№ 3 (2025)

В статье проанализировано влияние итогов американских президентских выборов 2024 г. на евроатлантическую политику США. Хотя формирование внешнеполитического курса новой администрации ещё полностью не завершилось, отправной точкой прогноза ожидаемых последствий избрания Д. Трампа для взаимоотношений США с НАТО и ЕС может служить его первое президентство, учитывая демонстрируемую американским президентом непоколебимость взглядов в оценке этих структур. Некоторые заявления и решения Д. Трампа за прошедший после выборов период указывают на то, что Вашингтон намерен переложить на союзников основное бремя по укреплению военного потенциала атлантического альянса в Европе и втянуть их в свою политику сдерживания Китая. Расхождения в подходах к международным проблемам и столкновение интересов в сфере торговли и в гонке за технологическое лидерство создают почву для трений между Вашингтоном и Брюсселем. Оценка перспектив трансатлантических отношений в период второй администрации Д. Трампа требует понимания сути идейополитического конфликта между антиглобалистской частью американского политического класса и неолиберальными элитами Европы. Вместе с тем, у США и ЕС сохраняется широкая зона совпадающих интересов, которая является основой для их двустороннего сотрудничества, – это в первую очередь сохранение устоев миропорядка, поддерживающего гегемонию Запада, и противодействие формированию альтернативных моделей мироустройства. То, насколько глубокими могут стать трансатлантические противоречия во второе президентство Д. Трампа, зависит от многих обстоятельств. Однако уже сейчас ясно, что с формированием трампизма как влиятельного течения в американском обществе возможность взаимного отчуждения США и Европы перестала быть гипотетическим сценарием.

Евросоюз долгое время проигрывал конкурентную борьбу в экспорте продукции высоких технологий (high-tech) по критерию доли рынка трех экономик – США, ЕС и Китая. Эта тенденция наблюдалась с 2007 г., хотя темпы снижения конкурентоспособности у ЕС были небольшие – в среднем 0,6–0,7% в год. Однако в 2022 г. произошел перелом: впервые за последние годы присутствие ЕС на рынке high-tech трех экономик стало расти на фоне сокращения доли Китая. Цель статьи – оценка конкурентоспособности ЕС в высокотехнологичных отраслях, определение продуктовых ниш, в которых конкурентоспособность интеграционного объединения сохраняется и может быть повышена. Кроме того, проанализированы долгосрочные тренды экспорта ЕС товаров высоких и средневысоких технологий и происходящие структурные сдвиги. Источник данных – статистика ЕС, ЮНИДО, Всемирного банка. Использованы методы: расчет трендов, темпов роста, межстрановые сопоставления и др. Исследование показало, что в 2023 г. доля ЕС в мировом экспорте товаров высоких и средневысоких технологий составила 33,7% и была больше, чем у США (8,4%) и Китая (17,4%) вместе взятых. В экспорте обрабатывающей промышленности ЕС доля высоких технологий увеличилась за период 2008–2023 гг. с 15,3 до 19,1%. В 2023 г. ЕС смог вернуть долю рынка продукции high-tech трех экономик – 32,5%, которая была у него 15 лет назад. Это можно считать основным достижением ЕС в сфере высоких технологий.

Статья посвящена подведению итогов 20 лет членства Польши в Евросоюзе и анализу его влияния на социально-экономическое развитие страны. Вступление страны в ЕС инициировало глубокую институциональную и экономическую трансформацию, способствовавшую росту ВВП, модернизации инфраструктуры, экономической конвергенции и повышению уровня жизни населения. Польша прошла путь от отстающей по меркам ЕС-15 экономики до одного из наиболее динамично развивающихся членов ЕС. Однако процесс интеграции сопровождался рядом вызовов, таких как зависимость от внешнего капитала, слабость национальных институтов, дисбаланс между формальными и неформальными практиками и недостаточная поддержка национальных предпринимательских инициатив. Формирование гибридной модели капитализма, сочетающей элементы западноевропейских систем и институтов с унаследованными из социалистического прошлого, определило уникальную траекторию развития Польши. Особое внимание в статье уделено критической оценке последствий интеграции, включая диспропорции в распределении выгод между Польшей и старыми членами ЕС. Сделан вывод, что польская экономическая модель остается уязвимой перед внутренними и внешними вызовами, что требует перехода от экзогенной модели роста к стратегии, основанной на внутренних источниках развития в условиях усложняющегося глобального контекста.

В статье проанализированы взаимодействие Д. Трампа с европейскими идентистами и влияние политики американского президента на перспективы развития идентистских движений в Европе. Идеологическая борьба представлена в виде противостояния идентизма, или традиционализма, и антиидентизма как идеологии леволиберальных элит. Трампизм и правый популизм в данном контексте являются проявлениями идентизма. Сделан вывод, что воздействие американского трампизма на европейские идентистские движения предопределено взаимовлиянием США и Евросоюза в разных сферах. При этом идентисты в силу ориентации на национальные государства и упрочение национальных традиций и своего собственного суверенитета в меньшей степени склонны к международному распространению своей идеологии и менее консолидированы, чем последователи леволиберализма. Борьба антиидентистов и идентистов носит не национальный американский или европейский, а международный характер. Украинский и другие региональные конфликты отошли в глазах идентистов на второй план. На фоне социально-экономического кризиса и упорного продвижения своих принципов антиидентистами трампизм способствует кристаллизации идеологии разрозненных идентистских партий и движений, смягчению политики по их маргинализации со стороны правящих элит.

В статье рассматривается использование Бельгией, Нидерландами и Люксембургом высшего образования как инструмента укрепления собственной «мягкой силы». Используется интегрированная методология, включающая как концепцию «мягкой силы», позволяющую рассмотреть политику в области высшего образования как инструмент формирования имиджа страны, так и наработки, сделанные исследователями проблематики на стыке сфер высшего образования и иммиграции. Автор проводит сравнение «максимально подобных» кейсов стран Бенилюкс, чтобы показать разницу подходов трех правительств, а также опирается на данные национальной и международной статистики и официальные документы правительств трех стран, приводит показатели рейтингов престижности университетов и «мягкой силы». Сделан вывод об успешном достижении цели, которую страны ставили перед собой в 2000-е гг.: встроить системы высшего образования в контекст глобализации; курсы трех стран в области высшего образования были направлены на создание имиджа инновационных, динамичных стран с сильной экономикой, в первую очередь – на получение экономической выгоды (путем привлечения студентов-будущих высококвалифицированных специалистов). Констатируется наличие разнонаправленных тенденций в области интернационализации высшего образования в регионе. В то же время в Нидерландах происходит отступление от указанной стратегии в пользу приоритета студентам-нидерландцам (путем снижения доли студентов-иностранцев и смены языковой политики в образовании), что связывается с ухудшением общественного отношения к иммигрантам, распространяющегося и на образовательных иммигрантов.

В статье на основе документов и статистики ЕС проводится сравнительный анализ планирования и реализации проектов программы Евросоюза «Эразмус+» (Erasmus+) в пяти странах Центральной Азии в периоды 2014–2020 гг. и 2021–2027 гг. Рассматриваются такие аспекты, как объемы и направления финансирования, доступные для региона, статистика участия в проектах по странам. Анализ показал, что, во-первых, после пикового периода 2014–2020 гг. произошло сильное сокращение выделяемых Центральной Азии средств из Erasmus+ на 2021–2027 гг. Во-вторых, в целом сохранилась структура направлений работы в регионе с фокусом на проектах поддержки реформ вузов и системы высшего образования и на академической мобильности. В-третьих, если в 2014–2020 гг. главным участником проектов Erasmus+ был Казахстан, единственный официальный участник Болонского процесса среди стран региона, то в 2021–2027 гг. первым приоритетом стал Узбекистан, где с 2017 г. проходят структурные реформы высшего образования. С опорой на данные национальных министерств и Института статистики ЮНЕСКО определено на примере Казахстана и Узбекистана, что в 2017–2022 гг. имел место двукратный рост образовательной миграции из стран Центральной Азии в ЕС. Существенную долю в международных связях вузов Казахстана и растущую в связях вузов Узбекистана занимают страны ЕС. Сделан вывод, что даже с урезанным финансированием программа Erasmus+ содействует диверсификации образовательных связей стран Центральной Азии и ЕС в ущерб образовательной дипломатии России.

В центре внимания автора – стагнация в дальнейшем совершенствовании наднационального регулирования и координации систем социального обеспечения в Евросоюзе. В статье раскрыты основные принципы реализации свободы передвижения работников в ЕС, а также отмечено, что расширение Евросоюза 2004/2007 гг. оказало значительное влияние на масштабы и направления трудовой мобильности граждан внутри Сообщества. Представленный анализ актуальных показателей и характеристик внутренних перемещений работников свидетельствует о существующих диспропорциях между государствами-членами. Автор указывает, что дивергенция национальных режимов социального страхования, а также расходящиеся интересы отдельных стран ЕС, такие как защита прав своих мобильных граждан либо борьба с «социальным демпингом», играют ключевую роль в торможении гармонизации правил социального обеспечения в условиях свободы передвижения. Использованная для исследования концепция «падения вверх» (failing forward) позволила установить, каким образом возможно продвижение интеграции в социальной сфере при наблюдающихся противоречиях. Так, необходимость соблюдения правил единого внутреннего рынка, с одной стороны, и интересов отдельных государств–членов ЕС и их граждан, с другой, в ситуации, когда действующее законодательство не отвечает вызовам времени, а выработка нового блокируется год за годом, приводит институты ЕС к активизации межправительственного взаимодействия и вспомогательных инструментов. Сделан вывод, что применение мягких инструментов регулирования, таких как электронная система обмена данными, служит промежуточным звеном в процессе углубления интеграции в рассматриваемой сфере и может стать отправной точной для перезапуска переговоров о новом законодательстве.

В статье дан анализ особенностей климатического регулирования на северных территориях Российской Федерации и ЕС (Швеция и Финляндия), схожих по природно-климатическим условиям. На основе анализа стратегических документов в области климатического регулирования показано, что Швеция и Финляндия ставят амбициозные цели как по декарбонизации, так и по адаптации территорий к изменениям климата. В большинстве случаев на территории Европейского Севера России используются инструменты, аналогичные тем, что применяются в Финляндии и Швеции. Исключением выступает создание карбоновых полигонов и ферм. Первые на территории Европейского Севера России пока отсутствуют. Карбоновые фермы создаются силами крупного бизнеса. Субъекты РФ разрабатывают планы по адаптации к изменениям климата, но в документах отсутствует социальная составляющая, в том числе меры для сфер здравоохранения и образования.