The legal scholar Carl Schmitt politics in Weimar Germany (1919-1933)

Abstract

The article discusses the life and scientific work of one of the most prominent, controversial and challenging philosophers and jurists of Germany of the end XIX-XX centuries Carl Schmitt. His political and legal views were formed in the area of confrontation and interaction between science and policy. Schmitt taught not only the law but also political science. The policy was organically included in all teaching legal courses. Special emphasis is placed on the relation of Schmitt to democracy and the Weimar Constitution.

Full Text

Специфика исторического развития Гер- мании в период между двумя мировыми войнами привела к известной привязке университетской системы Германии к колеснице нацистского государства. Уже в годы Первой ми- ровой войны часть (и не малая) университетской профессуры, ранее дистанцировавшаяся от по- литики, стала активно в нее вмешиваться. В годы Веймарской республики эта тенденция окрепла, а после 1933 г. в консервативно настроенных уче- ных НСДАП нашла себе союзников1. Сказанное в полной мере относится к знаменитому право- веду и политологу этого времени Карлу Шмитту (1888-1985). Карл Шмитт считается наиболее самобытным и спорным представителем немецкой юридической науки и философии права XX столетия. Его называют «современным Макиавелли» за то, что в анализе политической реальности у него отсутствуют сентиментальное морализаторство и гуманистическая риторика. Родился Шмитт 11 июля 1888 г. в рейнском городке Плеттенберге, в католической семье скромного достатка. Юношу тянуло к философии и филологии, но пришлось поступить на юридический факультет Берлинского университета, заняться изучением права: это сулило более радужные материальные перспективы. Почувствовав вкус к юриспруденции, Шмитт, тем не менее, сохранил широкий диапазон интеллектуальных интересов: философия, история, литература, искусство. Кроме незаурядных способностей Шмитт отличался крайним честолюбием и амбициозностью. Эти качества подвигли его к тому, чтобы попробовать свои силы на поприще государственной службы. Однако после короткого пребывания там он надолго перешел в академическую среду, преподавая в университетах Мюнхена, Грайфсвальда, Берлина. См.: Баев В.Г. Германское государство в период Веймар- Как заметил один из глубоких исследова- телей его творчества Дж. Бендерски, Шмитт преподавал не столько юриспруденцию, сколько политическую науку. Политика органично вхо- дила во все читаемые им правовые курсы. Свои- ми учителями он считал основоположников ев- ропейского консерватизма де Местра, Бональда, Кортеса, идеологов тоталитарного государства Макиавелли и Гоббса, а также теоретика «мифа о насилии», марксиста и анархиста Жоржа Со- реля. Уже в 1922 г. он опубликовал первую зна- менитую работу под названием «Политическая теология». Но наибольшую известность ему при- нес труд «Понятие политического» («Begriff des Politischen»)2. Шмитта нельзя считать приверженцем ба- нального консерватизма. Он представлял сво- им творчеством особое философское движение (третьего пути) в Германии 30-х гг., которое обо- значало себя как консервативно-революцион- ное (куда входили - О. Шпенглер, К. Хаусхофер, М. Хайдеггер, А. Меллер ван ден Брук и др.). Именно они интеллектуально подготовили по- беду национал-социализма. Потрясения Первой мировой войны и по- следовавшие за ней революционные события вызвали у Шмитта непреходящий страх перед гражданской войной и большевизмом. Этим объ- ясняется его стремление укрыться под дланью могущественного государства. Форма государ- ства не имела для него значения; главное, что- бы государство могло поддерживать «порядок», обеспечивать безопасность граждан. Подобно Максу Веберу Шмитт был сторонником силь- ной президентской власти. В этом смысле Кон- ституция Веймарской республики, содержавшая «знаменитую» 48 статью, получила в его лице надежного апологета. Выступления Шмитта в пользу этой статьи были замечены окружением Гинденбурга, и в 30-е гг. ученый получил статус ской республики в Германии 1919-1933 гг. в зеркале мемуарной литературы. Тамбов: Изд-во Тамбовского ун-та, 2002. С. 34. См.: Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1. С. 37-67. правительственного советника3. Годы, прожитые им в гитлеровском рейхе (сравнительно корот- кий период почти столетней жизни), показали его человеческую несостоятельность, хотя мас- штаб творчества и обеспечивал Шмитту видное место в истории политико-правовых учений. Сам Шмитт не мог вообразить, в какой кошмар пре- вратятся его идеи. Однако это не освобождает его от ответственности, тем более что он поставил на службу рейху свой личный авторитет4. Большинство «консервативных революцио- неров» впоследствии отреклись от национал-со- циализма в гитлеровском варианте и прямо вста- ли в оппозицию к нему. Карл Шмитт, напротив, вступил в НСДАП и активно сотрудничал с ре- жимом. После капитуляции рейха был арестован американцами и отсидел два года в лагере для «важных лиц». Долгое время не имел паспорта и не мог преподавать, и только в 70-х годах мировая известность стала возвращаться к нему. Сегодня научно-юридическое наследие Кар- ла Шмитта является необходимым элементом юридического образования в западных универ- ситетах. К нему начинают проявлять интерес и российские исследователи5. Самого Шмитта больше всего интересовали критические ситу- ации в политической жизни современности. «Нормальное не доказывает ничего, исключение доказывает все», - так эффектно звучит «форму- ла Шмитта». Россия, начиная с Октябрьской ре- волюции 1917 г., не перестает ощущать себя в ти- сках перманентного кризиса. Это в полной мере объясняет актуальность философско-правового творчества Шмитта для современной России. ✳ ✳ ✳ 24 марта 1933 г. рейхстаг принял постановле- ние, сводящееся к тому, что государственные за- коны помимо порядка, установленного конститу- цией, могут издаваться и правительством импе- рии (ст. 1). Этот закон стал «основой основ» всего фашистского законодательства. Шмитт вступил Незадолго до своего назначения Шмитт рекомендовал запретить обе экстремистские партии - коммунистов и нацистов. Поэтому после утверждения Гитлера рейхскан- лером у Шмитта были серьезные опасения по поводу соб- ственной участи. На всякий случай он уехал из столицы в Кельн и поспешил вступить в нацистскую партию. Правда, идеи Шмитта - обоюдоострое оружие. Они, в конечном счете, послужили нацистам, но еще раньше, могли бы быть обращены и против них. См.: Рахшмир П.Ю. Карл Шмитт. Политика - мера всех вещей // Но- вый Компаньон. 2000. № 13. 25 апр. // URL: http://www. nk.permonline.ru. См., например: Дугин А. Консервативная революция. М.: Изд-во «Арктогея», 1994; Сулимов К. Политико-правовые воззрения К. Шмитта. К вопросу о негативном опыте кон- ституционализма // Русский журнал. Политика. 2001. № 12 // URL: www.russ.ru/politics/20011211-sul.html; Магун А.В. (Ми- чиганский университет). Новый строй земли. Карл Шмитт как диагност современного кризиса в мировой политике // Политические исследования. 2003. № 2. в НСДАП через пять недель после его принятия. И тут же поспешил выступить с комментариями: «Закон 24 марта в сущности и есть конституция современной немецкой революции. На основании этого закона и с его помощью может быть прове- дено дальнейшее переустройство государства»6. Шмитт считал, что современная Германия «на- поминает Англию», которая тоже не имеет ко- дифицированной конституции, а ряд отдельных конституционных актов. Закон о чрезвычайных полномочиях является именно таким актом7. Благодаря таким выступлениям, Шмитт на- шел покровительство у Г. Геринга, в конце 1933 г. он уже возглавил группу университетских препо- давателей нацистского союза германских юри- стов. Затем он - редактор «Газеты германских юристов». Вполне понятно, что Шмитт действует не под влиянием инстинкта самосохранения, но как поборник нацистского режима надеется по- лучить роль «коронного юриста» гитлеровского рейха. В июле 1934 г. Геринг пригласил Шмитта в прусский Государственный совет, а через месяц после так называемого «путча Рема» Шмитт вы- ступил со статьей под названием «Фюрер защи- щает право»8, удивительной даже по нынешним меркам. В этой статье Шмитт, именитый уче- ный-правовед, безоговорочно поддержал гитле- ровскую акцию устрашения. Годом позже Шмитт охарактеризовал нюрнбергские расовые законы как «Конституцию свободы». В начале октября 1936 г. Шмитт выступал с заключительным до- кладом на берлинском «Конгрессе борьбы про- тив еврейского духа» (Шмитт сам организовал этот конгресс) и завершил свою речь цитатой: «Когда я защищаюсь от евреев, - говорит нам фюрер Адольф Гитлер, - я борюсь за дело Го- спода». И хотя политическая карьера Шмитта в рамках национал-социализма в конце 1936 г. уже кончилась, и вскоре он был уволен со всех своих партийных должностей (правда, до конца войны за ним, вероятно, благодаря личному заступ- ничеству Геринга, остались не только кафедра в Берлине, но и титул «государственного советни- ка»), все же после 1945 г. Шмитт - в этом смысле почти как М. Хайдеггер - стал одним из тех не- многих западногерманских профессоров, кому, согласно прямому указанию союзников по анти- гитлеровской коалиции, было навсегда отказано в профессорских должностях. Неудивительно, что в изданном в ГДР в 1970 г. «Биографическом лексиконе германской истории» объемом в 770 страниц К. Шмитту не нашлось места, хотя он и заслуживал быть представленным в нем. Schmitt K. Das Reichshofhaltergesetz. Berlin, 1933. S. 9. Цит. по: Конституции буржуазных государств. Т. 1. Ве- ликие державы и западные соседи СССР. М.-Л., 1935. С. 75. См.: Deutsche Juristen-Zeitung XXIX (1933). S. 946. В 1920-х гг. Карл Шмитт пользовался из- вестностью как видный католический мысли- тель-правовед. Разумеется, другие известные католики тоже в течение более долгого срока вы- сказывали свои симпатии к национал-социализ- му или даже примыкали к нему. В их числе Карл Эшвейлер, профессор систематической теологии в государственной академии Восточной Пруссии, отстраненный от должности по приказу из Рима летом 1934 г., а в 1936 г. уже умерший; Ханс Бари- он, специалист по церковному праву из Бонна, Иозеф Лортц, историк церкви, прославившийся после Второй мировой воины своими работами по истории Реформации9. Но едва ли кто-либо из них был связан с национал-социализмом столь тесной связью, как Шмитт. В этом отношении Карла Шмитта снова можно сравнить с Марти- ном Хайдеггером, который, правда, будучи като- ликом лишь по происхождению (и по недолгому ученичеству у иезуитов), публично никогда о сво- ей принадлежности к католицизму не заявлял. Поставим вопрос: какие элементы мировоз- зрения известного мыслителя Карла Шмитта могли побудить его столь драматическим обра- зом примкнуть к Гитлеру - пусть даже и только на три года? При этом следует подчеркнуть, что он не сам ушел, а его, прежде всего за его фор- мальную приверженность католицизму, отстра- нили от национал-социалистской политической деятельности. Говоря об «элементах мировоззрения», от- метим три мотива, которые, несомненно, внесли свою лепту в решение Шмитта. Первый мотив - это его недоброе честолю- бие и, возможно, нравственная неустойчивость в целом. Об этом свидетельствуют, в частности, два обстоятельства. Первое обстоятельство: до 1933 г. за Шмиттом не было замечено никаких признаков антисеми- тизма; до этих пор он часто критически отзывает- ся о протестантизме, но ни разу - о евреях. Доста- точно вспомнить переписку Шмитта с молодым, тогда еще совершенно неизвестным ученым-ев- реем Лео Штрауссом о «понятии политического» в 1932-1933 гг., которая отчасти побудила Шмитта изменить некоторые формулировки его текста10. Шмитт не стал нацистом оттого, что был антисе- митом: наоборот, он сделался антисемитом, по- Эшвейлер, видимо, был отпущен потому, что дал по- ложительный отзыв на проект закона о защите детей и подростков, страдающих наследственными заболевания- ми. Барион тоже - хотя и только на один год - был отпу- щен; вероятно, это произошло потому, что он написал для правительства Рейха критический по отношению к Риму отзыв о конкордатных отношениях. Он также относится к тем немногим немецким профессорам, которые после 1945 г. навсегда потеряли свои места в университетах. Лортц уже в 1934 г. начал дистанцироваться от национал- социализма. См.: Meier H. Carl Schmitt, Leo Strauss und «der Begriff des Politischen». Stuttgart, 1988. скольку это предполагалось национал-социалист- ской идеологией. Очевидно, для Шмитта карьера в НСДАП была столь важна, что он усвоил и расо- вую теорию национал-социализма. Второе обстоятельство подтверждает стран- ности характера Шмитта: в рамках акции устра- шения 1934 г. Гитлер распорядился уничтожить нескольких католиков, близких Шмитту по мировоззрению, в том числе, главу католиче- ской общины Берлина, министерского дирек- тора Эриха Клаузенера. Прежний рейхсканцлер Генрих Брюнинг, видный католик, друг Шмитта, избежал расправы только потому, что в ночь на 30 июня 1934 г. его не смогли разыскать. Мало- вероятно, чтобы Шмитт обо всем этом не знал. И все же он - единственный из всех немецких юристов высокого ранга - поддержал Гитлера с его расправами. Второй мотив - это открывавшаяся перед Шмиттом возможность стать видным теорети- ком или даже основоположником мощного поли- тического направления. Такая возможность всег- да ослепляла интеллектуалов, особенно тех, кто был уверен в собственной гениальности. Этот мотив можно проследить и у левых, и у правых. Примеры - с одной стороны, Хайдеггер, с дру- гой - Дьердь Лукач, занимавший в свое время пост министра по делам культа в правительстве Бела Куна, или Жан-Поль Сартр и Герберт Мар- кузе, давшие вовлечь себя в парижские события 1969 г. Третий мотив - это семейная история Шмит- та, приведшая его в конце 1920-х годов к заметно- му отчуждению от католической церкви: после того как Шмитт, прихватив большую часть свое- го движимого имущества, покинул свою первую жену (известную авантюристку сербского проис- хождения), он женился снова (и снова на женщи- не из Сербии), хотя Рим не выразил готовности расторгнуть его первый брак. Подобное поведе- ние в то время было в среде практикующих като- ликов еще сравнительно редким, и в окружении Шмитта, особенно у его католических друзей, оно вызвало осуждение. Эти три мотива представляют чисто биогра- фический интерес и потому не столь интересны. Куда более важными являются мировоззренче- ски-теоретические связи между шмиттовским отношением к католической традиции и его бег- ством в лагерь национал-социалистов. С одной стороны, это определенные черты тогдашнего немецкого католицизма, сближав- шие его с национал-социализмом (до 1934 г. они отмечаются у многих, в том числе и у епископов), а с другой - специфические особенности учения самого Карла Шмитта о государстве и праве. Ска- занное помогает понять, почему с 1933 г. и осо- бенно после путча Рема громадное большинство немецких католиков и, в том числе, именно католических интеллектуалов, увлекались Гитлером. Шмитт же, напротив, до начала 1933 г. относился к национал-социализму скорее «скептически- отчужденно»11, а в 1933 г. вдруг обратился к нему. Что касается католицизма в первые 15 лет после Первой мировой войны, то на поверхность выхо- дит еще одна отличительная грань: между пози- цией Рима и особенностями немецкого католи- цизма того времени. Тогдашние немецкие като- лики в большинстве своем были «верны Риму», но, несомненно, существовали и некоторые специфические черты католицизма в Германии. Позиция Рима может быть понята из того, что ужас перед «идеями 1789 г.» все еще пронизывал его до мозга костей, а потому он старался пресе- кать, душить в зародыше все попытки приспосо- бления церкви к «духу времени». Так, попытка «примирить демократию с «Христом», пред- принятая Марком Санъе и движением «Сийон», была осуждена в 1910 г. папой Пием X (Шмитту тогда было десять лет). Папа Лев XIII пытался обосновать допустимость демократических форм государственности, не ставя при этом под вопрос слова апостола Павла из «Послания к Римля- нам», согласно которым всякая власть исходит от Бога. Но и Лев XIII тоже категорически не при- нимал «свободу мысли, свободу печати, свободу обучения, как и безразличную свободу вероиспо- ведания» в качестве основ государственности. В 1920-е гг. Шмитт мог полностью рассчиты- вать на то, что он со своей критикой парламент- ской демократии и в целом индивидуалистиче- ски-либерального государства окажется на сто- роне папства с его социальным учением. То же можно сказать о решительной критике правово- го позитивизма у Шмитта. Критикуя позити- визм, Шмитт нигде не ссылается на католическое учение о естественном праве. Он никогда не при- нимал участия в полемике между немецкими ка- толиками относительно разрушения монархии и строительства Веймарской республики. Что каса- ется последней, он не задавался вопросом о том, верно ли, что, как гласит первая статья Веймар- ской конституции, государственная власть исхо- дит от народа. Лишь случайно у Шмитта можно вычитать, что он считал монархию устаревшей формой государства, не мог выставить никаких упреков демократии и даже признавал принцип суверенитета народа. Dahlheimer M. Carl Schmitt und der Deutsche Katholizismus. 1888-1936. Padeborn, 1996. S. 456. Впрочем, близость Шмитта к национал-социализму проявляется уже в 1930 г.: с этого года он больше уже не публикует ста- тей в католических журналах, но только в таких, которые симпатизируют НСДАП. Мнение, что Шмитт при этом от- носился к национал-социализму «скептически вплоть до неприятия», основывается на статье, вышедшей в 1932 г.; в этой статье Шмитт, в частности, писал, что «партия всту- Точка зрения Рима, поддерживаемая и в сре- де немецких католиков, выражалась, прежде всего, в неприятии либерализма и, конечно, со- циализма, особенно в его марксистском вариан- те. При этом не так-то легко уловить, что именно тогда понимали под «либерализмом». Рим ис- пользовал это выражение в первую очередь как обозначение тех учений, которые склоняются к разделению церкви и государства. В Германии под либерализмом понимали нечто более общее, а именно: нечто противопо- ложное установке на сильное авторитарное го- сударство, которое было бы в состоянии во имя истины действовать вопреки множеству частных интересов, выражающихся в свободе слова, со- браний, печати и пр. Все, чем существующее го- сударство в худшую сторону отличается от этого образца, подходит под рубрику «либерализма»: это и «партийное государство», в котором реали- зуют свою волю случайные группировки, не за- ботящиеся об истине; это парламенты, в которых ведутся бесплодные прения и вырабатываются лишь новые и новые компромиссы; это право- вая система, не опирающаяся на метафизические основания; это «индивидуалистическое» и «ме- ханическое» понимание общества (которому противопоставляется «народ» как органическое единство), это «тирания экономического» (ее часто описывали как «американизм») и «уравни- ловка», скрытая за представлениями о равенстве; и, наконец, это всеобщая «разнузданность», из- за которой свобода оборачивается своей проти- воположностью. Все эти идеи вели вовлеченных в политику католиков не к неприятию Веймар- ской республики в целом, но к мнению, что она есть некий род «государства за неимением луч- шего», на смену которому должно прийти нечто более солидное, и чем скорее, тем лучше. Даже те католики, которые, подобно Шмитту, видели в монархии устаревшую форму правления и не вы- ступали против демократии как таковой, соглас- ны были принять Веймарскую республику лишь постольку, поскольку альтернативой ей были анархия и насилие12. Нетрудно понять, что на основе этого не- приятия «либерализма» у католиков тоже вы- зывали сочувствие столь многие высказывания Гитлера и его приверженцев. Лишь немногие из известных католиков, например, главный ре- дактор выходившей в Мюнхене газеты «Прямой путь» («Der Gerade Weg») Фриц Герлих (он был арестован во время путча Рема и вскоре замучен в тюрьме) еще в конце 1920-х гг. предвидели, чтó получится, если Гитлер придет к власти. После 1933 г. лишь немногие понимали, что Гитлер за- мышляет завоевательные походы и собирается пает через врата законности, чтобы затем закрыть их за собою». Летом 1932 г. Шмитт был занят разработкой плана, способного осложнить НСДАП приход к власти. См.: Лобковиц Н. Карл Шмитт - католический фашист? // Вопросы философии. 2001. № 5. развязать мировую войну. Гитлер тогда еще не предпринимал атак на церковь, наоборот, внеш- не старался достичь с нею взаимопонимания, и о войне речи еще не шло. И все же более или менее знаменитые католики, живо поддержавшие при- ход Гитлера к власти в 1933-1934 гг. или ставшие приверженцами национал-социалистского ре- жима позднее, были в явном меньшинстве. Карл Шмитт почти с самого начала своей ка- рьеры (ученую степень он получил в 1922 г.) ре- шительно ополчился против тогдашнего право- вого позитивизма, т.е. учения, согласно которому право есть не что иное, как сумма фактически действующих законов. Но при этом Шмитт не опирался и на католическое учение о естествен- ном праве. В одном из писем, написанных сразу после войны, Шмитт утверждает, что естествен- ное право есть не что иное, как «сумма общих за- ключений, столь дешевых, банальных и невнят- ных, что мне стыдно заниматься ими». Шмитт отрицает какую-либо ценность традиционного учения о естественном праве, а потому о нем трудно сказать, какое учение он разделяет сам, учитывая, что он ушел и от правового позитивиз- ма. Неясно также, чтó именно Шмитт понимает под «правовым позитивизмом». Решающий мо- мент в католической теории естественного пра- ва, как ее трактовали в 1920-е гг., состоял в при- знании того, что право, на которое должны опи- раться законы и которому они ни в каком случае не должны противоречить, коренится в «вечном законе», который можно вычитать в Творении Божьем, а значит - в природе вещей. Шмитт в противоположность католической теории естественного права категорически от- вергал представление, что право и нравствен- ность имеют общий источник или даже что право укоренено в нравственности. В своей диссерта- ции Шмитт обосновывал это самым диковинным аргументом: если бы право имело тот же источ- ник, что и этика, право и нравственность отно- сились бы друг к другу так же, как государство и Бог, а тогда пришлось бы считать государство божественным. Но при внимательном чтении его труда возни- кает впечатление, что право, для того чтобы стать законом (и вообще для того, чтобы существо- вать), требует в качестве предпосылки государ- ство. Без решений государства право, по Шмит- ту, остается практически бессодержательным, не более чем общей руководящей идеей. Шмитт ци- тирует знаменитые слова Гоббса: «власть, а не ис- тина, дает закон». При осуществлении права для государственной власти существует лишь одна граница, а именно та, что эта власть, не ставя под вопрос самое себя, не может постановить ничто вместо нечто. Для критического взгляда, писал Шмитт в 1914 г., важнее то, «что вообще возни- кает некое положительное определение, а не то, какое конкретное содержание в нем заключено». Поскольку это лишь сделанное мимоходом за- мечание, не будем упускать из вида, что Шмитт выступает за нечто несравненно более спорное, нежели правовой позитивизм, а именно: утверж- дает, что государство - никому не подвластный господин над правом. Когда государство, вместо того чтобы решать, предается в своих институци- ях (конкретно - в парламенте) пустой болтовне, то тем самым оно изменяет своей собственной сущности. Шмитт ополчается против правового позитивизма не потому, что там отрицается ка- кая-либо предельно общая укорененность зако- на, но только потому, что он не оставляет места суверенным решениям государства. Если право, как утверждает позитивизм, охватывает лишь действующие законы, то остается неясным, как же возникло право (и в этом разумная сторона шмиттовской аргументации); тогда ведь не су- ществует ничего, что право выражало бы посред- ством законов. Этот упор на решение, или, как иногда пи- шет Шмитт, «децизию», красной нитью про- низывает все, что он создал в 1920-е гг., в годы своего творческого расцвета. Шмитт выпустил ряд книг и статей, где не только критиковал со- временный парламентаризм, но и открыто про- тивопоставлял ему диктатуру, причем манера его письма часто оставляла неясным, чтó он просто анализирует со стороны, а к чему склоняется сам. При этом следует учитывать две вещи: во- первых, Шмитт (отчасти, под влиянием Руссо) не считал диктатуру несоединимой с демократией. Поэтому Италия времен Муссолини представля- лась Шмитту демократией, и у нее Шмитт взял понятие «stato totalitario», «тотального», а не то- талитарного государства. А, во-вторых, в годы Веймарской республики понятие «диктатуры» у католиков (и именно у ка- толиков) не несло тех изначально негативных ин- тонаций, какие присущи ему в наше время. Когда Шмитт говорит о диктаторе, он не имеет в виду какого-то узурпатора, жаждущего власти или преследующего личные цели; он имеет в виду ле- гитимный авторитет, который в состоянии запол- нить правовые бреши там, где они открываются, и тем самым защитить государство. Знаменито положение Шмитта, открывающее его «Полити- ческую теологию»: «Суверен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положений», «Всякое право - это ситуативное право». Суверен обла- дает монополией последнего решения. В этом состоит сущность государственного суверени- тета, который юридически правильно должен определяться как монополия решения. Статью 48 Веймарской конституции Шмитт толковал в том смысле, что сам институт президентства дал рейхспрезиденту возможность отзываться на предполагаемую «общую политическую волю немецкого народа и действовать как защитник и хранитель конституционного единства и целост- ности немецкого народа»13. Чтó Шмитт имел в виду под заголовком статьи (1933 г.) «Фюрер за- щищает право», становится понятно только тог- да, когда мы вспомним, что другая работа Шмит- та, написанная в 1931 г. и касавшаяся полномочий рейхспрезидента, называлась: «Гарант конститу- ции». Невзирая на массовые убийства, Шмитт рассматривал гитлеровскую акцию 1934 г. явно по аналогии с обозначенными им полномочиями рейхспрезидента. Кроме того, Шмитт в эти годы занимался вопросом, как в переломное время мо- жет возникнуть легитимная новая конституция; с некой долей логики он указывал, что на основе ранее действовавших законов осуществлять это невозможно. Чтобы поставить все сказанное о Шмитте в верный исторический контекст добавим, что почти каждый из элементов его мыслительной стратегии можно обнаружить и у других католи- ческих авторов, даже у тех, кто, в конечном счете, не хотел иметь с Гитлером ничего общего. Другие католические авторы также подвергали парла- ментаризм радикальному сомнению (пожалуй, прежде всего те, кто ждал возвращения монар- хии, чего о Шмитте сказать нельзя). Другие тоже были готовы принять в рассмотрение диктатуру конституции (или даже - диктатуру народа) как легитимный шаг (так, например, Отто Кунце, редактор известного католического журнала, пи- сал в 1923 г., что только «диктатура живых сил» сможет защитить политическое единство Герма- нии). Другие тоже считали католическую теорию естественного права слишком абстрактной, бес- полезной для конкретного политического дей- ствия. Многие католические читатели разделяли пристальное внимание Шмитта к элементу ре- шения (сам Шмитт при этом ссылался на католи- ческих традиционалистов XIX в., в том числе, на французов де Бональда и де Местра и на испанца Д. Кортеса). Карл Шмитт, таким образом, - это католик, с некоторого определенного времени и на не- сколько лет обратившийся (намеренно скандаль- ным образом) к национал-социализму и лично к Гитлеру. Шмитт стал национал-социалистом, Положительный пример такого «Защитника конститу- ции», о котором, правда, Шмитт никогда ничего не писал, - польский маршал Йозеф Пилсудский. Хотя сам он участвовал в разработке польской конституции 1921 г., он вопреки этой конституции в 1926 г. провел государственный переворот, ибо правительство казалось ему неспособным справиться с проблемами, стоявшими перед Польшей. При этом Пил- судский ни в коей мере не был фашистом, наоборот, он был убежденным социалистом, хотя и не марксистом, а его «путч» в Польше даже в наши дни оценивается вовсе не однозначно отрицательно. Послевоенный пример «защиты конститу- ции» - это «приход к власти» генерала де Голля в 1958 г., вслед за которым в течение нескольких месяцев была принята новая конституция. несмотря на то, что был католиком, ибо разви- вал такие стратегии мысли, которые в основе своей чужды католической традиции; «католи- ческий фашист», напротив, злоупотреблял бы своими религиозными убеждениями ради неких сомнительных политических пристрастий. Глав- ным для Шмитта было не католическое учение о естественном праве, но образ мысли, идущий от Томаса Гоббса и, к тому же, своеобразно и про- извольно истолкованный. Это так очевидно, что возникает вопрос: как вообще могло случиться так, что Шмитта считали «католическим мысли- телем», да к тому же еще и представительным для католицизма? Этой славой он обязан своей книге «Римский католицизм и политическая форма», выпущенной в 1923 г. католическим издатель- ством Якоба Хегнера. «Римский католицизм» - шедевр стиля, в 1920-е гг. он встретил горячий отклик. О нем по праву писали как о «низком поклоне внутримир- скому могуществу католической церкви». Но это именно поклон внутримирской силе, а точнее, юридической структуре церкви, а не ее ценност- ным представлениям, восходящим к трансцен- дентным основам. То, что Шмитт восхваляет, го- воря о церкви и об «антимирских настроениях» Нового времени, - это прежде всего недвусмыс- ленность, авторитет церкви, ее «воля к решению, которая находит свою кульминацию в учении о непогрешимости папы, а кроме того, как кажет- ся, еще и способность церкви к «репрезентации», т.е. к тому, чтобы представлять нечто другое, чем она сама. Этой способности к репрезентации ли- шены современные либеральные государства с их чисто вещественным экономизмом, и поэтому Римская церковь есть идеальный образ полити- ческого, которому в мире реальных государств едва ли найдется достойная пара. Такое понимание церкви, хотя, быть может, и не в столь явной юридической политической форме, не было, безусловно, новым уже во вре- мена Шмитта, особенно если вспомнить Англию и Францию: Шмитт просто дал ему более совер- шенное выражение. Понятие политического. Шмитт - самый политический мыслитель ХХ в. Он растворил в политике человеческое бытие. «Политичес- кое» - базисная характеристика человеческой жизни; политика в этом смысле - судьба; следо- вательно, человек не может ее избежать. Только в политическом контексте человеческая жизнь наполняется смыслом (глубокий истолкователь творчества Шмитта - Лео Штраус). Какова сущ- ность «политического»? Для Шмитта ответ на этот вопрос сводится к вопросу о критерии «по- литического». Критерий представляет собой способность распознавать друзей и врагов. Нет такого различения - нет и политической жизни вообще. То есть очевидна явная антилиберальная заостренность понятия «политического». Ис- толкование мира носит у Шмитта подчеркнуто антиконсенсусный характер. Враг - не символ, не некая абстракция, это осязаемая реальность, неотъемлемая часть бытия. Разделение по принципу «друг-враг» отно- сится, прежде всего, к области межгосударствен- ных отношений. Но подобный дихотомический подход Шмитт распространяет и на внутрипо- литическую сферу. Его логический итог - граж- данская война. Отношения вражды оказываются главным стимулом для политического существования. Благодаря наличию распознанного врага народ пребывает в состоянии постоянной мобилизо- ванности, не позволяет себе ни малейшего рас- слабления. И государство остается государством, только сумев определить своего врага. О том, какое место в учении Шмитта отведе- но «политическому», красноречиво свидетель- ствует тот факт, что, несмотря на свойственное германскому правоведу преклонение перед госу- дарством, он все же отдавал приоритет не ему, а «политическому». Это политическое характери- зуется как «базис государства», т.е. является для него предпосылкой. Правда, это не извечный принцип, а свойство времени. Прежде, в более спокойные годы полити- ку определяло государство, базировавшееся на устойчивых правовых основах. Но теперь, в эпо- ху «всемирной гражданской войны» эти основы оказались подорванными. Ныне решающим фак- тором жизнеспособности государства становится политика или, иными словами, «политическое». Мощный антилиберальный заряд несет в себе и такой фундаментальный элемент воз- зрений Карла Шмитта, как «децизионизм» (от фр. decision - решение), т.е. ставка на решение «или - или» в противоположность дискуссии и компромиссу. Децизионизм - это культ реши- мости и действия. В конечном счете он сводится к «великому или - или, чья суровая непреклон- ность скорее отдавала диктатурой, чем вечными разговорами». Концентрированным выражением децизи- онизма является шмиттовское понятие «исклю- чительного» или «серьезного случая». Речь идет о таких обстоятельствах и ситуациях, которые не предусмотрены никакими нормами. Реальную действительность между двумя мировыми во- йнами как раз и можно было принять за непре- рывную исключительную ситуацию, постоянно требовавшую неординарных решений. Шмитт отграничивает исключительные слу- чаи или обстоятельства от чрезвычайного или осадного положения. При всей экстраординар- ности последних они все же предусмотрены нор- мой и находят отражение в конституционных актах. Так в концептуальном багаже Шмитта появляется еще одна антитеза: «исключительный случай - норма», т.е. «децизионизм - нормати- визм». И эта антитеза, как и все прочие, у герман- ского правоведа выходит за рамки юриспруден- ции и принимает явный политический характер. Ведь норма, с точки зрения децизиониста, при- обретает ценность только в том случае, если она вводится посредством политической воли, опи- рающейся на власть или авторитет, т.е. все тем же решением. Само по себе решение «свободно от всякой нормативной связи и является в собственном смысле абсолютным». Оно не нуждается в норма- тивно-правовом обосновании. «В исключитель- ном случае, - провозглашает Шмитт, - норма уничтожается». Исключение гораздо интерес- нее, чем нормальный случай. Норма - это, на его взгляд, нечто общее, по- верхностное, безжизненное, а исключение - это прорыв через заскорузлую рутинную повторяе- мость, всплеск страсти, жизненной силы. Главное же решение, связанное с исключи- тельным случаем, заключается в том, а что же считать таковым? Причем это, как настаивал Шмитт, отнюдь не юридический вопрос. Он от- носится к самой высокой сфере, к «политическо- му». И решение принимает только верховный но- ситель власти - суверен. Потому это «решение в высочайшем смысле». «Всякое право - ситуационное право», - афористично высказывается Шмитт. Монополия на последнее решение принадлежит суверену. Именно в исключительном случае «раскрывает- ся яснее всего суть государственного авторитета. Здесь решение обособляется от правовой нормы, а авторитет доказывает, что он для создания пра- ва не нуждается в праве». Таким образом, деци- зионизм служит обоснованием для режимов ав- торитарного типа. Высшим проявлением «политического» у Шмитта предстает государство. Оно факти- чески обожествляется. Как пишет немецкий хри- стианский философ П. Козловски, государство, в трактовке Шмитта, «по сути не отличается от Бога, так как государство суверенно и всемогу- ще, оно превращается в настоящего Бога, пусть смертного». Шмитт решительно отвергал либе- ральный плюралистический подход, при кото- ром государство выглядело всего лишь одной из ассоциаций, конкурирующей с прочими. Вслед- ствие такого плюрализма, считал он, пропада- ют изначальное превосходство государства, его «верховенство» по отношению к обществу и его «монополия» на высшее единство. По мере приближения конца Веймарской республики Шмитт все больше склонялся к мысли, что будущее принадлежит тотальному государству. В этом он усматривал неодолимую тенденцию XX в. Если в либеральном XIX столетии, утверждал Шмитт, доминировала тенденция к максимальному ограничению роли государ- ства, к свободной игре экономических и поли- тических сил, разделению между государством и обществом, то теперь ситуация существенно меняется. Настоятельное требование времени - это превращение либерального государства в то- тальное, для которого характерна «идентичность государства и общества». Преимущество тотального государства, его особая сила в свойственных ему «качественно- сти» и «энергии», которые, в свою очередь, об- условлены находящимися в его исключительном распоряжении новейшими техническими сред- ствами власти (прежде всего радио и кино). Такое государство не оставляет почвы для враждебных ему сил; оно хорошо умеет отличать врагов от друзей. При гитлеровском режиме в процессе борьбы за «ариизацию» конституционного права Шмитт воевал и против формализованного, как он тогда говорил, понятия «правового государства», вве- денного в оборот «еврейским преподавателем права» Шталем. Теперь, по словам Шмитта, в ка- честве ключевого понятие «правовое» вытеснено понятием «тотальное». Нужно признать, что «тотальность» в ин- терпретации Шмитта не вполне тождественна тоталитаризму. Под рубрику «тотального» под- падают различные отклонения от либерально- индивидуалистических принципов и свобод: ограничение свободы торговли, экономической деятельности, конкуренции мнений в прессе, а также централизация и усиление власти испол- нительных органов по сравнению с законодагосударством «всеобщего благосостояния», како- вым были рузвельтовские Соединенные Штаты. В этом сказывалась явная недооценка жизнеспо- собности либеральной парламентской демокра- тии. Шмитт не видел скрытых в ней резервов, веруя исключительно в силу «тотального госу- дарства». На практике же либеральная демокра- тия оказалась гораздо сильнее, чем он полагал. Ее жизнестойкость определяется способностью преодолевать свои собственные слабости и даже превращать их в силу. И, напротив, тоталитар- ные режимы, казавшиеся могучей и монолитной структурой, успели развалиться и исчезнуть, тог- да как либеральная демократия продолжает раз- виваться, находя, пусть и не без труда, ответы на вызовы времени. Ее сильной стороной является умение извле- кать нечто ценное для себя и в критике, которой ее подвергают противники. В противоядии обыч- но содержится малая доза соответствующего яда. И либеральной демократии бывает полезна инъ- екция децизионизма. Ведь она не гарантирована от разного рода ненормативных, исключитель- ных обстоятельств, требующих неординарных и оперативных решений. Есть у нее и неприми- римые противники, по отношению к которым не избежать шмиттовского критерия «друг - враг». «Нормальное не доказывает ничего, исклю- чение доказывает все», - так эффектно звучит «формула Шмитта».