Детерминация сущности досудебного соглашения о сотрудничестве в правоприменительной практике

Аннотация

В статье рассматриваются проблемы определения правовой сущности и субъектного состава соглашения о сотрудничестве через призму анализа дефиниции, содержащейся в п. 61 ст. 5 УПК РФ. Сопоставляются цивилисти- ческий и уголовно-процессуальный подходы к содержанию согласительных процедур, а также их субъектному составу, выявляются противоречия в терминологии, используемой в действующем уголовно-процессуальном законодательстве, и предлагаются пути их устранения.

Полный текст

Институт досудебного соглашения о со- трудничестве относится к числу наиболее дискуссионных новелл уголовно-процес- суального законодательства, а, следовательно, требует научного осмысления и адаптации с точ- ки зрения соответствия законодательной регла- ментации требованиям правоприменительной практики. В этой связи определенный интерес представляет анализ понятийного аппарата, которым оперирует законодатель. Согласно п. 61 ст. 5 УПК РФ досудебное соглашение о сотрудничестве - это соглашение между сторонами обвинения и защиты, в котором указанные стороны согласовывают условия ответственности подозреваемого или обвиняемого в зависимости от его действий после возбуждения уголовного дела или предъявления обвинения. Нельзя не признать справедливости имеющихся в специальной литературе утверждений относительно недостаточной ясности приведенной легальной трактовки1. За рамками предложенной законодателем дефиниции остаются вопросы о предмете и субъектном составе соглашения, которые имеют определяющее значение для детерминации его сущности и правовой природы. Кроме того, анализ содержания п. 61 ст. 5 УПК РФ позволяет выделить несколько лингвостилистических и правовых неточностей. Так, используя термин «соглашение» дважды, законодатель применяет лексический прием, который представляет собой тавтологию и не объясняет содержания отношений, возникающих между сторонами. Этот термин принято упосторон»2. В юридической лексике приведенная дефиниция используется для характеристики различных видов договорных отношений между сторонами. Применительно к российской моде- ли континентальной plea bargaining договор, ис- ходя из процессуального порядка производства предварительного расследования (ст. 317.1, 317.2 УПК РФ), заключается в письменной форме пу- тем составления досудебного соглашения о со- трудничестве, содержание которого исчерпы- вающим образом регламентируется ч. 2 ст. 317.3 УПК РФ. Нельзя не отметить, что использование на правовом уровне дефиниции «договор» является неоднозначным с точки зрения правовой приро- ды уголовно-процессуальных отношений. Ана- лиз специальной литературы позволяет утверж- дать, что наличие в современном уголовном про- цессе договорных отношений между сторонами, одна из которых представляет публичную власть, вызывает возражения у определенной части уче- ных-процессуалистов. Основным аргументом в пользу данной позиции является наличие у должностного лица, ведущего производство по уголовному делу, властных полномочий, которые исключают равенство сторон, являющееся де- терминирующим признаком цивилистического подхода к договорным отношениям3. При этом не отрицается тот факт, что предметом соглашения о сотрудничестве являются взаимные обязатель- ства сторон, что также традиционно толкуется как одна из детерминант наличия между ними договора4. Обращаясь к понятию договора в гражданском праве, отметим, что в соответствии треблять для обозначения «договора, устанавливающего определенные права и обязанности См., напр.: Дудина Н.А. Некоторые вопросы о предме- те досудебного соглашения о сотрудничестве // Мировой судья. 2014. № 12. С. 8-10; Тиссен О.Н. Анализ законода- тельной дефиниции досудебного соглашения о сотрудни- честве как уголовно-процессуального института // Рос- сийская юстиция. 2013. № 7. С. 26-28. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русско- го языка. М.: ИТИ Технологии, 2006. С. 742. См.: Головизин М.В. Особый порядок принятия судеб- ного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 9. См.: Абшилава Г.В. Согласительные процедуры в уго- ловном судопроизводстве Российской Федерации: авто- реф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 14. с ч. 1 ст. 420 ГК РФ таковым считается соглаше- ние двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей, при этом он относится к числу многосторонних сделок. Если исходить из лек- сико-правового значения слов «соглашение», «договор», «сделка», то и уголовно-процессуаль- ное и гражданское законодательство выражают их суть одинаково5, что является предпосылкой обозначения в дефиниции, содержащейся в п. 61 ст. 5 УПК РФ, именно как договора между сторо- нами, влекущего за собой определенные право- вые последствия. Приведенный тезис подтверж- дает имеющуюся в доктрине уголовного процес- са точку зрения о том, что деятельность обвине- ния и защиты, направленную на возникновение процессуальных последствий, предусмотренных гл. 40, 40.1 УПК РФ, следует рассматривать как договор или соглашение, которые в совокупно- сти с процессуальными процедурами, предусмо- тренными для заключения мирового соглаше- ния между частным обвинителем и обвиняемым (ч. 2 ст. 20 УПК РФ), примирения сторон по де- лам публичного и частно-публичного обвинения (ст. 25 УПК РФ) и заключения мирового соглаше- ния между гражданским истцом и ответчиком фактически составляют новый институт уголов- но-процессуального права, регламентирующий отношения сторон в рамках согласительных про- цедур, являющихся формой реализации частного (диспозитивного) начала в уголовном судопро- изводстве6. В этой связи целесообразно рассмотреть во- прос о терминологии, используемой законодате- лем при наименовании разд. Х и гл. 40, 40.1 УПК РФ, посвященных особому порядку судебного разбирательства. Бросается в глаза существен- ное противоречие между названием разд. X - «Особый порядок судебного разбирательства» и названиями двух входящих в него глав: 40 - «Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением», 40.1 «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Прямое толко- вание предполагает, что они посвящены только процедуре «принятия судебного решения», хотя совершенно очевидно, что речь идет не только об этом. Так, нормами гл. 40 УПК РФ регламен- Достаточно подробно и аргументированно вопросы, каса- ющиеся содержания понятий «договор», «соглашение», «сдел- ка» и их универсальности для публичных и частных отраслей права при формировании новых процессуальных институтируется: во-первых, вынесение приговора, а во- вторых, упрощенный порядок всей стадии судеб- ного разбирательства, а не только заключитель- ной его части. Главой 40.1 УПК РФ, кроме того, ре- гулируется и процедура заключения досудебного соглашения о сотрудничестве в стадии предва- рительного расследования, и особенности про- изводства предварительного следствия, а также его окончания путем составления представления прокурора об особом порядке проведения судеб- ного заседания и вынесения судебного решения по уголовному делу в отношении обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве. Как справедливо отмечает В. Ла- зарева, указанное несоответствие нельзя списать только на технико-юридическое несовершенство законодателя. Это более серьезный показатель отсутствия у разработчиков уголовно-процес- суального закона четкого представления о сущ- ности вводимого института и его месте в систе- ме уголовного судопроизводства7. Устранить обозначенную проблему, на наш взгляд, можно следующим способом: переименовать разд. X УПК РФ «Сокращенные формы судебного разби- рательства»; гл. 40 УПК РФ «Порядок судебно- го разбирательства при наличии соглашения о применении сокращенной формы судебного раз- бирательства», гл. 40.1 УПК РФ «Производство по уголовному делу при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве». Ключевым для понимания сущности и право- вой природы соглашения о сотрудничестве явля- ется вопрос о наличии волеизъявления сторон, его заключающих. Здесь необходимо отметить, что, конструируя соответствующую дефиницию, законодатель в п. 61 ст. 5 УПК РФ указывает на необходимость достижения консенсуса между сторонами защиты и обвинения, в то время как сама согласительная процедура предполагает участие в ней исключительно должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, т.е. следователя и прокурора (ст. 317.1 УПК РФ). Инте- ресы потерпевшего, а также гражданского истца не учитываются, в то время как в соответствии с п. 47 ст. 5 УПК РФ эти лица относятся к стороне обвинения. Помимо очевидного противоречия между указанными положениями уголовно-про- цессуального закона, подобный подход законо- дателя вызывает критику с точки зрения сбалан- сированности интересов частных лиц, представ- ляющих стороны защиты и обвинения8, с учетом того, что одной из задач уголовного судопроизтов, рассмотрены в работах Ш.В. Калабекова и М.Е. Некрасовой (см.: Калабеков Ш.М. Договор как универсальная правовая конструкция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Некрасова М.Е. Договор как теоретико-правовая конструкция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004). См.: Хатуаева В.В. Реализация частного (диспозитив- ного) начала в уголовном судопроизводстве: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 108. См.: Лазарева В. Новый УПК: особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением // Уголовное право. 2002. № 2. С. 67. См., напр.: Быков В.М. Права потерпевшего в уголов- ном судопроизводстве России // Российская юстиция. 2015. № 7. С. 42-46. водства является защита прав и законных инте- ресов потерпевшего (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ). Нельзя сказать, что отсутствие потерпевшего в числе субъектов согласительной процедуры не имеет сторонников. В частности, А.С. Алексан- дров указывает, что в названном случае отдается предпочтение не личным, а публичным инте- ресам, в числе которых первое место занимает борьба с организованной преступностью, при этом в сферу интересов потерпевшего не входит смягчение наказания для лица, причинившего ему вред9. Однако мы солидаризируемся с иной позицией, которая предполагает необходимость учета мнения потерпевшего в той или иной фор- ме, не противоречащей сущности согласитель- ной процедуры. Приведем некоторые аргументы. Так, фор- мулирование задачи уголовного судопроизвод- ства, обозначенной в п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, несет в своей основе международные стандарты защиты прав и интересов жертв преступлений, которые имплементированы в российское уголовно-про- цессуальное законодательство. В соответствии с п. «b» ст. 6 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупо- треблений властью, принятой Резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1985 г., следует «содействовать тому, чтобы судебные и административные процедуры в большей степе- ни отвечали потребностям жертв путем обеспе- чения возможности изложения и рассмотрения мнений и пожеланий жертв на соответствующих этапах судебного разбирательства в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, без ущерба для обвиняемых и согласно соответству- ющей национальной системе уголовного право- судия». Кроме того, в Рекомендациях Десятого конгресса ООН по предупреждению преступно- сти и обращению с правонарушителями, закре- плено право потерпевшего на присутствие и уча- стие в принятии решения по уголовному делу, по которому он признан таковым10. При заключении досудебного соглашения о сотрудничестве потер- певший не только не назван в числе участников договорных отношений, но и лишен возмож- ности обжаловать соответствующее решение, а также в отличие от согласительной процедуры, предусмотренной гл. 40 УПК РФ, выразить свое отношение к ней в судебном разбирательстве. Более того, привлечение потерпевшего к про- цедуре согласования условий договора о сотруд- ничестве находится в рамках предоставленного См.: Александров А.С., Александрова И.А. Соглашение о досудебном сотрудничестве со следствием: правовая сущ- ность и вопросы толкования норм, входящих в главу 40.1 УПК РФ // Уголовный процесс. 2009. № 8. С. 10. Десятый конгресс ООН по предупреждению преступно- сти и обращению с правонарушителями (Вена, 10-17 апреля 2000 г.). М., 2001. ему законодателем права на участие в уголовном преследовании по делам публичного и частно- публичного обвинения (ст. 22 УПК РФ). В этой связи излишне категоричным пред- ставляется утверждение о том, что согласитель- ная процедура, предусмотренная гл. 40.1 УПК РФ, преследует преимущественно публичные инте- ресы11. Потерпевший также получает определен- ные преференции, а именно: при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве обви- няемый должен совершить активные действия, направленные на возмещение или минимизацию вреда, причиненного преступлением, его сотруд- ничество со следствием соответствует интересам потерпевшего, которому также как и государству важно раскрытие совершенного преступления и изобличение виновных в его совершении лиц. В связи с изложенным полагаем, что интересы потерпевшего должны учитываться при заключе- нии досудебного соглашения о сотрудничестве, не причиняя ущерба процессуальному механизму его функционирования. Думается, что законода- тельно это может быть сделано опосредованным образом, т.е. через должностное лицо, уполно- моченное на непосредственное заключение со- глашения - прокурора, изложив ч. 5 ст. 21 УПК РФ в следующей редакции: «Прокурор с учетом мнения потерпевшего вправе после возбуждения уголовного дела заключить с подозреваемым или обвиняемым досудебное соглашение о сотрудни- честве». При такой формулировке мнение потер- певшего учитывается, но не является определяю- щим, что позволяет сохранить баланс частных и публичных интересов и не противоречит позиции Верховного Суда РФ12, который указал, что возра- жение потерпевшего против применения гл. 40.1 УПК РФ само по себе не является основанием для рассмотрения дела в общем порядке.