№ 5 (2025)

В статье рассматривается так называемая полная версия валлийского исторического континуума в том виде, в котором она отражена в двух кодексах: Jesus 141 и NLW 5277B. Второй из указанных рукописных текстов, составленный в 1604–1608 гг. Джоном Джонсом из Геллилифди, был точной копией первого (создан не позднее 1497 г. Гитином Оуайном). Предметом исследования является первая часть континуума – произведение Y Bibyl Ynghymraec, представляющее собой валлийский перевод широко известного в Средние века сочинения Петра из Пуатье (ок. 1125–1205) Compendium historiae in genealogia Christi. Анализируя текст Y Bibyl и характерные для него интерполяции, автор статьи показывает, какую роль средневековое валлийское историописание отводило ветхозаветным генеалогиям при рассмотрении вопроса о происхождении бриттов/валлийцев. Для формируемого в этом произведении исторического нарратива троянский контекст представлял особую актуальность, поскольку падение Илиона знаменовало начало новой эры, отличавшейся от всех предшествующих эпох своей исчислимостью, открывавшей перспективы для синхронизации исторических событий. В статье также рассматриваются источники формирования традиции и особенности, связанные с последующей трансмиссией текстов. Высказывается предположение, что ограничивающие популярность первого текста континуума факторы были связаны с отсутствием более или менее четкой идентификации его жанровой специфики. Определенную сдерживающую роль играла и валлийская генеалогическая традиция.

В статье рассматривается практика организации и упорядочения переводов сочинений европейских ученых в первых петровских печатных изданиях. Главная задача исследования – проследить, как массовое издание этих переводов способствовало петровским реформам в области культуры и складыванию русского научного языка. По замыслу царя, тиражирование общеобразовательной, научной и технической литературы должно было стать важнейшим инструментом строительства новой России, что объясняет пристальное внимание Петра к переводам, связанное с усилиями по стандартизации языка новых книг. Для осмысления этих усилий в статье используется понятие «нормализация» языка, позволяющее рассмотреть феномен перевода, помимо лингвистического, также в контексте социокультурных реалий начала XVIII в. Главными источниками работы являются петровские указы и письма, связанные с переводами и их изданием. Анализ этих источников показывает, что царь лично отбирал сочинения для переводов, назначал переводчиков, требовал от них использования «простого» языка, давал им конкретные указания и даже вносил собственную правку в их рукописи. Петром были обозначены и основные принципы «нормализации» переводов: они должны передавать главное содержание исходных текстов, быть понятны русским читателям, исключать ненужные подробности и не противоречить православной вере. Петр сформулировал также наказы по организации деятельности переводчиков и их профессиональной подготовке в будущем. Он настаивал на том, что для перевода трудов европейских ученых мало одного только знания языков, переводчикам необходимо также разбираться в тех науках, которым посвящены переводимые тексты. Усилия Петра по упорядочению переводов стали знаковым событием в процессе формирования норм русского научного языка и способствовали ускорению трансфера европейских знаний в Россию.

Участие России в урегулировании австро-прусского конфликта 1849–1850 гг. является примером удачного дипломатического посредничества, способствовавшего стабилизации политической обстановки в Центральной Европе. Важным фактором, обеспечившим данный успех, стало внимание Петербурга не только к двум крупнейшим, но и к второстепенным немецким государствам. Прежде всего речь идет о четырех средних королевствах, выступавших с общей программой решения германского вопроса. В настоящей статье на основе анализа материалов российских (Архив внешней политики Российской империи, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный архив древних актов) и германских (Bayerisches Hauptstaatsarchiv) архивов рассматривается отношение отечественных дипломатов и МИД к подготовке, проведению и результатам совещаний представителей Баварии, Вюртемберга, Ганновера и Саксонии в Мюнхене в феврале 1850 г., итогами которых стали заключение Союза четырех королей и новый проект общегерманской конституции. Оценка данного проекта, реализация которого не соответствовала ни прусским, ни австрийским внешнеполитическим планам, представляла для российских дипломатов сложную проблему. С одной стороны, они осознавали значение мюнхенских предложений для решения германского вопроса и не могли игнорировать данную инициативу, с другой – им представлялось очевидным, что в силу противоречивого содержания рассматриваемый проект мог лишь осложнить примирение Вены и Берлина. В статье анализируется дискуссия между отечественными дипломатами в германских государствах и российским МИД в конце 1849 – начале 1850 г. о значении и перспективе мюнхенской инициативы. В результате исследования сделаны выводы, что на начальном этапе Россия поощряла эту инициативу, а отечественные дипломаты в целом благосклонно отнеслись к мюнхенскому проекту как к соответствовавшей принципам Венской системы альтернативе прусскому плану, а также как к способу консолидировать немецких монархов и обеспечить их сотрудничество в постепенном восстановлении центральных органов Германского союза во Франкфурте-на-Майне.

В статье исследуется история становления взаимоотношений имперского центра и элит периферии на материале остзейского дворянства в XVIII в. как во многом показательная и для остальных окраин. Показаны пути интеграции остзейских элит по формальным каналам военной и гражданской службы, через образовательные институты, а также неформальные механизмы, определявшие позиции остзейцев (и остзеек) во властной иерархии империи. Наряду с количественными данными автор статьи оперирует биографическими примерами, показывая роль частных факторов, семейных стратегий и личных решений, в которых давали о себе знать и «идеальные», и практические резоны. Интеграция остзейских элит характеризуется в целом не как ассимиляция, но как процесс взаимодействия интересов центра и периферии. Остзейцы наряду с политикой охранения привилегий активно использовали ресурсы империи в карьерных стратегиях и создании неформальных сетей, обеспечив себе за столетие значимые позиции в ряде сфер общеимперской государственной службы и управления. Центр наряду с признанием остзейской автономии в рамках продолжения традиционной «политики разнообразия» уже с первой половины XVIII в. предпринимал шаги к формированию общеимперского дворянства как основы однородного государства, используя опыт корпоративных практик остзейцев в своих интересах. D.A. Sdvizhkov

В статье рассматривается процесс трансформации системы управления в центральноазиатских владениях Российской империи в XVIII – начале XX в. В данный период наблюдался постепенный переход от традиционной практики кооптации местных элит – так называемой суперстратификации – к колониальным формам власти. Если на ранних этапах освоения региона российская администрация взаимодействовала с казахскими чингизидами, выступавшими в роли посредников между имперскими властями и местным населением, то к 1870-м годам данная модель уступила место милитаризованной и расово стратифицированной системе управления (военно-народное управление), четко разграничивавшей «колониальную» и «туземную» сферы юрисдикции. Основываясь на архивных материалах, автор прослеживает, как административные преобразования в Центральной Азии в изучаемый период способствовали вытеснению мусульманских элит с пьедестала власти и одновременно усилению позиций российской военной бюрократии. В статье утверждается, что отказ от кооптации местной аристократии и опора на принудительные методы управления являлись важными аспектами процесса глубокой трансформации имперского государственного устройства. Анализ рассматриваемой проблематики вписан в контекст сравнительной колониальной истории, с привлечением аналогий из британского и французского опыта. Автор рассматривает Центральную Азию как ключевое пространство имперской исключенности и дифференциации.

Статья исследует механизмы взаимодействия кавказского наместника князя М.С. Воронцова с местными элитами Закавказья в 1845–1854 гг. Автор анализирует стратегию имперской власти, сочетавшую покровительство (через награды, назначения, личные связи) и арбитражную роль наместника в разрешении конфликтов между различными элитными группами и/или российской администрацией. В статье проанализированы отношения кавказского наместника с несколькими элитными группами Закавказья: грузинским дворянством, армянским купечеством и мусульманской знатью. Кавказский наместник проводил гибкую этнополитику, учитывая интересы различных групп и их конкуренцию между собой. Важной частью его политики являлось покровительство влиятельным аристократическим фамилиям и крупным предпринимателям, что видно на примерах грузинского княжеского рода Орбелиани и известного армянского коммерсанта И. Мирзоева. Статья основана на широком комплексе архивных документов, в том числе из фондов Центрального исторического архива Грузии, впервые вводимых в научный оборот. На основе проведенного исследования можно сделать вывод, что гибкая политика Воронцова способствовала временной стабилизации региона, хотя ее долгосрочная эффективность оставалась ограниченной. Материал и выводы статьи проблематизируют значение распространенных в историографии концептов «колониальная элита» и «посредники». Политика первого кавказского наместника была направлена на полноценную интеграцию региональных элит в общероссийское социальное пространство. Многие представители закавказской традиционной элиты сделали блестящие карьеры в столице. Административной квалификации наместника и его ближайшего окружения было вполне достаточно для быстрого и эффективного решения сложнейших социально-политических задач. Роль «посредников» не имела определяющего значения, а их задачи сводились к техническому поддержанию работы имперских административных институтов.

В статье рассматривается процесс обсуждения и принятия решений по вопросу о приобретении земель в Астрабадской (и Мазандеранской) провинции Ирана в государственном аппарате Российской империи в 1916 г. Процесс поселенческой колонизации прикаспийских провинций русскими крестьянами становится важным фактором имперской политики в регионе накануне и в годы Первой мировой войны. Уже с начала 1914 г. российские власти всех уровней принимают активное участие в организации и направлении этого процесса. 1916 г. в этом отношении представляет особый интерес для анализа: состоявшаяся в начале года командировка в Астрабадскую и Мазандеранскую провинции начальника Переселенческого управления Г.Ф. Чиркина и публикация по результатам поездки его «Отчетной записки» подстегнули внутри- и межведомственные дискуссии. Ключевым предметом обсуждения между чиновниками разных уровней министерств земледелия, иностранных дел, финансов становится вопрос о путях и способах приобретения земель под русское переселение и выделение средств на эти цели. На основе анализа архивных и опубликованных материалов произведена реконструкция данных дискуссий, продемонстрированы позиции различных ведомств по вопросу, противоречия между ними. 1916 г. ознаменовался началом крупного восстания в Русском Туркестане, к осени распространившегося и на территорию Астрабадской провинции, что привело к радикальной перемене подходов к решению задачи интеграции приграничных земель в единый народно-хозяйственный комплекс империи, формирования контуров стабильного порядка в регионе. Ведущую роль в происходивших процессах стали играть военные власти.

В статье рассматривается освещение в прессе Турецкой Республики и СССР подписания Афганистаном, Ираком, Ираном и Турцией Саадабадского пакта в 1937 г. В качестве основных источников используются ведущие советские («Правда» и «Комсомольская правда») и турецкие газеты («Джумхурийет» (Cumhuriyet), «Акшам» (Akşam), «Улус» (Ulus) и «Тан» (Tan)). Выбор названных изданий обусловлен их идеологизированностью и риторикой, которые позволяют наиболее ярко увидеть транслировавшиеся на их страницах идеи. Опираясь на контент-анализ при изучении газетных материалов, автор приходит к выводу о двояком характере новостей об этом событии в изданиях Советского Союза и Турции. И Москва, и Анкара пытались подчеркнуть важность данного договора для укрепления мира на Ближнем Востоке. Пакт стал первым в истории региона случаем заключения не двустороннего, а многостороннего договора, который был подписан исключительно странами ближневосточного региона. В то же время обращает на себя внимание практически полное игнорирование новостного описания советскими изданиями этого события. Аналитический материал со стороны советских газет присутствовал, но, по сравнению с турецкими изданиями, его количество было практически нулевым. Заключение Саадабадского пакта свидетельствовало об укреплении Турцией отношений с соседями, следование завету президента Мустафы Кемаля Ататюрка о проведении политики «мир внутри страны, мир во всем мире» (yurtta sulh cihanda sulh). Активно освещая процесс подписания декларации, кемалистские издания демонстрировали наиболее яркие пропагандистские шаблоны, характерные для отношений Турции с соседями на протяжении 1930-х годов.

В последние годы Второй мировой войны в Советском Союзе усилилась антикатолическая риторика. Формирование негативного образа Ватикана у советского руководства складывалось из отчетов разных государственных структур, взаимодействовавших с католической церковью, в том числе Совета по делам религиозных культов (СДРК). Цель статьи – определить, как СДРК получал сведения о деятельности католической церкви в СССР, какие выводы он делал о политике Ватикана и какой образ Ватикана транслировал советскому руководству. СДРК обладал разветвленной сетью уполномоченных, регулярно отчитывавшихся о своей работе и о состоянии католической церкви в советских республиках. Представления Совета о политике Ватикана в первые годы работы были ограничены информацией, поступавшей от уполномоченных. Полученные СДРК сведения демонстрируют разную степень актуальности «католического вопроса» в республиках. При этом СДРК не только собирал информацию, но и проявлял ограниченную инициативу. В 1945 г. председатель Совета И.В. Полянский предложил план борьбы с центром католического мира, целью которого было «оторвать» католическую церковь в СССР от Ватикана (проект автокефализации), задействуя в том числе старокатоликов. Изученные в Государственном архиве Российской Федерации документы позволили установить, что СДРК действовал в русле общегосударственной политики и интересовался информацией, демонстрировавшей враждебность Ватикана по отношению к СССР. Образ Ватикана, который Совет сообщал высшим органам власти, оставался недружественным. Таким образом, СДРК являлся одним из ключевых органов власти, участвовавших в разработке политики в отношении католической церкви.

9 июля 1959 г. в Вади-Салиб, район г. Хайфы, произошли столкновения между жителями района и израильской полицией, были разгромлены офисы правящей партии и профсоюза Гистадрут. Протестующие, преимущественно евреи – выходцы из стран Северной Африки, выкрикивали лозунги о дискриминации, поскольку административные должности на тот момент занимали преимущественно ашкеназы, т.е. евреи европейского происхождения. Этнический состав и лозунги протестующих стали основанием для многих исследователей рассматривать события исключительно как политический протест, направленный против дискриминации в Израиле евреев неевропейского происхождения, называемых восточными евреями или мизрахим. Целью статьи, написанной с использованием разного рода документов, главным из которых является отчет государственной комиссии во главе с окружным судьей М. Эциони, созданной для расследования причин протеста в 1959 г., является максимально подробная реконструкция не только событий 9 июля, но и политической ситуации, сложившейся в Израиле перед выборами в Кнессет летом 1959 г. В результате исследования можно сделать вывод, что причины протеста крылись не столько в дискриминации со стороны правительства, сколько в неудачной политике Израиля по абсорбции иммигрантов, которая практически полностью игнорировала вопросы экономической интеграции иммигрантов-мизрахим и повышения уровня их благосостояния. Как следствие, многие мизрахим, в том числе жители района Вади-Салиб, находились в бедственном материальном положении. Это порождало чувство неудовлетворения и ощущение дискриминации, что и стало основанием как для самого протеста, так и лозунгов, под которыми люди вышли на улицы.

Исследование внешних связей субъектов иностранных федераций, и в особенности Швейцарии, актуально сегодня по нескольким причинам. Во-первых, изучение специфического опыта международной деятельности кантонов Швейцарии в сфере внешних связей будет полезным для совершенствования системы внешних связей субъектов Российской Федерации. Во-вторых, выявление особенностей разделения компетенций между федерацией и кантонами могло бы содействовать развитию российской системы федерализма в целом. Цель настоящей статьи – выявить особенности международной деятельности кантона Цюрих на современном этапе (2005 г. – н.в.). Для этого рассматриваются правовые и институциональные основы его внешних связей, его интересы в сфере последних, а также их основные направления в 2005–2024 гг. Конкретный фокус данной работы позволяет детально изучить теоретические и практические аспекты международной деятельности отдельного субнационального субъекта Швейцарии (Цюриха), чего ранее не предпринималось ни в отечественных, ни в зарубежных исследованиях. Ключевыми источниками выступили федеральные (Конституция Швейцарии) и кантональные (Конституция Цюриха и др.) законодательные акты, интернет-страницы органов власти Швейцарии и Цюриха, а также доклады правительственного совета Цюриха о внешних связях кантона в 2015–2022 гг. Кантон Цюрих располагает широкой автономией в сфере внешних связей, а также многообразием инструментов для их реализации. Развитость международной деятельности Цюриха и оригинальность ее форматов, наряду с преимуществами швейцарской модели федерализма как таковой, могут представлять практический интерес для внешнеполитического развития субъектов Российской Федерации, в особенности экономически развитых и приграничных регионов.

''

The fundamental scientific publication "Russian Historical Encyclopedia" possesses scientific and social significance. Representing the result of the work of many scholars, meeting high scientific standards and reflecting the current state of scientific thought, the encyclopedia addresses the social demand for an objective and scientifically substantiated presentation of history. The "Russian Historical Encyclopedia" is addressed to libraries, schools, universities, government institutions, the scientific community, teachers, historians, philologists, cultural scientists, sociologists, representatives of all humanitarian fields; to people interested in the history of their state and world history from ancient times to the present day. In conclusion, we express our hope that the RHE, like its predecessor published in Soviet times, will be in demand by readers for many years in the 21st century and that the efforts of its creators – authors, editors, publishers – will be duly appreciated. The high scientific level of the encyclopedia, the thoroughly conducted accompanying organizational and editorial work, the professionalism of the publishing staff provide every reason to believe so. This multi-volume encyclopedic publication performs another important social function, which is related to the implementation of state efforts to develop the book trade, enhance reading culture, and preserve the traditions inherent to Russia in this area. In a complex era of truly global informational turbulence, mass psychoses generated by various fakes, and hostile historical policies, people need a reliable and solid foundation. As justly noted back in the 19th century: "To a world afflicted by madness, another world must be opposed, a world of wisdom, reason, justice, and order."