Юридическое мышление в контексте линейного и циклического политогенеза

Полный текст

1. К вопросу о соотношении феноменов «мышление» и «юридическое мышление»

Мышление — психический процесс моделирования закономерностей окружающего мира на основе аксиоматических положений

Аксиома — исходное положение какой-либо теории, принимаемое в рамках данной теории истинным без требования доказательств и используемое при доказательстве других ее положений, которые, в свою очередь, называются теоремами.

Юридическое мышление — это особого рода интеллектуальная деятельность, связанная с решением правовых проблем с помощью правовых аргументов.

Перечисленные определения необходимы для определения понятийного ряда и формирования тех постулатов, опираясь на которые я в дальнейшем постараюсь показать особенности юридического мышления в рамках различных измерительных шкал, определяющих различные мыслительные модели.

Взяв за основу понимание мышления как такового, безотносительно его целевой и инструментальной специфики, следует обозначить следующие признаки:

• мышление — это процесс, характеризующий психическую динамику, посредством которой воспринимается и оценивается мир человеческих отношений и ощущений, а также формируются мотивационные основания человеческого поведения. Динамичность мышления, с одной стороны, означает, что мыслительный процесс нельзя остановить и зафиксировать в какой бы то ни было статичной форме (подобной фотографии, картине, книге), с другой стороны, мышление как некая результативная деятельность не может быть постоянным, представляя собой циклический вид психологической деятельности, подчиняющейся в своем изменении как стихийным (инстинктивным), так и системным (осознаваемым) факторам. Мышление в таком понимании отличается от восприятия окружающего мира. Последнее по сути своей является созерцанием, осуществляемым как в мыслительных формах, так и в не их. Своеобразным подтверждением сказанного является характерный для русского языка вопрос: «О чем думаешь?» и ответ: «Ни о чем»;
• в ходе мышления моделируются закономерности окружающего мира. Мыслительный процесс является одновременно средством выявления закономерностей и объектом их приложения;
• мышление основывается на не требующих доказательства постулатах — аксиомах, которые, в свою очередь, используются в качестве аргументов обоснования мыслительных теорем.

Переходя к рассмотрению юридического мышления, следует прежде всего обратить внимание на определенные нестыковки между общим представлением о мышлении как таковом и его частным проявлением как социально-правового явления. В приведенном определении, тиражируемом из одного источника в другой, юридическое мышление понимается в качестве средства решения правовых проблем при помощи правовых аргументов. Полагаю, что такой подход неверен, ни с теоретической, ни с практической точек зрения.

В теории юридическое мышление следует рассматривать как частное проявление (форму) человеческого мышления, выделяющееся как объектом: правом, правовыми отношениями, правонарушениями, так и методологией восприятия и оценки явлений правового мира[1].

На практике юридическое мышление выступает в качестве инструмента познания права и мотиватора правового (юридически значимого поведения)[2]. Юридическое мышление является элементом правотворческого и правореализационного процессов, но не тождественно им. Посредством одного мышления невозможно решать практические проблемы в области правотворческой и правореализационной деятельности. Переход от мыслительной конструкции к деятельностной связан с юридической техникой выполнения определенных правовых процессов и процедур, которые, безусловно, носят осмысленный характер, но собственно мышлением не являются.[3]

На мой взгляд, более конструктивной является следующая дефиниция: юридическое мышление — это психический процесс моделирования закономерностей правотворческой и правореализационной деятельности, осуществляемой в рамках национальных и межнациональных правовых культур и опирающейся на характерные для этих культур аксиоматические факторы. Сформулированная дефиниция актуализирует два вопроса:

• можно ли говорить об универсальных правовых закономерностях?
• какие правовые положения могут рассматриваться в качестве аксиоматических?

Представляется, что, отвечая на оба вопроса, следует исходить в первую очередь из того, какой образ права является превалирующим для данной национальной правовой культуры, на данном этапе ее социально-исторического развития. Люди, живущие на разных временных уровнях, по разному воспринимают и оценивают окружающий их мир, поскольку этот мир изменяется одновременно с изменением общественных отношений, а значит, и мыслительных конструкций, в которых эти отношения отражаются[4].

Сравнительный анализ различных концепций правопонимания позволяет выделить несколько наиболее распространенных образов права:

• право — традиция («закон отцов»);
• право — воля государя («закон царя-отца»);
• право — технологический регламент;
• право — цифровой код.

Каждый из перечисленных образов характерен для обособленного этапа социальной истории. При этом взаимосвязь этих этапов может рассматриваться как в рамках линейного, так и циклического политогенеза[5].

2. Линейность политогенеза

В наиболее общем понимании политогенез — это процесс развития политической системы общества, трансформируемый на определенном этапе в государство.

Государство самим фактом своего появления делит человеческую историю на два макропериода: догосударственный (первобытный, архаический, варварский, доправовой) и государственный (политический, цивилизованный, правовой)[6]. Сформировавшись как самостоятельные социально-культурные явления, государство и право развиваются и изменяются в непосредственной связи с развитием и изменением общественных отношений.

Древние государство и право столь же непохожи на современные аналоги, сколь не похож на современного человека его далекий предок. Вместе с тем и древние, и современные государственно-правовые системы едины в своей сущности — упорядочении человеческой организации и публичной власти.

Рассмотрение политогенеза как динамической характеристики государства предполагает выделение в нем двух составляющих: политогенеза возникновения государства и политогенеза трансформации государства.

Политогенез возникновения государства представляет собой процесс формирования государства как явления человеческой культуры. Так же как человек формируется в утробе матери и считается рожденным, когда из этой утробы извлекается, так и государство возникает на основе складывающихся в обществе предпосылок и получает свое оформление в совокупности характеризующих его признаков, атрибутов, символов.

Политогенез трансформации государства связан с выделением и анализом этапов и закономерностей государственного развития.

Линейный политогенез оперирует представлением о линейной истории, основывающейся на непрерывной хронологии явлений и событий, развивающихся от начальной точки по направлению к бесконечности[7].

В рамках линейного политогенеза древнее, средневековое, новое и новейшее государства — этапы, ступени развития одного и того же государственного феномена, воспринимаемого по аналогии с живущим человеком, минующем в собственном генезисе последовательные и взаимно обусловливающие фазы рождения, детства, юности, взрослости… Однако в отличие от человека, взросление которого неминуемо перерастает в старение, завершающееся смертью, линейный политогенез в отношении государства предполагает непрерывную позитивную динамику, обусловливающую переход от примитивных государственных форм к прогрессивным. И, как уже было отмечено, этот процесс не предполагает окончания выраженного в «старости и смерти» государства. Следовательно, сравнение государства с человеком некорректно. Человек в своей жизни движется от рождения к смерти, от юности к старости, а государство, родившись однажды, всякий раз декларирует собственную вечность[8] и в своем историческом развитии идет от древней истории к новейшей.

Конструирование официальной истории российского государства и права осуществляется в рамках линейного политогенеза. Считается, что Россия как целостное суверенное государство возникло в X в., миновало в своем генезисе этапы государственной централизации, феодальной раздробленности, татаро-монгольского ига, собирания земель русских, Русского царства, Российской империи, РСФСР, СССР, РФ. При этом считается, что перечисленные этапы характеризуют одно и то же государство, формально-содержательная трансформация которого не противоречит принципу государственного единства России.

3. Цикличность политогенеза

Представляемая гипотеза является попыткой осмысления детерминант, предопределяющих направленность и содержание политогенеза. При этом за основу будет принято несколько положений.

А) Отношения, предопределяющие структуру социальной организации, базируются на том или ином типе взаимодействия публичных и частных интересов. В наиболее общем виде следует выделить два основных типа отношений:

• приоритет публичного интереса по отношению к частному и рассмотрение последнего в качестве производного от публичного и вторичного по своей социальной значимости;
• приоритет частного интереса по отношению к публичному и восприятие последнего с точки зрения «осознанной необходимости». Ограничение частного интереса публичным допускается постольку, поскольку носитель частного интереса осознает необходимость такого ограничения в целях упорядочения отношений с другими субъектами частных интересов, разрешения возникающих спорных ситуаций, а также обеспечения эффективной защиты собственного интереса от разного рода негативных посягательств.

Б) Государство представляет собой форму социальной организации, создаваемой в целях упорядочения отношений между людьми, защиты социума от внешних и внутренних угроз, а также осуществления публичной политической власти. В историко-теоретической науке традиционно разграничиваются два направления возникновения и трансформации государства: западный и восточный. В основу такой дифференциации положено деление Римской империи на Западную (католическую) и Восточную (православную) с последующей ассоциацией в качестве «восточной цивилизации» любой другой культуры, не принимающей системы «западных ценностей». Так, появление на политической карте мира социалистической системы обусловило понимание в качестве «восточных» тех стран, где установились коммунистические и прокоммунистические режимы.

На наш взгляд, деление государств на западные и восточные мало что дает в конструктивном плане, поскольку носит сугубо условный характер и не наполнено какой бы то ни было функциональностью. Более конструктивным представляется проводить дифференциацию по принципам соотношения и взаимодействия государства, общества, личности. В рамках предлагаемого подхода все государства могут быть условно подразделены на две группы: либертарные (от лат. libertas — свобода) и тотальные (от лат. totalis — весь, целый, полный; лат. totalitas — цельность, полнота).

Либертарный подход предполагает формирование государства как инструмента обеспечения частных интересов и прежде всего права частной собственности. Государство упорядочивает отношения между собственниками, разрешает конфликты между ними и привлекает к ответственности нарушителей установленных правил. При этом государство воспринимается как организованный и управляемый посредством общих правил и механизмов союз носителей частных интересов (союз собственников).

Тотальный подход предполагает создание государства как инструмента, посредством которого социум сплачивается в монолитное целое — «государственный мир», единый и неделимый. С созданием такого «целого» первоначально связываются масштабные коллективные работы, требующие централизованного планирования и высокой согласованности в деятельности отдельных социальных составляющих (ирригационные работы, строительство пирамид и т. п.). При этом политическая власть в таком государстве по сути является неограниченной и бесконтрольной[9]. Государь владеет государством, как помещик своей вотчиной. В собственности государя находится не только земля, но и подданные, «государевы люди». Причем место «государева человека» в системе социально-политической иерархии всецело зависит от «государевой воли». Естественно, что при подобном подходе частные интересы отдельных представителей социума значимы настолько, насколько способствуют реализации и безопасности публичного интереса (по сути, интереса государя).

В) Отношения политической власти и частной собственности следует рассматривать в контексте соотношения публичных и частных интересов.

В государстве либертарного типа частная собственность выступает в качестве основной ценности, а политическая власть воспринимается в качестве ценностной детерминанты, обусловленной наличием частной собственности. В подобном понимании основными задачами власти являются создание и поддержание режима, упорядочивающего отношения между собственниками, обеспечивающего эффективное разрешение конфликтов как между самими собственниками, так и между собственниками и государством, а также создающего эффективную систему гарантий, позволяющих защищать собственность от различного рода негативных посягательств. Таким образом, частная собственность является первичной, а политическая власть — производной от нее.

В государстве тотального типа в качестве объекта собственности выступает само государство (точнее, государственная территория и государственно организованный народ). При этом все, что в данном государстве находится, принадлежит государю. Естественно, что ни о какой частной (обособленной от «государства-государя») собственности речь не идет. В подобной системе качественным образом меняется механизм приобретения и приумножения собственности. Если для либертарного государства — это создание, наследование, накопление, то для тотального — это в первую очередь экспроприация (причем последняя воспринимается в качестве абсолютно правомерной, поскольку правом на распоряжение любой собственностью в государстве наряду с непосредственным владельцем обладает государь либо его вассал, наделенный соответствующими полномочиями). Таким образом, обладание политической властью рассматривается в государстве тотального типа как условие приобретения и приумножения собственности. Политическая власть является первичной, а частная (более точно — личная и коллективная) — производной от нее. В подобном государстве возникает ситуация, когда реальным собственником человек является только при условии занятия соответствующего положения в аппарате политической власти.

Г) Развитие либертарного государства осуществляется по принципу спирального цикла. Анализ дискурса развития позволяет говорить о последовательном накоплении опыта, связанного с разграничением публичных и частных интересов и установлением определенного баланса между ними. Политическая власть в подобном формате отношений представляет собой вид управленческого труда. Специфика такого труда определяется его элитарностью (власть осуществляют представители социальных элит/стратов, относящихся к верхним слоям общества и сочетающих личную свободу и достоинство). Ротация представителей управленческого аппарата носит последовательный характер, при этом объективные закономерности «вхождения во власть и восхождения во власти» предопределяют смену поколений управленцев и восприятие каждым последующим поколением опыта, полученного предшественниками.

Д) Развитие тотального государства (к данному типу, как нам представляется, относится Россия) осуществляется по принципу, который мы условно назвали принципом прерывистой истории. В соответствии с данным принципом развитие государства носит циклический характер. Каждый цикл включает в себя следующие стадии:

• приобретение политической власти;
• нейтрализация реальных либо потенциальных соперников, способных претендовать на получение власти (формы нейтрализации, как правило, сводятся к изгнанию из государства (Курбский, Троцкий, Березовский и т. п.) либо физическому уничтожению. Примеров российская история демонстрирует огромное количество);
• экспроприация частной собственности и ее трансформация в публичную собственность (по сути, собственность государя);
• наделение властными полномочиями своих сторонников;
• распределение собственности по принципу местничества — чем выше место вассала в системе политической иерархии, тем большей собственностью он обладает;
• усиление тенденций автономизации и децентрализации, обусловленных сочетанием политической власти и собственности. При этом вассал начинает воспринимать себя в качестве «регионального государя». Чем более он автономен от «великого государя», тем в меньшей степени он зависим от него. В подобных условиях снижается эффективность централизованного управления, что приводит к ослаблению единого централизованного государства и обусловливает кризис системы управления;
• появление центра активности, направленной на разрушение существующей системы управления;
• разрушение ранее существовавшей системы управления и начало формирования новой системы. При этом за основу берется принцип отрицания позитивной значимости опыта, накопленного в предшествующий период. Предшествующая история объявляется неправильной, поскольку правильной является только новейшая, вновь создаваемая история. По сути, данный этап является завершением предшествующего и началом следующего цикла.

4. Особенности отражения закономерностей и аксиом права в линейном и циклическом юридическом мышлении

Как уже было ранее отмечено, юридическое мышление непосредственным образом зависит от особенностей национальной правовой культуры, формирующейся в обществе на определенном этапе политогенеза. В условиях линейного политогенеза юридическое мышление представляет собой продукт коммуникации предшествующих и последующих поколений и основывается на восприятии, позитивной оценке и репродукции опыта «поколения отцов» «поколением детей». Восприятие государства и права по аналогии с родовой (семейной) организацией в качестве основной закономерности рассматривает передачу правовых знаний и опыта от «старших к младшим». В качестве аксиоматических положений линейного юридического мышления выступают следующие постулаты:

• правовые ценности поколения «отцов» неизменны в своем ценностном восприятии со стороны поколения «детей»;
• поколение «отцов» знает о современном праве больше, чем поколение «детей». В силу этого «дети» получают правовые квалификации (знания, умения, навыки, сертификаты соответствия) от отцов;
• правовые отношения между «отцами» и «детьми» складываются по принципу субординации, в рамках которого «отцы» являются начальниками «детей»;
• основным предназначением права является сохранение сложившегося в исторической ретроспективе правопорядка. Таким образом, правовое будущее представляет собой сохраняемое вплоть до бесконечности правовое прошлое.

Циклический политогенез основан на концепции исторического разрыва. Каждый новый цикл возникает в результате «конца истории» цикла предыдущего. Независимо от того, в какой циклической системе осуществляется политогенез, спиральной либо круговой, в любом случае каждая следующая стадия исторического развития начинается с отрицания ценностей и основополагающих принципов, которыми в своей политико-правовой деятельности руководствовались представители предшествующего поколения.

Основной закономерностью юридического мышления в условиях циклического политогенеза является осознание конечности существующей политико-правовой системы и неизбежности ее разрушения в перспективе.

В качестве аксиом циклического юридического мировоззрения следует выделить следующие положения:

• каждое новое поколение «детей» вырабатывает собственную систему правовых ценностей, существующих в относительной обособленности по отношению к правовым ценностям поколения «отцов»;
• поколение «отцов», не сумевшее обеспечить сохранение и репродукцию собственной политико-правовой системы, утрачивает авторитет в глазах поколения «детей»;
• любая сложившаяся политико-правовая система обречена в перспективе на разрушение под воздействием системы, стремящейся занять ее место;
• будущее представляет собой процесс уничтожения традиционного (существующего) правопорядка и его замены альтернативным правопорядком.

Линейное и циклическое юридическое мышление не могут существовать в отрыве друг от друга, так же как не могут жить в обстановке полной изоляции страны и народы. Однако, представляя собой различные ракурсы восприятия правовой реальности, рассматриваемые модели выступают в качестве параллельных плоскостей, каждая из которых задает собственные параметры восприятия, измерения и оценки государства и права.

Современный мир, перестав быть биполярным, стал мультикультурным. При этом признание человека, его прав и свобод универсальной глобальной правовой ценностью означает, что любой человек, независимо от своего социально-правового статуса, представляет самоценный правовой феномен — субъект права. Полагаю, что именно переход от объектного восприятия человеческой личности к субъектному является главной особенностью современного юридического мировоззрения. Вместе с тем говорить о том, что такой переход совершен повсеместно, безусловно, нельзя.

5. Современное юридическое мышление в контексте волновой теории Э. Тоффлера

Говоря об особенностях современного юридического мышления, целесообразно воспользоваться волновой теорией цивилизационного развития Э. Тоффлера.

В отличие от концепций исторического развития, основывающихся на преемственности и взаимной обусловленности поколения «отцов» и поколения «детей», волновая теория Э. Тоффлера оперирует качественно иной методологией понимания социальной истории[10].

Волна — следствие столкновения и противоборства двух антагонистических стихий — земной и водной. Жизнь зарождается в воде, однако со временем трансформируется в земное существование, тем самым порождая две формы: водную и земную, сосуществующие в таких же параллельных мирах, как бюрократическое государство и гражданское общество, правоохранительная система и организованная преступность, религия и наука.

Волна — порождение водного мира, средство преобразующего воздействия на земную поверхность. Взаимодействие волны и суши носит приливно-отливный характер. На определенном этапе волна может поглотить сушу либо, напротив, суша, вытеснив воду, может таким образом уничтожить волну. В любом случае история как некое измеряемое временными параметрами социальное состояние в контексте волновой теории не является линейной, а представляет собой сочетание замкнутых исторических циклов (локальных континуумов), которые, будучи связанными друг с другом, вместе с тем непосредственным образом друг друга не порождают и могут сосуществовать в качестве альтернативных (параллельных) социальных миров[11].

Подверженность волнообразным изменениям в таком понимании свойственна не столько государственным образованиям, сколько социальным общностям (сословиям, классам, тейпам, стратам и т. п.), а также отдельным личностям, которые могут адаптироваться к условиям иных циклов (социальных сред), живущих в своем, не совпадающем с другими циклическими системами, социально-историческом времени.

В качестве примеров подобного рода сочетаний можно привести сосуществование в одних и тех же временных координатах рабовладельческих, феодальных и капиталистических отношений в США и Англии в XIX в., социалистических, капиталистических государств и стран третьего мира в XX в. и т. п.

Если взять за основу рассуждений парадигму волнового развития цивилизации, то получается, что представители различных социальных систем, сосуществующих в современности, однако находящихся в дихронных социально-исторических временах, будучи способными к перемещению из одной социальной системы в другую, тем самым демонстрируют свои возможности к путешествиям не только в пространстве, но и в социально-историческом времени, адаптация к которому происходит в относительной независимости от воли государств, а также от национальных традиций.

Современный мир проходит непростой путь от монистической цивилизационной культуры к плюралистической, от монологовых форм общения «центров мировой силы» к диалогичным формам взаимодействия разных по внешней форме, но равных в своей содержательной ценности субъектов права. Особенность такого рода современности заключается по Э. Тоффлеру в волнообразности нынешних и грядущих изменений, предполагающих возможность сочетания и достаточно причудливых комбинаций среди представителей различных социально-исторических временных периодов.

Право, возникая подобно языку, представляет собой инструмент социального общения и средство социальной коммуникации как внутри социальной группы, так и за ее пределами. Каждая новая волна несет в себе новую информацию и вместе с тем представляет иную среду обитания, адаптация к которой связана с пониманием и приятием иных понятий, правил, ценностей, столь же чуждых для первичного восприятия, как и все, к чему мы относимся как к чужому, а значит, враждебному.

Каждая новая волна способна унести и растворить в себе только тех, кто не держится за земную твердь и готов плыть по «воле волн», преобразуя собственную волю в совокупную энергию движения несущей его волны. В таком понимании постиндустриальное общество Э. Тоффлера формируется не из тех, кто, ругая традиционное государство и одновременно уповая не него, ждет когда же, в конце концов, привычная и оттого надоевшая земля сменится непривычной и потому страшной в своей неизвестности водой, будущая жизнь в которой столь же непонятна и не представляема, как жизнь в «загробном мире», а из тех, кто, являясь носителем и выразителем юридического мышления «нового типа», готов и стремится плыть к собственной цели, столь же значимой и ценной, как и цели остальных пловцов, увлекаемых жизненной энергией волны, открывающей новые жизненные перспективы и предоставляющей новые возможности.

Традиционно-волюнтаристское право аграрного общества сменяется воплощенным в национальном законодательстве технологическим правом индустриального общества, которое, в свою очередь, постепенно вытесняется международным полисемичным правом постиндустриального (информационного) общества не в силу раз и навсегда устоявшейся национальной традиции либо по воле харизматического главы государства, а вследствие объективных закономерностей развития человеческих отношений, подчиняющихся в своей динамике не диалектической линейности, итогом которой является неизбежная человеческая смерть и конец истории, а непрерывной волнообразной цикличности, в которой рождение и смерть носят взаимоисключающий и вместе с тем взаимообусловливающий характер, предопределяя неопределенность и связанные с ней риски, обусловленные альтернативным будущим, и одновременно непередаваемую прелесть новизны, рождаемых этим программируемым будущим ощущений.

Примечания:

[1] См.: Скурко Е.В. Юридическое мышление в конструктах современной когнитивной психологии // Ленинградский юридический журнал. 2011. № 3(25). С. 19–57.

[2] См.: Мордовцов А.Ю. Юридическое мышление в контексте сравнительного правоведения: культурантропологические проблемы // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2003. № 2(247). С. 38–39.

[3] См.: Авакян Т.В. Юридическое мышление в механизме правового регулирования // Юристъ-Правоведъ. 2006. № 4(19). С. 108–111.

[4]См.: Хавкар Х. Прогресс человеческого разума в философии истории Ж.-А. Кондорсе // Теория и практика общественного развития. 2014. № 2. С. 37–41.

[5] См.: Хренов Н.А. Между линейным и циклическим принципом: история искусства в ракурсе социодинамики П. Сорокина // Культура и искусство. 2014. № 4. С. 381–392.

[6] См.: Давыдов С.А. Политогенез древнего общества: непрямой путь к раннему государству // Власть. 2016. Т. 24. № 8. С. 155–159.

[7] См.: Власова Л.А. Синтез цивилизационного и линейного подходов в философском осмыслении истории А. Дж. Тойнби (социальный и аксиологический аспекты) // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Познание. 2018. № 9(84). С. 84–89.

[8] Показательны в связи с этим слова из гимна СССР: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». В процитированном отрывке «бессмертность» советского государства, выражена как в «нерушимости», так и в «вечности» союза советских республик. Однако, тут же можно вспомнить слова другой известной песни: «Кавалергарды, век не долог…», в которой век — это не вечность, а человеческая жизнь, которая кончается всегда и представляет собой лишь мимолетный «миг, между прошлым и будущим».

[9] См.: Мороз Е.В. Некоторые проблемы эволюции политического учения о тоталитарном государстве // Право и образование. 2010. № 9. С. 129–142.

[10] См.: Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 2004. 261 c.

[11] См.: Ромашов Р.А. Право будущего: традиция или альтернатива // История государства и права. 2019. № 5. С. 28–33.

Об авторах

Роман Анатольевич Ромашов

Автор, ответственный за переписку.
Email: romashov_tgp@mail.ru

профессор кафедры теории права и правоохранительной деятельности Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, профессор кафедры теории права и гражданско-правовых дисциплин Института экономики и права Петрозаводского государственного университета, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации

Список литературы

Дополнительные файлы