Легитимность судебной власти в истории российского суда (на примерах эволюционных и революционных преобразований XVIII в. - нач. XX в.)

Полный текст

Как показывает история, революции и эволюционные реформы являются двумя основными формами развития природы и общества, и, в частности, государственных и правовых институтов, причем каждая из них проявляет различную степень преемственности и новизны в обновлении последних. Парадоксально, но факт, что перемены могут не соответствовать логически ожидаемым целям: так, реформы могут привести к слому и созданию принципиально нового отдельно взятого института, тогда как революции могут таковой и сохранить. Важное значение в этих случаях имеет легитимация, могущая обеспечить ранее приобретенную или созданную заново его стабильность и социальную полезность. В полной мере это демонстрирует и история развития российского суда. В данной публикации мы остановимся прежде всего на наиболее значимых для отечественного правосудия этапах его модернизации: в ходе реформ XVIII-XIX вв. и Октябрьской революции 1917 г. В приводимых примерах организация суда очевидно доказала заявленную гипотезу. Предварительно следует пояснить используемые понятия. Категория «суд» многогранна, она имеет общесоциальный и, собственно, юридический смысл, являясь одновременно правовой и государственной. Суд - это прежде всего специальный государственный орган, наделенный судебной властью и в первую очередь - властью отправлять правосудие. Правосудие же - это наиболее явленная форма жизни права. Но судом также с незапамятных времен называется и процесс (в частности, его состязательная форма) отыскания юридической истины. Соответственно, рассуждая о легитимности суда, необходимо установить его природу: общественную или государственную, правовой или произвольный характер его учреждения и организации, официальную публично-правовую, частноправовую или иную неправовую форму деятельности, а также его институциональную и функциональную оправданность и признание в качестве надлежащих его решений со стороны гражданского общества. Это важно постольку, поскольку в доктрине легитимность понимается как политико-правовая категория, означающая, прежде всего, выражение общественного мнения или отношение населения государства, либо отдельных социальных групп к действующим органам государственной власти (или органов, которым официально делегированы соответствующие властные полномочия) и признание их правомерности. При этом выделяют следующие составляющие легитимности: внимание, понимание, принятие, выражаемые в положительно-ценностных реакциях. Тогда как ценностно-нейтральные или отрицательно-ценностные реакции говорят об ущербности легитимности. Практически применительно к легитимности суда это, по общему правилу, активно проявляется в поведении людей, потенциально или реально испытывающих потребность в правосудии. При этом, чем ниже уровень легитимности, тем чаще носители публичной власти будут опираться на силовое принуждение, а в контексте реализации судебной функции - на внесудебные формы репрессии. Суд безусловно является важным элементом в политической и правовой системах, изменение последних неизменно влечет и изменение первого, прежде всего потому, что он выполняет правоохранительную, правозащитную и правоприменительную функции в правовой модели государственности и, соответственно, законоохранительную, законозащитную и законоприменительную функции в неправовых, тоталитарных, к примеру, моделях государственности различных исторических эпох. Развитие суда как любого другого социально-политического института, что уже отмечалось выше, может происходить эволюционным либо революционным путем: по общему правилу, первый предполагает реформирование, или совершенствование, старого при сохранении традиционных черт, а второй - слом старого и создание нового, радикально отличающегося от прежнего, при этом не обязательно прогрессивного. Вместе с тем, это правило имеет исключения, что будет показано ниже. Судебные преобразования в истории России традиционно проводились параллельно с другими - государственно-правовыми, нацеленными на комплексную модернизацию. Вместе с тем не всегда судоустройство изменялось одновременно с процессом, что приводило к ощутимым недостаткам в отправлении правосудия. Можно также отметить такую особенность в развитии средневековой отечественной юстиции: перемены в судопроизводстве отставали по отношению к судоустройству. Более того, законодательство о процессе в количественном отношении также уступало судоустройственному. Осознание взаимозависимости суда и процесса отчетливо проявится в период подготовки Великой судебной реформы 1864-1899 гг., однако, справедливости ради надо признать, что кодифицированные памятники права XI-XVII вв. уже содержали и материальные, и процессуальные нормы судебного права, но качественные изменения осуществлялись не всегда синхронно. Говоря о первом обозначенном выше этапе преобразования российского суда, можно отметить следующее: в первой четверти XVIII в. в условиях комплексного реформирования социальных, экономических, политических, правовых и иных институтов получила законодательное оформление новая форма российского государства - абсолютная монархия и имперское устройство, что обусловило, в частности, и попытку создания новой судебной организации, соответствующей изменившейся целям и задачам государства, нуждавшегося в расширении и дифференциации своего участия в отправлении правосудия. Суд сохранял свою законоохранительную ординарную функцию, но вместе с тем растущие социальные и политические противоречия и протесты породили экстремальное стремление правительства использовать судебную репрессию для их подавления. Разумеется, необходимость судебного преобразования была продиктована не только влиянием внешних факторов, но и существенными недостатками самой судебной организации (структурно-организационным совмещением суда и администрации, порочным судопроизводством, характеризовавшимся произволом судей, мздоимством, волокитой, непрофессионализмом). Причем при выборе новой модели судоустройства Петр I пытался рецепировать западные, более прогрессивные модели судебных органов, но в случаях их непринятия обществом (ввиду несоответствия культурным традициям, ментальности, социальным интересам, правосознанию, мировоззрению) создавал иные обновленные при сохранении национальных основ (так было, например с ландрихтерами, введенными, но вскоре замененными на городовых и провинциальных судей, причем с изменением не только названия, но и принципов их организации). Петровская организация суда была обусловлена также необходимостью обеспечения интересов формировавшихся сословий горожан и дворян, которые рассматривались в качестве социально-экономической и, соответственно, социально-политической опор государства. В условиях сословного типа государства (типология академика В.С. Нерсесянца) формальное равенство, как ценность правосудия, могло быть достигнуто лишь ограниченно: в рамках сословного суда. Поэтому горожане («регулярные» граждане) в соответствии с их интересами (при этом нужно учесть, что это соответствовало и меркантильным интересам государства) были отделены от других социальных групп в административной подведомственности и судебной юрисдикции, начиная с 1699 г., и переведены в сферу деятельности формируемых ими самостоятельно путем выборов органов самоуправления (бурмистерские избы, Бурмистерская палата в Москве, позднее - магистраты, ратуши, Главный магистрат в Санкт-Петербурге). Несомненно, такая городская судебная организация являлась легитимной в сравнении с прежней, обеспечивавшей преимущественно интересы служилых людей в ущерб посадским. В ходе реформы Екатерины II 1775-1780 гг., последовавшей за судебными контрреформами периода «дворцовых переворотов, городское сословие получило уже более совершенную судебную организацию, первая и апелляционная инстанция (нижний и верхний городовые магистраты) которой являли собой сословный суд, действовавший при участии выборных заседателей. То же было осуществлено в отношении судебных интересов дворян: начавшееся при Петре I формирование судов для дворян (упомянутое в вышеприведенном примере заимствование иностранного образца, отторгнутого прежде всего по причине его «непонимания населением», повлекшее возвращение к национальным корням судебной организации) продолжилось. Полагая дворянское сословие «знатнейшим» и «благороднейшим», она повелела: «Да не судится благородной, окроме своими равными». Сословными судами для дворян стали нижний уездный и верхний земский суды, также дворянскими по составу были все вышестоящие суды с общесословной подсудностью. В условиях завершения легального оформления правового статуса сословий были созданы суды для крестьян-однодворцев (крепостные оставались в юрисдикции помещиков), также включавшие заседателей от сословия (нижние и верхние расправы). В ходе этой реформы местные суды уже во второй раз после попытки Петра I были структурно и функционально отделены от административных органов, и это разделение сохранилось, оно было системно завершено уже в ходе Великой судебной реформы 1864-1899 гг., послужив по сути практическим опытом, апробацией принципа надлежащей организации правосудия - независимости судебной власти. Первый прогрессивный шаг отразил революционную решимость Петра I сломать старый, опороченный в общественном сознании суд, заменив его новым, структурно и функционально обособленным государственным органом; образовать судебные органы, основанные на законе, находившиеся под надзором созданной прокуратуры, укомплектованные кадрами, к которым реформатор также предъявлял особые нравственно-религиозные, этические и профессиональные требования, выраженные в социокультурных и правовых ценностях. По оценке историка права О.А. Омельченко, законодатель установил личностные требования к судьям «в духе и в положениях абсолютистской законности». В доказательство этого утверждения следует отметить, что в Указах 17 апреля 1722 г. «О хранении прав гражданских», 21 января 1724 г. «О соблюдении благочиния во всех судебных местах» и 22 января 1724 г. «О важности государственных уставов», в совокупности получивших название «Зерцало правосудия», соответственно устанавливалось: 1) «Судьям надлежит быть честным, совестным и беспорочного житья людям и потребное к отправлению судейской должности искусство иметь понеже наиполезнейшие законы без действа останутся, когда ко отправлению правосудия такие определяются, которые или не знают или не храня оных ими, как в карты прибирая масть к масти, играют, и государственные права по беззаконным своим прихотям и по страстям толкуют»; 2) надлежит им «чинно поступать, понеже суд Божий есть: проклят всяк, творяй дело Божие с небрежением»; 3) надлежит им «ведать все уставы государственные и важность их, яко первое и главное дело, понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел, и каждому для содержания чести своей и убежания от впадения неведением в погрешение и в наказание должно». Также требовались такие качества, как бескорыстность, богобоязненность, беспристрастность и др., что означало официальное декларирование социальной полезности и оправданности государственного суда. В продолжение этой судебной политики Екатерина II, руководствуясь прогрессивными идеями просвещения, в своем «Наказе» провозглашала в качестве основных принципов правосудия, наряду с законностью, справедливость, совестливость и миролюбие (судей), гуманизм и др. Идеализировать судебную систему, созданную в XVIII в., не стоит, в силу того, что новое судоустройство, основанное на новых социокультурных и законных основаниях, не было обеспечено соответствующим судопроизводством, остававшимся инквизиционным по форме, и, следовательно, не гарантировавшим воплощения на практике официально декларируемых благ правосудия. Но вместе с тем, эти реформы, направленные на модернизацию суда, стали первыми шагами на пути создания независимой судебной власти, к которой последовательно шли реформаторы и провозгласили ее в Судебных Уставах 1864 г. В свою очередь, преобразования суда в ходе Октябрьской революции проходили в два этапа, отличавшихся по целям, основаниям и результатам. Первый этап революции, продлившийся с конца февраля до конца октября 1917 г., применительно к истории отечественного суда может быть охарактеризован как либерально-демократический, поскольку Временное правительство, несмотря на внутренние противоречия представителей различных партий, входивших и регулярно сменявших друг друга в его составе, не намеревалось производить кардинального изменения в судоустройстве и судопроизводстве. Оно исходило из цели преобразования российской монархии посредством планируемого решения Учредительного собрания, созыв которого намечался на осень того же года, в республику либерально-демократического типа. Соответственно, организация власти в последней должна была основываться на принципе разделения властей и вытекающей из него независимости судебной власти, носителем которой оставались Сенат и иные имперские судебные органы. Неприкосновенность прежних институтов юстиции проявилась даже в том, что до октября 1917 г. продолжали действовать судебно-административные департаменты Государственного совета. Вместе с тем, признавая организацию суда, основанную на Судебных уставах, вполне прогрессивной и принесшей в Россию начала права, справедливости и законности, утверждение правопорядка, Временное правительство полагало, что в период контреформ последние были искажены, а принципу несменяемости судей был причинен особый ущерб. Поэтому, соглашаясь с необходимостью реформ в сфере суда, Временное правительство создало Комиссию для восстановления основных положений Судебных уставов и их согласования с происшедшей переменой в государственном устройстве. Учитывая организационную пригодность существующих институтов юстиции в целом, Временное правительство намеревалось заменить их кадровый состав. Этому мешала боязнь нарушить принцип несменяемости судей, что было бы воспринято обществом как крайне непопулярная мера. Новацией было привлечение в судебное ведомство лиц, имевших ученую степень магистра или доктора римского, гражданского или уголовного права, либо стаж преподавательской деятельности в высших учебных заведениях по ведению курсов римского, гражданского и уголовного материального и процессуального права. Такое обращение к лицам ведущим научную или преподавательскую юридическую деятельность объяснялось не столько желанием усилить научную основу судебной правоприменительной практики, сколько ожиданием того, что вливание либерально-демократических сил, каковыми слыли представители науки и образования в сфере юриспруденции, в организацию правосудия будет способствовать вытеснению из нее реакционно-охранительных сил. Вместе с тем, принцип несменяемости судей так и не был отменен, даже вопреки активному наступлению на него Министерства юстиции, перенявшего неприятие его от своего предшественника - Министерства юстиции Российской Империи. Это способствовало легитимации суда и позволяло его сохранить в дореволюционном формате, и организационно-правовая основа деятельности сохранившихся институтов юстиции была несколько подновлена в духе дальнейшей демократизации и либерализации. И совершенно иное отношение к прежнему суду продемонстрировало советское правительство, созданное после свержения Временного правительства на втором этапе революции, начавшемся 25-26 октября 1917 г. В отличие от своих предшественников большевики и их союзники после прихода к власти озадачились прежде всего созданием представительных, распорядительных и исполнительных органов власти и управления, организация которых основывалась не на принципе разделения властей, а на принципе полновластия советов, что соответствовало политико-идеологическим установкам марксистско-ленинского учения о государстве и праве и опыте революционного оформления власти в парижской коммуне. Суд рассматривался, наряду с государством и правом (в легистском понимании), в целом как классовый институт, обеспечивавший классовое же принуждение в интересах класса, победившего в революции и оформившего свою диктатуру. В российской истории это была диктатура пролетариата, защищая интересы которого и должен был действовать суд, направляя репрессию прежде всего против противников революции, т.е. тех, кто не разделял новых идей и планов строительства рабоче-крестьянского неэксплуататорского типа государства. Разумеется старый суд не был способен разрешать такие задачи, а потому был обречен на слом. Интересно, что строительство нового суда началось по инициативе самого населения на местах уже сразу после Второго Съезда Советов; так появились выборные народные и местные суды в ряде промышленных городов, отчеты о деятельности которых публиковались в печати с первых дней ноября. Что касается изменений в судебной организации, осуществленных на основании Декретов о суде № 1, 2, 3, принятых в 1917-1918 гг., то они были не только по форме, но и сущностно революционными. Была уничтожена организация правосудия, созданная в ходе прогрессивной судебной реформы 1864-1899 гг., по определению ведущего представителя русского консерватизма М.Н. Каткова, являвшаяся «судебной республикой» внутри государственного механизма российской абсолютистской монархии, основанная на принципах формального равенства, гуманизма, независимости судебной власти и несменяемости судей и других демократических началах. Взамен проводилось строительство суда подконтрольного органам советской власти и управления, формально служащего интересам нового господствовавшего класса трудящихся, объединившего пролетариат и беднейшее крестьянство, нацеленного на репресии против классов бывших «угнетателей», следовательно, идеологических и политических противников нового общественно-политического строя. Соответственно, задачей советского суда на данном этапе революционных преобразований стала борьба против контрреволюции, саботажа, вредительства и прочих противоречивших коммунистической идеологии, большевистской политике и интересам социалистической революции деяний. Сопоставляя два варианта революционного по сущности и результатам преобразования суда в отечественной истории, можно сказать: в первом случае преобразования Петра I соответствовали задаче его модернизации и в достаточной мере были обусловлены тенденциями не только политического, но и экономического, социального и культурного развития России, хотя и несколько их опережали. Во втором же примере послеоктябрьского революционного слома прогрессивного, по сути, суда новый суд не соответствовал чертам и качествам надлежащей организации правосудия, но был обусловлен и обоснован интересами нового правящего класса и советского социалистического государства, ставящего своей задачей именно их выражение и защиту. При этом социальной опорой советского государства выступала диктатура пролетариата, а интересам последнего, по определению, соответствовала репрессивная политика в отношении классовых противников, в проведении которой активная роль отводилась новому суду. Таким образом, преобразования второго этапа Октябрьской революции демонстрировали полный отказ от преемственности и создание юстиции нового типа, ранее не известного истории, но воплощавшего не лучшие отдельные черты суда прошлых эпох (инквизиционные процедуры, объективное вменение, целесообразность в ущерб законности при вынесении решений, классовое «правосудие», соответствовавшее новой идеологии и порождаемым ею социокультурным «ценностям»), в силу чего легитимность его была сомнительна.

Об авторах

Н Н Ефремова

Институт государства и права

Список литературы

Дополнительные файлы