On the Issue of a System of International-Legal Instruments in the Sphere of Regulation Intergovernmental Technology Transfer Cooperation for Sustainable Development

Full Text

Международная передача технологий - одна из традиционных форм международного инновационного и научно-технического сотрудничества (далее - МИНТС), наряду с совместными исследованиями и разработками, обменом данными и информацией, подготовкой и обменом специалистами. Ее содержательная особенность заключается в том, что она выступает опосредующим звеном между разработкой технологий и их использованием. Сегодня сфера создания, разработки и передачи особого рода технологий, а именно - экологически обоснованных («устойчивых», «чистых», «зеленых») - не представляет собой самодовлеющую сферу: она является средством достижения целей устойчивого развития (далее - ЦУР), закрепленных в Повестке дня в области устойчивого развития на период до 2030 г. (далее - Повестка-2030). Более того, как это следует из ЦУР № 17, международная передача технологий, предполагающая также передачу знаний и ноу-хау, является одним из средств обеспечения перехода к устойчивому развитию в дополнении к финансированию, формированию потенциала, развитию торговли и увеличению притока инвестиций. Вполне очевидно, что повышение роли передачи экологически чистых технологий для перехода к устойчивому развитию и достижения его целей определяет усиление роли международного права в регулировании международного инновационного и научно-технического сотрудничества государств в целом и передачи технологий в частности. А это означает необходимость прогрессивного развития механизма международно-правового регулирования международных отношений в соответствующей сфере. Оно выражается, во-первых, в дальнейшей разработке правовых основ международного сотрудничества государств. Во-вторых, неоценимое значение имеет развитие и повышение эффективности конвенционных и институциональных организационно-правовых механизмов, обеспечивающих точное и своевременное выполнение обязательств по осуществлению МИНТС в целях устойчивого развития, взятых на себя сторонами тех или иных международных договоров. Если специально останавливаться на первом вопросе, то он предполагает постановку и решение задачи, имеющей не только теоретическое, но и практическое значение. В качестве таковой выступает формирование комплексного представления о системе источников - своего рода инструментов - международно-правового регулирования передачи технологий. Безусловно, концепция «твердого» и «мягкого» международного права, являясь значимой для понимания международно-правового обеспечения перехода к устойчивому развитию, на чем мы останавливались в одной из работ, должна быть распространена на регулирование МИНТС в целях устойчивого развития. Как известно, концепция устойчивого развития оказывает влияние на содержание норм и принципов международного права, определяет его дальнейшее развитие. В западной международно-правовой доктрине говорится о межотраслевом институте, именуемом международным правом устойчивого развития (international sustainable development law), к которому также необходимо отнести не только положения трех отраслей международного права - экономического, экологического и международного права прав человека, но и положения морского, природоресурсного, торгового права и т.д. В структурном плане оно представлено источниками «мягкого» и «твердого» международного права. Соответственно, систему источников международного права устойчивого развития образуют не только международные договоры, но и рекомендательные акты. Неслучайно в Йоханнесбургском плане 2002 г. упоминается внушительное количество не только международно-правовых актов, но и деклараций, руководств, резолюций Генеральной Ассамблеи ООН и т.д., имеющих отношение к осуществлению повестки в области устойчивого развития. Свое воплощение в международном праве нашла и та часть концепции устойчивого развития, в которой акцент ставится на использовании научно-технических средств для обеспечения перехода к устойчивому развитию в формате широкого международного сотрудничества, включая передачу технологий. Так, в п. 24 «Доклада Брундтланд» была выражена вера в то, что ограничение в области эксплуатации природных ресурсов, предполагаемое концепцией устойчивого развития, является не абсолютным, а относительным, и именно технические аспекты позволят вступить в новую эру экономического роста. По этой причине в большинстве источников затрагиваются вопросы МИНТС и передачи технологий. Думается, что к одной из задач доктрины относится осуществление их классификации на основе учета содержания и формы закрепления обязательств в рамках механизма международно-правового регулирования МИНТС. Прежде чем говорить о многообразии соответствующих международно-правовых основ и осуществлять их классификацию, остановимся на характере отношений между источниками «мягкого» международного права и источниками «твердого» международного права. Он заключается в том, что положения рекомендательных документов проникают в состав положений твердого международного права и отражаются в различных международных соглашениях. Поэтому не представляется возможным усматривать локализацию «мягкого» права вне международного права в целом: они не образуют собой мир, параллельный договорному праву. Хотя, конечно, по традиции в доктрине анализ международно-правовых инструментов в области устойчивого развития предваряется отдельным рассмотрением рекомендательных документов. В программно-стратегических документах разного характера, а также иных источниках «мягкого» международного права (резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, резолюциях ЭКОСОС, решениях конференций сторон природоохранных конвенций и др.) содержится указание на потенциал договоров, относящихся к сфере устойчивого развития и включающих положения о МИНТС, в частности, указывается на ст. 5 Рамочной конвенции ООН об изменении климата 1992 г. (далее - РКИК ООН), ст. 18 Конвенции о биоразнообразии (далее - КБР) и т.д. для разрешении тех или иных секторальных проблем. В них также содержится призыв к присоединению и ратификации договоров в той или иной предметной области и их последующему выполнению. Это можно объяснить тем, что решение проблемных вопросов, в том числе в сфере МИНТС, обусловлено участием государств, особенно развивающихся, в данных соглашениях. В этой связи следует отметить, что международные договоры включают положения, закрепляющие соответствующие международно-правовые обязательства сторон по каждой форме МИНТС и дополняющие обязательства по осуществлению мер на национальном уровне в научно-технической сфере. В свою очередь, положения программно-стратегических и иных документов, в которых концепция устойчивого развития формализована в детальной форме, зачастую явно или неявно отражаются в тексте источников «твердого» международного права - в преамбулах или статьях, посвященных целям того или иного договора, а также в статьях, предусматривающих международно-правовые обязательства, и выполняют тем самым целеориентирующую функцию. Однако вполне заметны и моменты корреляции, выражающиеся в том, что принимаемые международно-правовые обязательства в сфере МИНТС подкрепляются политико-правовыми обязательствами, закрепленными в источниках «мягкого» международного права. Другими словами, принятие новых международно-правовых обязательств, предусмотренных заключаемыми международными договорами, а также выполнение ранее принятых обязательств по действующим договорам происходит параллельно с принятием и выполнением обязательств политико-правового характера, выполняющих стимулирующую функцию. Так, в литературе высказывается позиция о том, что, например, Повестка-2030, содержащая ЦУР, выступает «в качестве дополнительного инструмента к международному праву, международным конвенциям, договорам, обеспечивая нормативные рамки взаимодействия стран, мобилизуя и стимулируя заинтересованные стороны к действиям». Более того, международные договоры предполагают обеспечение выполнения политико-правовых обязательств. Следовательно, данная категория документов рассчитана на содействие повышению эффективности имплементации международно-правовых обязательств государств, закрепленных в договорах, относящихся к «твердому» международному праву. В качестве аргумента укажем на то, что в актах «мягкого» права содержатся обязательства, например, предпринимать конкретные меры, действия и усилия, в том числе по поощрению, стимулированию МИНТС и передаче технологий т.д. Эти обязательства скоррелированы с международно-правовыми обязательствами, так как в данных документах находит свое выражение приверженность выполнять обязательства по конвенциям, которые релевантны для устойчивого развития (своего рода обязательства по поводу обязательств). Выполнение политико-правовых обязательств и воплощение намерений мыслится в рамках строгого соблюдения «твердого» международного права, значение которого усматривается в решении общесистемных и специально-системных вопросов. И еще один немаловажный аспект. В рекомендательных документах государствами были подтверждены политико-правовые обязательства, которые позволили заключить целый ряд международных договоров, соотносящихся с разными секторами устойчивого развития и содержащих положения о МИНТС и передаче технологий (ст. 23 Нагойского протокола 2010 г., ст. 14 Минаматской конвенция о ртути 2013 г., ст. 10 Парижского соглашения о климате 2015 г.). Сказанное означает, что такой аспект повестки в области устойчивого развития как МИНТС предполагает не только соблюдение соответствующих положений международного права, но и развитие последнего. В этой связи некоторые программно-стратегические документы рекомендательного характера в области устойчивого развития можно рассматривать в качестве источника международных договорных норм в широком смысле слова. В дополнение нельзя не упомянуть и достаточно интересную точку зрения о том, что рекомендательные акты выступают источником норм обычного международного права. Помимо этого анализ норм и принципов современного международного права, а также толкование международно-правовых обязательств, принятых государствами и выполняемых ими, требует учета положений основополагающих международных документов в сфере устойчивого развития. Как пример приведем опыт комментирования положений программно-стратегических документов в контексте анализа положений международных договоров. В итоге, разные категории источников международного права не просто дополняют, а обусловливают друг друга. При достижении синергетического эффекта они исчерпывающим образом дают картину существующих общесистемных и секторальных проблем и предлагают вполне действенные способы их решения. Так, политико-правовые документы заостряют внимание на целой серии проблем, существующих в глобальном научно-технологическом миропорядке, и прежде всего такой проблемы, как глобальный технологический разрыв. В п. 119 специального раздела «Технологии, наука и инновации в интересах устойчивого развития» доклада Генерального секретаря ООН, посвященного вопросам достижения ЦУР, был отмечен неравномерный характер распределения доступа к новым технологиям внутри стран и между ними. Генеральный секретарь также подчеркнул, что бедные страны во многих случаях лишены такого доступа. Вполне понятно, что доступ развивающихся стран к экологически чистым технологиям является конкретизацией доступа в отношении других технологий. Проблемные моменты такого доступа детерминированы целым рядом барьеров - недостатком финансовых ресурсов для их приобретения, высоким уровнем защиты прав интеллектуальной собственности и т.д. Примечательно, что задачи по сокращению данных барьеров формулируются не только в рамках международной помощи развитию как таковому, но и оказания помощи в целях перехода к устойчивому развитию. Расширение данного доступа требует очередных инициатив по созданию новых эффективных форм сотрудничества, которое необходимо должно осуществляться на международно-правовой основе, целевые контуры которой задают рекомендательные документы, играющие важную роль в повышении эффективности международно-правового регулирования МИНТС в целом и передачи технологий в частности. Это предопределяет востребованность проведения специального анализа содержания международных документов в сфере устойчивого развития по вопросам передачи технологий с тем, чтобы проследить закономерности развития повестки выявления существующих проблем и предлагаемых способов их решения. Источники «мягкого» права в рассматриваемой сфере представляют собой достаточно обширный комплекс. В связи с тем, что МИНТС является высоко институционализированным направлением международного сотрудничества, многообразие данных источников обусловлено многообразием международных институциональных структур, к которым относятся международные организации, учреждения, органы, вспомогательные механизмы. Следует выделить специальные и неспециальные международные рекомендательные документы. В неспециальных международных документах вопросы МИНТС рассматриваются среди прочих вопросов. К данного рода документам можно отнести итоговые документы международных саммитов и конференций по ключевым вопросам мирового развития, в том числе устойчивого развития. Сюда мы бы отнесли решения конференций сторон, которые конкретизируют обязательства по конвенциям и имеют обязательную силу. Специализированные документы исходят как от конвенционных вспомогательных органов, так и от институциональных структур, которые координируют МИНТС и его отдельные направления. Это международные организации, комиссии и комитеты по науке и технике в составе международных организаций. Тем не менее данная классификация должна быть дополнена выделением документов, которые относятся к конкретной области МИНТС - космической, морской, химической, экологической и т.д. Именно в данных конкретных областях как раз и работают институционализированные структуры. В перечне инструментов «мягкого» права вначале следует выделить собственно концептуальные программно-стратегические документы универсального характера, которые приняты на международных конференциях самого высокого уровня и которые, по сути, не имеют непосредственного отношения к конвенционным механизмам международно-правового регулирования МИНТС и передачи технологий. Так, Повестка дня на XXI век, утвержденная большинством государств на Всемирном саммите в Рио-де-Жанейро в 1992 г., имеет глобальный характер и содержит детальную систему задач, которые призваны направить усилия мирового сообщества на достижение долгосрочных ЦУР. Две главы специально посвящены научно-техническим средствам - гл. 34 «Передача экологически чистой технологии, сотрудничество и создание потенциала» и гл. 35 «Наука для устойчивого развития». Повестка-XXI предусматривает расширение, облегчение и финансирование, где это необходимо, доступа к экологически чистым технологиям и их передачу, а также передачу соответствующих научно-технологических знаний и ноу-хау, особенно развивающимся странам, на льготных условиях, включая концессионные и преференциальные условия, по совместной договоренности, принимая во внимание необходимость защиты прав ИС и, что особенно интересно, с учетом потребностей развивающихся стран (п. 34.14b). С нашей точки зрения, здесь нашла свое выражение коренная проблема согласования интересов развитых государств (необходимость защиты прав ИС) и потребностей развивающихся государств (потребность в развитии на основе использования технологий). Йоханнесбургская декларация по устойчивому развитию, принятая на Всемирной встрече на высшем уровне по устойчивому развитию (Йоханнесбург, 26 августа - 4 сентября 2002 г.), является документом, в котором, как мы полагаем, акцент был поставлен именно на содействии вовлечению развивающихся стран в процесс перехода к устойчивому развитию. Удовлетворение потребностей развивающихся стран в технологических и финансовых ресурсах мыслится через активизацию международного сотрудничества, в рамках которого было указано на создание условий, при которых можно было бы использовать современную технологию в целях развития. Это предусматривает принятие мер по обеспечению передачи технологий. Особенность декларации заключается в том, что в ней не упоминается категория экологически чистых технологий. Однако, из перечня тех потребностей, которые надлежит удовлетворить в первую очередь, следует, что данные технологии подразумеваются. Вопросы передачи различных экологически безопасных технологий и современных ноу-хау в развивающиеся страны на взаимосогласованных условиях предусмотрены в итоговых документах саммитов ООН по проблемам развития - в Итоговом документе Всемирного саммита 2005 г. (п. 55b, 55i, 60b) и Итоговом документе саммита 2010 г., посвященного достижению Целей развития тысячелетия (п. 60, 70t, 77b, 77f, 78u). Вновь возвращаясь к документам, собственно, в сфере устойчивого развития укажем на Итоговый документ Конференции ООН РИО+20 «Будущее, которого мы хотим», принятый на Конференции ООН по устойчивому развитию в 2012 г. Как подчеркивается в п. 13 Справочной записки для заседаний за круглым столом в рамках Конференции, для того, чтобы планировать меры по обеспечению эффективного осуществления Итогового документа Конференции, важно признать и учитывать потенциальные возможности науки и техники, реализовывать которые на практике можно будет, в частности, на основе укрепления международного сотрудничества в деле передачи и распространения технологий. Отдельные успехи по достижению устойчивого развития, отмеченные в специальной брошюре ООН, приуроченной к Конференции РИО+20, стали возможны благодаря использованию инновационных наукоемких технологий, являющихся результатами научно-технического прогресса. Поэтому неслучайно в разделе Итогового документа Конференции после характеристики такого средства перехода к устойчивому развитию, как финансы, идет раздел В «Технологии». Технологии как средства достижения целей устойчивого развития были широко проанализированы в п. 269-276. В дополнении к этому вопросы передачи технологий в конкретных секторах устойчивого развития были затронуты в других пунктах (п. 160, 119, 213-223 и т.д.). К главному программно-стратегическому документу в области устойчивого развития на сегодняшний день относится Повестка-2030, в которой была подтверждена роль международного права в достижении согласованных ЦУР. С нашей точки зрения, признание роли международного права распространяется и на достижение тех целевых задач, которые предусматривают развитие и использование научно-технических средств. То, что наука и технологии являются важнейшими средствами для достижения ЦУР и входящих в их состав целевых задач, следует из текста Повестки-2030. Достаточно обратится к Цели 1, посвященной ликвидации нищеты во всех ее формах, в составе которой задача 1.4 исходит из важности обеспечения доступа к соответствующим новым технологиям. А в задаче 2.5. непосредственно указывается на необходимость инновационного развития сельскохозяйственных технологий. В сущности, вопросы разработки и передачи технологий прямо или косвенно затрагиваются в остальных целевых задачах в различных секторах устойчивого развития. С универсальными программно-стратегическими документами тесно связаны документы фундаментального характера, нацеленные на обеспечение закрепленных в них политико-правовых обязательстве в сфере МИНТС, включая передачу технологий: Программа действий 1997 г. по дальнейшему осуществлению Повестки дня на XXI век (п. 25, 29m, 45 и особенно п. 88-97 раздела «Передача экологически чистых технологий»); План выполнения решений Всемирной встречи на высшем уровне по устойчивому развитию (Йоханнесбургский план) 2002 г. (п. 105e, 106c и др.). Казалось бы, что политико-правовые обязательства, принимаемые на международных конференциях (саммитах, конференциях, совещаниях), закрепленные в соответствующих итоговых документах, имеют сугубо рекомендательный характер. Тем не менее, в отношении осуществления принятых на них решений существует механизм оценки выполнения, в чем-то сходный с конвенционным механизмом оценки выполнения международно-правовых обязательств. Оценка осуществления принятых решений происходит в формате самого широкого сотрудничества в рамках Глобального партнерства в интересах устойчивого развития, политическим органом которого является Политический форум высокого уровня по устойчивому развитию. Основную роль в международно-правовом регулировании передачи технологий в целях устойчивого развития имеют положения тех международных соглашений, которые в той или иной форме воплотили концепцию устойчивого развития и которые включают обязательства, выполнение которых в явной или неявной форме направлено на достижение ЦУР. Поскольку концепция устойчивого развития плотно вошла в «материю» международного права, то договорная база МИНТС и передачи технологий в целях устойчивого развития достаточно внушительна. Одной из особенностей договорных международно-правовых обязательств в сфере МИНТС, как и обязательств в отношении развития национальной научно-технической сферы, является то, что они являются вспомогательными, а не главными. Это определяется тем, что те или иные договоры в сфере устойчивого развития направлены на решение какой-то глобальной проблемы, в отношении которой научно-технические средства - это один из видов инструментария, на который, как правило, указывается в преамбулах международных договоров и преамбулах протоколов к ним. Поэтому обязательства в сфере МИНТС и передачи технологий, а равно обязательства в сфере международного содействия (финансирования и формирования потенциала) направлены на обеспечение выполнения основных обязательств, имеющих принципиальный характер (общих обязательств) и обеспечивающих достижение цели договора. Наиболее четко данный вывод демонстрирует КБР, направленная на достижение триединой цели сохранения, устойчивого использования генетических ресурсов и распределения выгод на справедливой и равной основе от их применения. В этом же духе сформулировано положение ст. 1 Нагойского протокола к Конвенции о биоразнообразии. Нельзя не указать и на ст. 2 Киотского протокола 1997 г. к РКИК ООН, в ст. 2 которого исследования и разработки, а также передача технологии рассматриваются как способ выполнения сторонами своих количественных обязательств по ограничению и сокращению выбросов. Однако данный вывод может быть лишь частично применен к оценке Международного договора о растительных генетических ресурсах для производства продовольствия и ведения сельского хозяйства 2001 г., в ст. 5.1 которого исследование генетических ресурсов, по сути, отнесено к основному обязательству наряду с их сохранением и устойчивым использованием. Кроме этого, анализ ст. 4 РКИК ООН также показывает, что обязательства сторон в научно-технической сфере могут рассматриваться в качестве самостоятельных. Указанная закономерность прослеживается и в ранее принятой Венской конвенции об охране озонового слоя 1985 г., в ст. 2 которой в числе общих обязательств предусматривается проведение научных исследований и обмен информацией. Как правило, специальные договоры между государствами, а также межправительственные и межведомственные договоры в научно-технической сфере заключаются на двустороннем уровне. В них обязательства в научно-технической сфере являются основными, что является одной из причин того, что с технико-юридической точки зрения закрепление обязательств сторон многосторонних международных договоров в сфере того или иного сектора устойчивого развития применительно к тем или иным формам МИНТС отличается некоторой неполнотой и отсутствием системности. Это проявляется иногда в отсутствии полноценных статей по той или иной форме МИНТС (Роттердамская конвенция о процедуре предварительного обоснованного согласия в отношении отельных опасных химических веществ и пестицидов в международной торговле 1998 г.; РКИК ООН) либо в совмещении в одной статье обязательств по разным формам МИНТС (ст. 10 Базельской конвенции о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением 1989 г., ст. 23 Нагойского протокола 2010 г., ст. 14 Минаматской конвенции по ртути 2013 г.), дублировании положений (ст. 3 и 4 Венской конвенции охране озонового слоя 1985 г.; ст. 18 и 19 Конвенции о биоразнообразии). Что касается таких форм, как исследования и разработки, то обязательства по ним отличаются высоким уровнем конкретности и детализированности (ст. 11 Стокгольмской конвенции о стойких органических загрязнителях 2001 г., ст. 19 Минаматской конвенции 2013 г.). Однако исчерпывающая детализация обязательств в сфере научных исследований и разработок прослеживается не всегда (РКИК ООН). Тем не менее, встречаются случаи достаточной детализации таких форм, как обмен научной информацией (ст. 13.2а Договора о генетических ресурсах растений 2001 г.), а также доступа и передачи технологий (ст. 16 КБР, ст. 13.2b Договора о генетических ресурсах растений 2001 г.). Особым образом надо указать на Конвенцию по борьбе с опустыниванием 1994 г., которая включает чрезвычайно детальный раздел, специально посвященный научно-техническому сотрудничеству, в рамках которого прописаны обязательства по всем основным формам МНТС (ст. 16-18). В полной мере в ней оказался реализованным и комплексный подход к обеспечению перехода к устойчивому развитию, что видно на примере раздела «Меры содействия», включившего обязательства по содействию формированию потенциала и финансированию. Надо отметить, что не все сектора устойчивого развития управляются на основе кодифицированного акта. Так, значимые для устойчивого развития климатическая область, биоразнообразие, борьба с опустыниванием, предотвращение загрязнений опасными химическим веществами представлены системой специальных общеобязательных источников, в которых есть положения, регулирующие МИНТС. Но ряд направлений не регулируются на основе специальных международных договоров, хотя для них характерны весьма авторитетные источники «мягкого» права. К таким сферам можно отнести сферу сотрудничества по переходу к устойчивому лесопользованию и сельскому хозяйству. Но это не означает, что международные отношения, включая МИНТС и передачу технологий, в данных сферах не урегулированы договорными нормами: они урегулированы нормами из смежных подотраслей международного экологического права. При этом всем указанным сферам присущ межсекторальный элемент. В одинаковой степени они пересекаются и с международным экономическим правом и международным правом прав человека. Международно-правовые основы политики международной передачи технологии в целях внедрения рационального лесопользования характеризуются комплексным характером двоякого рода. Во-первых, это сочетание положений источников международного «мягкого» и «твердого» права, что, в сущности, является общим для международно-правового регулирования отношений в различных сферах международного сотрудничества. Во-вторых, комплексность на уровне международно-договорных отношений заключается в том, что при отсутствии единого международного договора по лесам международные отношения в данной сфере, включая передачу технологий, регулируются положениями международных договоров, таких как КБР, РКИК ООН, Международным соглашением по тропической древесине 2006 г. и т.д. В-третьих, источники «мягкого» международного права, в которых сформулированы международные обязательства политического характера, представлены документами в области устойчивого развития, специальными документами в рамках Международного механизма по лесам, а также документами, принятыми организационными структурами соответствующих конвенций, например, КБР. Здесь следует указать на Канкунскую декларацию по актуализации тематики сохранения и устойчивого использования биоразнообразия для благополучия людей. В данной декларации затрагиваются вопросы сохранения биоразнообразия лесов. Нельзя не указать и на решение XIII/7, принятое на 13-й Конференции сторон КБР «Биоразнообразие лесов», в котором уделяется повышенное внимание усилению взаимодействия между конвенциями, связанными с лесами. Международно-правовые обязательства договорного характера многообразны, в том числе с юридико-технической точки зрения. Но в силу сказанного к отдельным недостаткам технико-юридического закрепления обязательств по МИНТС вряд ли допустимо использование термина «дефект». Международные договоры предусматривают принятие сторонами конкретных мер для выполнения обязательств как на национальном, так и на международном уровнях. На национальном уровне предполагается включение мероприятий, направленных на достижение цели того или иного договора, в национальные планы развития. Выполнение обязательств по международным договорам в сфере устойчивого развития на коллективной основе предполагает осуществление мер на международном уровне, в основе которых находятся программы, планы, стратегии, являющиеся рамками, содействующими выполнению обязательств. В этой связи непреходящую ценность для уточнения обязательств по МИНТС, включая передачу технологий, и их последующей реализации имеют стратегические планы, программы, рекомендации, планы действий, принимаемые конвенционными органами, а также международными организациями. Данные документы могут быть посвящены исключительно вопросам МИНТС, но зачастую соответствующие вопросы достаточно широко освещаются в документах, имеющих комплексный характер. Они также относятся к источникам «мягкого» права, но выступают в отличие от фундаментальных программно-стратегических документов в сфере устойчивого развития не инструментами целеориентации, а инструментами осуществления обязательств. Таким образом, в процесс разработки, принятия и осуществления данного рода документов вовлечены различные механизмы конвенционного и внеконвенционального характера, что имеет важное значение для выполнения конвенционных обязательств в научно-технической сфере. В них содержатся программные области по МИНТС, которые предусматривают большое количество мер и инициатив, определяющих успех в выполнении конвенционных обязательств. В частности, в п. 2 ст. 2 Конвенции по борьбе с опустыниванием 1994 г. указывается, что для достижения цели Конвенции необходима долгосрочная комплексная стратегия для затрагиваемых регионов, предусматривающая повышение продуктивности земель, восстановление, сохранение и устойчивое использование земельных и водных ресурсов в целях повышения уровня жизни, особенно на уровне общин. В этом же духе в ст. 14 Международного договора о генетических ресурсах растений 2001 г. указывается на Глобальный план действий в целях сохранения и устойчивого использования растительных генетических ресурсов для производства продовольствия и ведения сельского хозяйства, который имеет важное значение для выполнения обязательств по Договору. Интересно отметить, что для такого сектора, как устойчивое лесопользование, важное значение имеет Стратегический план ООН по лесам на 2017-2020 гг. В связи с тем, что в начале XXI в. мировому сообществу не удалось добиться сокращения биоразнообразия, в 2008 г. Генеральная Ассамблея призвала государства-члены ООН более энергично выполнять обязательства по значительному снижению к 2010 г. темпов утраты биоразнообразия, уделяя внимание этой задаче в своих национальных стратегических программах (RES А/63/219 от 19.12.2008). Однако и к 2010 г. этого не удалось сделать. Поэтому в качестве инновационного инструмента реализации данных обязательств выступил принятый на десятом совещании Конвенции сторон КБР (Нагоя, Япония, 18-29 октября 2010 г.) Стратегический план в области сохранения и устойчивого использования биоразнообразия на 2011-2020 гг., а также Целевые задачи по сохранению и устойчивому использованию биоразнообразия, принятые в Айти (Айтинские задачи), к КБР. К одному из важнейших документов, детально прописывающему направления координации действий в сфере химической безопасности, относится Стратегический подход к международному регулированию химических веществ, принятый 06.02.2006 на Международной конференции по управлению в области химических веществ (Дубай, 4-6 февраля 2006 г.), состоящий из Дубайской декларации об управлении в области химических веществ на международном уровне, Общепрограммной стратегии и Глобального плана действий. Стратегический подход повышенное внимание уделяет вопросам содействия формированию потенциала через оказание технической помощи и передачу технологии. Акты рекомендательного характера в целом содержат достаточно серьезные политико-правовые обязательства содействовать передаче технологии на международном и, конечно же, на национальном уровне. По своему функциональному назначению они предназначены для определения рамочных основ и ориентируют на принятие мер на международном, региональном и национальном уровне, которые согласованы с положениями международных документов и в свою очередь поощряют надлежащее выполнение договорных обязательств, которые при этом подлежат конкретизации (особенно в документах, выработанных конвенционными механизмами), что повышает эффективности проводимой работы. Кроме этого, в реализации данного рода документов принимают участие многочисленные заинтересованные стороны, что содействует развитию диалога и повышает уровень осведомленности общественности. Решения международных конференций и различных институциональных структур обращены ко всем заинтересованным сторонам, которые вовлекаются не только в обсуждение политических вопросов, но и в выполнение международно-правовых обязательств по различным международным договорам, относящимся к сфере перехода к устойчивому развитию. В заключении хотелось бы сделать вывод о том, что эффективность международно-правового регулирования передачи технологий в целях устойчивого развития зависит от многих факторов. Один из них - достижение синхронного осуществления разнотипных международно-правовых инструментов регулирования МИНТС, а именно источников «мягкого» и «твердого» международного права в рассматриваемой области международного сотрудничества. Это означает, что последовательное и синергийное выполнение различных по своей природе и по своему предмету обязательств является залогом кумулятивного эффекта, способного приблизить переход к устойчивому развитию. Одновременно внесем уточнение о том, что совокупность разнообразных международно-правовых основ международного сотрудничества по передаче технологий в целях устойчивого развития является не системой в строгом смысле слова, а системным и к тому же сложно организованным комплексом. Реализация заложенных в них обязательств - наиболее действенная гарантия того, что «устойчивые» технологии действительно будут использоваться на практике для гармонизации трех измерений развития и что их компонентный состав будет расширяться.

About the authors

M V Shugurov

Saratov State Law Academy

Email: shugurovs@mail.ru

References

Supplementary files