Философия психиатрии: четверть века дискуссий
- Авторы: Власова О.А.1
-
Учреждения:
- Санкт-Петербургский государственный университет
- Выпуск: Том LII, № 2 (2020)
- Страницы: 12-19
- Раздел: Передовые статьи
- Статья получена: 04.06.2020
- Статья одобрена: 15.06.2020
- Статья опубликована: 19.10.2020
- URL: https://journals.eco-vector.com/1027-4898/article/view/34610
- DOI: https://doi.org/10.17816/nb34610
- ID: 34610
Цитировать
Полный текст
Доступ предоставлен
Доступ платный или только для подписчиков
Аннотация
Статья освещает дискуссионное поле молодой отрасли философии науки — философии психиатрии. Как междисциплинарная площадка в диалоге наук, школ и отдельных профессионалов она объединяет в обсуждении животрепещущих проблем психиатров и философов, психологов и социальных работников. Статья представляет разношёрстное поле дискуссий философии психиатрии, разделяя два этапа её краткого развития: этап институализации и закрепления проблем (1995‒2005) и этап экспансии (с 2005 г. по настоящее время). Современные дискуссии изложены по наиболее важным тематическим блокам: (1) методология исследований человека; (2) философские основания психиатрической классификации; (3) психиатрическая этика. Работа представляет первый полный и специализированный обзор дискуссий философии психиатрии на русском языке.
Полный текст
Будучи не только медицинской наукой, но и социальной практикой попечения, интересуясь не только симптомами и синдромами, но и самим человеком, на протяжении своей истории психиатрия делила предмет своих изысканий с гуманитариями, жаждущими взглянуть за границы разума. Один из новейших разделов, возникших благодаря этой «приветливости», — философия психиатрии.
Сегодня философия психиатрии — одна из наиболее развивающихся областей. Как междисциплинарная площадка в диалоге наук, школ и отдельных профессионалов она объединяет в обсуждении животрепещущих проблем психиатров и философов, психологов и социальных работников. В её поле сходятся феноменологи и специалисты нейронаук, антипсихиатры и разработчики национальных программ психиатрической помощи, теоретики и практики. Какова её история как история критики, диалога и дискуссий, мы и попытаемся разобраться в настоящем обзоре.
Задаваясь обозначенной целью, необходимо сразу же отметить четыре трудности, которые значительно усложняют работу и, по большому счёту, непреодолимы.
Во-первых, несмотря на молодость отрасли, работы по философии психиатрии уже настолько многочисленны, что статейный объём не может вместить даже титульной библиографии исследований.
Во-вторых, большинство работ представляет собой разношёрстные статьи, коллективные монографии и сборники конференций, монографии чрезвычайно редки, поэтому выделение крупных и обособленных исследовательских направлений затруднительно.
В-третьих, в силу молодости отрасли и её современности исследователю, который осуществляет её критический анализ, невозможно требуемое для объективного взгляда дистанцирование: затруднительны выделение центральных фигур, важнейших гипотез и разметка траекторий развития.
В-четвёртых, междисциплинарность философии психиатрии приводит к трудностям целостного охвата: всякое исследование этой области представляет перспективу или философии, или психиатрии.
Настоящий обзор — обзор с позиции философа; во взгляде психиатра, конечно же, будут заметны другие закономерности. Однако, несмотря на существующие затруднения, исследования корпуса текстов философии психиатрии — важный шаг для осознания её настоящей ситуации, а также выработки векторов её рецепции в философских и медицинских отраслях.
История философской критики и диалога
Несмотря на молодой для отрасли философии науки возраст (а она сформировалась в самом начале 1990-х годов), философия психиатрии имеет свою историю и предысторию. Уже можно говорить о её предшественниках, которые много лет готовили почву, о её классиках, которые сформулировали основные проблемы и расставили методологические акценты, и о её современных дискуссиях, которые охватывают огромное многообразие не только медицинских, но и гуманитарных проблем. В своём кратком развитии философия психиатрии прошла три относительно самостоятельных этапа:
- этап предыстории (до 1990-х годов);
- этап институционализации (1990–2005 гг.);
- этап экспансии (с 2005 г. по настоящее время).
Предыстория связана с гуманитаризацией и философской критикой. И хотя философия и другие гуманитарные науки никогда не обходили психиатрию вниманием, XX век стал особенной страницей: измученная классификационными спорами, обилием этиологических гипотез психиатрия стала прислушиваться к философии; обратившаяся к человеку философия всячески культивировала интерес к его неразумию. Сам человек, пережив ряд потрясений, утратив уверенность в себе и ища почву, начал испытывать особое сострадание к больным душам психиатрических пациентов. По этой причине экзистенциально-феноменологическая психиатрия и антипсихиатрия стали самым первым решительным шагом в истории и предыстории философии психиатрии [1, 2]. Их рубежность не в том, что они посмотрели на психическое заболевание философски, ведь это уже делали и в философии, и в психиатрии. Объединив сходно мыслящие и сходно ищущие фигуры в движения, они создали пространство обмена идеями и дискуссий, которое стало почвой для формирования философии психиатрии.
В узкоспециальных критических работах, посвящённых экзистенциально-феноменологической психиатрии и антипсихиатрии, анализировали идеи представителей; часть из них (особенно касающаяся последней) была построена на полемике [2–4]. Работы первой группы выходят до сих пор: они обращаются к феномену истории — истории философии и психиатрии [5–7]. Исследования второй группы стали менее экспрессивны, менее ожесточены в спорах и одновременно расширили поле критической рефлексии. Экзис-тенциально-феноменологическая психиатрия и антипсихиатрия в них — материал или повод для того, чтобы обсудить проблемы [8].
Как на уровне трудов представителей экзистенциально-феноменологической психиатрии и антипсихиатрии, так и на уровне критических исследований полярность «философия — психиатрия» становится антиномичным основанием критики. Философия, философская позиция, критика здесь позволяют в акцентированной форме показать технократичность медицинского подхода к болезни и заявить о его недостаточности, а также предложить новый — философский, — который ориентирован на человека, его существование. Уже на этом этапе становится понятно, что разговор «из двух углов» есть разговор о приоритетах, что исключительно философский подход без его адаптации не может быть использован в клинике и что происходящий антиномичный разговор, хотя и указывает на слабые места обоих сторон, не способствует снятию констатированного противоречия, не ведёт к разработке нового подхода. Однако для того чтобы перейти к философскому диалогу по актуальным проблемам психиатрии, потребовались определение предметного поля и разработка оснований. Она и была проделана в 1990–2005-е годы.
Первым пространством нарождающегося диалога по философии психиатрии становится американский журнал «Философия, психология и психотерапия»: номера первых лет его выхода содержат по две-три основных статьи, которые сопровождаются двумя-тремя коротенькими сообщениями с критическими замечаниями, а затем ответом автора. Значимой становится также проделанная Джоном Сэдлером работа по сбору текстов, которые отражают пересечение философии, психиатрии и психологии (их библиографии публикуются в большинстве первых номеров) [9].
Ещё один важный для философии психиатрии журнал — «История психиатрии». Основанный в 1990 г. Германом Берриозом и издающийся в Кембридже, он сохраняет связь новой отрасли с её историей и акцентирует преимущественно историко-методологические аспекты. Конечно же, эти журналы не являются единственными периодическими изданиями, на страницах которых появляются статьи по философии психиатрии, но они, направляя своё внимание на историю и современность новой отрасли, как никакие другие способствуют её институционализации.
Вышедшие в 1996‒2004 гг. коллективные труды систематизируют уже проведённую в рамках журнальных статей работу и расставляют акценты. Это три коллективные монографии в издательствах «Оксбриджа»: в 1996 г. «Философия, психология и психиатрия» [10] в Кембридже, в 2003–2004 гг. «Природа и нарратив: введение в новую философию психиатрии» [11] и «Философия психиатрии: компанион» [12] в Оксфорде, а также «Философия и психиатрия» [13] в издательстве De Greyter. Большое значение для перехода к современному этапу развития философии психиатрии и имела запущенная Билом Фулфордом серия книг «Международные перспективы в философии и психиатрии» (издательство Оксфордского университета). За 17 лет было издано 59 томов, большинство из которых — коллективные монографии, объединённые общей проблемой с тематической рубрикацией по основным дискуссионным полям1.
В предисловиях основных коллективных работ по философии психиатрии указанного времени мы видим констатацию родства, осознание новизны сближения и нескрываемые надежды на разрешение проблем психиатрии. «Психиатрия была включена в прикладную область философии достаточно недавно», — спешит отметить в 1996 г. Билл Фулфорд [14, p. 1]. В 2004 г. в единодушии англо-американских исследователей его поддерживает Пауль Аппельбаум, подчёркивая, что именно в последней четверти XX века философия обращается к психиатрии, и расстояние между ними перестаёт казаться столь далёким, как ранее [12, p. 5]. В тот же год Т. Шрамм и Й. Томе, по собственному признанию, перенимают эстафету Фулфорда, представляя плод трудов немецкоязычного (за исключением единичных статей) коллектива. Начинается он совсем провокационно: «Психиатрия — это философская дисциплина», с логичным разъяснением: «…в психиатрии многие теоретические и практические вопросы имеют философский контекст» [13, p. 1].
Все редакторы, а за ними и авторы начального периода становления новой отрасли, стремясь объединить разнонаправленные исследования по философско-психиатрической проблематике, выстраивают общее проблемное поле. В рамках теории они указывают на общность вопросов тела/сознания, свободы воли, рациональности, причинности, принципов классификации, идентичности, сознания, других «я», разделения гуманитарных и естественных наук. Одновременно подчёркивается пересечение в аспекте практики: и философия, и психиатрия считают своей миссией помочь человеку жить своей жизнью, в гармонии с миром. Уже на этом этапе становится заметна разнонаправленность ситуации: если в теории философии психиатрии дискуссии будут направлены на исследование противоречий, то в практике они, напротив, будут нацелены на их преодоление, на развитие обоюдности, принятия и диалога.
Современные дискуссии
Если философия психиатрии первых лет своего развития всячески подчёркивала свою продуктивность для двух сошедшихся в ней ветвей, то в публикациях последнего десятилетия часто акцентируется её мультисциплинарность [14, p. 1], и это не удивительно: в процесс организации психиатрической помощи вовлечены также социальные работники и менеджеры, психологи и медицинские сёстры. Для всех них философия психиатрии становится пространством диалога.
В основании современных дискуссий лежат топовая для англо-американской традиции проблема «Mind/Body» и провокационный для психиатрии диспут о концепции психического заболевания. Слово «психический» при этом и представляет «загвоздку», обозначая самое болезненное и уязвимое место. Является ли психическое заболевание болезнью мозга (тела)? Или это болезнь сознания, которое мы телу противопоставляем? Проблема «Mind-Body» и статуса заболевания в психиатрии ведёт к проблеме идентичности психиатрии как науки, к проблеме верифицируемости основных понятий, методов диагностики и лечения. Её антиномичный характер влечёт неопределённость по вопросу психиатрической классификации и диагностики, неустойчивость методологии. Эта группа вопросов образует исходное дискуссионное поле философии психиатрии по методологии исследования человека, с которого начинается развитие отрасли.
Зарождение философии психиатрии в широком смысле отсчитывается с 1913 г., с публикации Карлом Ясперсом «Общей психопатологии» [14, p. 1], поэтому одной из центральных её дискуссий становится дискуссия о методологии исследования человека. Она представлена обсуждением двух групп проблем, отражающих методологический строй предложенной когда-то Ясперсом системы:
- проблемы соотношения описательного и объяснительного подходов;
- проблемы использования феноменологии.
Обсуждение соотношения описательного и объяснительного подходов в психиатрической клинике (в частности, в исследовании и диагностике), по признанию самих психиатров, является продолжением подобных споров в психологии, а также развитием старой проблемы методологии наук о человеке. Основных проблемных точек здесь две, и они объединяют эту дискуссию с другими: во-первых, это исследование применимости рядов детерминации (стимул-реакция, причина-последствие, каузальность) и означивания (значение, смысл) в этиологии и клинике психиатрии [15], а во-вторых, новые формулировки традиционного вопроса о соотношении описания и объяснения в исследовании поведения и сознания человека, в том числе в свете последних достижений нейронаук [16].
Дискуссии о допустимости и продуктивности философского феноменологического метода на современном этапе часто также связаны с проблемой его адаптации к исследованию сознания и нейропсихиатрии. Ряд публикаций по этому вопросу принадлежит Томасу Фуксу, исследователю Ясперса, редактору его собрания сочинений и продолжателю его дела [17, 18]. Во всех них Фукс всячески подчёркивает, что разработанный философом более века назад в психиатрии метод феноменологии теперь, в эру нейронаук, как никогда важен. Это же подчёркнуто в работах Дэна Захави, Льюиса Саса и Джозефа Парнаса [19, 20]. Все они настаивают, что феноменология позволяет обратиться к основным структурам опыта сознания: темпоральной континуальности, планированию действий, неосознаваемой памяти. Она может помочь вскрыть дорефлексивный опыт и показать те проблемные точки, которые наиболее критичны для психических отклонений. Более того, феноменология позволяет перейти от ещё общепринятого представления о сознании как зеркале внешнего мира к пониманию проективной природы сознания, двунаправленности отношений «Я-мир», к уровню целостного опыта.
Споры о методологии наук о человеке продолжаются в обсуждении теории коммуникации в клинической и терапевтической практике, при этом важным полем здесь становится сама теория диалогического самосознания и коммуницирующих сознаний. В своём введении в специализированный раздел, посвящённый проблеме коммуникации, редакторы недавнего сборника «Оксфордское руководство по философии и психиатрии» указывают на принципиальную значимость этой проблемы для психиатрии по трём причинам [14, p. 217]:
- во-первых, поскольку психиатрия, как никакая другая медицинская специальность, нацелена на понимание человека, от которого зависит не только терапия, но и элементарная диагностика (встреча с человеком — рабочее поле психиатрии);
- во-вторых, поскольку успешность клинической практики в психиатрии зависит от ориентирования в теории коммуникации и способности на её основании разработать программу терапии;
- в-третьих, коммуникативный компонент важен в разработке теории самосознания и сознания в целом — одного из направлений современных нейронаук.
В теоретической психиатрии теория коммуникации как основание теории психического заболевания уходит от традиционных теорий социального познания [21] и обращается к терминологии первичной и вторичной субъективности, а также к понятиям первого, второго и третьего лица. Подобный синтез аналитической философии сознания и феноменологической теории сознания позволяет психиатрии по-новому посмотреть на механизмы отдельных психических заболеваний. В психиатрической практике коммуникативные дискуссии позволяют осознать уровни и особенности клинической коммуникации в психиатрической диагностике и терапии [22, 23].
В целом проблема методологии психиатрии связывает этап развития философии психиатрии с этапом её предыстории. Неудивительно, что многие работы в этой области, особенно те, что выходили в 1990-е годы, основаны на анализе идей К. Ясперса, Л. Бинсвангера или других предшественников [24, 25].
Дискуссия о характере психиатрических классификаций несёт отпечаток дискуссии о психическом заболевании и методологических споров. Очень хорошо связывает эти два пространства Кеннет Кендлер, который для описания дискуссий о природе психических расстройств предлагает использовать старые философские термины из средневековых споров, одновременно адекватно отражающие позиции, которые мы видим, в том числе, в диагностических дискуссиях:
- реализм — психические заболевания есть реальные сущности, которые имеют корреляты в опыте и могут быть обозначены диагнозом;
- номинализм — психические заболевания есть всего лишь условные понятия, и диагнозы весьма условны;
- социальный конструктивизм — понятия психических заболеваний социально обусловлены и не могут быть чистыми реальными сущностями.
При этом, по его убеждению, только позиция реализма предполагает соответствие понятий психиатрии реальным сущностям, открываемым в природе (человеческого разума). Здесь возможны две альтернативы: психиатрическую терминологию можно признавать универсальными категориями, подобно элементам периодической системы, либо её можно расценивать как конструируемую людьми, а не отражающую реальные вещи [26, p. xiv‒xv]. Разумеется, диагностические споры ещё в большей мере, чем все остальные направления, выражают дух англо-американской философской традиции и её ориентацию на позитивизм: уход в логику, акцент на проблематике верификации, выработки критериев достоверности.
Сам запрос на постановку проблемы достоверности диагноза в психиатрии и развитие психологической дискуссии о верификации методов по отношению к психиатрической теории нозологии формируется в 1960‒70-е годы, в ответ на антипсихиатрические лозунги [27]. Центральным событием здесь становится статья Э. Робинса и С. Гузе о валидности при диагностике шизофрении [28], которая запускает работу по формированию надёжной диагностической системы. В 1980 г., как кажется, таковая появляется как Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам 3-го издания (DSM-III — от англ. Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders). Однако наложение диагностических единиц и неполная чистота критериев диагностики приводят к быстрому разочарованию, и в 1990‒2000-е годы мы видим поток критических работ по проблеме диагностики [29, 30]. Нарастание разочарования совпадает с начальными этапами развития философии психиатрии, поэтому диагностические дискуссии становятся важнейшим фронтиром её развития.
Самое большое количество проблемных точек порождает позиция нормативности, которой придерживаются большинство психиатров (постулирование некой нормы и оценивание болезни как неприятного, нежелательного состояния — в противоположность здоровью как позитивному состоянию психики). И это закономерно: отождествление психического заболевания с соматическим, характерное для биологической психиатрии, практически полностью снимает фундаментальные проблемы классификации, оставляя только частные нюансы, присутствующие в диагностической медицине в целом, уже обсуждённые и давно компенсированные значимостью классификационной системы для унификации схемы лечения и её успешности.
Нормативность во взгляде на психическое расстройство влечёт ряд общих и частных вопросов, наиболее обсуждаемые из которых следующие [31]:
- соотношение между описательным и оценочным компонентами классификации;
- влияние на нозологические сетки психиатричес- кой теории и культурного фона, характера нозологической корреспондентности, то есть того, выражают ли классификации реальность симптомов или же создают лишь дополнительный концептуальный уровень, а также того, чьи интересы может обслуживать подобная концептуализация;
- влияние на характер классификаций центральных для психиатрии дихотомий «тело/сознание», «факт/ценность» и пр.
В последние 10–15 лет (в конце 2000-х — 2010-х годов) мы видим активное сближение диагностических дискуссий и дискуссий нейронаук. На этом основании в последние годы появляются альтернативные модели диагностики, а также открываются новые направления разработки проблемы достоверности [31, 32]. В 2010 г. стартует проект Национального института психического здоровья США под названием «Research Domain Criteria», результатом которого должно стать создание новой классификационной системы, основанной на данных неврологии и генетики и разработке проблемы функциональных измерений в этой области [33]. Это в большей мере система унификации, чем диагностика, она призвана объединить исследователей, а не практиков, не диагностировать с целью лечения, а упорядочить с целью исследования. Однако на неё возлагают надежды по сглаживанию противоречий, обновлению и выработке принципиально иных оснований диагностической психиатрии.
Психиатрическая этика — разношёрстное поле дискуссий, которое в последние годы часто поглощает собой другие пространства исследований. Как область, отличная от общей медицинской биоэтики, она развивается в последние 30 лет, и это развитие совпадает с развитием философии психиатрии. Причём она не просто специфицирует биоэтические принципы к области психической патологии и её лечению, но и активно настаивает на том, что этика психиатрии должна разрабатывать собственные основания, поскольку имеет собственную, не характерную для медицины проблематику [34].
Все отличия обусловлены спецификой психичес-кого расстройства как психической, а не соматической болезни, затрагивающей сознание и разум пациента, его способность принимать решения и выносить суждения, а также требующей специфической техники диагностики и лечения. По этой причине среди основных проблем биоэтики можно назвать следующие:
- обсуждение специфики биоэтических принципов психиатрии и оснований принятий решений в психиат-рической клинике и психотерапии [35];
- вопрос универсальности/вариативности этичес- ких норм и их влияния на постановку диагноза и разработку принципов лечения;
- проблему этических последствий психиатричес-кого диагноза или стигматизации [36];
- проблему ответственности пациента и его способности принимать решение относительно собственного лечения (включая проблему принудительного лечения) [37];
- вопрос автономии и свободы психически больного человека [38–40].
Обсуждение границ традиционной биоэтики в психиатрии и разработка путей её обновления приводят философию психиатрии к разработке ценностной теории. Один из её пионеров, уже неоднократно упоминавшийся Билл Фулфорд, в ряде работ показывает, что именно аксиологический, а не этический подход может решить многие проблемы здравоохранения как практической отрасли [41]. Психиатрия, основанная на теории ценностей как ветви аналитической философии, способна отойти от традиционного, центрированного на нормологии и морали подхода и расширить рамки философии психиатрии. Сдвиг с этического на аксиологический подход происходит и в работах Д. Болтона [42] и Дж. Сэндлера [43].
Во всех приведённых направлениях дискуссий заметно, что последние 10 лет в психиатрии всячески акцентируют область нейронаук. На стыке философии сознания, этики, когнитивной психологии, права, психиатрии и неврологии появляется новая исследовательская область — психиатрическая нейроэтика [44]. Она по новому ставит вопросы статуса психического расстройства, свободы воли и ответственности, принципов ценностного и этического лечения. Она не просто старается дополнить биологическую психиат-рию, расшатывая её механицистский подход, но включается в неё, позволяя сформировать представление о психическом заболевании как системном сбое (предполагающем сложное разрушение нейронных сетей и связей при одновременном наслаивании генетических, социальных и психологических факторов в их взаимодействии). Философия сознания и этика, а также традиционные философско-психиатрические учения о психическом заболевании, методах его диагностики и лечения человека, коммуникации с пациентом и прочее черпают из этой новой отрасли материал для анализа. Нейронауки позволяют «исследовать болеющий мозг, дабы получить ключ к здоровому сознанию» [45, p. 9], — подчёркивает Георг Нортофф.
Смещение акцента философии психиатрии на новые проблемы психиатрической нейроэтики позволяет ей выйти на качественно новый виток проблематизации. Так она обретает не только новые проблемы и методы, но и новые меж- и трансдисциплинарные перспективы, занимает новое место в современных дискуссиях.
Отечественная сцена
Философия психиатрии в России проходит путь, подобный другим отраслям философии науки и междисциплинарным отраслям в целом. По большей части все, кто обращается к этой проблематике сегодня, пытаются адаптировать её дискурс для отечественной ситуации или же просто рассказать о новой отрасли, новых проблемах и уже не очень новых (предшествующих ей) направлениях. Работ по философии психиатрии, если сравнивать с общемировой ситуацией, очень мало, если говорить с учётом возможности построения поля рефлексии, то в общем-то достаточно для дискуссий.
Со стороны философии самую многочисленную группу работ составляют труды по философско-клиническим направлениям и персоналиям, предшествующим формированию философии психиатрии (монографии А.М. Руткевича, Е.А. Ромек, А.В. Перцева, В.М. Лейбина, диссертация В.В. Летуновского, статьи и главы монографий М.С. Кельнера, К.Е. Тарасова, Ю.С. Савенко, А.В. Водолагина, А.А. Ткаченко, А.В. Лаврухина, Г.М. Кучинского, С. Маечека, В.А. Поликарпова, В.М. Морозова, Э.Я. Штернберга, М.С. Роговина и пр.). Специально философии психиатрии как целостному феномену посвящено критически мало работ. Это главы монографий и единичные статьи автора настоящего исследования [1, 2], монография Е.А. Косиловой [46], а также и монография и кандидатская диссертация С.В. Бардиной [47]. Последнее — единственное специально посвящённое философии психиатрии исследование.
Недостаток специальных исследований не означает, тем не менее, невозможности развития философии психиатрии в России: литературы на других языках более чем достаточно, и настоящий обзор это показывает. Здесь, вероятно, важнее другое: несмотря на несформированность исследовательской области, в отечественной науке существует достаточная платформа для разработки проблематики философии психиатрии. Это показывают конференции, специальные рубрики журналов, посвящённые проблематике на пересечении философии и психиатрии2.
Можно назвать три корпуса работ, со стороны философии смежных проблематике философии психиатрии и способных составить основу для её развития3. Во-первых, это отечественная традиция биоэтики (Б.Г. Юдин, Р.В. Петров, П.Д. Тищенко, А.Я. Иванюшкин, Н.В. Коновалова, Л.П. Киященко, А.П. Огурцов, И.В. Силуянова и др.). Во-вторых, это достаточно масштабная (и ожидающая отдельного исследования) советская и российская традиция нормологии и философии медицины (И.Г. Беспалько, Н.И. Бачериков, Я.В. Давыдовский, Г.В. Зеневич, А.М. Изуткин, Г.И. Царегородцев, В.П. Петленко, Т.Б. Дмитриева, В.Д. Жирнов, Ц.П. Короленко, Л.И. Виноградова и др.). В-третьих, также стоит назвать отечественную традицию философии науки с её идеей о том, что каждая наука предполагает слой мировоззренческих оснований, определённую общефилософскую картину мира, которая определяет её постулаты и особенности её практики работы с человеком (В.С. Стёпин, В.П. Кохановский, С.А. Лебедев, Е.А. Мамчур, Н.Ф. Овчинников, А.П. Огурцов, В.М. Розин, М.А. Розов, В.С. Швырев, А.И. Ракитов, Ю.В. Яковец, В.Г. Горохов, В.П. Бранский и др.).
Биоэтика может представить традиционный путь осмысления философских проблем психиатрии в этическом измерении и поднять проблему специализированной этики психиатрии. Уже только её достаточно для продуктивного диалога философии и психиатрии в отечественной традиции. Философия медицины может расширить этическую перспективу и открыть социальное и культурное измерения, исследование которых необходимо для целостного развития философии психиатрии. В рамках традиции философии науки возможна разработка методологических и мировоззренческих оснований философии психиатрии и налаживание её связи с другими отраслями философии науки, а самой психиатрии — с другими науками в их методологических проблемах.
Биоэтика, философия медицины и философия науки (если идти от узкой к широкой перспективе) представляют проработанные поля, в которых могут быть как философски проблематизированы фундаментальные вопросы психиатрии, так и осмыслен её междисциплинарный характер. Разумеется, как уже было подчёркнуто в начале настоящей статьи, психиатрия может представить свои перспективы проблематизации в рамках отечественной традиции. Очевидно, что в схождении этих перспектив и возможен в России тот диалог, который уже четверть века ведётся в мировой науке.
1 О серии и выпущенных в рамках неё книгах см.: https://global.oup.com/academic/content/series/i/international-perspectives-in-philosophy-and-psychiatry-ippp/?cc=us&lang= en&.
2 См., например: Неврологический вестник. 2016; (4) и материалы конференций «Современная психиатрия: постмодернистские тенденции и перспективы развития» (Казань, декабрь 2016 г.) и «Новая психиатрия: между экзистенциями и нейромедиаторами» (Казань, декабрь 2019 г.) [48–50].
3 Далее в силу масштабности смежной литературы мы не перечисляем сами работы, а отсылаем лишь к фамилиям исследователей.
Об авторах
Ольга Александровна Власова
Санкт-Петербургский государственный университет
Автор, ответственный за переписку.
Email: o.a.vlasova@gmail.com
Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 7‒9
Список литературы
- Власова О.А. Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ: история, мыслители, проблемы. М.: Территория будущего. 2010; 638 с. [Vlasova O.A. Fenomenologicheskaya psikhiatriya i ehkzistentsialʹnyy analiz: istoriya, mysliteli, problemy. M.: Territoriya budushchego. 2010; 638 р. (In Russ.)]
- Власова О.А. Антипсихиатрия: социальная теория и социальная практика. М.: НИУ ВШЭ. 2014; 430 с. [Vlasova O.A. Antipsikhiatriya: sotsialʹnaya teoriya i sotsialʹnaya praktika. M.: NIU VSHEH. 2014; 430 р. (In Russ.)]
- Collier A. R.D. Laing: The philosophy and politics of psychotherapy. New York: Pantheon Books. 1977; 214 p.
- Sedgwick P. PsychoPolitics: Laing, Foucault, Goffman, Szasz, and the future of mass psychiatry. London: Pluto Press. 1982; 34 p.
- Bossong F. Zu Leben und Werk von Erwin Walter Maximillian Straus (1891–1975). Würzburg: Königshausen & Neumann. 1991; 112 p.
- Beveridge A. Portrait of the psychiatrist as a young man: The early writing and work of R.D. Laing, 1927–1960. Oxford; New York: Oxford University Press, USA. 2011; 352 p.
- Burston D. The crucible of experience: R.D. Laing and the crisis of psychotherapy. Cambridge, Mass.: Harvard University Press. 2000; 168 p.
- Berrios G.E. Descriptive psychopathology: conceptual and historical aspects. Psychol. Med. 1984; 14 (2): 303–313. doi: 10.1017/s0033291700003573.
- Sandler J.Z. Recent and classic references at the interface of philosophy, psychiatry, and abnormal psychology. Philosophy, Psychiatry, & Psychology. 1994; 1 (2): 139–142; 1 (4): 271–274; 1995; 2 (2): 177–179.
- Philosophy, psychology and psychiatry. Ed. A.P. Griffiths. Cambridge: Cambridge University Press. 1996; 243 p.
- Nature and narrative: An introduction to the new philosophy of psychiatry (international perspectives in philosophy and psychiatry). Ed. K.W.M. Fulford. Oxford: Oxford University Press. 2003; 286 p.
- The philosophy of psychiatry: A companion. Ed. J. Radden. New York: Oxford University Press. 2004; 447 p.
- Philosophy and psychiatry. Ed. Th. Schramme, J. Thome. Berlin, New York: De Gruyter. 2004; 391 p.
- Fulford K.W.M., Davies M., Gipps R.G.T. et al. The next hundred years: Watching our Ps and Q. In: The oxford handbook of philosophy and psychiatry. Oxford: Oxford University Press. 2013: 1‒11.
- Bolton D., Hill J. Mind, meaning, and mental disorder: The nature of causal explanation in psychology and psychiatry. Oxford: Oxford University Press. 2004; 430 p.
- Philosophical issues in psychiatry: Explanation, phenomenology, and nosology. Ed. K.S. Kendler, J. Parnas. Baltimore: Johns Hopkins University Press. 2008; 407 p.
- Fuchs T., Messas G.P., Stanghellini G. More than just description: Phenomenology and psychotherapy. Psychopathology. 2019; 52: 63–66. doi: 10.1159/000502266.
- Fuchs T. Phenomenology and psychopathology. In: Handbook of phenomenology and cognitive science. Eds. D. Schmicking, S. Gallagher. New York: Springer. 2010: 547‒573.
- Sass L., Parnas J., Zahavi D. Phenomenological psychopathology and schizophrenia: Contemporary approaches and misunderstandings. Philosophy, Psychiatry, and Psychology. 2011; 18 (1): 1‒23. doi: 10.1353/ppp.2011.0008.
- Sass L., Whiting J., Parnas J. Mind, self and psychopathology: Reflections on philosophy, theory and the study of mental illness. Theory & Psychology. 2000; 10 (1): 87‒98. doi: 10.1177/0959354300010001603.
- Ruesch J., Bateson G. Communication, the social matrix of psychiatry. New York: Norton. 1951; 314 p.
- Watzlawick P., Bavelas J., Jackson D. Pragmatics of human communication: a study of interactional patterns, pathologies, and paradoxes. New York: W.W. Norton & Company. 2014; 284 p.
- The Oxford handbook of philosophy and psychiatry. Eds. K.W.M. Fulford, M. Davies, R.G.T. Gipps et al. Oxford: Oxford University Press. 2013; 1322 p.
- One century of Karl Jaspers’ general psychopathology. Eds. G. Stanghellini, T. Fuchs. Oxford: Oxford University Press. 2013; 304 p.
- Karl Jaspers’ philosophy and psychopathology. Eds. T. Fuchs, T. Breyer, C. Mundt. New York: Springer. 2014; 150 p.
- Philosophical issues in psychiatry: II nosology. Eds. K.S. Kendler, J. Parnas. Oxford: Oxford University Press. 2012; 407 p.
- Zachar P., Jablensky A. Introduction: The concept of validation in psychiatry and psychology. In: Alternative perspectives on psychiatric validation: DSM, ICD, RDoC, and Beyond. Eds. P. Zachar, D.St. Stoyanov, M. Aragona, A. Jablensky. Oxford University Press. 2015; 3–24.
- Robins E., Guze S.B. Establishment of diagnostic validity in psychiatric illness: Its application to schizophrenia. Am. J. Psychiatry. 1970; 126: 983–986. doi: 10.1176/ajp.126.7.983.
- Kendell R.E. The major functional psychoses: Are they independent entities or part of a continuum? Philosophical and conceptual issues underlying the debate. In: Concepts of mental disorder: A continuing debate. Eds. A. Kerr, H. McClelland. London: Gaskell/Royal College of Psychiatrists. 1991; 1–16.
- Hyman S.E. The diagnosis of mental disorders: The problem of reification. Annu. Rev. Clin. Psychol. 2010; 6: 155–179. doi: 10.1146/annurev.clinpsy.3.022806.091532.
- Radden J. Recent criticism of psychiatric nosology: A review. Philosophy, Psychiatry & Psychology. 1994; 1 (3): 193–200.
- Alternative perspectives on psychiatric validation: DSM, ICD, RDoC, and Beyond. Eds. P. Zachar, D.St. Stoyanov, M. Aragona, A. Jablensky. Oxford: Oxford University Press. 2015; 274 p.
- First M. The National Institute of Mental Health Research Domain Criteria (RDoC) project: Moving towards a neuroscience-based classification in psychiatry. In: Philosophical issues in psychiatry: II nosology. Eds. K.S. Kendler, J. Parnas. Oxford: Oxford University Press. 2012; 12–18.
- Empirical ethics in psychiatry. Ed. G. Widdershoven. Oxford; New York: Oxford University Press. 2008; 255 p.
- Steinberg M.D. Psychiatry and bioethics: An exploration of the relationship. Psychosomatics. 1997; 38 (4): 313–320. doi: 10.1016/S0033-3182(97)71438-5.
- Meynen G. Legal insanity: Explorations in psychiatry, law, and ethics. New York, Berlin, Heidelberg: Springer. 2016; 196 p.
- Donnelly M. Healthcare decision-making and the law: Autonomy, capacity and the limits of liberalism. Cambridge; New York: Cambridge University Press. 2010; 320 p.
- Autonomy and mental disorder. Ed. L. Radoilska. Oxford; New York: Oxford University Press. 2012; 285 p.
- Autonomy & paternalism: Reflections on the theory and practice of health care. Eds. T. Nys, Y. Denier, T. Vandevelde. Leuven; Dudley, MA: Peeters. 2007; 183 p.
- Pierre J.M. The neuroscience of free will: Implications for psychiatry. Psychol. Med. 2014; 44 (12): 2465–2474.
- Fulford K.W.M. Ten principles of Values-Based Medicine (VBM). In: Philosophy and psychiatry. Eds. Th. Scramme, J. Thome. Berlin; New York: Walter de Gruyter. 2004; 50–80.
- Bolton D. What is mental disorder? An essay in philosophy, science, and values. Oxford, New York: Oxford University Press. 2008; 321 p.
- Sadler D. Values and psychiatric diagnosis. Oxford, New York: Oxford University Press. 2005; 540 p.
- Glannon W. Psychiatric neuroethics: Studies in research and practice. Oxford: Oxford University Press. 2019; 388 p.
- Northoff G. Neuro-philosophy and the heathy mind: Learning from the unwell brain. New York: W.W. Norton and Company. 2016; 256 p.
- Косилова Е.В. Психиатрия: опыт философского анализа. М.: Проспект. 2014; 272 c. [Kosilova E.V. Psikhiatriya: opyt filosofskogo analiza. M.: Prospekt. 2014; 272 p. (In Russ.)]
- Бардина С.М. Междисциплинарность как методологическая особенность «философии психиатрии». Автореф. дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01. М.: НИУ ВШЭ. 2014; 32 с. [Bardina S.M. Mezhdistsiplinarnostʹ kak metodologicheskaya osobennostʹ “filosofii psikhiatrii”. Avtoref. dis. ... kand. filos. nauk: 09.00.01. M.: NIU VSHEH. 2014; 32 р. (In Russ.)]
- Менделевич В.Д. От Ганнушкина до Павленского: классификация расстройств и реальная жизнь. Неврологич. вестн. 2016; 48 (4): 58–60. [Mendelevich V.D. Ot Gannushkina do Pavlenskogo: klassifikatsiya rasstroystv i realʹnaya zhiznʹ. Nevrologicheskiy vestnik. 2016; 48 (4): 58–60. (In Russ.)]
- Короленко Ц.П., Шпикс Т.А. Постпсихиатрия: новые пути оценки и диагноза психических нарушений. Неврологич. вестн. 2016; 48 (4): 61–63. [Korolenko Ts.P., Shpiks T.A. Postpsikhiatriya: novye puti otsenki i diagnoza psikhicheskikh narusheniy. Nevrologicheskiy vestnik. 2016; 48 (4): 61–63. (In Russ.)]
- Эйдмиллер Э.Г., Тарабанов А.Э. Сетевая и нарративная модель психопатологии: интерперсональная нейробиология в 21 веке, постановка проблемы и перспективы развития. Неврологич. вестн. 2016; 48 (4): 85–87. [Ehydmiller Eh.G., Tarabanov A.Eh. Setevaya i narrativnaya modelʹ psikhopatologii: interpersonalʹnaya neyrobiologiya v 21 veke, postanovka problemy i perspektivy razvitiya. Nevrologicheskiy vestnik. 2016; 48 (4): 85–87. (In Russ.)]