Determination of Lawful Essence and Subject Composition of Agreement About the Collaboration

Abstract

In the article are examined the problems of the determination of lawful essence and subject composition of agreement about the collaboration through the prism of the analysis of the definition, which is contained in criminal law. Are compared private-right and criminal procedure approaches to the content of conciliatory procedures, and also their subject composition, contradictions in the termi- nology, utilized in the acting criminal procedure legislation are revealed and they are proposed to the way of their elimination.

Full Text

Институт досудебного соглашения о со- трудничестве относится к числу наиболее дискуссионных новелл уголовно-процес- суального законодательства, а, следовательно, требует научного осмысления и адаптации с точ- ки зрения соответствия законодательной регла- ментации требованиям правоприменительной практики. В этой связи определенный интерес представляет анализ понятийного аппарата, которым оперирует законодатель. Согласно п. 61 ст. 5 УПК РФ досудебное соглашение о сотрудничестве - это соглашение между сторонами обвинения и защиты, в котором указанные стороны согласовывают условия ответственности подозреваемого или обвиняемого в зависимости от его действий после возбуждения уголовного дела или предъявления обвинения. Нельзя не признать справедливости имеющихся в специальной литературе утверждений относительно недостаточной ясности приведенной легальной трактовки1. За рамками предложенной законодателем дефиниции остаются вопросы о предмете и субъектном составе соглашения, которые имеют определяющее значение для детерминации его сущности и правовой природы. Кроме того, анализ содержания п. 61 ст. 5 УПК РФ позволяет выделить несколько лингвостилистических и правовых неточностей. Так, используя термин «соглашение» дважды, законодатель применяет лексический прием, который представляет собой тавтологию и не объясняет содержания отношений, возникающих между сторонами. Этот термин принято упосторон»2. В юридической лексике приведенная дефиниция используется для характеристики различных видов договорных отношений между сторонами. Применительно к российской моде- ли континентальной plea bargaining договор, ис- ходя из процессуального порядка производства предварительного расследования (ст. 317.1, 317.2 УПК РФ), заключается в письменной форме пу- тем составления досудебного соглашения о со- трудничестве, содержание которого исчерпы- вающим образом регламентируется ч. 2 ст. 317.3 УПК РФ. Нельзя не отметить, что использование на правовом уровне дефиниции «договор» является неоднозначным с точки зрения правовой приро- ды уголовно-процессуальных отношений. Ана- лиз специальной литературы позволяет утверж- дать, что наличие в современном уголовном про- цессе договорных отношений между сторонами, одна из которых представляет публичную власть, вызывает возражения у определенной части уче- ных-процессуалистов. Основным аргументом в пользу данной позиции является наличие у должностного лица, ведущего производство по уголовному делу, властных полномочий, которые исключают равенство сторон, являющееся де- терминирующим признаком цивилистического подхода к договорным отношениям3. При этом не отрицается тот факт, что предметом соглашения о сотрудничестве являются взаимные обязатель- ства сторон, что также традиционно толкуется как одна из детерминант наличия между ними договора4. Обращаясь к понятию договора в гражданском праве, отметим, что в соответствии треблять для обозначения «договора, устанавливающего определенные права и обязанности См., напр.: Дудина Н.А. Некоторые вопросы о предме- те досудебного соглашения о сотрудничестве // Мировой судья. 2014. № 12. С. 8-10; Тиссен О.Н. Анализ законода- тельной дефиниции досудебного соглашения о сотрудни- честве как уголовно-процессуального института // Рос- сийская юстиция. 2013. № 7. С. 26-28. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русско- го языка. М.: ИТИ Технологии, 2006. С. 742. См.: Головизин М.В. Особый порядок принятия судеб- ного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 9. См.: Абшилава Г.В. Согласительные процедуры в уго- ловном судопроизводстве Российской Федерации: авто- реф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 14. с ч. 1 ст. 420 ГК РФ таковым считается соглаше- ние двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей, при этом он относится к числу многосторонних сделок. Если исходить из лек- сико-правового значения слов «соглашение», «договор», «сделка», то и уголовно-процессуаль- ное и гражданское законодательство выражают их суть одинаково5, что является предпосылкой обозначения в дефиниции, содержащейся в п. 61 ст. 5 УПК РФ, именно как договора между сторо- нами, влекущего за собой определенные право- вые последствия. Приведенный тезис подтверж- дает имеющуюся в доктрине уголовного процес- са точку зрения о том, что деятельность обвине- ния и защиты, направленную на возникновение процессуальных последствий, предусмотренных гл. 40, 40.1 УПК РФ, следует рассматривать как договор или соглашение, которые в совокупно- сти с процессуальными процедурами, предусмо- тренными для заключения мирового соглаше- ния между частным обвинителем и обвиняемым (ч. 2 ст. 20 УПК РФ), примирения сторон по де- лам публичного и частно-публичного обвинения (ст. 25 УПК РФ) и заключения мирового соглаше- ния между гражданским истцом и ответчиком фактически составляют новый институт уголов- но-процессуального права, регламентирующий отношения сторон в рамках согласительных про- цедур, являющихся формой реализации частного (диспозитивного) начала в уголовном судопро- изводстве6. В этой связи целесообразно рассмотреть во- прос о терминологии, используемой законодате- лем при наименовании разд. Х и гл. 40, 40.1 УПК РФ, посвященных особому порядку судебного разбирательства. Бросается в глаза существен- ное противоречие между названием разд. X - «Особый порядок судебного разбирательства» и названиями двух входящих в него глав: 40 - «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением», 40.1 «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Прямое толко- вание предполагает, что они посвящены только процедуре «принятия судебного решения», хотя совершенно очевидно, что речь идет не только об этом. Так, нормами гл. 40 УПК РФ регламен- Достаточно подробно и аргументированно вопросы, каса- ющиеся содержания понятий «договор», «соглашение», «сдел- ка» и их универсальности для публичных и частных отраслей права при формировании новых процессуальных институтируется: во-первых, вынесение приговора, а во- вторых, упрощенный порядок всей стадии судеб- ного разбирательства, а не только заключитель- ной его части. Главой 40.1 УПК РФ, кроме того, ре- гулируется и процедура заключения досудебного соглашения о сотрудничестве в стадии предва- рительного расследования, и особенности про- изводства предварительного следствия, а также его окончания путем составления представления прокурора об особом порядке проведения судеб- ного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве. Как справедливо отмечает В. Ла- зарева, указанное несоответствие нельзя списать только на технико-юридическое несовершенство законодателя. Это более серьезный показатель отсутствия у разработчиков уголовно-процес- суального закона четкого представления о сущ- ности вводимого института и его месте в систе- ме уголовного судопроизводства7. Устранить обозначенную проблему, на наш взгляд, можно следующим способом: переименовать разд. X УПК РФ «Сокращенные формы судебного разби- рательства»; гл. 40 УПК РФ «Порядок судебно- го разбирательства при наличии соглашения о применении сокращенной формы судебного раз- бирательства», гл. 40.1 УПК РФ «Производство по уголовному делу при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Ключевым для понимания сущности и право- вой природы соглашения о сотрудничестве явля- ется вопрос о наличии волеизъявления сторон, его заключающих. Здесь необходимо отметить, что, конструируя соответствующую дефиницию, законодатель в п. 61 ст. 5 УПК РФ указывает на необходимость достижения консенсуса между сторонами защиты и обвинения, в то время как сама согласительная процедура предполагает участие в ней исключительно должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, т.е. следователя и прокурора (ст. 317.1 УПК РФ). Инте- ресы потерпевшего, а также гражданского истца не учитываются, в то время как в соответствии с п. 47 ст. 5 УПК РФ эти лица относятся к стороне обвинения. Помимо очевидного противоречия между указанными положениями уголовно-про- цессуального закона, подобный подход законо- дателя вызывает критику с точки зрения сбалан- сированности интересов частных лиц, представ- ляющих стороны защиты и обвинения8, с учетом того, что одной из задач уголовного судопроизтов, рассмотрены в работах Ш.В. Калабекова и М.Е. Некрасовой (см.: Калабеков Ш.М. Договор как универсальная правовая конструкция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Некрасова М.Е. Договор как теоретико-правовая конструкция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004). См.: Хатуаева В.В. Реализация частного (диспозитив- ного) начала в уголовном судопроизводстве: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 108. См.: Лазарева В. Новый УПК: особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением // Уголовное право. 2002. № 2. С. 67. См., напр.: Быков В.М. Права потерпевшего в уголов- ном судопроизводстве России // Российская юстиция. 2015. № 7. С. 42-46. водства является защита прав и законных инте- ресов потерпевшего (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ). Нельзя сказать, что отсутствие потерпевшего в числе субъектов согласительной процедуры не имеет сторонников. В частности, А.С. Алексан- дров указывает, что в названном случае отдается предпочтение не личным, а публичным инте- ресам, в числе которых первое место занимает борьба с организованной преступностью, при этом в сферу интересов потерпевшего не входит смягчение наказания для лица, причинившего ему вред9. Однако мы солидаризируемся с иной позицией, которая предполагает необходимость учета мнения потерпевшего в той или иной фор- ме, не противоречащей сущности согласитель- ной процедуры. Приведем некоторые аргументы. Так, фор- мулирование задачи уголовного судопроизвод- ства, обозначенной в п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, несет в своей основе международные стандарты защиты прав и интересов жертв преступлений, которые имплементированы в российское уголовно-про- цессуальное законодательство. В соответствии с п. «b» ст. 6 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупо- треблений властью, принятой Резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г., следует «содействовать тому, чтобы судебные и административные процедуры в большей степе- ни отвечали потребностям жертв путем обеспе- чения возможности изложения и рассмотрения мнений и пожеланий жертв на соответствующих этапах судебного разбирательства в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, без ущерба для обвиняемых и согласно соответству- ющей национальной системе уголовного право- судия». Кроме того, в Рекомендациях Десятого конгресса ООН по предупреждению преступно- сти и обращению с правонарушителями, закре- плено право потерпевшего на присутствие и уча- стие в принятии решения по уголовному делу, по которому он признан таковым10. При заключении досудебного соглашения о сотрудничестве потер- певший не только не назван в числе участников договорных отношений, но и лишен возмож- ности обжаловать соответствующее решение, а также в отличие от согласительной процедуры, предусмотренной гл. 40 УПК РФ, выразить свое отношение к ней в судебном разбирательстве. Более того, привлечение потерпевшего к про- цедуре согласования условий договора о сотруд- ничестве находится в рамках предоставленного См.: Александров А.С., Александрова И.А. Соглашение о досудебном сотрудничестве со следствием: правовая сущ- ность и вопросы толкования норм, входящих в главу 40.1 УПК РФ // Уголовный процесс. 2009. № 8. С. 10. Десятый конгресс ООН по предупреждению преступно- сти и обращению с правонарушителями (Вена, 10-17 апреля 2000 г.). М., 2001. ему законодателем права на участие в уголовном преследовании по делам публичного и частно- публичного обвинения (ст. 22 УПК РФ). В этой связи излишне категоричным пред- ставляется утверждение о том, что согласитель- ная процедура, предусмотренная гл. 40.1 УПК РФ, преследует преимущественно публичные инте- ресы11. Потерпевший также получает определен- ные преференции, а именно: при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве обви- няемый должен совершить активные действия, направленные на возмещение или минимизацию вреда, причиненного преступлением, его сотруд- ничество со следствием соответствует интересам потерпевшего, которому также как и государству важно раскрытие совершенного преступления и изобличение виновных в его совершении лиц. В связи с изложенным полагаем, что интересы потерпевшего должны учитываться при заключе- нии досудебного соглашения о сотрудничестве, не причиняя ущерба процессуальному механизму его функционирования. Думается, что законода- тельно это может быть сделано опосредованным образом, т.е. через должностное лицо, уполно- моченное на непосредственное заключение со- глашения - прокурора, изложив ч. 5 ст. 21 УПК РФ в следующей редакции: «Прокурор с учетом мнения потерпевшего вправе после возбуждения уголовного дела заключить с подозреваемым или обвиняемым досудебное соглашение о сотрудни- честве». При такой формулировке мнение потер- певшего учитывается, но не является определяю- щим, что позволяет сохранить баланс частных и публичных интересов и не противоречит позиции Верховного Суда РФ12, который указал, что возра- жение потерпевшего против применения гл. 40.1 УПК РФ само по себе не является основанием для рассмотрения дела в общем порядке.