Экономика как царство беззакония

Аннотация

Рассматривается старая, как сама европейская наука, проблема законов (закономерностей) в экономике, однако с акцентом, не характерным для экономики, в особенности, современной, уже постмодерновой, на их беззаконие и его успешное противостояние и противодействие «законию», что вполне логично ставит последнее под обоснованное и радикальное сомнение.

Полный текст

Наука вообще любит законы, указывающие на наличие устойчивых порядков в онто- логической реальности и даже в ее гносео- логическом отражении. Настолько сильно любит, что ищет и утверждает законы даже в не самых законотворных и законопослушных сферах вро- де человека, его сознания, психики и поведения, как и общества, его устройства, поведенческой динамики и происходящих в нем перемен. При этом наука успешно игнорирует метафизическую философию, не столь склонную поклоняться «объективным законам» и всегда тяготеющую к признанию трансцендентности, ну и само собой вовсю игнорирует религию, открыто исходящую из признания сверхприродного творческого нача- ла и вообще не склонную к культу какой бы то ни было «объективности». Однако пришло время, когда науке довелось признать сначала неопределенность (нео-предел- енность, не-предель-ность), вероятностность, стохастичность реальности, а затем и ее самопро- извольность, беспричинность, «внезапность», непредсказуемость. Тем самым науке пришлось пойти на признание как бы без-закон-ности хо- мо-социальной реальности, пусть и не всей, но ее значительной, если не решающей, части. Правда, наука, верная самой себе, постаралась предста- вить сие признание как сугубо научное открытие новой, пусть и не строго научной, реальности, якобы подчиняющейся просто другим законам - даже если и не совсем законным, а то и вовсе уже незаконным, но все-таки законам! Так или иначе, но научное познание, всегда уходившее от метафизики и трансцендентности, было вынуждено признать наличие в реальности того, что выходит за рамки законообусловленно- го бытия, что происходит не совсем по законам, вне законов и даже супротив законов, освящае- мых наукой, - и признать это уже не как откло- нения, случайности, ошибки, что было поначалу, а как один из фундаментальных принципов хо- мо-социального бытия. Не сразу, не в один миг, но шаг за шагом наукой было установлено, не без поддержки философии, что реальность включает в себя, по крайней мере, два параллельно-переплетенных мира - порядко- вый, закономерностный, воспроизводственный, повторяющийся, и стихийный, произвольный, сиюмоментный, неповторяющийся. Второй мир перестал рассматриваться как аномальный, пато- логический, криминальный, получив в конце кон- цов статус полноценного, полноправного, даже и законного, мира. Если обратиться к экономике, то научное ми- ровоззрение перестало (правда, более на прак- тике) видеть в экономике - этом оденеженном и окапиталенном мире - какую-то оптималь- но функционирующую машину, реализующую какие-то стремящиеся к оптимуму механические алгоритмы. Экономика все более рассматривается как некое пространство возможностей (и невоз- можностей тоже), превращение которых в дей- ствительность (и недействительность тоже) зави- сит не столько от законов экономического бытия, как от его - этого бытия - беззакония. Так традиционная экономическая физика (а наука это и есть физика) стала уступать место постмодерновой экономической метафизике, а экономика все более представлялась как некое гигантское, безразмерное, независимое в целом от воли людей и неподвластное сонму внутренних законов, весьма трансцендентное, счетно-реша- ющее устройство-мир, способное к немоделиру- емым, непрограммируемым и непредсказуемым решениям, действиям и процессам. На место за- конов и их порядка пришли беззаконие, стихия и импровизация. Все разговоры об обусловленных объективным законом и заведомо необходимым порядком экономических параметрах, феноменах и процессах, как и обязательных и непременных балансах, распределениях и структурах, были раз и навсегда посрамлены: традиционная экономи- ческая теория - от славной политической эко- номии рубежа XVIII-XIX вв. до научной экономии конца XIX и почти всего XX вв. - потерпела впол- не заслуженное фиаско!1 Итак, современная экономика - не более, чем некая среда, однако среда, прежде всего, не пред- 1 Подробнее см.: [1-3]. метная и не агентная, а виртуальная, эфирная, ноосферная. Не агенты и не предметы в осново- полагании среды, а дух, коллективное сознание, коллективное бессознательное, мысль. Выходит, что среда эта, будучи средой информационно- интеллектуальной, вполне думающая, решаю- щая, действующая, мало того - творящая. Тут тебе и индивидуальные умы, и коллективные, и институциональные, и трансцендентные (обще- ственные, массовые, ми́ровые). Большой коллек- тивный, упроченный трансценденцией, мозг! Чем же набит этот мозг? Нет, конечно, не ней- ронами, хотя нейронов людских в нем, разумеется, хватает, он набит всего лишь цифрами, составля- ющими числа, числовые потоки, но не простыми цифрами, как в математике, а особенными - сто- имостными, имеющими общепризнаваемую функ- циональную ценность (значимость) и всепроника- ющую пространственно-временну́ю мобильность, причем ценность и мобильность социальные, согла- шенческие, договорные. Это совершенно идеальная ценность, помысленная, измысленная, разумно вводимая, однако получающая постоянное текущее фактическое подтверждение в процессе своего вир- туально-идеального, размыслительного - от мозга к мозгу и от нейрона к нейрону - движения. Экономика - это стоимость, а стоимость есть не более чем идеальная, чисто информационнная, знаковая, оцифренная субстанция, которую любой ныне действующий экономический агент не может не признавать - как онтологически и гносеологи- чески, так и операционно (на деятелей науки такое признание не распространяется). Стоимость - функция сознания, его эманация, как и его принад- лежность. Вся реализация стоимости происходит в сфере сознания, в мозгах и головах человеческих, и нигде в другом месте она случиться просто не мо- жет. Экономическое число, будучи идейным, мыс- лимым, памятным (сидящим в памяти), не может ни возникнуть, ни закрепиться, ни использоваться, ни исчезнуть вне и без сознания, вне и без мозгов и голов человеческих, вне и без ноосферы2 . Сознание на то и сознание, чтобы не просто вести экономический счет-расчет, манипулиро- вать экономическими цифрами-числами, но и со- относить все свои вычислительно-назначенческие действия с внешней реальностью, получая оттуда необходимую информацию, разумеется, неполную, искаженную, а часто и просто лживую, ее перера- батывая и учитывая в своих решениях и действиях, выдавая во внешнюю среду и свою информацию, вовсе не обязательно и правдивую. Сознание - по- лучатель, производитель и передатчик экономиче- ской информации, но насколько собственно инди- видуально сознательной, настолько и зависящей от внешних обстоятельств. И выходит в итоге, что вся экономическая параметрия - продукт одно- 2 Подробнее о концепции стоимости автора см.: [4-7]. временно сознания и проходящей через сознание и обрабатываемой им внешней среды (ее сигналов), что и делает каждый экономический параметр од- номоментно как вольным (любым), так и обуслов- ленным (не каким угодно), а что тут оказывается в приоритете: воля или обусловленность - зависит как от принимающего решение сознания, так и от сложившихся при этом обстоятельств, включая и признание средой того или иного субъективного решения. Главное для нас осознать, что нет ничего, что заранее, неумолимо и безошибочно определяло бы (ставило пределы) экономические параметры, их стоимостные величины и их динамику. Напри- мер, цена любого товара не его - товара - цена, от него самого исходящая, а на него -товар - со- знанием возлагаемая и только поэтому становя- щаяся его - этого товара - ценой. Что нам дает такое осознание?3 Не более и не менее, как адекватное представление об эко- номике, экономической среде, экономическом мире. Не надо тешить себя надеждой, что можно рассчитать, к примеру, оптимальные, воспроиз- водственные, взаимоувязанные, да еще и соци- ально справедливые, цены; что можно априорно построить для экономики разные адекватные ей балансы, включая и пресловутый межотрасле- вой; что можно сотворить какие-то нормальные и вполне обоснованные реальностью деньги, привязав к ним и столь же нормальные валютные курсы. Надо осознать, что экономика, скорее все- го, существует сама по себе, она принципиально не моделируема и никем извне в целом не созида- ема. Экономика не нормальна, а аномальна Неплохо бы также осознать, что нет той люд- ской математики, которая могла бы заменить имманентную экономике математику. Великое достоинство экономики как раз и состоит в том, что она все решает сама и что за нее никто ни- чего решить не может, если, конечно, речь идет не о частностях и кратковременностях, а о целом и непрерывном. Участвовать можно и нужно в экономическом счетно-решающем процессе, как и влиять на его реализацию, иной раз и весьма сильно, но заменить трансцендентную экономи- ческую математику ничем людским нельзя! Заметим, экономика - это в первую и по- следнюю очередь стоимость, а не те же бла- га, их производство и потребление. Если бы не стоимость (деньги, цены, капиталы), никакой экономики не было бы вообще, как и не было бы никаких экономистов и, заодно, никакой эко- номической науки. Натуральное домоводство - никакая не экономика! В науке очень любят говорить о рынке, что как будто бы совсем и не плохо, но вот не мешало бы хоть 3 О природе экономики, особенностях ее организации см.: [8-17]. как-то расшифровать этот феномен. Рынок, строго говоря, - сообщество обменивающихся между со- бой товарами с участием денег агентов - продавцов и покупателей. Однако реальная экономика не толь- ко содержит в себе рынок, но и далеко выходит за его рамки. Рынок - компонент экономики, с чем мож- но и согласиться. Но вот зачем же соглашаться? Раз- ве лишь для констатации того факта, что сообщество агентов все само и решает, причем не как-нибудь, а в ходе свершающихся им товарообменных акций. В связи с этим под рынком обычно и понимается некая самоорганизованная и саморешающая сила, существующая и реализующая не просто в среде агентов, но как бы и меж агентами. И весь вопрос тут только в том, в какой же мере все в экономике так вот само и решается, или же иначе: в какой мере это делает именно рынок? Экономика - мир экономических, т.е. стои- мостных, агентов. Стоимость, ее вращение среди агентов, ее собственное движение - сквозь и через агентов - позволяет агентам организовываться в функциональные сообщества. Однако ничего кроме решающих и действующих субъектных голов мы тут не найдем (не товары же решают, не деньги же сами по себе!). Все проходит через головы, в них и вер- шится. Деньги, цены, капиталы, инвестиции, их ди- намика - все это продукция экономических голов: индивидов, коллективов, институций. Но головы эти разные по мощи своих разрешений - и среди них находятся такие, которые способны к организа- ции не только самих себя, но и близкого или даже да- лекого от них экономического пространства - со всеми его экономическими параметрами, субъект- ными поведениями, движениями стоимости. Тогда где же тут рынок? Ага, его тут, видно… нет! Выходит, что экономика способна осущест- вляться, пусть и локально, не полностью, без всякого рынка. Отсюда экономика у нас с рын- ком (никто этого отрицать не собирается), но не во власти рынка, во всяком случае - в целом, au total. Она как рыночна, так и не рыночна! Чего же тогда тут больше: рынка или не рынка? Каждый обозреватель может, конечно, решать по-своему, но мы предпочтем, глядя на современную эко- номическую реальность, остаться на стороне не рынка, признав факт управления не только внутри экономики, но и управления самой экономикой. Неуправляемых зон в жизнедеятельности чело- века нет или почти нет: все, так или иначе, управля- ется, организуется волевым образом из инициаци- онных, эманирующих и импульсирующих центров. Самоорганизация всегда есть, но более всего как дополнение к организации (несамоорганизации), как реакция на всякие волевые управленческие ини- циативы. Просто так висящей в воздухе и не подвер- гающейся внешней (контекстной) аттракции само- организации вообще не существует, но вот в неко- торых пределах можно и нужно говорить именно о самоорганизации. То же массовое поведение можно рассматривать как самоорганизационное, но с тем условием, что какой-то скрытый управленческий импульс и для него всегда имеет место. Неуправляемой экономики нет, хотя нет и то- тально, целостно, полномасштабно управляемой экономики. Здесь волевая организация (несамо- организация) непременно сочетается с волевой, но как бы скрытно волевой, самоорганизацией. Деньги управляемы, цены тоже, инвестиции тоже, кредиты тоже. Вся стоимостная жизнь управляема и одновременно не совсем вся: вся и не вся, ибо есть в стоимостном мире и самоор- ганизация, однако тоже во многом управляемая, правда, не прямым образом, а как бы без управле- ния, не слишком определенного и явного. Не может быть ни тотальной планомерности, ни тотальной, чисто саморганизационной, рыноч- ности. В реальности работает сложная система организации, которую можно назвать «организа- цией самоорганизации» или же управления с са- моуправлением и управления самоуправлением. Однако коллективный научный ум как застрял на представлениях XVIII в., так там и сидит. Рыночная экономика, и все! А на вопрос: управляемый рынок это все еще рынок или же не совсем уже рынок? - обычно следует красноречивое молчание. Поскольку экономика есть сначала и в основе стоимость, а потом и кое-что еще, эту самую стои- мость дополняющее, то, говоря об экономическом управлении, следует прежде всего указать на управ- ление стоимостью и стоимостное управление. Последнее легче признать, чем первое, ибо управ- ление через деньги, инвестиции, кредиты, цены, валютные курсы и т.д. вполне осязаемо и понятно. Труднее согласиться с управлением стоимостью, но оно ведь тоже есть: выпуск денег, контроль над их ценностью и массой, влияние на большие денеж- ные потоки, на кредитование, на инвестирование, на ту же ценность и движение ценных бумаг и т.д., все это есть не что иное, как управление стоимо- стью. И агент (центр), управляющий стоимостью и через стоимость, управляет если не всем, то очень многим в экономике, но не только - он управляет и всем (или тоже многим) в самом жизнеотправле- нии человека. Это на практике и фактически и есть экономизм - реализация не просто экономиче- ских управлений, но и управления многим неэко- номическим через посредство экономического, т.е. стоимостного, рычага. Современную экономику полезно трактовать вообще не как рыночную, а как сетевую, реализу- ющую сразу как управление, так и самоуправление, как не рынок, так и рынок, как стоимость, так и не стоимость. Характерные черты сети: 1) взаимоу- вязанность агентов, товаров, стоимостных пара- метров и капитальных потоков; 2) возможность эффективного управления сетевыми агентами в сочетании с их самоуправлением; 3) стабильность экономических и неэкономических структур; 4) контроль над экономическим пространством, над производством и предложением, а в значи- тельной мере и над потреблением, над спросом, контроль над продавцами и, соответственно, над покупателями; 5) невозможность эффективного са- мостоятельного функционирования вне сети (или ты в стае, или уже… нигде!). В современной сети не так уж много рынка, зато много кооперации, сотрудничества, расчета, плана. Но самое важное преимущество сети состоит в том, что у каждой сети есть своя голова, она же и центр, что позволя- ет, с одной стороны, всем участникам сети взаимно управляться, а с другой - сильному агенту (голове, центру) управлять не то что более слабыми, а менее способными к топологическому видению, анализу и поведению. Сеть вообще не надо представлять всего лишь как сеть, здесь речь идет об иерархии. В сети есть все необходимое для жизнеспособного экономического организма: кооперация и власть, свобода и контроль, инициатива и команда. Помимо сетей есть еще и кластеры, точнее бы сказать, сети дополняются еще и кластерами. Кластер - некая совокупность агентов, объеди- ненных единым пространством, общим воспро- изводственым признаком или приоритетным интересом. Это не консорциум, не концерн, не единый агент. Но это и не случайный набор слу- чайных фигурантов. Это организация, базирую- щаяся на некой самоорганизационной взаимно- сти, нуждающейся в коллективной организации и к ней по мере необходимости переходящей. Так или иначе, но мы видим сочетание в эко- номике управления и самоуправления (или «ор- ганизацию самоорганизации»), но, что самое замечательное, возможное лишь в стоимостной среде, в мире идеальной субстанции, называе- мой стоимостью. Обычно стоимость связывают с оценкой (ценой), что справедливо, но недо- статочно, ибо стоимость не только оценка, но и оцененная масса ценности (деньги сами по себе, инвестиции, кредиты, доходы). Стоимость - именно субстанция, разгули- вающая по экономике, во все проникающая, все и вся оценивающая. Субстанциальное понимание стоимости никак не воспринимается подкован- ными научно экономистами, они все твердят лишь об оценках и ценах, забывая, что на своих личных счетах в банках и в своих кожаных портмоне они держат и даже носят не что иное, как субстанцию, пусть и оцененную, но не саму же по себе цену! Цена и масса ценности - не одно и то же! Стоимость - одно из чудес света, быть мо- жет, самое выдающееся изобретение человека, его творческого сознания. Слава финикийцам (или кому там еще?), сотворившим деньги, эту вроде бы пустую, но такую содержательную и значимую абстракцию, мало того, работающую, направляю- щую, подчиняющую. Товар - пронизанная сто- имостью вещь, хотя этой «вещью» может быть и обыкновенная фикция (фантом), а экономиче- ский человек - пронизанный стоимостью, ее ду- хом и сдавшийся на ее милость человек, держащий деньги, ими манипулирующий, все и вся деньгами оценивающий, ими попросту живущий. Субстанция эта вовсе не мертвая, а вполне жи- вая. Стоимость - живая ноосфера, это сфера разума и сознания, но особого разума и особого сознания, функционирующих по-своему, причем настоль- ко по-своему, что их нельзя ни до конца разгадать, ни полно-объемно смоделировать, ни заменить обычным человеческим разумом и сознанием. Тайна тут, трансцендентность, сверхчеловечность! Это - космос! Причем не просто космос, а космос, непрерывно взаимодействующий с хаосом - хаос- мос! И никому из смертных не отделаться от творя- щего стоимостного хаоса, как и ни одному из смерт- ных не обойтись без стоимостного же, т.е. произво- димого самой стоимостью, порядка. Стоимость на самом деле не что иное, как хаос- мос, причем совершенно чудесный, способный ре- шать то, чего не может и никогда не сможет решить человек, как и тот же созданный человеком сверх- мощный компьютер (если оставаться в экономике, а не перепрыгнуть в ту же техномику). И если все это понимать, то не будет необходимости пере- живать по поводу всяких экономических показате- лей, которые не более чем лукавые (вибрирующие, меняющиеся, скрытные, обманные) цифры-числа (бог знает, какова на какой-то момент реальная ценность того же доллара и сколько этих самых долларов гуляет в реальном обороте?!). Главное, что так решает стоимостная субстанция, хотя на ее решение оказывает влияние и сам человек, бросая в оборот деньги, кредиты, инвестиции, ценные бу- маги, влияя на цены, валютные курсы, банковские проценты, денежные потоки, поведение субъектов, институтов, людских масс. Нет и не может быть в экономике никаких оптимумов, хотя и возникают какие-то, человеку заранее неведомые, пределы. Человек экономический поступает весьма про- извольно, но и стоимость не отстает от человека, на- граждая его своим собственным произволом. Про- извол на произвол, а в итоге произвольный итог, во- все, быть может, и не оптимальный в человеческом измерении, но зато оптимальный с позиции реаль- ности, если учесть, что реальность заранее никому не известна и бывает такой, какой бывает! Экономика, базирующаяся на стоимости, не мо- жет не быть, при всей видимой упорядоченности, хаосозависимой. Порядок в экономике все время меняется, сопрягаясь с беспорядком, который не так даже является свидетельством каких-то текущих не- урядиц, как непременным атрибутом переходов от одного состояния к другому. Отсюда есть смысл от- личать текущий, так сказать, рабочий беспорядок, от беспорядка исключительного, а то и чрезвычай- ного, с появлением которого связаны обычно круп- ные порядковые перемены, качественные скачки и те же экономические крахи. Ясно, что речь в таких случаях идет о разного рода кризисах4 . Любой кризис - выступление (а не просто на- ступление) беспорядка, оплодотворяемого сидя- щим в экономике хаосным базисом. Обычно кризис связывается с аномалией, болезнью, «плохостью». Это, конечно, так, но кризис также есть весть, сиг- нал, потребность, как и способ достижения, во- первых, воспроизводственной приемлемости эко- номики, коль скоро хаосмосная жизнь уводит эконо- мику в сторону от этой приемлемости, и, во-вторых, необходимых для дальнейшего бытия экономики перемен, по всему кругу возникающих через кризис потребностей. Кризис - как раз то самое зло, кото- рое творит добро! Кризис - ущерб, но и обретение! Кризис - несчастье, но и благо! Нам важно подчеркнуть необходимость кри- зисов, нужду в них со стороны экономики. Без кризисов экономика не действует, не организует- ся, не живет, не развивается сама и не развивает все неэкономическое (производство, потребле- ние, образ жизни, культуру). Кризис - произвол в экономике, рождаемый произволом самой же экономики либо необходи- мостью приспособления экономики к каким-то се- рьезным неэкономическим переменам. Произволо- вая организация не может обойтись без кризисных произволов! Антикризис возможен, но как атрибут- компонент кризиса, а не как его предотвратитель. Без кризиса нельзя узнать, что преодолевать, от чего избавляться, куда и как идти дальше. Кризис - ин- форматор, судья, палач и архитектор! Сам кризис всегда ведь и антикризис! Разные сознательные ан- тикризисные действия возможны и необходимы, но не с целью вернуть экономику в до-кризисное состо- яние, а с целью обретения экономикой нового, как раз уже и пост-кризисного состояния. Экономика - большая, очень большая - ги- гантская - игра; этакая непрерывная, безгранич- ная, во-многом потаенная («черноящичная», и даже «чернодырная») мегаигра; с бесчисленным числом участников, «фишек», фикций и «дуро- чек», со странными правилами, допускающими и их полное игнорирование с введением в действие любых «неправил»; фактически это военная игра, точнее - игра в войну, а еще лучше - игра-война. Экономика - война! Никакой логической модели реальной эконо- мики нет и быть не может. Любое экономическое действие, любое экономическое явление, любой экономический параметр - продукты чем-то из- нутри обусловленные, но немногое из перечислен- ного может быть заранее предугадано, фьючерсно предрешено, заблаговременно запланировано. Экономика всегда одномоментна, хотя она и непре- рывна. У экономики нет ни прошлого, ни будуще- го, тех самых, что достаточно уверенно определяют 4 Об экономических кризисах см.: [1; 14; 17-21]. настоящее. Настоящее всегда только настоящее, в нем мало чего от прошлого и ничего от будущего. Речь идет именно об экономике, этом стоимостном мире, а не о предметах, труде, технике, ресурсах, хотя манипуляции с этими последними тоже ведь полны неопределенности, но, заметим, не такой уж высокой и непостижимой, как у, собственно, экономики. Экономика - сплошная неопределен- ность, а если и определенность, то, во-первых, вну- три неопределенности, а во-вторых, как всего лишь производная от этой вполне необходимой и неиз- бежной неопределенности. Вот откуда все невозможности не то что моде- лирования экономики, но даже ее полноэффектив- ного «прочтения»; так ли уж точны экономическая статистика, экономическая фактология, экономи- ческая картография? Почему это разные эксперты все видят по-разному, а об одном и том же событии имеют прямо противоположные суждения? Все дело тут как раз в отсутствии законов и стро- го соответствующих им закономерностей, но зато в присутствии без-закон-ия. Да, что-то вроде бы за- конотворческое наблюдается в экономике, но вовсе «незаконотворное», или, лучше сказать, «не-от- закона-творное». Вытянуть из экономики закон и навязать его экономике невозможно, а главное - не нужно! Экономика вовсе не «2х2=4», а «2х2=3, 4, 5… X»! Где тут закон, в этом «2х2=3, 4, 5… X», если толь- ко этот закон не произвол? Есть, конечно, какие-то принципы бытия и функционирования экономики, о которых можно и нужно говорить, но вот с закона- ми здесь все очень и очень не просто! Автор может решиться указать только на один бесспорный эко- номический закон, да и то относящийся к деятель- ности экономического субъекта - закон двойного и балансового счета! Все остальное, обычно почитае- мое за закон, не под вопросом даже, а под знаком от- рицания, обосновываемым самой реальностью. На каждый такой закон есть свой антизакон, и что тут законнее, кто ж знает? Если к экономической науке подходить как литературе, еще и детективной, то можно пропи- сать десятки законов, якобы присущих экономи- ке, - не так уж будет важно, есть они или нет, со- блюдаются ли экономикой или нет. Однако наука, кажется, еще не литература, а потому должна отве- чать за свои слова. И на сегодняшний день важнее говорить не о законах, которых либо нет, либо они стираются в реальности действием антизаконов (т.е. их тоже, по сути, нет), а о беззаконии, столь характерном для экономического мира, который в рамках законности просто бы давно исчез5 . Отвечая на запросы науки, автор написал в 2010 г. статью об общественных и экономических законах [22], предостерегая от их физико-механического толкования. Сейчас же автор склоня- ется не так к «законию» в экономике, как к «беззаконию»: реаль- ная экономика все-таки слишком неопределенна, самовольна, импровизационна и неожиданна, чтобы представлять ее функ- ционирование как исполнение законов. Закон - не лучшее по- нятие для экономики, лишь вводящее в заблуждение! Экономика - не только не механическая ме- ханика и не организменная органика, она даже не системная система и не структурная структура. Это особого рода мир-интеллект, похожий на ин- теллект человека, его сознание, но только лишь похожий. Экономика - это не просто особый мир, но и мир, наверное, единственный в своем роде, о котором можно сказать только одно - это… ЭКОНОМИКА!