства, б-ой отвѣтилъ: „чувства? сознаніе существованія, т. е. преимущественно желаю писать, учиться иностраннымъ языкамъ, рисовать.

В.: вы испытываете радость?

О.: „равнодушенъ къ радости“.

В.: испытываете печаль?

О.: „печальный вообще“.

В.: тоску?

О.: „тоска сознаетъ бездѣліе палача современной жизни“.

В.: испытываете любовь?

О.: „любовь?—ѣду сознаю любовь“.

В.: вы любите, значитъ, поѣсть?

О.: „да, только люблю ѣсть“.

В.: испытываете злобу?

О.: „злобу зараженья“.

В.: вы сердиты?

О.: „о нѣтъ, но есть какая то сила, которая противъ натуры влечетъ, заставляетъ вести себя“.

Жестокость больного проявилась въ особенности въ томъ, что онъ ночью набросился на служителя спящаго, и разрубилъ ему голову желѣзной палкой отъ кровати; послѣдствіемъ этого удара была со временемъ смерть этого служителя. Въ настоящее время б-ой издаетъ приказы, въ которыхъ онъ присуждаетъ къ смертной казни всѣхъ служащихъ б-цы и даже всѣхъ душевно-больныхъ за неосвобожденіе его отсюда. Онъ напоминаетъ распоряженіе своего прототипа Баварскаго короля Людвига II, который издалъ приказъ: „выколоть членамъ коммиссіи глаза и содрать шкуру живьемъ“ ⁸⁾.

Галлюцинацій у б-го, поовидимому, нѣтъ, но иллюзіи есть; эти послѣднія относятся исключительно къ половому чувству, а также обонянію. Онъ почти всегда говоритъ о coitus’ѣ, о запахахъ, которые ощущаетъ. О половой жизни своей онъ подалъ записку, въ которой написалъ, что у него очень рано проявилось половое чувство, и онъ имѣлъ сношеніе съ дѣвочками Sine ejuculatione, онъ также имѣлъ сношеніе съ животными, собаками. Въ отрочествѣ днемъ и ночью занимался онанизмомъ. Относительно половыхъ иллюзій, пишетъ слѣдующее: „мнѣ передаютъ ощущеніе въ задній проходъ coitus’a, какое то ощущеніе“. Часто занимается онанизмомъ, послѣ чего испытываетъ раздраженіе, которое онъ называетъ насильственнымъ настроеніемъ. Слышитъ иногда, какъ сосѣдъ угрожаетъ ему coitus’омъ pes anus.

Сопоставляя результатъ изслѣдованія всѣхъ сторонъ душевной жизни больного, мы находимъ слѣдующее: память б-ого, повидимому, безъ особыхъ измѣненій, онъ многое помнитъ изъ прошлой жизни; его перцепція можетъ быть названа правильной: онъ воспринимаетъ, какъ и здоровый, вѣроятно, въ зависимости оттого, что у него именно сохранилась память.

Все, что дается ему извнѣ, и не требуетъ съ его стороны особой умственной работы, совершается такъ же, какъ и у здороваго субъекта, но лишь только начинаетъ работать его умъ, когда онъ начинаетъ разсуждать, сейчасъ же обнаруживается слабость, убожество его мышленія. Начиная съ его стихотвореній и кончая послѣднимъ разсужденіемъ, вездѣ обнаруживается слабость его умственной дѣятельности, онъ не умѣетъ правильно разсуждать. Это неправильное разсужденіе сказывается прежде всего на понятіи о собственной личности. Сохраняя основное ядро ея благодаря памяти, онъ вслѣдствіе неправильнаго разсужденія приписываетъ себѣ такія качества, которыхъ въ сущности не имѣетъ, но онъ совершенно сознателенъ. Итакъ, изъ всего анализа психическаго состоянія мы заключаемъ о разстройствѣ у б-ого способности правильно мыслить и правильно умозаключать, хотя онъ правильно все воспринимаетъ. У б-ого ослаблена способность мыслящая, т. е. разсудокъ.

По мнѣнію Канта разсудокъ есть способность сужденія, способность мышленія. Мышленіе есть познаніе черезъ понятія. Кантъ разсуждаетъ слѣдующимъ образомъ: „самодѣятельность нашего мышленія требуетъ синтеза, а синтезъ есть результатъ воображенія“ ⁹⁾.

Слѣдовательно, при мышленіи субъекта играетъ огромную роль воображеніе. У нашего б-ого, какъ мы видѣли воображеніе разстроено въ высокой степени. О чемъ бы онъ ни началъ разсуждать, сейчасъ же видно измѣненіе этой драгоцѣнной способности, присутствіе которой, какъ говоритъ Кантъ, люди часто совершенно не сознаютъ въ себѣ.

Констатируя измѣненіе умственной дѣятельности, мы заключаемъ о разстройствѣ ея и по его волевымъ проявленіямъ, которыя сказываются, напр., въ характерѣ письма. Въ разсужденіяхъ б-ого, въ его стихахъ часто обнаруживается стереотипія. Въ особенности стереотипія сказалась въ его стихотвореніи „пробужденіе отъ сна“ (см. табл. рис.). Написавъ сразу 5 тысячъ стиховъ, онъ стереотипно повторялъ въ нихъ нѣсколько одинаковыхъ словъ. Его волевое проявленіе служило отраженіемъ ума въ данную минуту. Автоматичность воли зависѣла отъ автоматичности мышленія.

Болѣзнь является экспериментомъ, который природа сама устраиваетъ надъ человѣкомъ и даетъ возможность наблюдателямъ проникнуть въ тайники человѣческой души. Рѣчь, которая служитъ внѣшнимъ выраженіемъ процессовъ мысли, только благодаря болѣзни (афазія) могла быть подвергнута анализу. Душевныя болѣзни, касающіяся внутренней стороны психической жизни, должны способствовать выясненію механизма душевной дѣятельности. Всегда является вопросъ, какимъ же образомъ можно понять и объяснить душевное состояніе больного. Для этого мы должны глубоко проникнуть въ психическую дѣятельность паціента, чтобы понять тѣ законы, которымъ подчиняется душевное заболѣваніе. Объяснить душевную болѣзнь чрезвычайно трудно, вотъ почему въ учебникахъ мы имѣемъ большею частью описаніе душевныхъ болѣзней, тогда какъ объясненіе ихъ обыкновенно не дается, а представляется каждому составлять на этотъ счетъ собственное мнѣніе. Въ самые послѣдніе годы однако въ психіатрической литературѣ можно отмѣтить стремленіе психіатровъ къ психоанализу душевныхъ заболѣваній. На первомъ планѣ въ э томъ отношеніи стоятъ работы Freud’а, старающагося ввести свой методъ изслѣдованія б-ого, благодаря которому можно объяснить причину душевнаго разстройства и даже благодаря этому методу и оказать терапевтическое воздѣйствіе на болѣзнь. Методъ этотъ заключается въ томъ, что путемъ ряда вопросовъ, задаваемыхъ больному, врачъ знакомится съ состояніемъ, предшествовавшимъ заболѣванію, открываетъ тѣ идеи, которыя послужили исходной точкой душевнаго заболѣванія, и находитъ, т. сказать, ключъ душевнаго разстройства. Методъ этотъ не всегда даетъ положительные результаты, иногда совершенно не удается добиться какихъ-либо результатовъ, и его можно примѣнить только по отношенію къ извѣстному роду душевныхъ болѣзней.

Если нельзя бываетъ рѣшить вопроса, какъ и почему началось душевное заболѣваніе, то мы всетаки обязаны подвергнуть анализу тѣ данныя, которыя получили и разсмотрѣть законы, которымъ подчиняется психическая жизнь душевно-больного. Всѣ психическіе процессы у него мы должны сравнить съ процессами нормальнаго, здороваго человѣка и посмотрѣть, въ чемъ же заключается разница. Какое измѣненіе претерпѣли нормальныя функціи мозга, чтобы дать патологическую реакцію. Чтобы отвѣтить на эти вопросы, необходимо призвать на помощь психологію и философію.

Въ чемъ будетъ заключаться, собственно, объясненіе душевнаго разстройства. Для этого необходимо отыскать въ психической дѣятельности больного такія отклоненія отъ нормы, которыя бы сдѣлали намъ понятными происшедшія измѣненія. Если взять примѣръ изъ обычной жизни, то при порчѣ какой-нибудь машины, мы объясняемъ себѣ эту порчу тѣмъ, что какой-либо винтъ или колесо испорчены, а потому и произошло разстройство. Эту аналогію отчасти можно распространить и на человѣческій мозгъ, который знаменитый физіологъ Сѣченовъ ¹⁰) назвалъ самой причудливой въ мірѣ машиной, и психическіе процессы, какъ напр. произвольныя движенія, страшно запутанными явленіями. Сравненіе мозга съ машиной въ особенности выступаетъ при объясненіи нервныхъ заболѣваній, когда страдаютъ извѣстныя области мозга, представляющія своеобразные механизмы, порча которыхъ и локализація опредѣляются съ большою точностью. Но не такъ легко обстоитъ дѣло съ психическими локализаціями, и хотя говорятъ также о механизмѣ душевной дѣятельности, но этимъ хотятъ только выразить мысль, что и душевная дѣятельность также должна заключаться во взаимной зависимости психическихъ процессовъ, протекающихъ опредѣленнымъ, одинаковымъ образомъ при извѣстныхъ условіяхъ.

Если бы намъ удалось доказать, что психическіе процессы у больного носатъ механическій или какъ выражаются автоматическій характеръ, то этимъ мы значительно разъяснили бы себѣ картину болѣзни, понявъ, что высшая дѣятельность, характеризующаяся произвольнымъ характеромъ психическихъ процессовъ, отсутствуетъ у больного; въ этомъ же послѣднемъ случаѣ, когда мозгъ работаетъ предоставленный самому себѣ, онъ можетъ дать такія проявленія, которыя не заключаютъ въ себѣ дѣятельности разума или ума, а будутъ представляться совершенно безумными, неразумными, безсмысленными, Является всегда вопросъ, не представляется ли душевное заболѣваніе таковымъ, что теряются ранѣе высшія функціи, а потомъ уже нисшія. Можно утвердительно отвѣтить на этотъ вопросъ: высшія функціи, какъ болѣе сложныя, теряются раньше, чѣмъ нисшія. Относительно болѣзней памяти¹¹⁾ имѣются наблюденія, что забываются событія пріобрѣтенная позже, при амнестической афазіи теряются ранѣе существительныя, чѣмъ глаголы, ранѣе абстрактныя, чѣмъ конкретныя понятія. Относительно воображенія извѣстно, что эта сложнѣйшая функція мозга разстраивается при душевныхъ болѣзняхъ.

Умозаключеніе больного можетъ совершаться только относительно простыхъ явленій, болѣе же сложные процессы совершаются съ трудомъ или даже совсѣмъ невозможны.

Самосознаніе теряется ранѣе сознанія, которое, какъ доказалъ еще Гегель ¹²⁾, есть нисшая ступень самосознанія.

Личность измѣняется такимъ образомъ, что исчезаютъ ея высшіе ингредіенты, а остаются нисшіе. Все это наблюдается у нашего б-ого. Такъ какъ у него значительно измѣнена личность, то остановимся болѣе подробно на этомъ обстоятельствѣ. У б-ого существуетъ два міра, среди которыхъ онъ живетъ: міръ дѣйствительности и міръ его выдумокъ. Въ первомъ случаѣ онъ совершенно правильно оріентированъ, онъ знаетъ, кто онъ таковъ, гдѣ находится, гдѣ былъ раньше, кто его училъ и т. д. Все это у него основано на памяти, которая при сравненіи съ памятью здороваго человѣка, не кажется особенно измѣненной, можетъ быть, немного ослабленной. Формальное сознаніе его сохранено: онъ отдаетъ себѣ отчетъ во всѣхъ внѣшнихъ событіяхъ, и окружающихъ его лицахъ; онъ знаетъ, что находится въ психіатрической больницѣ, его окружаютъ сумасшедшіе, каждый день онъ бесѣдуетъ съ д-ромъ и пр.

Воспріятіе его правильно: онъ читаетъ, пишетъ, рисуетъ, срисовываетъ, исполняетъ приказанія, самъ предъявляетъ требованіе и пр. Второй міръ, среди котораго живетъ б-ой, есть имъ самимъ созданный, который получился вслѣдствіе дальнѣйшаго неправильнаго толкованія всего, что его окружаетъ. Ко всему тому, что онъ знаетъ и помнитъ, онъ присочинилъ много другого. Прежде всего онъ расширилъ собственное я: къ прежней личности прибавилъ новыя. Въ своей личности, т. е., скорѣе въ собственномъ названіи, онъ оріентированъ правильно, онъ совершенно точно, стереотипно подписывается подъ каждымъ стихотвореніемъ, подъ каждымъ нарисованнымъ имъ рисункомъ: „дворянинъ В. Д. Поповъ“ и никогда не подпишется иначе; вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ мы перечислили, онъ имѣетъ идеи величія, видитъ въ себѣ олицетвореніе многихъ личностей, начиная отъ Бога и кончая судей г. Карачова. Его собственная личность, повидимому, признается имъ наиболѣе существенной, такъ какъ ея онъ держится постоянно, тогда какъ остальныя опредѣленія проскальзываютъ въ его запискахъ, его поведеніи, или же онъ даетъ ихъ, когда ему предлагаютъ вопросъ по поводу этого.

Спрашивается, какимъ образомъ необходимо объяснить себѣ такое множество личностей, соединенныхъ больнымъ въ собственной персонѣ. У параноиковъ, какъ извѣстно существуетъ трансформація личности, происходящая на почвѣ истолкованія ими переживаемыхъ событій. Считая себя преслѣдуемыми, слыша голоса и пр., параноики въ концѣ концовъ приходятъ къ заключенію, что ихъ преслѣдуютъ потому, что ихъ желаютъ извести, они принадлежатъ къ знатнымъ людямъ и т. д. они считаютъ себя царями, королями и пр. Получается извѣстная система бреда. У нашего б-ого идеи величія зависятъ, наоборотъ, отъ недостатка критическаго отношенія къ себѣ, отъ слабоумія. Его величіе лишено извѣстной системы: онъ Богъ и старшинство столоначальниковъ, онъ судья и слѣдопытъ, онъ начальникъ офицеровъ, у него имѣнія и шкафы въ этихъ имѣніяхъ, онъ основаніе г. Баранова, цари и короли служили у него дворниками.

Здѣсь умѣстно коснуться вопроса о личности вообще и ея патологическихъ измѣненій, основъ личности и причинъ уклоненія личности у нашего б-ого.

По Тэну ¹³⁾ „я есть рядъ событій и послѣдовательныхъ состояній, ощущеній, образовъ, понятій, воспріятій, воспоминаній, волненій, желаній, связанныхъ между собою, вызванныхъ измѣненіями тѣла“. Оно есть экстрактъ внутреннихъ событій, мыслимый составъ, элементы котораго могутъ портиться, и тогда окончательное произведеніе выходитъ уродливымъ.

Ribot ¹⁴⁾, разсматривая органическія, аффективныя и интеллектуальныя условія личности приходитъ къ заключенію, что личность есть результатъ двухъ основныхъ факторовъ: устройства тѣла съ выражающими его стремленіями и чувствами и памяти.

Кантъ ¹⁵⁾ опредѣляетъ личность, какъ то „что сознаетъ количественное тождество себя самого въ различное время“.

На основаніи изученія душевно-больныхъ можно притти къ заключенію, что однимъ изъ самыхъ главныхъ факторовъ личности является воображеніе въ томъ смыслѣ, какой придавалъ ему Кантъ, а именно не только въ смыслѣ репродуктивной способности, но и продуктивной. Чувство, воображеніе и апперцепція, по мнѣнію Канта, есть три субъективныхъ способности познанія. Воображеніе слѣпая, хотя и необходимая функція души, которую мы очень рѣдко сознаемъ и безъ которой мы не имѣли бы никакого познанія. Это есть синтетическая способность“.

„Основная способность человѣческой души, лежащая въ основѣ всякаго познанія а priori, она составляетъ связующее звѣно между чувственностью и разсудкомъ. Общій чувствительный міръ, являющійся сознанію какъ данный, данъ ему черезъ силу воображенія. Репродуктивное и интеллектуальное воображеніе обусловливаютъ чистое сознаніе. Единство апперцепціи (я) по отношенію къ синтезу силы воображенія есть разсудокъ. Вѣдь, неизмѣнно остающееся я (чистой апперцепціи) составляетъ коррелятъ всѣхъ нашихъ представленій ¹⁶)“. Несомнѣнно, что у нашего больного существуетъ это „я“, которое является выраженіемъ единства его аперцепціи, т. е. тождества, испытываемыхъ имъ сознаній; это свое тождество онъ постоянно выражаетъ какъ словомъ „я“, такъ и своей подписью, которую онъ охотно помѣщаетъ подъ каждымъ стихотвореніемъ, рисункомъ, каждой строкой, написанной имъ. Можно сказать, что понятіе о своемъ „я“ у него существуетъ постоянно, не только его не покидаетъ, но безпрестанно заявляетъ ему о себѣ. Физіологическая основа его личности безъ измѣненій; его чувства дѣйствуютъ правильно: онъ видитъ, слышитъ, обоняетъ, осязаетъ, какъ здоровый. Въ этомъ можно было быть увѣреннымъ и раньше, такъ какъ указаній на разстройство чувствъ не было. Онъ говоритъ „я усталъ, я хочу ѣсть, писать, мнѣ нужна комната и пр“. У него нѣтъ разстройствъ физіологическихъ, которыя бы служили причиной измѣненія его личности.

Что касается аффективныхъ основъ личности, то въ его отвѣтахъ можно найти нѣкоторыя указанія на измѣненія его аффективной стороны: онъ заявилъ, что онъ вообще печаленъ, равнодушенъ къ радости, испытываетъ только удовольствіе ѣды, бываетъ злобенъ, испытываетъ нѣкоторое чувство принужденія „насильственное“ настроеніе по его выраженію.

Всѣ эти измѣненія его аффективной стороны однако не настолько выражены, чтобы имъ приписать измѣненія его личности, хотя несомнѣнно они должны вліять на его настроеніе, которое иногда даетъ большія колебанія въ смыслѣ злобнаго самочувствія. Но и это измѣненіе его аффективной стороны также не вліяетъ на измѣненіе его личности; замѣчая свое настроеніе, онъ однако не можетъ объяснить его, онъ только удивляется своему самочувствію, оно не старается истолковать своего настроенія. Такимъ образомъ, и со стороны аффективной мы не можемъ найти данныхъ для объясненія его многообразной личности. Итакъ, остается обратиться къ его интеллектуальной сторонѣ и поискать въ ней объясненія, если только оно возможно. Не есть ли весь его бредъ о своей личности результатъ неправильнаго его умозаключенія. Если мы это докажемъ, тогда намъ необходимо разсмотрѣть, почему же это заключеніе неправильно.

Что такое умозаключеніе и какой способности ума оно обязано?

Въ „психологіи умозаключенія“ Binet ¹⁷⁾ находимъ точное указаніе на то, что „самые простѣйшіе выводы, какъ и самыя высокія обобщенія происходятъ отъ сліянія и группированія образовъ“. Короче сказать, воображеніе при умозаключеніи играетъ самую важную роль. Отсюда прямой выводъ, который мы дѣлаемъ, а именно: если разстроено воображеніе, умозаключеніе будетъ неправильно, мало того, вся психическая жизнь будетъ отличаться отъ нормальной во всѣхъ отношеніяхъ. Изъ отвѣтовъ больного можно было убѣдиться въ томъ, насколько у него разстроено воображеніе. Это обстоятельство играетъ огромную роль въ измѣненіи его личности. Не будучи въ состояніи правильно воображать, онъ также не въ состояніи и представить, вообразить того, что онъ самъ говоритъ о себѣ, и не можетъ исправить своего неправильнаго умозаключенія. Тѣмъ не менѣе, хотя у б-ого разстроено воображеніе, его умъ продолжаетъ свою работу, но она является въ высшей степени странной. Способность памяти, наличность ассоціативной дѣятельности у б-ого существуетъ, способность выражать свои мысли словами также сохранилась, и вотъ мы наблюдаемъ, если можно такъ выразиться, извѣстный весьма сложный механизмъ, который продолжаетъ работать, но эта работа утеряла свои хорошія качества, вмѣсто творческой она стала какой-то слабой, механической. Кантъ указалъ на то, что безъ воображенія невозможно и познаніе. Дѣйствительно, на нашемъ б-омъ можно убѣдиться въ томъ, что познаніе міра для него не существуетъ, у него также отсутствуетъ и познаніе самого себя. Хотя онъ считаетъ себя „великимъ поэтомъ“, но онъ не можетъ замѣтить всей пустоты своихъ жалкихъ стихотвореній. Онъ считаетъ себя Богомъ и царемъ и въ одно и тоже время, старшимъ столоначальникомъ или судьей.

Что его бредъ о своей личности есть результатъ неправильнаго умозаключенія, можно прослѣдить изъ того, какъ онъ составляетъ его ежедневно. Напр., при разговорѣ о Богѣ, онъ считаетъ себя Богомъ, и произноситъ относящійся къ нему текстъ „въ началѣ бѣ слово и слово бѣ къ Богу и Богъ бѣ слово“. Вспоминая о Малороссіи, онъ дѣлаетъ заключеніе, что онъ гетманъ Малороссіи. Говоря о деньгахъ, онъ оцѣниваетъ себя въ 20 милліоновъ, психіатрическую больницу считаетъ своей собственностью и пр. При этомъ умозаключеніе его часто зависитъ отъ внѣшнихъ ассоціацій. Нарисовавъ рисунокъ, 3 фрукта, онъ отъ слова 3 переходитъ къ слову „треніе“ и разсуждаетъ на эту тему. Переносъ буквъ—есть перенесеніе мощей и пр. Мысли б-ого имѣютъ внѣшнюю связь, они самостоятельно появляются и исчезаютъ. Мышленіе совершается особымъ образомъ; здѣсь не происходитъ нормальнаго процесса, когда въ центрѣ находится основная мысль, а вокругъ нея группируются другія, имѣющія къ ней непосредственное отношеніе, а наоборотъ, главная мысль забывается, а пріобрѣтаетъ значеніе какая-нибудь совершенно посторонняя связь. У б-ого существуетъ качественное измѣненіе психической дѣятельности, ослабленіе ея. Когда ослабляются высшія функціи, всегда, какъ правило, наступаетъ дѣятельность нисшихъ центровъ, которая носитъ постоянно характеръ автоматизма. У нашего б-ого можно отмѣтить моменты въ его умственной дѣятельности, когда автоматизмъ достигаетъ высшаго пункта въ т. наз. стереотипіи: она отмѣчена въ рисункахъ, въ стихахъ, въ ассоціаціяхъ по слуху, въ символахъ, въ доведеніи, бредѣ и пр.

Кромѣ стереотипіи, которая уже весьма ясно выдаетъ свой автоматическій характеръ, мнѣ кажется, всю психическую дѣятельность б-ого, которая не находится подъ контролемъ разума, можно и должно считать автоматичной.

Автоматизмъ мышленія необходимо также признать въ способности или наклонности б-ого къ анализу, къ разложенію представляющихся ему объектовъ, словъ, фразъ, изреченій. Въ имени Бориса Годунова онъ находитъ особый смыслъ при разложеніи. Онъ разлагаетъ имя на части, какъ человѣкъ, желающій выдумать или разрѣшить шараду: первый слогъ обозначаетъ одно, второй другое и т. д.

Такимъ образомъ автоматизмъ, наклонность къ разложенію, распаденію характеризуютъ дѣятельность больного мозга. Не синтезъ какъ у здороваго, а діализъ.

У б-ого, несмотря на видимую продуктивность работы (кипы исписанной бумаги), творчества нѣтъ. Его умъ вертится, какъ бѣлка въ колесѣ, въ заколдованномъ кругѣ, оболочку котораго онъ не можетъ прорвать. Высшіе умственные процессы для него не возможны, онъ ничего не можетъ создать. Слабость воображенія б-ого, какъ продуктивнаго, такъ и репродуктивнаго, сказывается во всей силѣ. Мнѣніе Канта, что воображеніе есть одна изъ главнѣйшихъ функцій мозга, вполнѣ подтверждается на слабоумныхъ. Повидимому, эта высшая функція мозговой коры находится въ тѣхъ ассоціативныхъ центрахъ, которые заключаютъ понятія. Всѣ геніи отличаются необыкновенной способностью творческаго воображенія: поэты, писатели, художники. У больного творчества нѣтъ, и на первый планъ выступаетъ автоматическая дѣятельность. У него существуетъ качественное измѣненіе психики. При потерѣ воображенія афатики производятъ впечатлѣніе слабоумныхъ; у животныхъ отрицается воображеніе^18).

Стереотипiя и символизмъ рисунков и стиховъ

230.	Пробужденiе день сто одинадцать звонъ звонокъ чтобъ подыаться Пробуждеше день сто двенадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе день сто тринадцать
235.	звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе день сто четырнадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто пятнадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься
240.	Пробужденiе денъ сто шестнадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто семнадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробуждеше денъ сто восемнадцать
245.	звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто девятнадцать звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцатый звонъ звонокъ чтобъ подыматься
250.	Пробужденiе денъ сто двадц. одинъ звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать два звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать три
255.	звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать четыре звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать пять звонъ звонокъ чтобъ подыматься
260.	Пробужденiе денъ сто двадц. шесть звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать семь звонъ звонокъ чтобъ подыматься Пробужденiе денъ сто двадцать

Въ заключеніе можно сдѣлать слѣдующіе выводы:

1. существованіе параноидной формы преждевременнаго слабоумія не подлежитъ сомнѣнію;
2. она соединяетъ въ себѣ симптомы паранои и dementiae praecocis;
3. мышленіе при ней автоматично съ характеромъ стереотипіи; разсудокъ слабый;
4. личность при ней многообразна;
5. воображеніе разстроено, ослаблено, извращено;
6. ассоціаціи, обусловленныя памятью, въ значительномъ количествѣ, но слуховыя стереотипны;
7. символизмъ при ней выраженъ весьма ярко;
8. автоматизмъ, наклонность къ разложенію, распаденію понятій и словъ: не синтезъ, а діализъ характеризуютъ параноидную форму преждевременнаго слабоумія.

¹ Kraepelin. Психіатрія. Р. П. 1898 г. 148—149 стр.

² Бехтеревъ см. Розенбахъ. Объ отношеніи dem. praecox къ другимъ формамъ душевн. разстр. Обозр. Псих. № 4—1908.

³ Нарбутъ. Тамъ же.

⁴ Юдинъ. Современная психіатрія. 1909. Май, реф. Обозр. Псих. 1909-625.

⁵ Kölpin. Ueber dem. praecox insbesond. paranoid. Form. derselb. Alg Zeitschr. f. Psycb. 65 bd 1908.

⁶ В. Masselon. L’affaiblissement intell. dans la demence prec. L’année. Psych. 1907 г.

⁷ Рудневъ. Кататоническая форма преждевременнаго слабоумія. Отчетъ Одесск. псих. больницы 1908 г.

⁸ Проф. Ковалевскій. Психіатрическіе эскизы. 1897—42.

⁹ Кантъ. Критика чистаго разума. Р. П. 1902 г. 87—93.

¹⁰ Сѣченовъ. Психологическіе этюды. Рефлексы головного мозга. 1873 г.

¹¹ Ribot. Болѣзни памяти. Р. П.

¹² Hegel. См. Куно-Фишера. Гегель. P. П. 1901 г.

¹³ Тэнъ. Объ умѣ и познаніи 343—P. П. 1894 г.

¹⁴ Ribot. Болѣзни личности. Р. П. 1886. г.

¹⁵ Кантъ. Критика чистаго разума. Р. П. 1902 г.

¹⁶ Кантъ Куно-Фишера. Исторія новой философіи. Р. П. 425—1901 г.

¹⁷ Binet. Психологія умозаключенія. Р. П. 1889—133.

¹⁸ Джэмсъ. Психологія. Р. П. 1898 г.—303 стр.