Правовед Карл Шмитт в политике Веймарской Германии (1919-1933)

Аннотация

В предлагаемой статье рассматривается жизнь и научное творчество одного из самых видных, спорных и противоречивых философов и правоведов Германии конца XIX-XX вв. Карла Шмитта. Его политико-правовые взгляды формировались в сфере противостояния и взаимодействия науки и политики. Шмитт преподавал не столько юриспру- денцию, сколько политическую науку. Политика органично входила во все читаемые им правовые курсы. Особый акцент делается на отношении Шмитта к демократии и Веймарской конституции.

Полный текст

Специфика исторического развития Гер- мании в период между двумя мировыми войнами привела к известной привязке университетской системы Германии к колеснице нацистского государства. Уже в годы Первой ми- ровой войны часть (и не малая) университетской профессуры, ранее дистанцировавшаяся от по- литики, стала активно в нее вмешиваться. В годы Веймарской республики эта тенденция окрепла, а после 1933 г. в консервативно настроенных уче- ных НСДАП нашла себе союзников1. Сказанное в полной мере относится к знаменитому право- веду и политологу этого времени Карлу Шмитту (1888-1985). Карл Шмитт считается наиболее самобытным и спорным представителем немецкой юридической науки и философии права XX столетия. Его называют «современным Макиавелли» за то, что в анализе политической реальности у него отсутствуют сентиментальное морализаторство и гуманистическая риторика. Родился Шмитт 11 июля 1888 г. в рейнском городке Плеттенберге, в католической семье скромного достатка. Юношу тянуло к философии и филологии, но пришлось поступить на юридический факультет Берлинского университета, заняться изучением права: это сулило более радужные материальные перспективы. Почувствовав вкус к юриспруденции, Шмитт, тем не менее, сохранил широкий диапазон интеллектуальных интересов: философия, история, литература, искусство. Кроме незаурядных способностей Шмитт отличался крайним честолюбием и амбициозностью. Эти качества подвигли его к тому, чтобы попробовать свои силы на поприще государственной службы. Однако после короткого пребывания там он надолго перешел в академическую среду, преподавая в университетах Мюнхена, Грайфсвальда, Берлина. См.: Баев В.Г. Германское государство в период Веймар- Как заметил один из глубоких исследова- телей его творчества Дж. Бендерски, Шмитт преподавал не столько юриспруденцию, сколько политическую науку. Политика органично вхо- дила во все читаемые им правовые курсы. Свои- ми учителями он считал основоположников ев- ропейского консерватизма де Местра, Бональда, Кортеса, идеологов тоталитарного государства Макиавелли и Гоббса, а также теоретика «мифа о насилии», марксиста и анархиста Жоржа Со- реля. Уже в 1922 г. он опубликовал первую зна- менитую работу под названием «Политическая теология». Но наибольшую известность ему при- нес труд «Понятие политического» («Begriff des Politischen»)2. Шмитта нельзя считать приверженцем ба- нального консерватизма. Он представлял сво- им творчеством особое философское движение (третьего пути) в Германии 30-х гг., которое обо- значало себя как консервативно-революцион- ное (куда входили - О. Шпенглер, К. Хаусхофер, М. Хайдеггер, А. Меллер ван ден Брук и др.). Именно они интеллектуально подготовили по- беду национал-социализма. Потрясения Первой мировой войны и по- следовавшие за ней революционные события вызвали у Шмитта непреходящий страх перед гражданской войной и большевизмом. Этим объ- ясняется его стремление укрыться под дланью могущественного государства. Форма государ- ства не имела для него значения; главное, что- бы государство могло поддерживать «порядок», обеспечивать безопасность граждан. Подобно Максу Веберу Шмитт был сторонником силь- ной президентской власти. В этом смысле Кон- ституция Веймарской республики, содержавшая «знаменитую» 48 статью, получила в его лице надежного апологета. Выступления Шмитта в пользу этой статьи были замечены окружением Гинденбурга, и в 30-е гг. ученый получил статус ской республики в Германии 1919-1933 гг. в зеркале мемуарной литературы. Тамбов: Изд-во Тамбовского ун-та, 2002. С. 34. См.: Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1. С. 37-67. правительственного советника3. Годы, прожитые им в гитлеровском рейхе (сравнительно корот- кий период почти столетней жизни), показали его человеческую несостоятельность, хотя мас- штаб творчества и обеспечивал Шмитту видное место в истории политико-правовых учений. Сам Шмитт не мог вообразить, в какой кошмар пре- вратятся его идеи. Однако это не освобождает его от ответственности, тем более что он поставил на службу рейху свой личный авторитет4. Большинство «консервативных революцио- неров» впоследствии отреклись от национал-со- циализма в гитлеровском варианте и прямо вста- ли в оппозицию к нему. Карл Шмитт, напротив, вступил в НСДАП и активно сотрудничал с ре- жимом. После капитуляции рейха был арестован американцами и отсидел два года в лагере для «важных лиц». Долгое время не имел паспорта и не мог преподавать, и только в 70-х годах мировая известность стала возвращаться к нему. Сегодня научно-юридическое наследие Кар- ла Шмитта является необходимым элементом юридического образования в западных универ- ситетах. К нему начинают проявлять интерес и российские исследователи5. Самого Шмитта больше всего интересовали критические ситу- ации в политической жизни современности. «Нормальное не доказывает ничего, исключение доказывает все», - так эффектно звучит «форму- ла Шмитта». Россия, начиная с Октябрьской ре- волюции 1917 г., не перестает ощущать себя в ти- сках перманентного кризиса. Это в полной мере объясняет актуальность философско-правового творчества Шмитта для современной России. ✳ ✳ ✳ 24 марта 1933 г. рейхстаг принял постановле- ние, сводящееся к тому, что государственные за- коны помимо порядка, установленного конститу- цией, могут издаваться и правительством импе- рии (ст. 1). Этот закон стал «основой основ» всего фашистского законодательства. Шмитт вступил Незадолго до своего назначения Шмитт рекомендовал запретить обе экстремистские партии - коммунистов и нацистов. Поэтому после утверждения Гитлера рейхскан- лером у Шмитта были серьезные опасения по поводу соб- ственной участи. На всякий случай он уехал из столицы в Кельн и поспешил вступить в нацистскую партию. Правда, идеи Шмитта - обоюдоострое оружие. Они, в конечном счете, послужили нацистам, но еще раньше, могли бы быть обращены и против них. См.: Рахшмир П.Ю. Карл Шмитт. Политика - мера всех вещей // Но- вый Компаньон. 2000. № 13. 25 апр. // URL: http://www. nk.permonline.ru. См., например: Дугин А. Консервативная революция. М.: Изд-во «Арктогея», 1994; Сулимов К. Политико-правовые воззрения К. Шмитта. К вопросу о негативном опыте кон- ституционализма // Русский журнал. Политика. 2001. № 12 // URL: www.russ.ru/politics/20011211-sul.html; Магун А.В. (Ми- чиганский университет). Новый строй земли. Карл Шмитт как диагност современного кризиса в мировой политике // Политические исследования. 2003. № 2. в НСДАП через пять недель после его принятия. И тут же поспешил выступить с комментариями: «Закон 24 марта в сущности и есть конституция современной немецкой революции. На основании этого закона и с его помощью может быть прове- дено дальнейшее переустройство государства»6. Шмитт считал, что современная Германия «на- поминает Англию», которая тоже не имеет ко- дифицированной конституции, а ряд отдельных конституционных актов. Закон о чрезвычайных полномочиях является именно таким актом7. Благодаря таким выступлениям, Шмитт на- шел покровительство у Г. Геринга, в конце 1933 г. он уже возглавил группу университетских препо- давателей нацистского союза германских юри- стов. Затем он - редактор «Газеты германских юристов». Вполне понятно, что Шмитт действует не под влиянием инстинкта самосохранения, но как поборник нацистского режима надеется по- лучить роль «коронного юриста» гитлеровского рейха. В июле 1934 г. Геринг пригласил Шмитта в прусский Государственный совет, а через месяц после так называемого «путча Рема» Шмитт вы- ступил со статьей под названием «Фюрер защи- щает право»8, удивительной даже по нынешним меркам. В этой статье Шмитт, именитый уче- ный-правовед, безоговорочно поддержал гитле- ровскую акцию устрашения. Годом позже Шмитт охарактеризовал нюрнбергские расовые законы как «Конституцию свободы». В начале октября 1936 г. Шмитт выступал с заключительным до- кладом на берлинском «Конгрессе борьбы про- тив еврейского духа» (Шмитт сам организовал этот конгресс) и завершил свою речь цитатой: «Когда я защищаюсь от евреев, - говорит нам фюрер Адольф Гитлер, - я борюсь за дело Го- спода». И хотя политическая карьера Шмитта в рамках национал-социализма в конце 1936 г. уже кончилась, и вскоре он был уволен со всех своих партийных должностей (правда, до конца войны за ним, вероятно, благодаря личному заступ- ничеству Геринга, остались не только кафедра в Берлине, но и титул «государственного советни- ка»), все же после 1945 г. Шмитт - в этом смысле почти как М. Хайдеггер - стал одним из тех не- многих западногерманских профессоров, кому, согласно прямому указанию союзников по анти- гитлеровской коалиции, было навсегда отказано в профессорских должностях. Неудивительно, что в изданном в ГДР в 1970 г. «Биографическом лексиконе германской истории» объемом в 770 страниц К. Шмитту не нашлось места, хотя он и заслуживал быть представленным в нем. Schmitt K. Das Reichshofhaltergesetz. Berlin, 1933. S. 9. Цит. по: Конституции буржуазных государств. Т. 1. Ве- ликие державы и западные соседи СССР. М.-Л., 1935. С. 75. См.: Deutsche Juristen-Zeitung XXIX (1933). S. 946. В 1920-х гг. Карл Шмитт пользовался из- вестностью как видный католический мысли- тель-правовед. Разумеется, другие известные католики тоже в течение более долгого срока вы- сказывали свои симпатии к национал-социализ- му или даже примыкали к нему. В их числе Карл Эшвейлер, профессор систематической теологии в государственной академии Восточной Пруссии, отстраненный от должности по приказу из Рима летом 1934 г., а в 1936 г. уже умерший; Ханс Бари- он, специалист по церковному праву из Бонна, Иозеф Лортц, историк церкви, прославившийся после Второй мировой воины своими работами по истории Реформации9. Но едва ли кто-либо из них был связан с национал-социализмом столь тесной связью, как Шмитт. В этом отношении Карла Шмитта снова можно сравнить с Марти- ном Хайдеггером, который, правда, будучи като- ликом лишь по происхождению (и по недолгому ученичеству у иезуитов), публично никогда о сво- ей принадлежности к католицизму не заявлял. Поставим вопрос: какие элементы мировоз- зрения известного мыслителя Карла Шмитта могли побудить его столь драматическим обра- зом примкнуть к Гитлеру - пусть даже и только на три года? При этом следует подчеркнуть, что он не сам ушел, а его, прежде всего за его фор- мальную приверженность католицизму, отстра- нили от национал-социалистской политической деятельности. Говоря об «элементах мировоззрения», от- метим три мотива, которые, несомненно, внесли свою лепту в решение Шмитта. Первый мотив - это его недоброе честолю- бие и, возможно, нравственная неустойчивость в целом. Об этом свидетельствуют, в частности, два обстоятельства. Первое обстоятельство: до 1933 г. за Шмиттом не было замечено никаких признаков антисеми- тизма; до этих пор он часто критически отзывает- ся о протестантизме, но ни разу - о евреях. Доста- точно вспомнить переписку Шмитта с молодым, тогда еще совершенно неизвестным ученым-ев- реем Лео Штрауссом о «понятии политического» в 1932-1933 гг., которая отчасти побудила Шмитта изменить некоторые формулировки его текста10. Шмитт не стал нацистом оттого, что был антисе- митом: наоборот, он сделался антисемитом, по- Эшвейлер, видимо, был отпущен потому, что дал по- ложительный отзыв на проект закона о защите детей и подростков, страдающих наследственными заболевания- ми. Барион тоже - хотя и только на один год - был отпу- щен; вероятно, это произошло потому, что он написал для правительства Рейха критический по отношению к Риму отзыв о конкордатных отношениях. Он также относится к тем немногим немецким профессорам, которые после 1945 г. навсегда потеряли свои места в университетах. Лортц уже в 1934 г. начал дистанцироваться от национал- социализма. См.: Meier H. Carl Schmitt, Leo Strauss und «der Begriff des Politischen». Stuttgart, 1988. скольку это предполагалось национал-социалист- ской идеологией. Очевидно, для Шмитта карьера в НСДАП была столь важна, что он усвоил и расо- вую теорию национал-социализма. Второе обстоятельство подтверждает стран- ности характера Шмитта: в рамках акции устра- шения 1934 г. Гитлер распорядился уничтожить нескольких католиков, близких Шмитту по мировоззрению, в том числе, главу католиче- ской общины Берлина, министерского дирек- тора Эриха Клаузенера. Прежний рейхсканцлер Генрих Брюнинг, видный католик, друг Шмитта, избежал расправы только потому, что в ночь на 30 июня 1934 г. его не смогли разыскать. Мало- вероятно, чтобы Шмитт обо всем этом не знал. И все же он - единственный из всех немецких юристов высокого ранга - поддержал Гитлера с его расправами. Второй мотив - это открывавшаяся перед Шмиттом возможность стать видным теорети- ком или даже основоположником мощного поли- тического направления. Такая возможность всег- да ослепляла интеллектуалов, особенно тех, кто был уверен в собственной гениальности. Этот мотив можно проследить и у левых, и у правых. Примеры - с одной стороны, Хайдеггер, с дру- гой - Дьердь Лукач, занимавший в свое время пост министра по делам культа в правительстве Бела Куна, или Жан-Поль Сартр и Герберт Мар- кузе, давшие вовлечь себя в парижские события 1969 г. Третий мотив - это семейная история Шмит- та, приведшая его в конце 1920-х годов к заметно- му отчуждению от католической церкви: после того как Шмитт, прихватив большую часть свое- го движимого имущества, покинул свою первую жену (известную авантюристку сербского проис- хождения), он женился снова (и снова на женщи- не из Сербии), хотя Рим не выразил готовности расторгнуть его первый брак. Подобное поведе- ние в то время было в среде практикующих като- ликов еще сравнительно редким, и в окружении Шмитта, особенно у его католических друзей, оно вызвало осуждение. Эти три мотива представляют чисто биогра- фический интерес и потому не столь интересны. Куда более важными являются мировоззренче- ски-теоретические связи между шмиттовским отношением к католической традиции и его бег- ством в лагерь национал-социалистов. С одной стороны, это определенные черты тогдашнего немецкого католицизма, сближав- шие его с национал-социализмом (до 1934 г. они отмечаются у многих, в том числе и у епископов), а с другой - специфические особенности учения самого Карла Шмитта о государстве и праве. Ска- занное помогает понять, почему с 1933 г. и осо- бенно после путча Рема громадное большинство немецких католиков и, в том числе, именно католических интеллектуалов, увлекались Гитлером. Шмитт же, напротив, до начала 1933 г. относился к национал-социализму скорее «скептически- отчужденно»11, а в 1933 г. вдруг обратился к нему. Что касается католицизма в первые 15 лет после Первой мировой войны, то на поверхность выхо- дит еще одна отличительная грань: между пози- цией Рима и особенностями немецкого католи- цизма того времени. Тогдашние немецкие като- лики в большинстве своем были «верны Риму», но, несомненно, существовали и некоторые специфические черты католицизма в Германии. Позиция Рима может быть понята из того, что ужас перед «идеями 1789 г.» все еще пронизывал его до мозга костей, а потому он старался пресе- кать, душить в зародыше все попытки приспосо- бления церкви к «духу времени». Так, попытка «примирить демократию с «Христом», пред- принятая Марком Санъе и движением «Сийон», была осуждена в 1910 г. папой Пием X (Шмитту тогда было десять лет). Папа Лев XIII пытался обосновать допустимость демократических форм государственности, не ставя при этом под вопрос слова апостола Павла из «Послания к Римля- нам», согласно которым всякая власть исходит от Бога. Но и Лев XIII тоже категорически не при- нимал «свободу мысли, свободу печати, свободу обучения, как и безразличную свободу вероиспо- ведания» в качестве основ государственности. В 1920-е гг. Шмитт мог полностью рассчиты- вать на то, что он со своей критикой парламент- ской демократии и в целом индивидуалистиче- ски-либерального государства окажется на сто- роне папства с его социальным учением. То же можно сказать о решительной критике правово- го позитивизма у Шмитта. Критикуя позити- визм, Шмитт нигде не ссылается на католическое учение о естественном праве. Он никогда не при- нимал участия в полемике между немецкими ка- толиками относительно разрушения монархии и строительства Веймарской республики. Что каса- ется последней, он не задавался вопросом о том, верно ли, что, как гласит первая статья Веймар- ской конституции, государственная власть исхо- дит от народа. Лишь случайно у Шмитта можно вычитать, что он считал монархию устаревшей формой государства, не мог выставить никаких упреков демократии и даже признавал принцип суверенитета народа. Dahlheimer M. Carl Schmitt und der Deutsche Katholizismus. 1888-1936. Padeborn, 1996. S. 456. Впрочем, близость Шмитта к национал-социализму проявляется уже в 1930 г.: с этого года он больше уже не публикует ста- тей в католических журналах, но только в таких, которые симпатизируют НСДАП. Мнение, что Шмитт при этом от- носился к национал-социализму «скептически вплоть до неприятия», основывается на статье, вышедшей в 1932 г.; в этой статье Шмитт, в частности, писал, что «партия всту- Точка зрения Рима, поддерживаемая и в сре- де немецких католиков, выражалась, прежде всего, в неприятии либерализма и, конечно, со- циализма, особенно в его марксистском вариан- те. При этом не так-то легко уловить, что именно тогда понимали под «либерализмом». Рим ис- пользовал это выражение в первую очередь как обозначение тех учений, которые склоняются к разделению церкви и государства. В Германии под либерализмом понимали нечто более общее, а именно: нечто противопо- ложное установке на сильное авторитарное го- сударство, которое было бы в состоянии во имя истины действовать вопреки множеству частных интересов, выражающихся в свободе слова, со- браний, печати и пр. Все, чем существующее го- сударство в худшую сторону отличается от этого образца, подходит под рубрику «либерализма»: это и «партийное государство», в котором реали- зуют свою волю случайные группировки, не за- ботящиеся об истине; это парламенты, в которых ведутся бесплодные прения и вырабатываются лишь новые и новые компромиссы; это право- вая система, не опирающаяся на метафизические основания; это «индивидуалистическое» и «ме- ханическое» понимание общества (которому противопоставляется «народ» как органическое единство), это «тирания экономического» (ее часто описывали как «американизм») и «уравни- ловка», скрытая за представлениями о равенстве; и, наконец, это всеобщая «разнузданность», из- за которой свобода оборачивается своей проти- воположностью. Все эти идеи вели вовлеченных в политику католиков не к неприятию Веймар- ской республики в целом, но к мнению, что она есть некий род «государства за неимением луч- шего», на смену которому должно прийти нечто более солидное, и чем скорее, тем лучше. Даже те католики, которые, подобно Шмитту, видели в монархии устаревшую форму правления и не вы- ступали против демократии как таковой, соглас- ны были принять Веймарскую республику лишь постольку, поскольку альтернативой ей были анархия и насилие12. Нетрудно понять, что на основе этого не- приятия «либерализма» у католиков тоже вы- зывали сочувствие столь многие высказывания Гитлера и его приверженцев. Лишь немногие из известных католиков, например, главный ре- дактор выходившей в Мюнхене газеты «Прямой путь» («Der Gerade Weg») Фриц Герлих (он был арестован во время путча Рема и вскоре замучен в тюрьме) еще в конце 1920-х гг. предвидели, чтó получится, если Гитлер придет к власти. После 1933 г. лишь немногие понимали, что Гитлер за- мышляет завоевательные походы и собирается пает через врата законности, чтобы затем закрыть их за собою». Летом 1932 г. Шмитт был занят разработкой плана, способного осложнить НСДАП приход к власти. См.: Лобковиц Н. Карл Шмитт - католический фашист? // Вопросы философии. 2001. № 5. развязать мировую войну. Гитлер тогда еще не предпринимал атак на церковь, наоборот, внеш- не старался достичь с нею взаимопонимания, и о войне речи еще не шло. И все же более или менее знаменитые католики, живо поддержавшие при- ход Гитлера к власти в 1933-1934 гг. или ставшие приверженцами национал-социалистского ре- жима позднее, были в явном меньшинстве. Карл Шмитт почти с самого начала своей ка- рьеры (ученую степень он получил в 1922 г.) ре- шительно ополчился против тогдашнего право- вого позитивизма, т.е. учения, согласно которому право есть не что иное, как сумма фактически действующих законов. Но при этом Шмитт не опирался и на католическое учение о естествен- ном праве. В одном из писем, написанных сразу после войны, Шмитт утверждает, что естествен- ное право есть не что иное, как «сумма общих за- ключений, столь дешевых, банальных и невнят- ных, что мне стыдно заниматься ими». Шмитт отрицает какую-либо ценность традиционного учения о естественном праве, а потому о нем трудно сказать, какое учение он разделяет сам, учитывая, что он ушел и от правового позитивиз- ма. Неясно также, чтó именно Шмитт понимает под «правовым позитивизмом». Решающий мо- мент в католической теории естественного пра- ва, как ее трактовали в 1920-е гг., состоял в при- знании того, что право, на которое должны опи- раться законы и которому они ни в каком случае не должны противоречить, коренится в «вечном законе», который можно вычитать в Творении Божьем, а значит - в природе вещей. Шмитт в противоположность католической теории естественного права категорически от- вергал представление, что право и нравствен- ность имеют общий источник или даже что право укоренено в нравственности. В своей диссерта- ции Шмитт обосновывал это самым диковинным аргументом: если бы право имело тот же источ- ник, что и этика, право и нравственность отно- сились бы друг к другу так же, как государство и Бог, а тогда пришлось бы считать государство божественным. Но при внимательном чтении его труда возни- кает впечатление, что право, для того чтобы стать законом (и вообще для того, чтобы существо- вать), требует в качестве предпосылки государ- ство. Без решений государства право, по Шмит- ту, остается практически бессодержательным, не более чем общей руководящей идеей. Шмитт ци- тирует знаменитые слова Гоббса: «власть, а не ис- тина, дает закон». При осуществлении права для государственной власти существует лишь одна граница, а именно та, что эта власть, не ставя под вопрос самое себя, не может постановить ничто вместо нечто. Для критического взгляда, писал Шмитт в 1914 г., важнее то, «что вообще возни- кает некое положительное определение, а не то, какое конкретное содержание в нем заключено». Поскольку это лишь сделанное мимоходом за- мечание, не будем упускать из вида, что Шмитт выступает за нечто несравненно более спорное, нежели правовой позитивизм, а именно: утверж- дает, что государство - никому не подвластный господин над правом. Когда государство, вместо того чтобы решать, предается в своих институци- ях (конкретно - в парламенте) пустой болтовне, то тем самым оно изменяет своей собственной сущности. Шмитт ополчается против правового позитивизма не потому, что там отрицается ка- кая-либо предельно общая укорененность зако- на, но только потому, что он не оставляет места суверенным решениям государства. Если право, как утверждает позитивизм, охватывает лишь действующие законы, то остается неясным, как же возникло право (и в этом разумная сторона шмиттовской аргументации); тогда ведь не су- ществует ничего, что право выражало бы посред- ством законов. Этот упор на решение, или, как иногда пи- шет Шмитт, «децизию», красной нитью про- низывает все, что он создал в 1920-е гг., в годы своего творческого расцвета. Шмитт выпустил ряд книг и статей, где не только критиковал со- временный парламентаризм, но и открыто про- тивопоставлял ему диктатуру, причем манера его письма часто оставляла неясным, чтó он просто анализирует со стороны, а к чему склоняется сам. При этом следует учитывать две вещи: во- первых, Шмитт (отчасти, под влиянием Руссо) не считал диктатуру несоединимой с демократией. Поэтому Италия времен Муссолини представля- лась Шмитту демократией, и у нее Шмитт взял понятие «stato totalitario», «тотального», а не то- талитарного государства. А, во-вторых, в годы Веймарской республики понятие «диктатуры» у католиков (и именно у ка- толиков) не несло тех изначально негативных ин- тонаций, какие присущи ему в наше время. Когда Шмитт говорит о диктаторе, он не имеет в виду какого-то узурпатора, жаждущего власти или преследующего личные цели; он имеет в виду ле- гитимный авторитет, который в состоянии запол- нить правовые бреши там, где они открываются, и тем самым защитить государство. Знаменито положение Шмитта, открывающее его «Полити- ческую теологию»: «Суверен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положений», «Всякое право - это ситуативное право». Суверен обла- дает монополией последнего решения. В этом состоит сущность государственного суверени- тета, который юридически правильно должен определяться как монополия решения. Статью 48 Веймарской конституции Шмитт толковал в том смысле, что сам институт президентства дал рейхспрезиденту возможность отзываться на предполагаемую «общую политическую волю немецкого народа и действовать как защитник и хранитель конституционного единства и целост- ности немецкого народа»13. Чтó Шмитт имел в виду под заголовком статьи (1933 г.) «Фюрер за- щищает право», становится понятно только тог- да, когда мы вспомним, что другая работа Шмит- та, написанная в 1931 г. и касавшаяся полномочий рейхспрезидента, называлась: «Гарант конститу- ции». Невзирая на массовые убийства, Шмитт рассматривал гитлеровскую акцию 1934 г. явно по аналогии с обозначенными им полномочиями рейхспрезидента. Кроме того, Шмитт в эти годы занимался вопросом, как в переломное время мо- жет возникнуть легитимная новая конституция; с некой долей логики он указывал, что на основе ранее действовавших законов осуществлять это невозможно. Чтобы поставить все сказанное о Шмитте в верный исторический контекст добавим, что почти каждый из элементов его мыслительной стратегии можно обнаружить и у других католи- ческих авторов, даже у тех, кто, в конечном счете, не хотел иметь с Гитлером ничего общего. Другие католические авторы также подвергали парла- ментаризм радикальному сомнению (пожалуй, прежде всего те, кто ждал возвращения монар- хии, чего о Шмитте сказать нельзя). Другие тоже были готовы принять в рассмотрение диктатуру конституции (или даже - диктатуру народа) как легитимный шаг (так, например, Отто Кунце, редактор известного католического журнала, пи- сал в 1923 г., что только «диктатура живых сил» сможет защитить политическое единство Герма- нии). Другие тоже считали католическую теорию естественного права слишком абстрактной, бес- полезной для конкретного политического дей- ствия. Многие католические читатели разделяли пристальное внимание Шмитта к элементу ре- шения (сам Шмитт при этом ссылался на католи- ческих традиционалистов XIX в., в том числе, на французов де Бональда и де Местра и на испанца Д. Кортеса). Карл Шмитт, таким образом, - это католик, с некоторого определенного времени и на не- сколько лет обратившийся (намеренно скандаль- ным образом) к национал-социализму и лично к Гитлеру. Шмитт стал национал-социалистом, Положительный пример такого «Защитника конститу- ции», о котором, правда, Шмитт никогда ничего не писал, - польский маршал Йозеф Пилсудский. Хотя сам он участвовал в разработке польской конституции 1921 г., он вопреки этой конституции в 1926 г. провел государственный переворот, ибо правительство казалось ему неспособным справиться с проблемами, стоявшими перед Польшей. При этом Пил- судский ни в коей мере не был фашистом, наоборот, он был убежденным социалистом, хотя и не марксистом, а его «путч» в Польше даже в наши дни оценивается вовсе не однозначно отрицательно. Послевоенный пример «защиты конститу- ции» - это «приход к власти» генерала де Голля в 1958 г., вслед за которым в течение нескольких месяцев была принята новая конституция. несмотря на то, что был католиком, ибо разви- вал такие стратегии мысли, которые в основе своей чужды католической традиции; «католи- ческий фашист», напротив, злоупотреблял бы своими религиозными убеждениями ради неких сомнительных политических пристрастий. Глав- ным для Шмитта было не католическое учение о естественном праве, но образ мысли, идущий от Томаса Гоббса и, к тому же, своеобразно и про- извольно истолкованный. Это так очевидно, что возникает вопрос: как вообще могло случиться так, что Шмитта считали «католическим мысли- телем», да к тому же еще и представительным для католицизма? Этой славой он обязан своей книге «Римский католицизм и политическая форма», выпущенной в 1923 г. католическим издатель- ством Якоба Хегнера. «Римский католицизм» - шедевр стиля, в 1920-е гг. он встретил горячий отклик. О нем по праву писали как о «низком поклоне внутримир- скому могуществу католической церкви». Но это именно поклон внутримирской силе, а точнее, юридической структуре церкви, а не ее ценност- ным представлениям, восходящим к трансцен- дентным основам. То, что Шмитт восхваляет, го- воря о церкви и об «антимирских настроениях» Нового времени, - это прежде всего недвусмыс- ленность, авторитет церкви, ее «воля к решению, которая находит свою кульминацию в учении о непогрешимости папы, а кроме того, как кажет- ся, еще и способность церкви к «репрезентации», т.е. к тому, чтобы представлять нечто другое, чем она сама. Этой способности к репрезентации ли- шены современные либеральные государства с их чисто вещественным экономизмом, и поэтому Римская церковь есть идеальный образ полити- ческого, которому в мире реальных государств едва ли найдется достойная пара. Такое понимание церкви, хотя, быть может, и не в столь явной юридической политической форме, не было, безусловно, новым уже во вре- мена Шмитта, особенно если вспомнить Англию и Францию: Шмитт просто дал ему более совер- шенное выражение. Понятие политического. Шмитт - самый политический мыслитель ХХ в. Он растворил в политике человеческое бытие. «Политичес- кое» - базисная характеристика человеческой жизни; политика в этом смысле - судьба; следо- вательно, человек не может ее избежать. Только в политическом контексте человеческая жизнь наполняется смыслом (глубокий истолкователь творчества Шмитта - Лео Штраус). Какова сущ- ность «политического»? Для Шмитта ответ на этот вопрос сводится к вопросу о критерии «по- литического». Критерий представляет собой способность распознавать друзей и врагов. Нет такого различения - нет и политической жизни вообще. То есть очевидна явная антилиберальная заостренность понятия «политического». Ис- толкование мира носит у Шмитта подчеркнуто антиконсенсусный характер. Враг - не символ, не некая абстракция, это осязаемая реальность, неотъемлемая часть бытия. Разделение по принципу «друг-враг» отно- сится, прежде всего, к области межгосударствен- ных отношений. Но подобный дихотомический подход Шмитт распространяет и на внутрипо- литическую сферу. Его логический итог - граж- данская война. Отношения вражды оказываются главным стимулом для политического существования. Благодаря наличию распознанного врага народ пребывает в состоянии постоянной мобилизо- ванности, не позволяет себе ни малейшего рас- слабления. И государство остается государством, только сумев определить своего врага. О том, какое место в учении Шмитта отведе- но «политическому», красноречиво свидетель- ствует тот факт, что, несмотря на свойственное германскому правоведу преклонение перед госу- дарством, он все же отдавал приоритет не ему, а «политическому». Это политическое характери- зуется как «базис государства», т.е. является для него предпосылкой. Правда, это не извечный принцип, а свойство времени. Прежде, в более спокойные годы полити- ку определяло государство, базировавшееся на устойчивых правовых основах. Но теперь, в эпо- ху «всемирной гражданской войны» эти основы оказались подорванными. Ныне решающим фак- тором жизнеспособности государства становится политика или, иными словами, «политическое». Мощный антилиберальный заряд несет в себе и такой фундаментальный элемент воз- зрений Карла Шмитта, как «децизионизм» (от фр. decision - решение), т.е. ставка на решение «или - или» в противоположность дискуссии и компромиссу. Децизионизм - это культ реши- мости и действия. В конечном счете он сводится к «великому или - или, чья суровая непреклон- ность скорее отдавала диктатурой, чем вечными разговорами». Концентрированным выражением децизи- онизма является шмиттовское понятие «исклю- чительного» или «серьезного случая». Речь идет о таких обстоятельствах и ситуациях, которые не предусмотрены никакими нормами. Реальную действительность между двумя мировыми во- йнами как раз и можно было принять за непре- рывную исключительную ситуацию, постоянно требовавшую неординарных решений. Шмитт отграничивает исключительные слу- чаи или обстоятельства от чрезвычайного или осадного положения. При всей экстраординар- ности последних они все же предусмотрены нор- мой и находят отражение в конституционных актах. Так в концептуальном багаже Шмитта появляется еще одна антитеза: «исключительный случай - норма», т.е. «децизионизм - нормати- визм». И эта антитеза, как и все прочие, у герман- ского правоведа выходит за рамки юриспруден- ции и принимает явный политический характер. Ведь норма, с точки зрения децизиониста, при- обретает ценность только в том случае, если она вводится посредством политической воли, опи- рающейся на власть или авторитет, т.е. все тем же решением. Само по себе решение «свободно от всякой нормативной связи и является в собственном смысле абсолютным». Оно не нуждается в норма- тивно-правовом обосновании. «В исключитель- ном случае, - провозглашает Шмитт, - норма уничтожается». Исключение гораздо интерес- нее, чем нормальный случай. Норма - это, на его взгляд, нечто общее, по- верхностное, безжизненное, а исключение - это прорыв через заскорузлую рутинную повторяе- мость, всплеск страсти, жизненной силы. Главное же решение, связанное с исключи- тельным случаем, заключается в том, а что же считать таковым? Причем это, как настаивал Шмитт, отнюдь не юридический вопрос. Он от- носится к самой высокой сфере, к «политическо- му». И решение принимает только верховный но- ситель власти - суверен. Потому это «решение в высочайшем смысле». «Всякое право - ситуационное право», - афористично высказывается Шмитт. Монополия на последнее решение принадлежит суверену. Именно в исключительном случае «раскрывает- ся яснее всего суть государственного авторитета. Здесь решение обособляется от правовой нормы, а авторитет доказывает, что он для создания пра- ва не нуждается в праве». Таким образом, деци- зионизм служит обоснованием для режимов ав- торитарного типа. Высшим проявлением «политического» у Шмитта предстает государство. Оно факти- чески обожествляется. Как пишет немецкий хри- стианский философ П. Козловски, государство, в трактовке Шмитта, «по сути не отличается от Бога, так как государство суверенно и всемогу- ще, оно превращается в настоящего Бога, пусть смертного». Шмитт решительно отвергал либе- ральный плюралистический подход, при кото- ром государство выглядело всего лишь одной из ассоциаций, конкурирующей с прочими. Вслед- ствие такого плюрализма, считал он, пропада- ют изначальное превосходство государства, его «верховенство» по отношению к обществу и его «монополия» на высшее единство. По мере приближения конца Веймарской республики Шмитт все больше склонялся к мысли, что будущее принадлежит тотальному государству. В этом он усматривал неодолимую тенденцию XX в. Если в либеральном XIX столетии, утверждал Шмитт, доминировала тенденция к максимальному ограничению роли государ- ства, к свободной игре экономических и поли- тических сил, разделению между государством и обществом, то теперь ситуация существенно меняется. Настоятельное требование времени - это превращение либерального государства в то- тальное, для которого характерна «идентичность государства и общества». Преимущество тотального государства, его особая сила в свойственных ему «качественно- сти» и «энергии», которые, в свою очередь, об- условлены находящимися в его исключительном распоряжении новейшими техническими сред- ствами власти (прежде всего радио и кино). Такое государство не оставляет почвы для враждебных ему сил; оно хорошо умеет отличать врагов от друзей. При гитлеровском режиме в процессе борьбы за «ариизацию» конституционного права Шмитт воевал и против формализованного, как он тогда говорил, понятия «правового государства», вве- денного в оборот «еврейским преподавателем права» Шталем. Теперь, по словам Шмитта, в ка- честве ключевого понятие «правовое» вытеснено понятием «тотальное». Нужно признать, что «тотальность» в ин- терпретации Шмитта не вполне тождественна тоталитаризму. Под рубрику «тотального» под- падают различные отклонения от либерально- индивидуалистических принципов и свобод: ограничение свободы торговли, экономической деятельности, конкуренции мнений в прессе, а также централизация и усиление власти испол- нительных органов по сравнению с законодагосударством «всеобщего благосостояния», како- вым были рузвельтовские Соединенные Штаты. В этом сказывалась явная недооценка жизнеспо- собности либеральной парламентской демокра- тии. Шмитт не видел скрытых в ней резервов, веруя исключительно в силу «тотального госу- дарства». На практике же либеральная демокра- тия оказалась гораздо сильнее, чем он полагал. Ее жизнестойкость определяется способностью преодолевать свои собственные слабости и даже превращать их в силу. И, напротив, тоталитар- ные режимы, казавшиеся могучей и монолитной структурой, успели развалиться и исчезнуть, тог- да как либеральная демократия продолжает раз- виваться, находя, пусть и не без труда, ответы на вызовы времени. Ее сильной стороной является умение извле- кать нечто ценное для себя и в критике, которой ее подвергают противники. В противоядии обыч- но содержится малая доза соответствующего яда. И либеральной демократии бывает полезна инъ- екция децизионизма. Ведь она не гарантирована от разного рода ненормативных, исключитель- ных обстоятельств, требующих неординарных и оперативных решений. Есть у нее и неприми- римые противники, по отношению к которым не избежать шмиттовского критерия «друг - враг». «Нормальное не доказывает ничего, исклю- чение доказывает все», - так эффектно звучит «формула Шмитта».