Economics as a kingdom without-law

Abstract

Considered old as she European science, the problem of laws (laws) in the economy, but with an accent, is not typical for the economy, especially today, already postmodern, their iniquity, and his successful confrontation and opposition to the «law», which is quite logical places recently, under the reasonable and radical doubt

Full Text

Наука вообще любит законы, указывающие на наличие устойчивых порядков в онто- логической реальности и даже в ее гносео- логическом отражении. Настолько сильно любит, что ищет и утверждает законы даже в не самых законотворных и законопослушных сферах вро- де человека, его сознания, психики и поведения, как и общества, его устройства, поведенческой динамики и происходящих в нем перемен. При этом наука успешно игнорирует метафизическую философию, не столь склонную поклоняться «объективным законам» и всегда тяготеющую к признанию трансцендентности, ну и само собой вовсю игнорирует религию, открыто исходящую из признания сверхприродного творческого нача- ла и вообще не склонную к культу какой бы то ни было «объективности». Однако пришло время, когда науке довелось признать сначала неопределенность (нео-предел- енность, не-предель-ность), вероятностность, стохастичность реальности, а затем и ее самопро- извольность, беспричинность, «внезапность», непредсказуемость. Тем самым науке пришлось пойти на признание как бы без-закон-ности хо- мо-социальной реальности, пусть и не всей, но ее значительной, если не решающей, части. Правда, наука, верная самой себе, постаралась предста- вить сие признание как сугубо научное открытие новой, пусть и не строго научной, реальности, якобы подчиняющейся просто другим законам - даже если и не совсем законным, а то и вовсе уже незаконным, но все-таки законам! Так или иначе, но научное познание, всегда уходившее от метафизики и трансцендентности, было вынуждено признать наличие в реальности того, что выходит за рамки законообусловленно- го бытия, что происходит не совсем по законам, вне законов и даже супротив законов, освящае- мых наукой, - и признать это уже не как откло- нения, случайности, ошибки, что было поначалу, а как один из фундаментальных принципов хо- мо-социального бытия. Не сразу, не в один миг, но шаг за шагом наукой было установлено, не без поддержки философии, что реальность включает в себя, по крайней мере, два параллельно-переплетенных мира - порядко- вый, закономерностный, воспроизводственный, повторяющийся, и стихийный, произвольный, сиюмоментный, неповторяющийся. Второй мир перестал рассматриваться как аномальный, пато- логический, криминальный, получив в конце кон- цов статус полноценного, полноправного, даже и законного, мира. Если обратиться к экономике, то научное ми- ровоззрение перестало (правда, более на прак- тике) видеть в экономике - этом оденеженном и окапиталенном мире - какую-то оптималь- но функционирующую машину, реализующую какие-то стремящиеся к оптимуму механические алгоритмы. Экономика все более рассматривается как некое пространство возможностей (и невоз- можностей тоже), превращение которых в дей- ствительность (и недействительность тоже) зави- сит не столько от законов экономического бытия, как от его - этого бытия - беззакония. Так традиционная экономическая физика (а наука это и есть физика) стала уступать место постмодерновой экономической метафизике, а экономика все более представлялась как некое гигантское, безразмерное, независимое в целом от воли людей и неподвластное сонму внутренних законов, весьма трансцендентное, счетно-реша- ющее устройство-мир, способное к немоделиру- емым, непрограммируемым и непредсказуемым решениям, действиям и процессам. На место за- конов и их порядка пришли беззаконие, стихия и импровизация. Все разговоры об обусловленных объективным законом и заведомо необходимым порядком экономических параметрах, феноменах и процессах, как и обязательных и непременных балансах, распределениях и структурах, были раз и навсегда посрамлены: традиционная экономи- ческая теория - от славной политической эко- номии рубежа XVIII-XIX вв. до научной экономии конца XIX и почти всего XX вв. - потерпела впол- не заслуженное фиаско!1 Итак, современная экономика - не более, чем некая среда, однако среда, прежде всего, не пред- 1 Подробнее см.: [1-3]. метная и не агентная, а виртуальная, эфирная, ноосферная. Не агенты и не предметы в осново- полагании среды, а дух, коллективное сознание, коллективное бессознательное, мысль. Выходит, что среда эта, будучи средой информационно- интеллектуальной, вполне думающая, решаю- щая, действующая, мало того - творящая. Тут тебе и индивидуальные умы, и коллективные, и институциональные, и трансцендентные (обще- ственные, массовые, ми́ровые). Большой коллек- тивный, упроченный трансценденцией, мозг! Чем же набит этот мозг? Нет, конечно, не ней- ронами, хотя нейронов людских в нем, разумеется, хватает, он набит всего лишь цифрами, составля- ющими числа, числовые потоки, но не простыми цифрами, как в математике, а особенными - сто- имостными, имеющими общепризнаваемую функ- циональную ценность (значимость) и всепроника- ющую пространственно-временну́ю мобильность, причем ценность и мобильность социальные, согла- шенческие, договорные. Это совершенно идеальная ценность, помысленная, измысленная, разумно вводимая, однако получающая постоянное текущее фактическое подтверждение в процессе своего вир- туально-идеального, размыслительного - от мозга к мозгу и от нейрона к нейрону - движения. Экономика - это стоимость, а стоимость есть не более чем идеальная, чисто информационнная, знаковая, оцифренная субстанция, которую любой ныне действующий экономический агент не может не признавать - как онтологически и гносеологи- чески, так и операционно (на деятелей науки такое признание не распространяется). Стоимость - функция сознания, его эманация, как и его принад- лежность. Вся реализация стоимости происходит в сфере сознания, в мозгах и головах человеческих, и нигде в другом месте она случиться просто не мо- жет. Экономическое число, будучи идейным, мыс- лимым, памятным (сидящим в памяти), не может ни возникнуть, ни закрепиться, ни использоваться, ни исчезнуть вне и без сознания, вне и без мозгов и голов человеческих, вне и без ноосферы2 . Сознание на то и сознание, чтобы не просто вести экономический счет-расчет, манипулиро- вать экономическими цифрами-числами, но и со- относить все свои вычислительно-назначенческие действия с внешней реальностью, получая оттуда необходимую информацию, разумеется, неполную, искаженную, а часто и просто лживую, ее перера- батывая и учитывая в своих решениях и действиях, выдавая во внешнюю среду и свою информацию, вовсе не обязательно и правдивую. Сознание - по- лучатель, производитель и передатчик экономиче- ской информации, но насколько собственно инди- видуально сознательной, настолько и зависящей от внешних обстоятельств. И выходит в итоге, что вся экономическая параметрия - продукт одно- 2 Подробнее о концепции стоимости автора см.: [4-7]. временно сознания и проходящей через сознание и обрабатываемой им внешней среды (ее сигналов), что и делает каждый экономический параметр од- номоментно как вольным (любым), так и обуслов- ленным (не каким угодно), а что тут оказывается в приоритете: воля или обусловленность - зависит как от принимающего решение сознания, так и от сложившихся при этом обстоятельств, включая и признание средой того или иного субъективного решения. Главное для нас осознать, что нет ничего, что заранее, неумолимо и безошибочно определяло бы (ставило пределы) экономические параметры, их стоимостные величины и их динамику. Напри- мер, цена любого товара не его - товара - цена, от него самого исходящая, а на него -товар - со- знанием возлагаемая и только поэтому становя- щаяся его - этого товара - ценой. Что нам дает такое осознание?3 Не более и не менее, как адекватное представление об эко- номике, экономической среде, экономическом мире. Не надо тешить себя надеждой, что можно рассчитать, к примеру, оптимальные, воспроиз- водственные, взаимоувязанные, да еще и соци- ально справедливые, цены; что можно априорно построить для экономики разные адекватные ей балансы, включая и пресловутый межотрасле- вой; что можно сотворить какие-то нормальные и вполне обоснованные реальностью деньги, привязав к ним и столь же нормальные валютные курсы. Надо осознать, что экономика, скорее все- го, существует сама по себе, она принципиально не моделируема и никем извне в целом не созида- ема. Экономика не нормальна, а аномальна Неплохо бы также осознать, что нет той люд- ской математики, которая могла бы заменить имманентную экономике математику. Великое достоинство экономики как раз и состоит в том, что она все решает сама и что за нее никто ни- чего решить не может, если, конечно, речь идет не о частностях и кратковременностях, а о целом и непрерывном. Участвовать можно и нужно в экономическом счетно-решающем процессе, как и влиять на его реализацию, иной раз и весьма сильно, но заменить трансцендентную экономи- ческую математику ничем людским нельзя! Заметим, экономика - это в первую и по- следнюю очередь стоимость, а не те же бла- га, их производство и потребление. Если бы не стоимость (деньги, цены, капиталы), никакой экономики не было бы вообще, как и не было бы никаких экономистов и, заодно, никакой эко- номической науки. Натуральное домоводство - никакая не экономика! В науке очень любят говорить о рынке, что как будто бы совсем и не плохо, но вот не мешало бы хоть 3 О природе экономики, особенностях ее организации см.: [8-17]. как-то расшифровать этот феномен. Рынок, строго говоря, - сообщество обменивающихся между со- бой товарами с участием денег агентов - продавцов и покупателей. Однако реальная экономика не толь- ко содержит в себе рынок, но и далеко выходит за его рамки. Рынок - компонент экономики, с чем мож- но и согласиться. Но вот зачем же соглашаться? Раз- ве лишь для констатации того факта, что сообщество агентов все само и решает, причем не как-нибудь, а в ходе свершающихся им товарообменных акций. В связи с этим под рынком обычно и понимается некая самоорганизованная и саморешающая сила, существующая и реализующая не просто в среде агентов, но как бы и меж агентами. И весь вопрос тут только в том, в какой же мере все в экономике так вот само и решается, или же иначе: в какой мере это делает именно рынок? Экономика - мир экономических, т.е. стои- мостных, агентов. Стоимость, ее вращение среди агентов, ее собственное движение - сквозь и через агентов - позволяет агентам организовываться в функциональные сообщества. Однако ничего кроме решающих и действующих субъектных голов мы тут не найдем (не товары же решают, не деньги же сами по себе!). Все проходит через головы, в них и вер- шится. Деньги, цены, капиталы, инвестиции, их ди- намика - все это продукция экономических голов: индивидов, коллективов, институций. Но головы эти разные по мощи своих разрешений - и среди них находятся такие, которые способны к организа- ции не только самих себя, но и близкого или даже да- лекого от них экономического пространства - со всеми его экономическими параметрами, субъект- ными поведениями, движениями стоимости. Тогда где же тут рынок? Ага, его тут, видно… нет! Выходит, что экономика способна осущест- вляться, пусть и локально, не полностью, без всякого рынка. Отсюда экономика у нас с рын- ком (никто этого отрицать не собирается), но не во власти рынка, во всяком случае - в целом, au total. Она как рыночна, так и не рыночна! Чего же тогда тут больше: рынка или не рынка? Каждый обозреватель может, конечно, решать по-своему, но мы предпочтем, глядя на современную эко- номическую реальность, остаться на стороне не рынка, признав факт управления не только внутри экономики, но и управления самой экономикой. Неуправляемых зон в жизнедеятельности чело- века нет или почти нет: все, так или иначе, управля- ется, организуется волевым образом из инициаци- онных, эманирующих и импульсирующих центров. Самоорганизация всегда есть, но более всего как дополнение к организации (несамоорганизации), как реакция на всякие волевые управленческие ини- циативы. Просто так висящей в воздухе и не подвер- гающейся внешней (контекстной) аттракции само- организации вообще не существует, но вот в неко- торых пределах можно и нужно говорить именно о самоорганизации. То же массовое поведение можно рассматривать как самоорганизационное, но с тем условием, что какой-то скрытый управленческий импульс и для него всегда имеет место. Неуправляемой экономики нет, хотя нет и то- тально, целостно, полномасштабно управляемой экономики. Здесь волевая организация (несамо- организация) непременно сочетается с волевой, но как бы скрытно волевой, самоорганизацией. Деньги управляемы, цены тоже, инвестиции тоже, кредиты тоже. Вся стоимостная жизнь управляема и одновременно не совсем вся: вся и не вся, ибо есть в стоимостном мире и самоор- ганизация, однако тоже во многом управляемая, правда, не прямым образом, а как бы без управле- ния, не слишком определенного и явного. Не может быть ни тотальной планомерности, ни тотальной, чисто саморганизационной, рыноч- ности. В реальности работает сложная система организации, которую можно назвать «организа- цией самоорганизации» или же управления с са- моуправлением и управления самоуправлением. Однако коллективный научный ум как застрял на представлениях XVIII в., так там и сидит. Рыночная экономика, и все! А на вопрос: управляемый рынок это все еще рынок или же не совсем уже рынок? - обычно следует красноречивое молчание. Поскольку экономика есть сначала и в основе стоимость, а потом и кое-что еще, эту самую стои- мость дополняющее, то, говоря об экономическом управлении, следует прежде всего указать на управ- ление стоимостью и стоимостное управление. Последнее легче признать, чем первое, ибо управ- ление через деньги, инвестиции, кредиты, цены, валютные курсы и т.д. вполне осязаемо и понятно. Труднее согласиться с управлением стоимостью, но оно ведь тоже есть: выпуск денег, контроль над их ценностью и массой, влияние на большие денеж- ные потоки, на кредитование, на инвестирование, на ту же ценность и движение ценных бумаг и т.д., все это есть не что иное, как управление стоимо- стью. И агент (центр), управляющий стоимостью и через стоимость, управляет если не всем, то очень многим в экономике, но не только - он управляет и всем (или тоже многим) в самом жизнеотправле- нии человека. Это на практике и фактически и есть экономизм - реализация не просто экономиче- ских управлений, но и управления многим неэко- номическим через посредство экономического, т.е. стоимостного, рычага. Современную экономику полезно трактовать вообще не как рыночную, а как сетевую, реализу- ющую сразу как управление, так и самоуправление, как не рынок, так и рынок, как стоимость, так и не стоимость. Характерные черты сети: 1) взаимоу- вязанность агентов, товаров, стоимостных пара- метров и капитальных потоков; 2) возможность эффективного управления сетевыми агентами в сочетании с их самоуправлением; 3) стабильность экономических и неэкономических структур; 4) контроль над экономическим пространством, над производством и предложением, а в значи- тельной мере и над потреблением, над спросом, контроль над продавцами и, соответственно, над покупателями; 5) невозможность эффективного са- мостоятельного функционирования вне сети (или ты в стае, или уже… нигде!). В современной сети не так уж много рынка, зато много кооперации, сотрудничества, расчета, плана. Но самое важное преимущество сети состоит в том, что у каждой сети есть своя голова, она же и центр, что позволя- ет, с одной стороны, всем участникам сети взаимно управляться, а с другой - сильному агенту (голове, центру) управлять не то что более слабыми, а менее способными к топологическому видению, анализу и поведению. Сеть вообще не надо представлять всего лишь как сеть, здесь речь идет об иерархии. В сети есть все необходимое для жизнеспособного экономического организма: кооперация и власть, свобода и контроль, инициатива и команда. Помимо сетей есть еще и кластеры, точнее бы сказать, сети дополняются еще и кластерами. Кластер - некая совокупность агентов, объеди- ненных единым пространством, общим воспро- изводственым признаком или приоритетным интересом. Это не консорциум, не концерн, не единый агент. Но это и не случайный набор слу- чайных фигурантов. Это организация, базирую- щаяся на некой самоорганизационной взаимно- сти, нуждающейся в коллективной организации и к ней по мере необходимости переходящей. Так или иначе, но мы видим сочетание в эко- номике управления и самоуправления (или «ор- ганизацию самоорганизации»), но, что самое замечательное, возможное лишь в стоимостной среде, в мире идеальной субстанции, называе- мой стоимостью. Обычно стоимость связывают с оценкой (ценой), что справедливо, но недо- статочно, ибо стоимость не только оценка, но и оцененная масса ценности (деньги сами по себе, инвестиции, кредиты, доходы). Стоимость - именно субстанция, разгули- вающая по экономике, во все проникающая, все и вся оценивающая. Субстанциальное понимание стоимости никак не воспринимается подкован- ными научно экономистами, они все твердят лишь об оценках и ценах, забывая, что на своих личных счетах в банках и в своих кожаных портмоне они держат и даже носят не что иное, как субстанцию, пусть и оцененную, но не саму же по себе цену! Цена и масса ценности - не одно и то же! Стоимость - одно из чудес света, быть мо- жет, самое выдающееся изобретение человека, его творческого сознания. Слава финикийцам (или кому там еще?), сотворившим деньги, эту вроде бы пустую, но такую содержательную и значимую абстракцию, мало того, работающую, направляю- щую, подчиняющую. Товар - пронизанная сто- имостью вещь, хотя этой «вещью» может быть и обыкновенная фикция (фантом), а экономиче- ский человек - пронизанный стоимостью, ее ду- хом и сдавшийся на ее милость человек, держащий деньги, ими манипулирующий, все и вся деньгами оценивающий, ими попросту живущий. Субстанция эта вовсе не мертвая, а вполне жи- вая. Стоимость - живая ноосфера, это сфера разума и сознания, но особого разума и особого сознания, функционирующих по-своему, причем настоль- ко по-своему, что их нельзя ни до конца разгадать, ни полно-объемно смоделировать, ни заменить обычным человеческим разумом и сознанием. Тайна тут, трансцендентность, сверхчеловечность! Это - космос! Причем не просто космос, а космос, непрерывно взаимодействующий с хаосом - хаос- мос! И никому из смертных не отделаться от творя- щего стоимостного хаоса, как и ни одному из смерт- ных не обойтись без стоимостного же, т.е. произво- димого самой стоимостью, порядка. Стоимость на самом деле не что иное, как хаос- мос, причем совершенно чудесный, способный ре- шать то, чего не может и никогда не сможет решить человек, как и тот же созданный человеком сверх- мощный компьютер (если оставаться в экономике, а не перепрыгнуть в ту же техномику). И если все это понимать, то не будет необходимости пере- живать по поводу всяких экономических показате- лей, которые не более чем лукавые (вибрирующие, меняющиеся, скрытные, обманные) цифры-числа (бог знает, какова на какой-то момент реальная ценность того же доллара и сколько этих самых долларов гуляет в реальном обороте?!). Главное, что так решает стоимостная субстанция, хотя на ее решение оказывает влияние и сам человек, бросая в оборот деньги, кредиты, инвестиции, ценные бу- маги, влияя на цены, валютные курсы, банковские проценты, денежные потоки, поведение субъектов, институтов, людских масс. Нет и не может быть в экономике никаких оптимумов, хотя и возникают какие-то, человеку заранее неведомые, пределы. Человек экономический поступает весьма про- извольно, но и стоимость не отстает от человека, на- граждая его своим собственным произволом. Про- извол на произвол, а в итоге произвольный итог, во- все, быть может, и не оптимальный в человеческом измерении, но зато оптимальный с позиции реаль- ности, если учесть, что реальность заранее никому не известна и бывает такой, какой бывает! Экономика, базирующаяся на стоимости, не мо- жет не быть, при всей видимой упорядоченности, хаосозависимой. Порядок в экономике все время меняется, сопрягаясь с беспорядком, который не так даже является свидетельством каких-то текущих не- урядиц, как непременным атрибутом переходов от одного состояния к другому. Отсюда есть смысл от- личать текущий, так сказать, рабочий беспорядок, от беспорядка исключительного, а то и чрезвычай- ного, с появлением которого связаны обычно круп- ные порядковые перемены, качественные скачки и те же экономические крахи. Ясно, что речь в таких случаях идет о разного рода кризисах4 . Любой кризис - выступление (а не просто на- ступление) беспорядка, оплодотворяемого сидя- щим в экономике хаосным базисом. Обычно кризис связывается с аномалией, болезнью, «плохостью». Это, конечно, так, но кризис также есть весть, сиг- нал, потребность, как и способ достижения, во- первых, воспроизводственной приемлемости эко- номики, коль скоро хаосмосная жизнь уводит эконо- мику в сторону от этой приемлемости, и, во-вторых, необходимых для дальнейшего бытия экономики перемен, по всему кругу возникающих через кризис потребностей. Кризис - как раз то самое зло, кото- рое творит добро! Кризис - ущерб, но и обретение! Кризис - несчастье, но и благо! Нам важно подчеркнуть необходимость кри- зисов, нужду в них со стороны экономики. Без кризисов экономика не действует, не организует- ся, не живет, не развивается сама и не развивает все неэкономическое (производство, потребле- ние, образ жизни, культуру). Кризис - произвол в экономике, рождаемый произволом самой же экономики либо необходи- мостью приспособления экономики к каким-то се- рьезным неэкономическим переменам. Произволо- вая организация не может обойтись без кризисных произволов! Антикризис возможен, но как атрибут- компонент кризиса, а не как его предотвратитель. Без кризиса нельзя узнать, что преодолевать, от чего избавляться, куда и как идти дальше. Кризис - ин- форматор, судья, палач и архитектор! Сам кризис всегда ведь и антикризис! Разные сознательные ан- тикризисные действия возможны и необходимы, но не с целью вернуть экономику в до-кризисное состо- яние, а с целью обретения экономикой нового, как раз уже и пост-кризисного состояния. Экономика - большая, очень большая - ги- гантская - игра; этакая непрерывная, безгранич- ная, во-многом потаенная («черноящичная», и даже «чернодырная») мегаигра; с бесчисленным числом участников, «фишек», фикций и «дуро- чек», со странными правилами, допускающими и их полное игнорирование с введением в действие любых «неправил»; фактически это военная игра, точнее - игра в войну, а еще лучше - игра-война. Экономика - война! Никакой логической модели реальной эконо- мики нет и быть не может. Любое экономическое действие, любое экономическое явление, любой экономический параметр - продукты чем-то из- нутри обусловленные, но немногое из перечислен- ного может быть заранее предугадано, фьючерсно предрешено, заблаговременно запланировано. Экономика всегда одномоментна, хотя она и непре- рывна. У экономики нет ни прошлого, ни будуще- го, тех самых, что достаточно уверенно определяют 4 Об экономических кризисах см.: [1; 14; 17-21]. настоящее. Настоящее всегда только настоящее, в нем мало чего от прошлого и ничего от будущего. Речь идет именно об экономике, этом стоимостном мире, а не о предметах, труде, технике, ресурсах, хотя манипуляции с этими последними тоже ведь полны неопределенности, но, заметим, не такой уж высокой и непостижимой, как у, собственно, экономики. Экономика - сплошная неопределен- ность, а если и определенность, то, во-первых, вну- три неопределенности, а во-вторых, как всего лишь производная от этой вполне необходимой и неиз- бежной неопределенности. Вот откуда все невозможности не то что моде- лирования экономики, но даже ее полноэффектив- ного «прочтения»; так ли уж точны экономическая статистика, экономическая фактология, экономи- ческая картография? Почему это разные эксперты все видят по-разному, а об одном и том же событии имеют прямо противоположные суждения? Все дело тут как раз в отсутствии законов и стро- го соответствующих им закономерностей, но зато в присутствии без-закон-ия. Да, что-то вроде бы за- конотворческое наблюдается в экономике, но вовсе «незаконотворное», или, лучше сказать, «не-от- закона-творное». Вытянуть из экономики закон и навязать его экономике невозможно, а главное - не нужно! Экономика вовсе не «2х2=4», а «2х2=3, 4, 5… X»! Где тут закон, в этом «2х2=3, 4, 5… X», если толь- ко этот закон не произвол? Есть, конечно, какие-то принципы бытия и функционирования экономики, о которых можно и нужно говорить, но вот с закона- ми здесь все очень и очень не просто! Автор может решиться указать только на один бесспорный эко- номический закон, да и то относящийся к деятель- ности экономического субъекта - закон двойного и балансового счета! Все остальное, обычно почитае- мое за закон, не под вопросом даже, а под знаком от- рицания, обосновываемым самой реальностью. На каждый такой закон есть свой антизакон, и что тут законнее, кто ж знает? Если к экономической науке подходить как литературе, еще и детективной, то можно пропи- сать десятки законов, якобы присущих экономи- ке, - не так уж будет важно, есть они или нет, со- блюдаются ли экономикой или нет. Однако наука, кажется, еще не литература, а потому должна отве- чать за свои слова. И на сегодняшний день важнее говорить не о законах, которых либо нет, либо они стираются в реальности действием антизаконов (т.е. их тоже, по сути, нет), а о беззаконии, столь характерном для экономического мира, который в рамках законности просто бы давно исчез5 . Отвечая на запросы науки, автор написал в 2010 г. статью об общественных и экономических законах [22], предостерегая от их физико-механического толкования. Сейчас же автор склоня- ется не так к «законию» в экономике, как к «беззаконию»: реаль- ная экономика все-таки слишком неопределенна, самовольна, импровизационна и неожиданна, чтобы представлять ее функ- ционирование как исполнение законов. Закон - не лучшее по- нятие для экономики, лишь вводящее в заблуждение! Экономика - не только не механическая ме- ханика и не организменная органика, она даже не системная система и не структурная структура. Это особого рода мир-интеллект, похожий на ин- теллект человека, его сознание, но только лишь похожий. Экономика - это не просто особый мир, но и мир, наверное, единственный в своем роде, о котором можно сказать только одно - это… ЭКОНОМИКА!