"Soft power" with hard consequences

Abstract

The article, based on modern international experience identified the negative impact of color revolutions

Full Text

А нализ причин, мотивов, действующих сил и факторов так называемых цветных рево- люций последнего времени подтверждает наличие целенаправленного внешнего влияния с помощью невиданного ранее инструментария, который чаще всего принято обозначать терми- ном «мягкая сила». Что это за термин и что это за сила, по сути, превращающая политические про- цессы (смена власти) в геополитические (сме- на идеологической, военной, экономической и иной ориентации)? Понятие «мягкая сила» вошло в международ- ный и, соответственно, в российский политоло- гический лексикон сравнительно недавно (тер- мин нынешнего века). Автор концепции «мягкой силы» (soft power) американский политолог Джо- зеф Най определяет ее как «способность полу- чать желаемое при помощи привлекательности, а не силы или денег»1. Таким образом, речь идет не о том, чтобы вынудить другого действовать в твоих интересах (в том числе, порой, против собственных интересов), но чтобы побудить к добровольной поддержке твоих действий, как от- вечающих его собственным интересам, убедить в пользе ориентации на тебя. Для Ная понятие «soft power» включа- ет и влияние (influence), и привлекательность (attractive power), то есть и своего рода активный (политика), и пассивный (образ страны) элемен- ты. Это важно для понимания составляющих «мягкой силы», которая не может быть сведена, например, к пропагандистским усилиям или ко- личественному наращиванию информационного присутствия, но и не ограничивается исключи- тельно статичным имиджем государства. В российскую политическую и политологи- ческую практику и теорию концепция «мягкой силы» системно вошла в 2011-2013 гг., прежде всего как результат анализа действий тех держав, кото- рые наиболее активно применяли этот инстру- мент в своей внешней политике, добиваясь порой весьма заметных результатов. В частности, в статье В.В. Путина «Россия и меняющийся мир» «мягкая сила» определялась как «комплекс инструментов и методов достижения внешнеполитических це- лей без применения оружия, а за счет информа- 1 Най Д. Мягкая сила и европейско-американские отно- шения. URL: http://www.intelros.ru/2007/08/09/mjagkaja_ sila_i_evropejjskoamerikanskie_otnoshenija.html ционных и других рычагов воздействия». «В мире сегодня много “агентов влияния” крупных госу- дарств, блоков, корпораций, - пишет Путин. - Когда они выступают открыто - это просто одна из форм цивилизованного лоббизма. У России тоже есть такие институты - Россотрудничество, фонд “Русский мир”, наши ведущие университеты, расширяющие поиск талантливых абитуриентов за рубежом». В статье была дана трезвая и объективная оценка текущего положения дела в этой сфере: «Надо признать, что успехов здесь у нас немного. На информационном поле нас часто переигрыва- ют. Это отдельный многоплановый вопрос, кото- рым предстоит заняться всерьез <...> Не империя, а культурное продвижение; не пушки, не импорт политических режимов, а экспорт образования и культуры помогут создать благоприятные ус- ловия для российских товаров, услуг и идей. Мы должны в несколько раз усилить образовательное и культурное присутствие в мире - и на порядок увеличить его в странах, где часть населения го- ворит на русском или понимает русский»2. 2 Путин В.В. Россия и меняющийся мир // Москов- ские новости. 2012. 27 февр. URL: http://mn.ru/politics/ 20120227/312306749.html В утвержденной Постановлением Правитель- ства РФ от 15.04.2014 № 325-10 Государственной программе «Внешнеполитическая деятельность» в качестве самостоятельной подпрограммы № 3 вошел документ под названием: «Осуществление деятельности в сферах международного гумани- тарного сотрудничества и содействия междуна- родному развитию», который во многом являлся своего рода «дорожной картой» реализации от- ечественного потенциала «мягкой силы» на це- лом ряде направлений. В свое время компания «Эрнст энд Янг» со- вместно с московским Институтом исследования быстроразвивающихся рынков Сколково подго- товили интересное исследование о так называе- мом индексе мягкой силы в отношении быстро- растущих рынков3. Среди критериев оценки, например, ранг на- циональных компаний в рейтинге репутации журнала «Fortune», показатели миграционных и туристических потоков, верховенства закона, зна- ния английского среди населения, выбросов CO2, число граждан страны в мировой сотне влиятель- ных персон мира, по версии журнала «Time», ста- тус национальных вузов в рейтинге Times Higher Education, число олимпийских медалей... На довольно высокие позиции России в рей- тинге повлияли, по мнению его составителей, такие факторы, как туризм и олимпийские ме- дали, но более всего - миграция, в первую оче- редь, конечно же, из стран СНГ. По данным ООН Россия с 11 млн иностранцев занимает 2-е место в мире по этому показателю после США, опережая Германию, Великобританию и Францию4. Привлекательность для мигрантов, обернув- шаяся в последние годы серьезной проблемой и даже проверкой на прочность для Евросоюза, является тем не менее важнейшим фактором «мягкой силы» любого государства. Это, кстати, соответствует и выводу Ная: «Иммиграция не сокращает, а, наоборот, преумножает “жесткую” и “мягкую” силу». Политолог цитирует в связи с этим слова автора сингапурского «экономиче- ского чуда» Ли Куан Ю, который, по словам Ная, «приходит к выводу, что Китай не превзойдет Америку как ведущую державу XXI века, ссыла- ясь на способность Соединенных Штатов при- влекать лучшие, блестящие умы из других стран и встраивать их в многообразную культуру твор- чества. Огромное население Китая дает возмож- ность довольствоваться внутренними ресурсами, но, с точки зрения Ли Куан Ю, самодостаточность китайцев не позволяет им конкурировать в креа- тивности с Соединенными Штатами, которые в 3 URL: http://emergingmarkets.ey.com/wp-content/uploads/ состоянии задействовать человеческие ресурсы всего мира»5. Вместе с тем следует признать, что ни у одно- го государства или группы государств нет моно- полии на «мягкую силу». Хотя фактически долгое время предполагалось обратное: что никто в мире еще долго не сможет бросить вызов притягатель- ной силе коллективного Запада с его материаль- ным, технологическим, социальным и гуманитар- ным отрывом от остального мира. Собственно, именно этот аргумент каждый раз выдвигается любому государству и любой политической силе, не входящим в состав Запада и не ориентирую- щимся на него, как только они начинают говорить о собственной «мягкой силе» как о возможном факторе влияния на другие государства и народы. Почти всегда можно услышать в ответ: обеспечь- те своим гражданам уровень жизни, технологий, развитости политических институтов и защищен- ности прав человека, как на Западе, и тогда, де- скать, можете говорить о своей привлекательно- сти в мире или хотя бы в регионе. А пока этого нет, состязаться в «мягкой силе» с Западом бесполез- но. Этот аргумент является центральным, в част- ности, и для российской либеральной оппозиции, которая выдвигает его каждый раз в дискуссиях с представителями власти. Разумеется, возражать что-то на тезисы из се- рии «лучше быть богатым и счастливым, чем бед- ным и несчастным» - довольно бесперспективное занятие. Как и оспаривать очевидный факт, что развитые страны выглядят привлекательнее раз- вивающихся. Потому и представить себе, в частно- сти, обратный миграционный тренд из Евросоюза в Сирию или в Ирак почти невозможно. Впрочем - почти невозможно не означает со- всем невозможно. Потому что, как ни странно, об- ратная миграция все же существует. И уже стала «го- ловной болью» для тех же европейских государств, когда они вдруг осознали, что их молодежь поехала воевать за идеалы террористического «Исламского государства». Все тот же Най признал еще в 2009 г., что, в частности, идеи бен Ладена многим людям в определенном регионе мира кажутся весьма при- влекательными: «Его умение обращаться с “мягкой силой” не вызывает сомнений. Именно ею он вос- пользовался, чтобы обрушить башни-близнецы Всемирного торгового центра. Никому из пилотов- смертников он не держал пистолет у виска, не сулил денег. Они решились на это лишь потому, что он ув- лек их своей харизмой и взглядом на мир»6. Надо ли вспоминать в этой связи, что до опре- деленного периода мощнейшей притягательной силой обладали коммунистические идеи, оказав- шие серьезнейшее влияние на весь мир, на взаdownloads/2012/05/TBF-606-Emerging-markets-soft-powerindex-2012_LR.pdf 4 URL: http://www.un.org/ru/ga/68/meetings/migration/ pdf/internationalmigrantsworldwide_totals2013.pdf 5 Най Д. Будущее американской власти. URL: http:// gtmarket.ru/laboratory/expertize/2011/2745 6 URL: http://www.profile.ru/items_29124 имоотношения труда и капитала на Западе и на формирование там крепких левых сил? Во мно- гом результатом уже второй волны советского глобального влияния оказалось крушение миро- вой системы колониализма и возникновение де- сятков новых независимых государств на плане- те - еще одна важная причина, по которой даже современная постсоветская Россия по-прежнему находится на подозрении у Запада как потенци- альный «возмутитель спокойствия» во всем не- западном мире. Если, например, в более могуще- ственном сегодня Китае видят исключительно экономического и - потенциально - военного конкурента или оппонента, то от России все еще ожидают идей, которые могут смутить умы на са- мом Западе. Не случайно, например, недавно заговорили о «путинизации Польши», хотя, казалось бы, труд- но представить себе где-либо в Европе более по- лярные настроения по отношению к России и ее лидеру, чем у нового польского руководства. И тем не менее именно эти обвинения в адрес властей и политиков Польши (как ранее Венгрии, Чехии и ряда других европейских государств) подтвержда- ют, что для либерального «ядра» Европы гораздо опаснее симпатий к самой России представляются симпатии к ее идеям, находящим отклик в Европе. В этом контексте ситуация уже не выглядит как «Россия против Европы», как изображают ее оппо- ненты Москвы, а Россия де-факто является частью и полноправным участником внутриевропейской дискуссии, в которой либеральный консенсус не- ожиданно, через четверть века после ожидавшего- ся «конца истории» оказался под угрозой. Если возвращаться к урокам «холодной во- йны», отметил бы тот факт, что Запад отнюдь не случайно при первой же возможности постарался избавиться от весьма прочно «прилепленного» ему советской системой пропаганды империали- стического «ярлыка», искусно трансформировав ситуацию в намного более выгодный имидж за- щитника прав и свобод человека от авторитариз- ма и диктатур. По сути, Запад на рубеже столетий присвоил себе роль, весьма похожую на ту, кото- рую играл СССР в ХХ в.: защитника прав угнетен- ных людей и народов - соответственно, от «дик- таторов» и «империалистов». В процессе этой трансформации Запада «из Савла в Павла» все заметнее стала проявляться тенденция к упрощению и схематизации глобаль- ных процессов в интерпретации западных теоре- тиков по аналогии с теорией классовой борьбы, при помощи которой их советские коллеги объ- ясняли всю мировую историю и актуальные со- бытия. На Западе нашли свою «классовую борь- бу» и постарались все происходящее втиснуть в возникшее в результате эрозии однополярной модели <…> породило запрос на воссоздание квазиидеологической биполярной оппозиции, которая бы расставила все по местам. Именно с этим связано распространение на Западе кон- цепций противостояния в глобальном масштабе “либеральной” и “авторитарной” тенденции. От- сюда тяга к понятным схемам и стремление вос- создать четкую конструкцию, подобную той, что существовала в эпоху “холодной войны”»7. Имиджевые проблемы начали проявляться тогда, когда эта роль стала конфликтовать с объ- ективной реальностью. Когда все более очевид- ными становились двойные стандарты в подхо- дах к различным ситуациям в других странах, где те же нарушения прав человека со стороны «сво- их» (то есть - прозападно ориентированных режимов и сил) игнорировались, а проблемы с демократией у оппонентов возводились в ранг: «дальше терпеть нельзя». Линия поведения США и их союзников в со- бытиях «арабской весны» и на постсоветском про- странстве оставляет все меньше места для сомне- ний в том, что «мягкая сила» Запада, выступавшая в роли активного катализатора государственных переворотов и мятежей, не продвигает некие уни- версальные демократические ценности, а баналь- но обслуживает групповые интересы самого Запа- да - геополитические, экономические и т.п. Постепенно набирает силу и понимание того, что демократические по своему внутреннему устройству государства отнюдь не обязательно выступают сторонниками столь же демократи- ческих отношений на международной арене, то есть равенства всех государств вне зависимости от их политсистемы и размеров ВВП, уваже- ния инакомыслия, прав меньшинств, уважения privacy - невмешательства во внутренние дела суверенных государств и т.п. Напротив, фиксиро- вание глобального неравенства, диспропорций в глобальном распределении ресурсов и матери- альных ценностей становится одной из важней- ших внешнеполитических задач Запада, чтобы сохранить его отрыв от остального мира на мак- симально более долгий срок. «Мягкая сила» За- пада на практике угнетает любые альтернативы в мире, заставляя потенциальных конкурентов чувствовать себя априори ущербными по срав- нению с высокоразвитой частью цивилизации и, как следствие, отдавать ей заведомое первен- ство и правоту в международных делах. А «жест- кая сила» начинает выступать в роли охранителя этой ситуации, пресекающего любые попытки самоорганизации международного сообщества на иных, многополярных - или, точнее, поли- центричных - основах. это «прокрустово ложе» новых идеологических догматов. Как отмечают российские эксперты, «неупорядоченное состояние мировой среды, 7 Соловьев Э. Российско-американские отношения и окон- чание эпохи однополярности // Современный мир и геопо- литика / отв. ред. М.А. Неймарк. М.: Канон+, 2015. С. 295. Именно поэтому, в частности, теория «мяг- кой силы» в последние годы подверглась неко- торому уточнению, что нашло свое отражение в концепции «умной силы» - способности объ- единять в различных контекстах жесткие и мяг- кие ресурсы власти в успешные стратегии8. В интересной трактовке руководителя китайского Института международных проблем университе- та Цинхуа Янь Сюэтун, комплексная сила страны сочетает в себе «жесткую» и «мягкую силу», но это не сумма, а произведение двух компонентов. То есть при утрате либо «мягкой», либо «жесткой силы» совокупная национальная мощь становит- ся равной нулю. «Мягкую силу» Янь определяет как «способность государства к политической мобилизации внутри и вовне» - это способность использовать материальные ресурсы, но сама по себе материальным ресурсом она не является. В любом случае рассчитывать исключитель- но на привлекательность страны или ее ценно- стей сегодня не приходится - иначе бы, напри- мер, не включались раз от разу такие инструмен- ты, как экономические санкции, которые сегодня применяют не только к отдельным политикам, но и, по сути, к населению целых государств и регионов. Переход коллективного Запада к язы- ку силы, грубого экономического давления (по сути - финансово-технологического шантажа) и демонстративное укрепление инфраструктуры НАТО в Европе показывают, что ресурсы «мяг- кой силы» оказались недостаточными для дости- жения собственных целей, а привлекательность и непогрешимость Запада более не выглядят бес- спорными для людей даже на самом Западе. «Мы успешнее, значит - мы правы», стало видоизме- няться на «мы сильнее, значит - мы правы». Однако это вовсе не означает, что в мире наступил ренессанс «жесткой силы». Даже тог- да, когда гремят пушки, не прекращается бит- ва за умы. Более того: в ХХI столетии мы вдруг столкнулись с невероятной реидеологизацией международных отношений. Идеи «единствен- но верных» учений и религий, разговоры о на- циональной исключительности, рейтингование народов, «экспорт революций» и т.п. - все это постоянно фигурирует в речах политиков и в ана- литике. И всем нужны высокие мотивы для обо- снования даже самых неприглядных и жестоких действий. Если в прошлые столетия достаточно было сказать «иду на вы!», то сегодня императи- вом является действие не в своекорыстном наци- ональном интересе, а ради общего блага и во имя привлекательных гуманистических идей. Не случайно почти все конфликты новейшего времени пытаются представить в качестве цен- ностных, будь то косовский, грузинский, укра- 8 Най-мл. Д. «Умная сила» Барака Обамы. URL: http:// www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Umnaya-sila-Baraka-Obamy инский, сирийский и др. Ведь одно дело - стол- кновение геополитических или экономических интересов, и совсем другое - противодействие «правильных» ценностей «неправильным». Фак- тически - заведомого добра заведомому злу. Именно поэтому, в частности, в ход идут мощнейшие кампании по дискредитации поли- тических оппонентов, переход на личности стал практически нормой, а сравнения с отрицатель- ными фигурами прошлого (Гитлер, Геббельс, Муссолини, Пиночет, Пол Пот) - обычное дело уже не только в газетных фельетонах, но и в устах ведущих политиков. Все это должно убедить, прежде всего, собственное население: под угро- зой наши ценности, наш образ жизни, все святое для нас, потому что нам противостоит заведомое зло, к которому неприменимы человеческие и правовые нормы, в отношении которого нет ме- ста жалости, справедливости и уважению его ин- тересов. Эта сознательная дегуманизация геополити- ческих оппонентов оправдывает любые силовые и неправовые действия по отношению к ним: надо ли жалеть тех, кто чуть ли ни генетически не способен принять наши ценности и противо- стоит им цивилизационно, а не ситуационно? По сути, мы имеем дело с проявлениями новой формы расизма, основанного не на цвете кожи или принадлежности к расе, но на отношении к либеральным ценностям: государства и народы выстроены по степени приближенности к вос- приятию «единственно верного учения». Подмена состоит в том, что любое сопротив- ление реальной политике выдается за неприятие ценностей. Так, несогласие России с расширени- ем НАТО представляют как страх перед тем, что нашу страну будут окружать демократии. Возму- щение прозападными переворотами в соседних государствах выдается за борьбу с идеями свобо- ды и независимости. Указания на реальные тра- гические плоды насильственной смены лидеров на Ближнем Востоке при прямом вмешательстве Запада считают желанием поддержать диктато- ров и т.п. и т.д. При этом несомненным успехом западной стратегии «мягкой силы» стало формирование в умах многих людей на постсоветском простран- стве прочной связи между вполне естествен- ным стремлением к позитивным реформам в собственных странах (преодоление коррупции, укрепление демократических институтов, защи- та прав и свобод) с якобы неизбежной ориента- цией на Запад и его институты. Люди выходили на «евромайдан» (само появление «евро-» в этом термине через 10 лет после первого «майдана» - ярчайший пример этого идеологического успе- ха), чтобы бороться за соглашение об ассоциации с ЕС, которого подавляющее большинство борю- щихся даже в глаза не видело. Оно было готово жертвовать историческим прошлым и экономи- ческим настоящим ради того образа, который им искусственно создали в качестве геополитиче- ской «приманки», облекая ее в привлекательные ценностные формы. Именно на это были нацелены усилия «мяг- кой силы» Запада на протяжении всего перио- да независимости постсоветских государств - сформировать у людей устойчивое представле- ние о некой геополитической обреченности на евроатлантическую интеграцию. Здесь также зазвучали очень похожие на советские месси- анские нотки по поводу того, что вставшие на «правильный» путь развития народы воплотят некое неизбежное будущее всего человечества, построят у себя самый прогрессивный строй в истории нашей цивилизации и т.п. Более двух десятков лет на постсоветском пространстве прицельно применялось выборочное финан- сирование институтов гражданского общества, СМИ, экспертных сообществ с прозападной политической и идеологической ориентаци- ей, оказывалось мощнейшее информационное и культурное воздействие. Любые социально и политически значимые внутренние проблемы бывших республик СССР (коррупция, бедность, кумовство, неразвитость демократических ин- ститутов) использовались для продвижения идеи о единственно возможном пути их реше- ния через интеграцию в евро-атлантические структуры, а не через нейтральный националь- но-ориентированный путь развития. Ограниче- ние государственного суверенитета вследствие заключений соглашений о глубокой ассоциации с более мощным Евросоюзом пропагандистски представлялись как путь к достижению реаль- ной независимости. Давались заведомо невы- полнимые обещания полноценного членства в ЕС и резкого подъема уровня жизни, быстрого преодоления глубоких общественных проблем после и вследствие выбора «правильной» гео- политической ориентации. Даже радикальные националистические силы, которые в самих странах Западной Европы находятся под бдительным надзором государства и общества, в бывших советских республиках под- держивались в той мере, в какой их национализм был ориентирован на евроинтеграцию и на раз- рыв традиционных связей с Россией. Требования «реформ» со стороны западных политических и финансовых институтов нередко оборачивались лишением национальных государственного и хозяйственного механизмов необходимого им- мунитета к внешним воздействиям. «Борьба с коррупцией» и с «представителями старых ком- мунистических элит» становится инструментом устранения нелояльных внешним силам полити- ков и дискредитации не только пророссийских, но и национально-ориентированных сил. В пропаганду необходимой геополитиче- ской ориентации политиков, СМИ, институтов гражданского общества вкладывались огром- ные средства, что не отрицается сегодня самими представителями государственных структур За- пада. Задействовались аффилированные с госу- дарством фонды и институты, представляемые в качестве «независимых» и сугубо благотвори- тельных, включался весь массив доминирующих мировых и региональных СМИ. Меняющиеся под этим мощным внешним давлением рейтин- ги и статистики общественного мнения в пользу «европейских ценностей» (а на деле - геопо- литической интеграции в западные структуры, опирающейся на массовые ожидания быстрого благополучия) представлялись в качестве «сво- бодного выбора» народа, которому не имеют права препятствовать собственные власти и «третьи стороны». Подобные практики сегодня все активнее бе- рутся на вооружение ввиду того, что, во-первых, эта сфера дает заведомые преимущества эконо- мически более развитым, политически более влиятельным и обладающим более мощными информационными и техническими ресурсами мировым и региональным силам. И, во-вторых, это позволяют действовать без формального на- рушения норм международного права, поскольку сфера «мягкой силы» пока не получила должного международно-правового регулирования, даже если результаты ее воздействия оказываются чрезвычайно «жесткими»: насильственная сме- на власти, гражданская война, присоединение к военным альянсам и т.п. При том, что ответные действия законных правительств по защите сво- его суверенитета очень часто могут объективно квалифицироваться как нарушение тех или иных внутренних или международных норм. Ведь фик- сирование «непропорционального применения силы к протестующим» - вопрос чаще не реаль- ных фактов, а их медийных интерпретаций и по- литически пристрастных оценок. Не случайно с жестким сопротивлением со стороны Запада сталкиваются инициативы с осуждением такого рода практик. В частности, в 2015 г. западные делегации на сессиях Межпар- ламентского союза всеми силами блокировали проект российской резолюции, осуждающий вмешательство во внутренние дела суверенных независимых государств, как и практики давле- ния на другие государства. Очевидно, что в основе их позиции - сохра- нившаяся со времен «холодной войны» логика «сфер влияния», в которой менее развитые не- зависимые государства представляются исклю- чительно в виде объектов соперничества, под- лежащих непременному вовлечению под соб- ственный контроль. Участие таких государств в иных интеграционных структурах рассматривается как вызов и стратегическая потеря в соот- ветствии с представлениями об «игре с нулевой суммой». Но, как представляется, пришло время дать правовую оценку такого рода действиям и вы- работать нормы, блокирующие вмешательство в дела других государств формально не силовыми средствами по признакам целенаправленного воздействия на политическую систему и геопо- литическую переориентацию в пользу другого государства. Ответственность за внешние и внутренние конфликты и их жертвы должны нести не толь- ко непосредственные участники, но и те, кто способствовал воцарению и умножению хаоса, инспирировал перевороты и «мирные» рево- люции с очевидным внешним акцентом, вводил санкции, используя привилегированное поло- жение на рынках и в международных финансо- во-экономических структурах, а также преиму- щества в доступе к глобальным СМИ. В их число входят и все те, кто нанес существенный эконо- мический, политический, моральный ущерб от- ношениям между народами, внося в них вражду и дискредитируя одни народы в глазах других, призывая к выставлению исторических счетов, к осуждению современных народов и властей за деяния прошлого. Как говорил философ И.А. Ильин, «каждый народ и каждая страна есть живая индивиду- альность со своими особыми данными, со сво- ей неповторимой историей, душой и природой. Каждому народу причитается поэтому своя, осо- бая, индивидуальная государственная форма и конституция, соответствующая ему и только ему. Нет одинаковых народов и не должно быть одинаковых форм и конституций»9. Признание за каждым народом права на культурную, поли- тическую и идеологическую самобытность - одна из фундаментальных основ существования человеческой цивилизации. Любая другая логи- ка таит в себе зерна будущих конфликтов и идеи национального, расового, идеологического или системного превосходства. Сегодня уже многим очевидно, что сложивша- яся де-факто после «холодной войны» однополяр- ная система оказалась авторитарной - с ярко вы- раженным центром и ущемленной в правах и ре- сурсах периферией. Сопротивление этой системе и несогласие с ней - вовсе не угроза оптимально- му международному порядку, не «ревизионизм» ущемленных, а естественная реакция мира на этот глобальный авторитаризм - по сути, именно де- мократическая революция. «Цветная», если угод- но. Будет ли она исключительно мирной, зависит в большей степени от того, какие формы сопро- тивления изберет доминирующий ныне Запад. И тот факт, что входящие в него страны являются демократическими по внутреннему устройству, отнюдь не гарантирует ненасильственности пред- стоящих изменений. При этом «цветные революции» в отдельных государствах в глобальном измерении (а в усло- виях глобализации иного измерения уже практи- чески не осталось) выглядят уже не как бунт про- тив Системы, а как инструменты продвижения самой Системы. Собственно, именно поэтому и возникает столько сомнений в стихийности «не- насильственных переворотов», в частности на постсоветском пространстве, начинающихся как «спонтанный протест масс против авторитариз- ма и коррупции», но заканчивающихся одним и тем же: геополитической переориентацией оче- редной страны на Запад и тем самым ее вкладом в укрепление однополярной модели мира. Вне всякого сомнения, реальные достижения государств Америки и Европы в развитии демо- кратии, социальных и политических систем, за- щите свобод и прав человека достойны распро- странения и - mutatis mutandis - использова- ния в национальных системах других государств. Однако превращение объективных цивилиза- ционных достижений в политическое средство для продвижения своего влияния и интересов конкретной группой государств не только обо- рачивается проблемами для этих государств, но и дискредитирует сами достижения и ценности, которые они поднимают на своих «флагах».