Отправить статью по E-mail Дисплазия соединительной ткани — фактор, усугубляющий менструальный болевой синдром в подростковом возрасте
- Авторы: Орлова В.С.1, Трушина О.В.2, Калашникова И.В.1
-
Учреждения:
- Белгородский государственный национальный исследовательский университет
- Саратовская областная детская клиническая больница
- Выпуск: Том 67, № 1 (2018)
- Страницы: 38-46
- Раздел: Статьи
- Статья получена: 15.03.2018
- Статья опубликована: 15.03.2018
- URL: https://journals.eco-vector.com/jowd/article/view/8365
- DOI: https://doi.org/10.17816/JOWD67138-46
- ID: 8365
Цитировать
Полный текст
Аннотация
Введение. Менструальный болевой синдром сопровождается комплексом нейровегетативных, обменно-эндокринных и психоэмоциональных нарушений. Для дисплазии соединительной ткани характерен высокий уровень функциональных нарушений центральной и вегетативной нервной системы и эмоциональных расстройств.
Цель исследования — выявление особенностей клинического течения первичной дисменореи у девочек-подростков с признаками недифференцированной дисплазии соединительной ткани (НДСТ).
Материалы и методы исследования. Обследованы 210 девочек-подростков 11–17 полных лет с первичной дисменореей. В зависимости от наличия или отсутствия НДСТ выделены две группы: основная — 120 пациенток, группа сравнения — 90 пациенток. Тяжесть менструального болевого синдрома оценивали по трем шкалам опросника McGill Pain Questionnaire. При психологическом тестировании использовали шкалу самооценки тревожности Ч.Д. Спилбергера – Ю.Л. Ханина.
Результаты. У 90,9 ± 2,6 % пациенток основной группы дебют дисменореи состоялся в течение первых двух лет после менархе, когда происходит становление менструальной функции. Среднее значение рангового индекса боли в основной группе было выше, чем в группе сравнения (3,5 ± 0,1 и 2,8 ± 0,1; p < 0,001). Во внутренней картине восприятия болевых ощущений у пациенток основной группы преобладал эмоциональный компонент. Психоэмоциональный статус у них отличался более высоким уровнем среднего балла реактивной (45,3 ± 0,9 и 36,3 ± 1,4; p < 0,001) и личностной (49,9 ± 0,6 и 41,4 ± 1,0; p < 0,001) тревожности.
Заключение. Полученные результаты дают основание рассматривать наличие клинических проявлений НДСТ у девочек-подростков в качестве предиктора, утяжеляющего клиническое течение менструального болевого синдрома.
Полный текст
Введение
Изучение состояний, сопровождающихся болевым синдромом, в XXI в. остается важнейшим направлением медицины. В ювенильной гинекологии боль сопутствует многим патологическим состояниям, одним из которых является первичная дисменорея — циклически возникающий синдром, отягощающий течение физиологического процесса [1, 2]. Клинически дисменорея проявляется в период менструации абдоминальным болевым симптомом и комплексом нейровегетативных, обменно-эндокринных и психоэмоциональных нарушений [3, 4]. Международной ассоциацией алгологов (IASP) еще в 1994 г. дано определение боли: «неприятное сенсорное ощущение и эмоциональное переживание, связанное с реальной или потенциальной угрозой повреждения тканей или описываемое терминами такого повреждения» [5, 6]. Значит, восприятие боли зависит в равной степени как от интенсивности боли, так и от эмоциональной реакции индивидуума.
Особое значение болевой синдром в виде первичной дисменореи приобретает в подростковом возрасте, когда подросток испытывает действие двух естественных, однако не однозначных процессов: происходит интенсивная социализация личности и активная физиологическая перестройка организма. В связи с этим принципиально важно учитывать сочетание первичной дисменореи с недифференцированной дисплазией соединительной ткани (НДСТ), широко распространенной в настоящее время среди подростков. Для данной патологии характерен высокий уровень функциональных нарушений центральной и вегетативной нервной системы, поведенческих и эмоциональных расстройств [7, 8], что предположительно должно усугублять клинику первичной дисменореи.
В настоящее время достаточно аргументирован патогенез первичной дисменореи, тесно связанный с нарушением синтеза или обменом арахидоновой кислоты и ее биологически актив ных продуктов — эйкозаноидов [9]. В поиске патогенетических механизмов возникновения болевого синдрома рассматривается роль нарушений метаболизма половых стероидов, нейротрансмиттеров, вазопрессина, эндотелиальной дисфункции, систем перекисного окисления липидов и антиоксидантной защиты [10]. Одним из факторов, оказывающих в той или иной степени неблагоприятное влияние практически на все перечисленные патогенетические звенья, выступает дефицит магния. С другой стороны, дефицит магния играет ключевую роль в патогенезе развития дисплазии, которая относится к системной патологии соединительной ткани [11].
Цель данного исследования состояла в том, чтобы выявить особенности менструального болевого синдрома в подростковом возрасте, протекающего на фоне НДСТ.
Материалы и методы исследования
Обследованы 210 девочек-подростков 11–17 полных лет, которые обратились к детскому гинекологу по поводу болезненных менструаций. Средний возраст их составил 15,1 ± 1,4 года.
Диагноз первичной дисменореи был верифицирован по результатам гинекологического обсле дования неинвазивными методами, по зволявшими исключить органическую патологию органов репродуктивной системы. Критерием включения был диагноз первичной дисменореи, критерием исключения — любая органическая патология органов малого таза, указывающая на вторичный характер патологии.
Для выполнения поставленной задачи в зависимости от наличия или отсутствия признаков НДСТ сформированы две группы. Основную группу составили 120 пациенток (средний возраст — 15,1 ± 1,4 года), группу сравнения (II) — 90 пациенток (средний возраст — 15,2 ± 1,3 года). Пациентки обеих групп были коренными жительницами города, обучались в общеобразовательных школах, сопоставимы по возрасту. На момент обращения они все являлись virgo intakta, в прошлом не применяли гормональную терапию половыми стероидами, не страдали воспалительными заболеваниями, не имели оперативного вмешательства на органах брюшной полости и малого таза. Все пациентки были информированы и дали добровольное согласие принять участие в исследовании.
Диагноз НДСТ ставили на основании обна руженных при внешнем осмотре фенотипических признаков, а также висцеральных нарушений, выявленных в процессе клинико-инструментального обследования специалистами (гастроэнтерологом, нефрологом, кардиологом, окулистом, неврологом). При оценке физического развития, которое входит в число фенотипических признаков дисплазии, использовали массо-ростовой индекс в кг/м2 (индекс Кетле II). Результаты интерпретировали по гендерно-возрастным центильным таблицам [12]. Каждый выявленный диспластический маркер оценивали в баллах по диагностической таблице Т.И. Кадуриной и др. (2008) [13].
Интегральную оценку менструальной бо ли проводили с помощью русскоязычного варианта анкеты — опросника McGill Pain Questionnaire (MPQ), которая включает три шкалы — эвалюативную, сенсорную и аффективную [14, 15]. После предварительного инди видуального инструктажа пациентки сами оценивали менструальную боль путем выбора тех слов-дескрипторов (от лат. descriptor — описывающий), которые, по их мнению, более точно отражали испытываемые болевые ощущения. Степень тяжести менструальной боли определяли отдельно по каждой шкале по двум индек сам: ранговый индекс боли — сумма баллов терминов, выбранных пациенткой для характеристики боли, и индекс числа дескрипторов — общее количество выбранных терминов.
Для изучения психоэмоционального статуса использовали тест-шкалу Ch.D. Spielberger, адаптированную в русском варианте Ю.А. Ха ниным (1976) [16], которая позволяет дифференцированно измерять тревожность и как состояние, связанное с конкретной текущей ситуацией, и как свойство личности.
Концентрацию магния вычисляли в сыворотке крови биохимическим методом. Результаты интерпретировали согласно возрастным критериям WHO (2002): нормомагниемией считали уровень магния в пределах 0,74–1,15 ммоль/л, гипомагниемией — 0,74 ммоль/л и ниже [17].
При статистической обработке результатов исследования применяли программы IBM® SPSS® Statistics Version 20. Вероятность справедливости нулевой гипотезы (p) считали при 5 % уровне значимости (p < 0,05).
Результаты исследования и их обсуждение
Пациентки I группы отличались уже при первом внешнем осмотре наличием фенотипических проявлений НДСТ. Среди них доминировал астенический тип телосложения, для которого характерны диспропорция тела в виде преобладания продольных размеров, острый надчревный угол и снижение тонуса мышц, что было выявлено у 119 (99,2 ± 2,4 %) девочек. Астенический тип конституции отразился на их физическом развитии: средний показатель индекса Кетле II у них был ниже (16,0 ± 0,1 кг/м2), чем у девочек во II группе (22,0 ± 0,3 кг/м2; p < 0,001).
У подавляющего большинства девочек I группы (92,5 ± 2,4 %) массо-ростовой индекс выходил за пределы 25−75-го центиля, что свидетельствовало о дисгармоничности их телосложения. Во II группе доля таких пациенток была существенно меньше — 52,2 ± 5,3 % (p < 0,001). Кроме того, дисгармоничность пациенток в I группе во всех случаях была связана с дефицитом массы тела, во II группе дисгармоничность выявлена у 95,7 ± 2,9 % пациенток и была обусловлена избытком массы.
Поскольку физическое развитие во многом определяет состояние здоровья всего организма, пациентки основной группы были более отягощены хронической соматической патологией и/или функциональными нарушениями со стороны различных органов и систем. Результаты показали, что в среднем одна девочка основной группы имела 5,1 заболевание, а в группе сравнения почти в два раза меньше — 2,8, что объясняется генерализованным характером соединительнотканного дефекта при НДСТ. Подтверждением служит структура выявленной патологии у пациенток основной группы. Отклонения со стороны нервной и костно-мышечной систем обнаружены в 100,0 % случаев, сердечно-сосудистая система страдала у 56,7 ± 4,5 % пациенток, пищеварительная — у 50,0 ± 4,6 %, дыхательная — у 46,7 ± 4,6 %, мочевыделительная — у 45,8 ± 4,5 %, эндокринная — у 30,0 ± 4,2 % и зрительный аппарат — у 46,7 ± 4,6 %.
Средний возраст менархе в I группе составил 12,2 ± 1,1 года, во II группе — 12,1 ± 1,2 года, это указывает на однородность групп по гинекологическому возрасту (годы, прошедшие после наступления первой менструации). На появление менструальных болей в течение первых двух лет от менархе в I группе указали 90,8 ± 2,6 % подростков, во II группе — 54,4 ± 5,2 % (p < 0,001), в том числе дебют дисменореи совпал с первой менструацией у 24,2 ± 3,9 и 20,0 ± 4,2 % соответственно. Спустя два полных года (2 года 11 месяцев 29 дней) от начала менструальной функции болевой менструальный синдром в группах появился у 90,8 ± 2,6 и 54,4 ± 2,2 % соответственно (p < 0,001). Следовательно, у пациенток с наличием фоновой НДСТ дебют дисменореи наступает раньше и приходится преимущественно на первые два года гинекологического возраста. В этот период, как известно, происходит становление менструальной функции и преобладают ановуляторные циклы.
Характеризуя болевой синдром, мы руководствовались современными представлениями о механизмах восприятия боли, в соответствии с которыми учитывается не только субъективная оценка боли, но и степень ее интенсивности и аффективные индивидуальные реакции. У подростков именно нейровегетативные и эмоциональные проявления, а не интенсивность болевых ощущений чаще всего определяют их влияние на качество жизни [18]. Среди методов субъективной оценки болевого феномена мы выбрали опросник MPQ в силу его более широких диагностических возможностей. В отличие от традиционно используемых вербальных ранговых шкал, оценивающих только интенсивность ощущения боли, опросник MPQ дополнительно учитывает сенсорно-эмоциональные компоненты.
Интенсивность ощущений боли по эвалюативной шкале опросника ранжирована от «слабой» (1 балл) до «невыносимой» (5 баллов). Поскольку по данной шкале можно выбрать лишь одно слово, индекс числа дескрипторов у всех был одинаковым и равнялся единице. Среднее значение рангового индекса боли в основ ной группе превышало аналогичный показатель в группе сравнения (3,5 ± 0,1 и 2,8 ± 0,1; p < 0,001).
Рис. 1. Интенсивность менструальной боли по данным эвалюативной шкалы McGill Pain Questionnaire (p < 0,001 при сравнении с показателями I группы)
Как следует из рисунка 1, на котором отражено соотношение рангов интенсивности боли, в группах не было ни одной девочки, считающей свою боль слабой. Пациентки основной группы оценивали свою боль чаще как «сильную» или «сильнейшую» (суммарно 73,3 %). В общей сложности каждая вторая (54,1 %) испытывала во время менструации «сильнейшую» или «невыносимую» боль, в то время как в группе сравнения почти половина пациенток считали свою боль «умеренной» (48,9 ± 5,3 %), каждая третья — сильной (30,0 ± 4,8 %). В I группе боль в 2 раза чаще описывалась как «невыносимая» (15,9 ± 3,3 и 7,8 ± 2,8 % соответственно группам), почти в 3 раза чаще как «сильнейшая» (38,3 ± 4,4 и 13,3 ± 3,6 %; p < 0,001), но в 4,5 раза реже как «умеренная» (10,8 ± 2,8 и 48,9 ± 5,3 %; p < 0,001).
Рис. 2. Средние баллы индексов по аффективной и сенсорной шкалам McGill Pain Questionnaire
Рисунок 2 дает представление о результатах тестирования по другим двум шкалам опросника MPQ: по аффективной, характеризующей эмоциональную реакцию на болевой синдром, и по сенсорной, отражающей чувственное восприятие. Из рисунка достаточно наглядно следует, что пациентки обеих групп при описании менструальной боли чаще использовали (p < 0,001) дескрипторы аффективной шкалы и реже сенсорной. Это подтверждается средними значениями индексов числа дескрипторов: 6,4 ± 0,3 и 4,2 ± 0,1 (p < 0,001) в I группе и 4,3 ± 0,4 и 3,0 ± 0,2 (p < 0,001) во II группе. Еще важнее, что средние значения ранговых индексов боли по обеим шкалам в основной группе выше (p < 0,001), чем в группе сравнения: по аффективной — 14,1 ± 0,8 и 9,0 ± 0,9; по сенсорной — 8,0 ± 0,3 и 5,4 ± 0,4.
Итак, средние ранговые индексы всех трех шкал в основной группе превышали аналогичные показатели группы сравнения, в результате чего суммарный ранговый индекс боли в I группе составил 25,6 ± 1,1, во II группе — 17,2 ± 1,3. Суммарный индекс числа дескрипторов в I группе был также выше (11,6 ± 0,4 и 8,3 ± 0,5 соответственно группам; p < 0,001). Следовательно, пациентки основной группы, описывая боль, выбирали больше по числу описательных слов-дескрипторов, характеризующих боль, и более высокие ранги дескрипторов. Это позволяет оценивать выраженность болевого синдрома у девочек с НДСТ как более тяжелое.
Преобладание в восприятии боли эмоционального компонента послужило основанием для углубленного изучения психоэмоционального состояния пациенток. С этой целью использована шкала самооценки степени тревожности Ch.D. Spielberger в модификации Ю.Л. Ханина [16]. Результаты тестирования представлены в таблице 1. По шкале, отражающей личностную тревожность, которая трактуется как свойство характера индивидуума, в I группе доминировали пациентки с высоким уровнем (76,7 ± 3,9 %), девочек с умеренным уровнем было в 3,5 раза меньше (22,5 ± 3,8 %), с низким уровнем — менее 1 % (0,8 ± 0,8 %). Во II группе уровни тревожности распределены более равномерно: высокий уровень личностной тревожности выявлен у 44,4 ± 5,2 % девочек, что статистически значимо меньше по сравнению с I группой (pI–II < 0,001), средний и низкий уровни, наоборот, были существенно выше — 41,1 ± 5,2 и 14,4 ± 3,7 % соответственно (pI–II < 0,001).
Таблица 1. Уровни тревожности обследованных пациенток
Table 1. Levels of anxiety in the examined patients
Уровень тревожности | Диапазон (в баллах) | Группа | p | ||||
I (n = 120) | II (n = 90) | ||||||
абс. | P ± p, % | абс. | P ± p, % | ||||
Шкала личностной тревожности | |||||||
1 | высокий | ≥ 46 | 92 | 76,7 ± 3,9 | 40 | 44,4 ± 5,2 | pI–II < 0,001 |
2 | умеренный | 31−45 | 27 | 22,5 ± 3,8 | 37 | 41,1 ± 5,2 | pI–II < 0,01 |
3 | низкий | ≤ 30 | 1 | 0,8 ± 0,8 | 13 | 14,4 ± 3,7 | pI–II < 0,001 |
p | p3; 2–1 < 0,001 | ||||||
Средний балл (P ± p) | 49,9 ± 0,6 | 41,4 ± 1,0 | pI–II < 0,001 | ||||
Шкала реактивной тревожности | |||||||
1 | высокий | ≥ 46 | 63 | 52,5 ± 4,6 | 27 | 30,0 ± 4,8 | pI–II < 0,01 |
2 | умеренный | 31−45 | 51 | 42,5 ± 4,5 | 32 | 35,6 ± 5,0 | |
3 | низкий | ≤ 30 | 5 | 4,2 ± 1,8 | 31 | 34,4 ± 5,0 | pI–II < 0,001 |
p | p3; 2–1 < 0,001 | ||||||
Средний балл (P ± p) | 45,3 ± 0,9 | 36,3 ± 1,4 | pI–II < 0,001 | ||||
По шкале реактивной тревожности, характеризующей реакцию индивидуума в каждой конкретной ситуации, в I группе более чем у половины пациенток (52,5 ± 4,6 %) выявлен высокий уровень и лишь у 4,2 ± 1,8 % низкий уровень. Удельный вес указанных уровней статистически значимо (p < 0,001) отличался от аналогичных показателей группы сравнения, в которой доля пациенток с высоким уровнем тревожности была ниже — 30,0 ± 4,8 %, а с низким уровнем выше — 34,4 ± 5,0 %.
Следовательно, по обеим шкалам у пациенток основой группы преобладает уровень высокой тревожности. Полученные результаты подтверждают мнение, согласно которому НДСТ играет роль постоянного стрессогенного фона, оказывающего влияние на формирование особенностей личности, в связи с чем эти пациенты относятся к группе повышенного психологического риска [19–21]. Определенный уровень как личностной, так и реактивной тревожности индивидуума необходим, чтобы эффективно адаптироваться к окружающей действительности, однако длительное существование повышенного уровня психологического напряжения обусловливает неадекватность эмоциональных реакций, что следует рассматривать как дезадап тацию.
Дефицит магния относится к факторам патогенетических механизмов формирования боли, нейровегетативных и психоэмоциональных нарушений при первичной дисменорее на центральном и периферическом уровнях. Распространенность дефицита магния у детей с дисплазией соединительной ткани достигает 47,8 %, при этом отмечается корреляция с полом и возрастом. Наиболее выраженные нарушения наблюдаются в 12–18 лет и достоверно чаще (p < 0,05) у девочек [22]. Таблица 2 дает представление о магниемии у обследованных пациенток.
Таблица 2. Распределение пациенток по содержанию магния в крови
Table 2. Distribution of patients by the content of magnesium in the blood
Уровень магниемии (ммоль/л) | I группа (n = 120) | II группа (n = 90) | p | ||
абс. | P ± p, % | абс. | P ± p, % | ||
< 0,59 | 5 | 4,2 ± 1,8 % | 1 | 1,1 ± 1,1 % | |
0,60−0,69 | 19 | 15,8 ± 3,3 % | 12 | 13,3 ± 3,6 % | |
0,70−0,79 | 55 | 45,8 ± 4,5 % | 24 | 26,7 ± 4,7 % | p < 0,01 |
0,80−0,89 | 29 | 24,2 ± 3,9 % | 29 | 32,2 ± 4,9 % | |
0,90−0,99 | 12 | 10,0 ± 2,7 % | 22 | 24,4 ± 4,5 % | p < 0,01 |
> 1,00 | — | — | 2 | 2,2 ± 1,6 % | |
Суммарные показатели | |||||
< 0,74 | 44 | 36,7 ± 4,4 | 19 | 21,1 ± 4,3 | pI–II < 0,05 |
0,74–1,15 | 76 | 63,3 ± 4,4 | 71 | 78,9 ± 4,3 | pI–II < 0,05 |
p | p < 0,001 | ||||
< 0,80 | 79 | 65,8 ± 4,3 | 37 | 41,1 ± 5,2 | pI–II < 0,05 |
> 0,80 | 41 | 34,2 ± 4,3 | 53 | 58,9 ± 5,2 | pI–II < 0,05 |
p | p < 0,001 | ||||
Как следует из таблицы, гипомагниемия в соответствии с критериями ВОЗ обнаружена в общей совокупности у 61 (30,0 ± 3,2 %) пациентки из числа всех обследованных, но в группе с НДСТ статистически значимо чаще, чем в группе сравнения (36,7 ± 4,4 и 21,1 ± 4,3 % соответственно; p < 0,05).
В научной литературе прослеживается неод нозначная трактовка уровня магниемии. Некоторые авторы, на наш взгляд, обоснованно считают, что оценка магниевого баланса должна учитывать характер распределения магния в организме, а также возможность поддержания в течение длительного времени нормального уровня макроэлемента в сыворотке крови благодаря поступлению запасов из депо [11, 23]. Очевидно, что подобный подход требует разграничения понятий «гипомагниемия» и «дефицит магния». Сторонники изложенной точки зрения рассматривают содержание сывороточного магния до 0,80 ммоль/л как дефицит.
Согласно таблице 2 в общей сложности из 210 обследованных пациенток у 116 (55,2 ± 3,4 %) содержание магния в крови находилось на уровне ниже 0,80 ммоль/л. При этом в I группе дефицит магния в сыворотке крови встречался в 1,6 раза чаще (65,8 ± 4,3 и 41,1 ± 5,2 % соответственно группам; p < 0,001). Следовательно, и при этой трактовке нормального содержания магния статистически значимые различия между основой и группой сравнения сохраняются.
Таким образом, фоновая НДСТ при первичной дисменорее у девочек-подростков статистически значимо повышает степень тяжести интегрального показателя восприятия менструальных болевых ощущений (интенсивность, сенсорные и эмоциональные реакции), а также частоту и выраженность нейровегетативных и психоэмоциональных нарушений. При прицельном изучении уровня магниемии у пациенток подросткового возраста с первичной дисменореей была установлена высокая частота дефицита рассматриваемого макроэлемента. Полученные данные позволяют рассматривать клинические проявления дисплазии соединительной ткани и дефицит магния как предик торы неблагоприятного течения заболевания, что необходимо учитывать при формировании групп риска и в лечебно-диагностическом алго ритме ведения пациенток с первичной дисменореей в подростковом возрасте.
Выводы
- Для подавляющего большинства девочек-подростков с первичной дисменореей, развившейся на фоне признаков НДСТ, характерна дисгармоничность физического развития, обусловленная во всех случаях дефицитом массы тела.
- С дисплазией соединительной ткани ассоциируется высокий уровень реактивной и личностной тревожности пациенток, страдающих первичной дисменореей, поэтому они должны быть отнесены в группу повышенного психологического риска.
- Дисплазия соединительной ткани, и особенно в сочетании с дефицитом магния в плазме крови, усугубляет интенсивность восприятия болевого менструального синдрома.
Дополнительная информация
Информация о конфликте интересов. Отсутствует конфликт интересов.
Об авторах
Валентина Семеновна Орлова
Белгородский государственный национальный исследовательский университет
Автор, ответственный за переписку.
Email: orlova@bsu.edu.ru
д-р мед. наук, профессор кафедры акушерства и гинекологии медицинского института
Россия, БелгородОксана Владимировна Трушина
Саратовская областная детская клиническая больница
Email: orlova@bsu.edu.ru
канд. мед. наук, детский гинеколог
Россия, СаратовИрина Владимировна Калашникова
Белгородский государственный национальный исследовательский университет
Email: orlova@bsu.edu.ru
канд. мед. наук, доцент кафедры акушерства и гинекологии медицинского института
Россия, БелгородСписок литературы
- Калашникова И.В., Орлова В.С., Курганская Г.М. Нарушения менструальной функции в популяции девушек-подростков Белгородской области // Научные ведомости БелГУ. — Серия «Медицина. Фармация». — 2010. — № 4(75). — С. 18–26. [Kalashnikova IV, Orlova VS, Kurganskaya GM. Narusheniya menstrual’noy funktsii v populyatsii devushek-podrostkov Belgorodskoy oblasti. Belgorod State University Scientific bulletin Medicine Pharmacy. 2010;4(75):18-26. (In Russ.)]
- Моцная О.В., Орлова В.С., Чурносов М.И., Калашникова И.В. Медицинские и социальные аспекты дисменореи у школьниц разного гинекологического возраста // Научные ведомости БелГУ. — Серия «Медицина. Фармация». — 2012. — № 4(123). — С. 149–155. [Mots naya OV, Orlova VS, Churnosov MI, Kalashnikova IV. Medi tsinskie i sotsial’nye aspekty dismenorei u shkol’nits raznogo ginekologicheskogo vozrasta. Belgorod State University Scientific bulletin Medicine Pharmacy. 2012;4(123):149-55. (In Russ.)]
- Краснопольский В.И., Серова О.Ф., Туманова В.А., Зароченцева Н.В. Патогенетическое обоснование лечения дисменореи // Вопросы гинекологии, акушерства и перинатологии. — 2005. — № 1. — С. 72–77. [Krasnopol’skiy VI, Serova OF, Tumanova VA, Zarochen tseva NV. Pathogenetic validation of therapy of dysmeno rrhea. Problems of Gynecology, Obstetrics and Perinatology. 2005;(1):72-7. (In Russ.)]
- Deligeoroglou E, Tsimaris P. Menstrual disturbances in puberty. Best Pract Res Clin Obstet Gynaecol. 2010;24(2):157-71. doi: 10.1016/j.bpobgyn.2009.11.001.
- Hazardous chemicals in human and environmental health. WHO; 2002.
- Loeser JD, Treede RD. The Kyoto protocol of IASP Basic Pain Terminology. Pain. 2008;137(3):473-7. doi: 10.1016/j.pain.2008.04.025.
- Кох Л.И., Капилевич Л.В., Кологривов К.А., и др. Роль вегетососудистой дисфункции в патогенезе первичной дисменореи // Бюллетень сибирской медицины. — 2004. — № 2. — С. 90–96. [Kokh LI, Kapilevich LV, Kolo grivov KA, et al. The role of vegetovascular malfunction in primary dysmenorrhea pathogenesis. Bulletin of Siberian Medicine. 2004;(2):90-6. (In Russ.)]
- Почивалов А.В., Бабкина А.В. Психовегетативная дисфункция, особенности вариабельности сердечного ритма и аритмии у подростков с синдромом соединительнотканной дисплазии // Репродуктивное здоровье детей и подростков. — 2008. — № 2. — С. 56–62. [PochivalovAV, Babkina AV. Psikhovegetativnaya disfunktsiya, osobennosti variabel’nosti serdechnogo ritma i aritmii u podrostkov s sindromom soedinitel’notkannoy displazi. Pediatric and Adolescent Reproductive Health. 2008;(2):56-62. (In Russ.)]
- Mrugacz G, Grygoruk C, Sieczyński P, et al. Etiopathogenesis of dysmenorrhea. Med Wieku Rozwoj. 2013;17(1):85-9.
- Dawood MY. Primary Dysmenorrhea: advances in Pathogene sis and Management. Obstet Gynecol. 2006;108(2):428-441. doi: 10.1097/01.AOG.0000230214.26638.0c.
- Громова О.А., Торшин И.Ю., Егорова Е.Ю. Механизмы воздействия магния и пиридоксина на структуру и свойства соединительной ткани как основание для магнезиальной терапии дисплазий соединительной ткани // Лечащий врач. — 2010. — № 8. — С. 71–76. [GromovaOA, Torshin IYu, Egorova EYu. Mekhanizmy vozdeystviya magniya i piridoksina na strukturu i svoy stva soedinitel’noy tkani kak osnovanie dlya magnezial’noy terapii displaziy soedinitel’noy tkani. Lechashchiy vrach. 2010;(8):71-6. (In Russ.)]
- Юрьев В.В., Симаходский А., Воронович Н., Хомич М. Рост и развитие ребенка. — СПб.: Питер, 2008. [Yur’ev VV, Simahodskiy A, Voronovich N, Khomich M. Rost i razvitie rebenka. Saint Petersburg: Piter; 2008. (In Russ.)]
- Кадурина Т.И., Абакумова Л.Н. Оценка степени тяжести недифференцированной дисплазии соединительной ткани у детей // Медицинский вестник Северного Кавказа. — 2008. — № 2. — С. 15–20. [Kadurina TI, Abakumova LN. Estimation of the severity of the nondifferentiated connective tissue dysplasia in children. Medical news of the North Caucasus. 2008;(2):15-20. (In Russ.)]
- Кузьменко В.В., Фокин В.А. Психологические методы количественной оценки боли // Советская медицина. — 1986. — № 10. — С. 44–48. [Kuz’menko VV, Fokin VA. Psikhologicheskie metody kolichestvennoy otsenki boli. Sovetskaya meditsina. 1986;(10):44-8. (In Russ.)]
- Melzack R. The short-form McGill Pain Questionnaire. Pain. 1987;30(2):191-7. doi: 10.1016/0304-3959(87)91074-8.
- Ханин Ю.Л. Краткое руководство к применению шкалы реактивной и личностной тревожности Ч.Д. Спилбергера. — Л., 1976. [Khanin YuL. Kratkoe rukovodstvo k prime neniyu shkaly reaktivnoy i lichnostnoy trevozhnosti Ch.D. Spilbergera. Leningrad; 1976. (In Russ.)]
- Jamison RN, Edwards RR. Integrating pain management in clinical practice. J Clin Psychol Med Settings. 2012;19(1):49-64. doi: 10.1007/s10880-012-9295-2.
- Хрулева Г.Х., Тухватуллина Л.М. Психоэмоциональная характеристика больных первичной дисменореей пубертатного периода // Казанский медицинский журнал. — 2007. — № 3. — С. 278–280. [Khruleva GKh, Tukhvatullina LM. Psikhoemotsional’naya kharakteristika bol’nykh pervichnoy dismenoreey pubertatnogo perioda. Kazan medical journal. 2007;(3):278-80. (In Russ.)]
- Боев И.В., Золотарев С.В., Боев О.И. Дисплазии соединительной ткани в структуре аномальной личностной изменчивости // Кубанский научный медицинский вестник. — 2009. — № 6. — С. 16–19. [Boev IV, Zolotarev SV, Boev OI. Connective tussye dysplasia in the context of ubnormal personal variability. Kubanskij nauchnyj medicinskij vestnik. 2009;(6):16-9. (In Russ.)]
- Георгиева Е.Н., Калмыкова А.С., Минаев Б.Д. Психоэмоциональные особенности у подростков и лиц молодого возраста при синдроме дисплазии соединительной ткани сердца // Вестник ВолГМУ. — 2009. — Т. 29. — № 1. — С. 70–72. [Georgieva EN, Kalmykova AS, Minaev BD. Psychologic and emotional features in teenagers and young people with the syndrome of cardiac connective tissue dysplasia. Journal of VolgSMU. 2009;29(1):70-2. (In Russ.)]
- Нечаева Г.И., Друк И.В. Психосоматические соотношения при дисплазии соединительной ткани // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. — 2005. — № 3. — С. 78–81. [Nechaeva GI, Druk IV. Psikhosomaticheskie sootnosheniya pri displazii soedinitel’noy tkani. Siberian Herald of Psychiatry and Addiction Psychiatry. 2005;(3):78-81. (In Russ.)]
- Кадурина Т.И., Абакумова Л.Н. Элементный состав и особенности течения дисплазии соединительной ткани у детей // Педиатрические аспекты дисплазии соединительной ткани. Достижения и перспективы. — М., 2011. — С. 39–45. [Kadurina TI, Abakumova LN. Elementnyy sostav i osobennosti techeniya displazii soedinitel’noy tkani u detey. In: Pediatricheskie aspekty displazii soedinitel’noy tkani. Dostizheniya i perspektivy. Moscow; 2011. P. 39-45. (In Russ.)]
- Межевитинова Е.А., Акопян А.Н. Магнийдефицитные состояния в гинекологической практике: клиническая оценка и методы коррекции // Вопросы гинекологии, акушерства и перинатологии. — 2007. — № 4. — C. 91–99. [Mezhevitinova EA, Akopyan AN. Magnesium deficiency in gynecological practice: clinical estimation and ways of correction. Gynecology, Obstetrics and Perinatology. 2007;(4):91-9. (In Russ.)]
Дополнительные файлы
