Отправить статью по E-mail 
РОДИТЕЛЬСКАЯ АУТОАГРЕССИЯ: СВЯЗЬ С СУИЦИДАЛЬНОЙ АКТИВНОСТЬЮ ИХ ПОТОМСТВА
- Авторы: Лукашук А.В.1, Меринов А.В.1
-
Учреждения:
- Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова
- Выпуск: Том 25, № 1 (2017)
- Страницы: 86-96
- Раздел: Неврология, психиатрия, наркология, клиническая психология
- URL: https://journals.eco-vector.com/pavlovj/article/view/6143
- DOI: https://doi.org/10.23888/PAVLOVJ2017186-96
- ID: 6143
Цитировать
Аннотация
Количество суицидов во всем мире неуклонно растет и самоубийства подростков имеют явную тенденцию к росту. На данный момент существует множество подходов, пытающихся объяснить истинные причины суицидов в детско-подростковой среде. Особое внимание уделено рассмотрению внутрисемейного фона как причинного фактора закрепления аутоагрессивных паттернов у детей и подростков. Результаты исследования показывают, что в семьях, где родители обладают высоким уровнем аутоагрессии, подростки чаще проявляют суицидальное поведение. Так, например, количество суицидальных попыток в экспериментальной и контрольной группах - 20,96% и 4,16%, соответственно. В экспериментальной группе достоверно чаще встречаются несуицидальные аутоагрессивные паттерны, например, подверженность физическому насилию в группах 25,81% и 3,33%, а нанесение самоповреждений 25,81% и 8,33% соответственно. Полученные данные позволяют по-новому взглянуть на принципы построения превентологических схем в подростковой суицидологии.
Ключевые слова
Полный текст
Уже долгие годы внимание исследователей всемирного сообщества приковывает проблема суицида. Суицид стоит на стыке множества наук. В философии его расценивают как желание полной независимости, в медицине - как патологию, теологи видят в суициде исчезновение надежды на Бога, социологи воспринимают его как осознанный акт, вызванный внешним фактором [1, 2]. Для решения вопроса снижения суицидальной активности в современном обществе активно ведется целенаправленная работа, но, несмотря на это, показатели смертности от суицидов остаются достаточно высокими. По данным ВОЗ, ежедневно 2300 человек совершают суицид (1000 из них - подростки), а ежегодно погибает около миллиона человек [3]. Каждые 40 секунд в мире погибает человек, совершивший суицид [4, 5].
Суицид как явление коснулся не только зрелого населения, но и лиц молодого возраста, детей и подростков, причем именно молодые люди чаще совершают попытки суицида [6]. Максимальное количество суицидальных попыток приходится на возраст от 16 до 24 лет.
Выделяют две группы факторов риска суицида. Во-первых, это потенциальные факторы, которые создает почву для суицида, а во-вторых, актуальные факторы. К потенциальным факторам относятся расстройства внутрисемейных отношений, дисгармоничность личности. К актуальным факторам обычно относятся реально существующие на данный момент эмоциональные переживания: депрессивные состояния, состояние безысходности и одиночества, обида, гнев и пр. Эти группы тесно связаны и имеют высокую степень важности [7].
Наиболее малоизученной, но очень важной составляющей подросткового суицида является внутрисемейная атмосфера [8-12]. Большинство авторов, изучающих проблему детско-подросткового суицида, отмечали высокую ее значимость и в генезе, и в превенции суицида. Но все имеющиеся сведения в основном несут констатирующий характер и не претендуют на создание единой концепции. Все эти данные представляют огромный интерес, но в основной массе являются лишь объективными наблюдениями, без претензии на понимание глубинных особенностей функционирования изучаемых семей.
Цель исследования: сравнительный анализ профилей суицидальной, несуицидальной аутоагрессии и ее предикторов в семьях, где дети (девочки подросткового возраста) совершили и, соответственно, не совершили суицидальную попытку.
Материалы и методы
Для решения поставленных задач были обследованы 31 семейная пара, в которых девушки-подростки совершили попытку суицида и 60 семей, где дети не проявляли суицидальной активности. С каждого из родителей получено информированное согласие на участие в исследовании. Исследование одобрено Локальным этическим комитетом.
Средний возраст в экспериментальной группе составил 41,3±5,6 лет, семейный стаж 18,87±3,03 года. Средний возраст в контрольной группе составил 39,7±2,5 лет, семейный стаж 17,7±1,9 года. Средний возраст девушек 15,93±1,22 лет в экспериментальной группе и 15,91±1,24 года - в контрольной.
Поскольку в исследовании принимали участие только полные семьи, мы использовали уровень общей семейной аутоагрессии, без учета гендерных признаков.
В качестве диагностического инструмента использовался опросник для выявления аутоагрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем [13].
Статистический анализ и обработку данных, проводили посредством непараметрических метода математической статистики (с использованием критерия Фишера). Статистически значимыми считали результаты при p<0,05.
Результаты и их обсуждение
Наличие в исследуемой группе классических суицидальных паттернов отражено в таблице 1.
Прежде всего, отметим, что в экспериментальной группе достоверно выше значения классических суицидальных типов реагирования (суицидальные попытки и мысли в анамнезе).
Перейдем к анализу представленности несуицидальных аутоагрессивных феноменов.
Таблица 1. Классические суицидальные паттерны в n (%)
Признак | Родители подростков, совершивших суицидальную попытку,n=62 | Родители подростков, не совершивших суицидальных попыток, n=120 | ф эмп. | Уровень значимости, p< |
Попытка суицида в анамнезе | 13 (20,96%) | 5 (4,16%) | 3,465 | 0,01 |
Мысли о суициде | 17 (27,41%) | 5 (4,16%) | 4,436 | 0,01 |
Таблица 2. Несуицидальные аутоагрессивные паттерны в n (%)
Признак | Родители подростков, совершивших суицидальную попытку, n=62 | Родители подростков, не совершивших суицидальных попыток, n=120 | ф эмп. | Уровень значимости, p< |
Наличие соматических заболеваний | 45 (72,58%) | 21 (17,5%) | 7,511 | 0,01 |
Переломы костей в анамнезе | 16 ( 25,81%) | 13 (10,83%) | 2,531 | 0,01 |
Злоупотребление алкоголем | 19 (30,64%) | 5 (4,16%) | 4,884 | 0,01 |
Опасные хобби, увлечения, наклонности | 13 (10,83%) | 0 | 4,283 | 0,01 |
Физическое или сексуальное насилие в анамнезе | 16 (25,81%) | 4 (3,33%) | 4,481 | 0,01 |
Самоповреждения в анамнезе | 16 (25,81%) | 10 (8,33%) | 3,081 | 0,01 |
Склонность к неоправданному риску | 22 (35,48%) | 12 (10%) | 4,027 | 0,01 |
Обворовывание в анамнезе | 27 (43,54%) | 10 (8,33%) | 5,472 | 0,01 |
Бытовые ожоги | 23 (37,09%) | 1 (0,83%) | 7,192 | 0,01 |
Наличие судимости | 11 (17,74%) | 4 (3,33%) | 3,215 | 0,01 |
Как следует из представленной таблицы 2, в изучаемой группе широко представлены несуицидальные аутоагрессивные паттерны поведения (травматическая патология, склонность к неоправданному риску, приём алкоголя, антисоциальное поведение и др.), что делает исследуемую группу родителей, по сути, выраженно полипотент-ноаутоагрессивной. Данные двух первых таблиц позволяют предположить наличие формирования у детей, воспитанных в подобных семьях, крайне негативного сценарного и бихевиорального компонентов формирования собственного суицидального реагирования, что, собственно, и явилось группообразующим фактором.
Сравнение групп в отношение предикторов суицидального поведения приводится в таблице 3.
Обращает на себя внимание достоверное преобладание в экспериментальной группе важнейших в суицидологической практике предикторов саморазрушающего поведения, таких как безысходность, навязчивое чувство стыда, отсутствие смысла жизни, одиночество и депрессивные переживания. Респонденты первой группы достоверно чаще подвергались физическому наказанию со стороны своих родителей.
Таблица 3. Предикторы аутоагрессивного поведения в n (%)
Признак | Родители подростков, совершивших суицидальную попытку, n=62 | Родители подростков, не совершавших суицидальных попыток, n=120 | ф эмп. | Уровень значимости, p < |
Суицид близких людей | 28 (45,16%) | 0 | 9,416 | 0,01 |
Долго переживаемое чувство вины | 28 (45,16%) | 16 (13,33%) | 4,641 | 0,01 |
Навязчивое чувство стыда | 17 (27,41%) | 5 (4,16%) | 4,436 | 0,01 |
Беспричинное снижение настроения, приступы депрессии | 47(75,81%) | 30 (25,00%) | 6,814 | 0,01 |
Страх собственной смерти | 26 (41,93%) | 66 (55,00%) | 1,681 | 0,05 |
Чувство безысходности и безнадежности | 27 (43,54%) | 22 (18,33%) | 3,554 | 0,01 |
Часто били родители в детстве | 18 (29,03%) | 14 (11,66%) | 2,825 | 0,01 |
Навязчивые чувства вины и стыда | 10 (16,12%) | 9 (7,50%) | 1,732 | 0,01 |
Вера в Бога | 37 (59,67%) | 89 (74,16%) | 1,981 | 0,05 |
Уверенность, что умрут еще нескоро | 27 (43,54%) | 84 (70,00%) | 3,465 | 0,01 |
Отсутствие смысла в жизни | 5 (8,06%) | 1 (0,83%) | 2,499 | 0,01 |
Частые угрызения совести | 19 (30,64%) | 9 (7,50%) | 3,944 | 0,01 |
Вера в жизнь после смерти | 20 (32,25%) | 70 (58,33%) | 3,394 | 0,01 |
Все это позволяет охарактеризовать рассматриваемую группу как срез популяции, имеющий значительное количество стигм аутодеструкции и обладающий выраженным аутоагрессивным потенциалом. Достоверно чаще в экспериментальной группе преобладают классические суицидальные паттерны (например, попытки самоубийства, мысли о самоубийстве), несуицидальные формы аутодеструкции (рискованное и жертвенное поведение, соматическая, травматическая патология, прием алкоголя). Кроме того, исследуемая группа отличается широкой представленностью предикторов аутоагрессивного поведения.
Основываясь на полученных данных, можно утверждать, что работа, направленная на профилактику суицидов должна активно задействовать родителей и, в первую очередь, влиять на их повышенную аутоагрессивность. Прорабатывая аутоагрессивные импульсы лишь у ребенка, специалисты обречены на неудачу, так как внутрисемейный аутодеструктивный фон будет преобладать над психотерапевтическими усилиями.
Заключение
Таким образом, у родителей в семьях, где ребенок совершил суицидальную попытку, присутствуют яркие специфические суицидологические особенности. У них достоверно чаще обнаруживается собственная суицидальная активность в мыслях и поведении, отмечается высокий уровень представленности несуицидальных аутоагрессивных паттернов и предикторов саморазрушающего поведения.
То есть, можно с уверенностью предположить, что низкая собственная аутоагрессивность родителей является залогом низких аналогичных показателей у их детей женского пола.
Учитывая особенности внутрисемейного фона подростков, можно индивидуализировать и повысить эффективность психотерапевтических подходов к превенции, лечению и реабилитации суицидального поведения.
Конфликт интересов отсутствует.
Об авторах
А. В. Лукашук
Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова
Автор, ответственный за переписку.
Email: lukashuk-alex62@yandex.ru
аспирант кафедры психиатрии Россия
А. В. Меринов
Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова
Email: merinovalex@gmail.com
д.м.н., профессор кафедры психиатрии Россия
Список литературы
- Моцарь С.В., Мещерякова Э.И. Семейный миф и формирование суицидальных тенденций // Сибирский психологический журнал. 2001. № 14-15. С. 86-90.
- Глазнёв Д.И., Кутбиддинова Р.А. Факторы суицидального риска в студенческом возрасте // Психология и педагогика в системе гуманитарного знания: материалы V Международной научнопрактической конференции (Москва, 2728 декабря 2012 г.): в 2 т. / Науч.-инф. из-дат. центр «Институт стратегических исследований». Москва: Спецкнига, 2012. Т.1. С. 79-85.
- Старшенбаум Г.В. Суицидология и кризисная психотерапия. Москва: Коги-то-Центр, 2005. 376 с.
- Всемирная организация здравоохранения (WHO) Доклад о состоянии здравоохранения в мире, 2001 г. // Психическое здоровье: новое понимание, новые надежды. 2001. 215 с.
- Murthy R.S. The World health report 2001: Mental health: New understanding, new hope. Geneva: World Health Organization, 2001. 186 p.
- Spicer R., MillerT. Suicide actsin 8 states: incidence and case fatality rates by demographics and method // Am. J. Public Health, 2000. Vol. 90. P. 85-91.
- Банников Г.С., Павлова Т.С., Кошкин К.А., Летова А.В. Потенциальные и актуальные факторы риска развития суицидального поведения подростков (обзор литературы) // Суицидология. 2015. Т. 6, № 4 (21). С. 21-33.
- Лукашук А.В., Филиппова М.Д., Сомкина О.Ю. Характеристика детских и подростковых суицидов // Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2016. № 2. С. 137-143.
- Лукашук А.В., Меринов А.В. Са-моповреждения у подростков: подходы к терапии // Наука молодых (Eruditio Juvenium). 2016. №2. С. 67-71.
- Лукашук А.В., Меринов А.В. Клинико-суицидологическая и экспериментально-психологическая характеристики молодых людей, воспитанных в «алкогольных» семьях // Наука молодых (Eruditio Juvenium). 2014. №4. С. 82-87.
- Меринов А.В., Лукашук А.В. Особенности детей, выросших в семьях, где родитель страдал алкогольной зависимостью [Электронный ресурс] // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие: сетевой журн. 2014. № 4 (7). Режим доступа: http://humjournal.rzgmu.ru/art&id=109.
- Меринов А.В., Шитов Е.А., Лукашук А.В., Сомкина О.Ю. Аутоагрессивная характеристика женщин, состоящих в браке с мужчинами, страдающими алкоголизмом // Российский медико-биологический вестник имени академика И.П. Павлова. 2015. №4. С. 81-87.
- Шустов Д.И., Меринов А.В. Диагностика аутоагрессивного поведения при алкоголизме методом терапевтического интервью: пособие для врачей психиатров-наркологов и психотерапевтов. Москва, 2000. 20 с.
Дополнительные файлы
