History lessons. Search for forms of rental housing – experience of the USSR in the era of constructivism

Full Text

Согласно отчету Российской гильдии управляющих и девелоперов (CBRE / CORE.XP), в большинстве европейских стран постепенно повышается спрос на арендное жильё. Этот сегмент сферы недвижимости считается одним из наиболее перспективных и динамично развивающихся. Собственниками арендного жилья выступают частные лица (самая распространённая форма), семейные и специализированные компании, институциональные инвесторы, жилищные кооперативы и муниципалитеты [1]. В разных странах доля жилья арендного типа в общем объёме инвестиций колеблется в широком диапазоне – от 1 % до 60 % (2021 г.). Этот показатель зависит от степени зрелости рынка, который в 2021 г. оценивался экспертами как зарождающийся (Бельгия, Ирландия, Италия, Люксембург, Португалия), развивающийся (Чехия, Франция, Норвегия, Польша, Испания, Великобритания) и зрелый (Дания, Финляндия, Германия, Нидерланды, Швеция, Швейцария). По данным CORE.XP арендное жильё вышло на второе место по популярности у инвестиционных компаний не только в Европе, но также на Ближнем Востоке и в Африке [2]. Среди причин – рост цен и снижение доступности собственного жилья, изменения социально-демографической динамики, повышение мобильности населения как внутри стран, так и между ними. Такие социально-экономические трансформации свойственны и России, однако наряду с Литвой, Эстонией, Болгарией, Словакией, Румынией и Испанией Россия относится к странам, где преобладающая доля жилья находится в собственности граждан [3]. Между тем, совсем недавно – в советское время, арендное жильё, занимаемое людьми по договору социального найма, было основной формой жилой недвижимости. Именно оно стало объектом приватизации для значительной части населения нашей страны в конце XX – нач. XXI вв. В 2022 г. доля частного жилищного фонда оценивалась Росстатом примерно в 93,6 %. Из них почти 98 % составляли приватизированное жильё, дома ЖСК и купленная жилая недвижимость, находящиеся в собственности граждан [4, с. 178]. 

Оценивая глобальные тенденции, следует иметь ввиду вероятность повышения спроса на арендную жилую недвижимость и в России, где в 2016 году был запущен приоритетный проект «Ипотека и арендное жильё», и Агентство ДОМ.РФ – ведущая организация, курирующее жилищное строительство в стране, рассматривает арендное жильё как одну из ключевых форм. Отечественные исследователи неоднократно обращались к жилищной проблеме и к вопросам эволюции арендного жилья в СССР. Фундаментальный вклад в осмысление советских способов решения жилищной проблемы был сделан М.Г. Мееровичем (2004, 2008, 2011, 2014, 2015, 2017, 2018). Помимо этого, в начале XXI в. к обоснованию эффективности строительства арендного жилья привлечено повышенное внимание экономистов (Чайкин А.А. – 2006, Рябинин К.С. – 2007, Юртаева А.Е. – 2008, Горбачевская Е.Ю. – 2011, Алпацкая И.Е. – 2012, Бойко М.В. – 2013, Кормина Л.В. – 2013, Коршунова Е.М. – 2015, Польщиков Д.В. – 2017, и др.). И совсем недавно одна из форм арендного жилья вошла в проблемное поле архитектора-исследователя (Павлюк А.С. – 2023). Тем не менее, несмотря на актуальность, архитектурная специфика жилого фонда, сдаваемого внаём, изучена слабо, её разновидности детально не анализировались. В связи с этим обращение к советскому опыту создания арендного жилья позволяет акцентировать внимание на злободневных вопросах и предотвратить в будущем появление объектов, обладающих чертами устаревших, не пользующихся спросом у населения типов жилых зданий.

Дома коммун и дома-коммуны

После Первой мировой войны и Октябрьской революции в советской России наиболее острой оказалась проблема расселения людей, поэтому в Петрограде с 1 марта 1918 года стал действовать декрет, устанавливавший норму – одна комната на взрослого или на двоих детей. При этом допускалось, что в квартирах, где проживает шесть и более человек, может быть предусмотрена общая кухня-столовая. В августе того же года был принят Декрет Президиума ВЦИК № 674 «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», с помощью которого по всей стране был запущен процесс массовой национализации доходных домов для расселения нуждающихся. Он сопровождался уплотнением арендаторов и созданием коммунальных квартир. В такой ситуации оказался, например, доходный дом, построенный в 1904 году в Москве на Большой Садовой улице. Заказчиком строительства был фабрикант и благотворитель И.Д. Пигит, Здание в стиле модерн, имеющее сейчас статус объекта культурного наследия регионального значения, состоит из двух корпусов, объединённых общим двором, – главного – 5-тиэтажного (рис. 1а), и дворового в 4 этажа. Жилые пространства были организованы по секционной схеме, в которой, по замыслу архитекторов Э.С. Юдицкого и А.А. Милкова, самая большая 8-комнатная квартира с кухней и комнатой прислуги, ориентированная окнами как на улицу, так и во двор, принадлежала семье Пигит (рис. 1б). В 1918 году в этом доме основали первую в столице коммуну с арендным жильём для рабочих типографий и фабрик, продавцов, уборщиков и слесарей. В итоге некогда роскошную квартиру разделили на две «коммунальные» и поселили в отдельных комнатах 10 семей (рис. 1в) [5, 6].

Рис. 1. Доходный жилой дом И.Д. Пигита: а) главный фасад [7]; б) планировка квартиры семьи Пигит до уплотнения, 1904 г.; в) планировка жилого этажа коммуны после уплотнения, 1918 г. [6].

В 1920-1930 гг. вышло несколько постановлений ВЦИК / ЦИК и СНК РСФСР, относительно улучшения жилищных условий трудящихся и содействия строительству рабочих жилищ (1921, 1925, 1926, 1927, 1928). Наряду с этим в отдельных документах рассматривались вопросы о праве некоторых категорий граждан на дополнительную жилую площадь (1924, 1933) [8, 9]. Два этих направления стали доминирующими в предвоенные годы. Постепенно на их идеологической основе сформировались основные типологические группы жилья советского периода – массовое и для советской элиты. 

В августе 1926 г. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР ограничили принудительное уплотнение и переселение в квартирах. Особенностью этого времени стало то, что революционные социально-экономические преобразования сопровождались повышенным вниманием к строительству жилья для рабочих, пропагандой коллективного образа жизни и экспериментами по строительству домов-коммун. Финансирование строительства осуществлялось из разных источников. Например, в 1924 году в Москве средства выделялись из бюджета Моссовета и из выигрышного займа [10].

Разнообразные по архитектуре объекты стали возводиться по всей стране. Несмотря на тенденцию к удешевлению строительства, а также критику домов-коммун после проведённого в 1926 г. конкурса Моссовета [11], ряду архитекторов удалось реализовать и экспериментальные предложения. Одним из самых известных считается дом-коммуна на Новинском бульваре в Москве, построенный в 1928-1930 гг. на средства Народного комиссариата финансов СССР для своих работников. Авторами экспериментального конструктивистского проекта стали лидер группы ОСА (Объединение современных архитекторов) М.Я. Гинзбург и архитектор И.Ф. Милинис, а также инженер С.Л. Прохоров. Комплекс состоит из жилого 5-этажного корпуса на колоннах, рассчитанного на 50 семей или 200 человек, небольшого коммунального блока с кухней-столовой и детским садом, а также хозяйственного корпуса. Его особенностями считаются, во-первых, схема этажей – с боковым коридором, обслуживающим 2 этажа, и, во-вторых, наличие трёх стандартных типов двухуровневых жилых ячеек – малометражных, сдвоенных и для больших семей. Важно то, что планировки дома и квартир были разработаны специально для тиражирования в секции типизации Строительной комиссии (Стройком), являвшейся подразделением межведомственного органа по управлению народным хозяйством – Экономического Совещания (впоследствии – Совета) при Правительстве РСФСР (ЭКОСО РСФСР) [12]. 

Работа секции типизации Стройкома, организованной в 1928 году, заслуживает особого внимания. Её возглавлял М.Я. Гинзбург, под руководством которого работали М.О. Барщ, В.Н. Владимиров, А.Л. Пастернак и Г.Р. Сум-Шик. Коллектив развивал конструктивистскую линию ОСА, которое с 1926 года сконцентрировалось на вопросах проектирования жилья с предельно рациональным ведением бытовых процессов посредством обобществления и самообслуживания [13]. Задачей секции типизации стал поиск экономически эффективных схем многоквартирных жилых домов. Было разработано 6 базовых типов моделей – A, B, C, D, F и E. В двух первых использовалась секционная схема интеграции жилых ячеек квартирного типа – с вертикальными связями по лестничным клеткам, а в четырех других – коридорная схема с боковым естественным освещением и организацией лестниц через каждые 50 м. Схема С была задумана как гостиничная, схемы D и F – как квартирные, схема E – как коммунальное жильё типа общежития (рис. 2). Каждый базовый тип схем был представлена несколькими модификациями (рис. 3) [13, 14]. Переменными величинами были ширина корпуса, площадь жилых и вспомогательных пространств, их количество и высота. Менялись схемы распределения бытовых удобств, и прежде всего – кухонь и ванных. Расчёт эффективности строился на поиске оптимального соотношения между общей кубатурой здания и полезной площадью ячеек.

Рис. 2. Схемы пространственного расположения жилых ячеек в многоквартирном доме – предложения секции типизации Стройкома [13].

Рис. 3. Влияние глубины корпуса жилого дома на планировку жилых ячеек – предложения секции типизации Стройкома [15]

На итоговом рассмотрении были подвергнуты критике недостаточная пространственная маневренность схем, их сомнительная пожарная безопасность, отсутствие санитарно-гигиенических обоснований и т.п.  При этом дефицит «обратной связи» с населением не позволил рабочей группе корректно учесть демографический и социальный факторы. Например, остались открытыми вопросы о том, каким жилым ячейкам отдать предпочтение – индивидуальным (с предоставлением квартиры одной семье) или коммунальным (с покомнатным заселением и разной доступностью вспомогательных пространств), и о перспективах использования квартир минимального размера в ходе изменения потребностей семей. Одной из показательных стал комментарий В.В. Воейкова: «…настоящий проект не может быть принят для всей нашей территории. … но те новые идеи, которые в него вложены, приемлемы для самых захолустных мест; и там могут взять отсюда многое и приложить к своему скромному строительству» [15, с. 22]. Тем не менее, работа секции типизации Стройкома РСФСР в целом была одобрена, а целесообразность применения предложенных схем было рекомендовано проверить в ходе опытно-показательного строительства, частью которого и стал дом-коммуна на Новинском бульваре. В те годы дома-коммуны строились во многих городах СССР. Некоторые из них в настоящее время входят в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации (рис. 4).

Рис. 4. Дома-коммуны, построенные в СССР: а, г – Дом-коммуна работников НКВД в Хабаровске (фото во время строительства и современное) [16, 17]; б - 5-й Дом Свердловского горсовета в Екатеринбурге [18, 19]; в - Ирская коммуна в с. Ленинское Тамбовской области [20, 21]; д - Дом-коммуна в пос. Чагода Вологодской области [22]; е - Дом-коммуна «Дом чекиста» в Нижнем Новгороде [23, 24].

Среди них выделяется здание дома-коммуны (1931–1933 гг.) на ул. Муравьёва-Амурского в Хабаровске, которому присвоен федеральный статус (рис.4 а, 4 г). Объекты регионального значения к. 1920 – нач. 1930 гг. имеются в Смоленске (ул. Коненкова, 9а), в Екатеринбурге (ул. Вайнера, 9а) (рис. 4 б), в селе Ленинское Тамбовской области (ул. Центральная, 10),  в Москве (Донской 2-й проезд, 9 – арх. И.С. Николаев; ул. Лестева, 18 – арх. Н.Н. Травин, Б.Н. Блохин, С.Я. Айзикович, Г.Я. Вольфензон, А.В. Барулин, С.П. Леонтович, С.А. Носов), в рабочем посёлке Чагода Вологодской области (ул. Революции, 11, 12) (рис. 4 в), в Нижнем Новгороде (ул. Пискунова, 3, ул. Малая Покровская, 16, лит. А, А1, А2, А3, А4, А5) (рис. 4 е), в Санкт-Петербурге (Троицкая пл., 1, ул. Рубинштейна, 7, лит. Б), в Екатеринбурге (ул. Вайнера – к.1920-нач.1930 гг.), в г. Прокопьевске Кемеровской обл. (6 зданий по ул. Советов, 3, 5, 7, 9 и ул. Ноградской, 9, 11), в Уфе (ул. Ленина, 9/11) и в Черниговском районе Приморского края [25].

Опыт СССР по строительству домов-коммун уникален. Благодаря ему были выявлены утопичные ориентиры, которые не соответствуют представлениям людей о комфортном укладе жизни. В итоге и судьба домов-коммун оказалась парадоксальной: от первых драматичных событий и зарождения идеи, к восхищению ею и до острой критики пройдёт всего лишь десятилетие. К концу 1920-х гг. в СССР начнёт активно пропагандироваться идея жилищной кооперации рабочих, зародившаяся в Европе в середине XIX века.  Почти сразу опыт кооперативного жилищного строительства стал популяризироваться и в России, а в последней четверти XIX века этой идее уделялось пристальное внимание и со стороны российских зодчих. Проблема «жилищной нужды» и способов её решения за счёт объединения денежных средств пролетариев в те годы была отражена на страницах ведущих архитектурных журналов – «Архитектурный вестник» и «Зодчий», а также в ряде монографий. В годы НЭПа к идее кооперативного строительства обратились вновь. Сначала в мае 1924 года вышло постановление ЦИК и СНК о содействии кооперативному строительству рабочих жилищ [26]. В августе того же года были уточнены виды кооперативных товариществ: жилищно-арендные, рабочие жилищно-строительные и общегражданские жилищно-строительные. Были конкретизированы источники средств рабочих и общегражданских жилищно-строительных товариществ, а именно – вступительные взносы и паи, ежемесячные взносы, поступления от сдачи нежилых помещений внаём и иные поступления.  Затем в 1925 году в постановлении ЦК РКП(б) «О жилищной кооперации» открытым текстом было сказано про необходимость привлечении заработка рабочих и средств населения к развитию жилищного строительства [27]. И наконец, в мае 1930 г. в постановлении ЦК ВКП (б) «О работе по перестройке быта» [28] практика обобществления всех сторон быта трудящихся была охарактеризована как утопическая и критиковалась, а фактически осуждалось строительство домов-коммун. Очевидно, что не на самом последнем месте находился и экономический фактор. Так как к этому времени дома-коммуны возводились в основном для административно-управленческих организаций и вузов, то можно предположить, что опыт их экспериментального проектирования и строительства на централизованные бюджетные средства – «исключительно за счёт государства», как было сказано в постановлении «О работе по перестройке быта», оказался непосильным для бюджета, слишком расточительным в сложных социально-экономических условиях.

Жильё в новых индустриальных городах

Курс на индустриализацию, провозглашённый в 1925 г. на XIV съезде ВКП(б), вызвал резкое увеличение доли городского населения в результате притока сельских мигрантов. И если в 1922 г. в городах проживало примерно 21,2 млн. чел., то к 1939 г. уже 55,9 млн. чел. К примеру, в 1927 году отток из деревень в города составил 472 тыс. чел. [29]. По данным отдела демографии ЦУНХУ Госплана СССР максимальное значение механического прироста городского населения – 4,5 млн. чел., было зафиксировано с середины 1931 г. по середину 1932 г., что совпало с началом «великого перелома», коллективизацией и наступившим вследствие этого голодом в деревне. Отмечалось, что процесс динамичной урбанизации коснулся как сложившихся промышленных центров, так и новых поселений [30]. Это довольно быстро позволило осознать не реалистичность решения жилищной проблемы с помощью привлечения сбережений населения. Уже в октябре 1926 г. выходит декрет ВЦИК и СНК РСФСР о льготах по рабочему жилищному строительству для государственных и кооперативных организаций, а в июне 1927 г. постановление ЦИК и СНК СССР с Положением о мерах по содействию строительству рабочих жилищ. В последнем документе одним из семи возможных источников финансирования назначаются фонды улучшения быта рабочих и служащих, которые должны формироваться за счёт 10 % прибыли организаций или учреждений. При этом в зависимости от типа учреждения или предприятия на нужды рабочего жилищного строительства вменялось выделять 75 или 85 % средств этих фондов. Таким образом упомянутые решения власти позволили акцентировать внимание на возможности финансирования жилищного строительства из ведомственных бюджетов [31]. Несмотря на это, по совокупности различных обстоятельств вскоре началось продвижение актуальных для советской России типов поселений – рабочих посёлков, и активизировался поиск новых форм массового жилья для трудящихся. 

Начало 1930-х гг. ознаменовалось представлением концепции дезурбанизации, выдвинутой М.А. Охитовичем. Новые принципы расселения базировались на учёте закономерностей поведения людей при выборе расположения жилища относительно места работы и на тенденциях научно-технического прогресса, что позволило рассматривать город как пространственную систему, развивающуюся по сетевому принципу – вдоль дорог. В ней, как предполагалось, с помощью «рассеяния» промышленности и развития автомобильного передвижения могла быть достигнута оптимальная интеграция жилья с производством [32]. Первым примером, в котором теория дезурбанизации стала «красной нитью» разработанных решений, оказался концептуальный проект социалистического расселения Магнитогорья (арх. М. Барщ, В. Владимиров, М. Охитович, Н. Соколов и др.), представленный в рамках дискуссии о социалистического расселении. Она развернулась в журнале «Современная архитектура» в начале 1930 г. Авторы проекта полностью отрицали повышение плотности населения в городах с помощью многоэтажного строительства. По их мнению, это обусловливало увеличение материалоёмкости, рост капитальных вложений и усложнение технологических процессов. Было предложено отдать преимущество малоэтажному жилью, которое можно строить из местных – доступных и дешёвых материалов. Они призывали снизить срок амортизации с учётом морального устаревания жилья, применять облегчённые конструкции и перейти на индустриальные методы производства крупных стандартных элементов для последующей сборки. К преимуществам сборного малоэтажного домостроения относились также возможность демонтажа зданий для изменения дислокации и простота замены изношенных частей. Капитальные конструкции было предложено заменить на силикат-органические блоки из волокнистых веществ с улучшенными теплотехническими показателями, применение которых допускало отказ от каркаса.

Рис. 5. Проект жилой ячейки для Магнитогорья (арх. М. Барщ, В. Владимиров, М. Охитович и др.) [33]

Благодаря перечисленным и другим методам концепция Магнитогорья позволяла повысить норматив предоставления жилой площади не менее чем на 14 м2/чел. В комментарии к проекту стандартной жилой ячейки (рис. 5) было сказано, что изменение потребностей и вкуса жильцов будет сопровождаться повышением «культурности и благосостояния» [33, c. 48], за которыми последуют рост и изменение жилища. Оно может быть увеличено по площади, объёму, количеству света, набору удобств и оборудования. Были предусмотрены возможности блокирования (интеграции) жилых ячеек в разные по длине группы и создание переходов к общественным зданиям. Фактически был разработан своеобразный конструктор из стандартных унифицированных элементов [33].

Альтернативную точку зрения на жильё для Магнитогорска в рамках дискуссии по социалистическому расселению представила бригада ОСА (Александров, Ермилов, Кузьмин, Кузнецов, Кибирев, Леонидов, Максимов, Пьянков, Самарин). Была выбрана линейная градостроительная схема, в которой жилые комплексы размещались на квадратных участках. Жилые дома, рассчитанные на 250 человек, было предложено компоновать в шахматном порядке (рис. 6 а). Каждый комплекс состоял из 8 двухэтажных жилых зданий, рассчитанных на проживание 32 человек. Квадратные в плане дома включали жилые кабинки, которые располагались по углам в два яруса, и большого двусветного крестообразного в плане пространства (рис. 6 б). В его центре была запроектирована столовая, а в крыльях – два сантехнических помещения, и две комнаты – физкультурная и рекреационная (рис. 6 в, г) [34].

Рис. 6. Концепция жилого квартала для Магнитогорска: а – схема планировки квартала, б – схема плана жилого дома, в – разрез жилого дома, г – интерьер жилого дома (бригада ОСА) [34].

Параллельно с этим, М.О. Барщ и М.Я. Гинзбург предприняли попытку привязать к концепции зелёного города взлелеянный ранее принцип организации среды жизнедеятельности на основе обобществления хозяйственного, производственного и обслуживающего процессов. Первоочередной задачей стало создание жилого фонда, строительство которого должны были обеспечивать местные предприятия. Понимание экономических взаимосвязей производства и социальных объектов привело к разработке целого ряда предложений по их функциональному составу, необходимому для обеспечения жизни. В XXI веке такой подход станет известным как кластерный. А в конце 1920 – начале 1930 гг., уточняя принципы организации жилья, архитекторы доказывали целесообразность формирования непрерывной ленточной застройки с отсутствием перед окнами жильцов строений – визуальных преград. Они также опрометчиво подвергли сомнению необходимость использования защищённых от непогоды утеплённых коридоров в домах, делая ставку на интеграцию с природой [35].

Проблемы проектирования жилых зданий стали одним из ключевых вопросов Секции социалистического расселения и жилищно-бытового строительства Института экономики Комакадемии, Сектора науки Наркомпроса и ЦК Союза рабочих промышленного и жилищно-коммунального строительства. В 1931 г. была опубликована разработанная сотрудниками Секции программа проектирования жилых зданий. Авторы документа предложили концепцию жилья переходного типа и домов-коммун. В этих объектах зона необходимых для жизни элементов обобществленного обслуживания бытовых нужд сочетались с жилой зоной, включающей рациональные по планировке квартиры для одной семьи. Предусматривалось, что размещение объектов бытового обслуживания – предприятий общественного питания, учреждений воспитания, прачечных, починочных мастерских и заведений культуры могло быть как концентрированным, так и распределенным по территории комплекса согласно общему плану строительства. При разработке планировки жилой ячейки рекомендовалось учитывать необходимость организации сна, занятий с книгой, индивидуального отдыха, хранения вещей, приёма пищи и личной гигиены. Норма жилой площади на одного человека устанавливалась в 9 м2, а минимальные размеры жилой комнаты могли быть 2,8 м (Ш) × 3 м (Г) × 2,6 м (В). В разработанную Секцией социалистического расселения программу были включены требования к расположению зданий, планировочным решениям жилых комплексов, коммунальных корпусов, подсобных служб, яслей и детских садов, школьных интернатов, клубов и физкультурных объектов, а также домов-коммун. Программа дополнялась общими рекомендациями. Основные пункты содержали формализованные показатели по обеспечению соблюдения санитарно-гигиенических условий для здоровой жизни (инсоляция, освещение, проветривание), позволяли проводить простые укрупнённые расчёты количества основных пространств и зданий, а также определять их параметры [36].

Обстоятельная дискуссия о том, как формировать среду советского индустриального города развернулась вокруг планов развития посёлка Бобрики (впоследствии – г. Сталиногорск, сейчас – г. Новомосковск Тульской области). Здесь в конце 1920-х гг. было решено построить химкомбинат, который становился ключевым градообразующим звеном города с населением примерно в 50 тыс. чел. В 1929 г. Московское архитектурное общество (МАО) объявило конкурс, завершившийся победой архитекторов А.Э. Зильберта и Л.З. Чериковера. Несмотря на успех, их работа была жёстко раскритикована и охарактеризована как относящаяся к капиталистическому типу. Однако, она стала основой комплексного проекта планировки, который продолжили проектировщики специально созданного при Мосхимэнергострое отдела. Проект этот был завершён и представлен в 1932 г. на научно-технической конференции, устроенной специально для обсуждения планов строительства Бобриковского комбината, однако это не помешало начать строительство первого квартала до его официального утверждения. Согласно проектным предложениям в Бобриках предполагалось строить стандартное жильё двух видов – «облегчённое» (деревянное быстровозводимое – на период строительства комбината) и каменное капитальное (после 1932 г.) (рис. 7), а также двух типов – многоквартирное (80 % домов – для семейных) и общежития (20 % домов – для одиноких и бездетных). Допускалась блокировка жилых секций разных типов [37, 38].

Рис. 7. Посёлок Бобрики: а – типовой квартал с облегчённой застройкой, б – типовой квартал с капитальной застройкой [37]

Следует отметить, что в тезисах конференции 1932 г. были допущены несоответствия проектным предложениям и расхождения в расчетных показателях проектировщиков и строителей. Так, например, упоминались дома-коммуны, где могло проживать 10 % населения, но их в проекте не было. Отдельной критике подверглось игнорирование в застройке жилых зданий переходного типа. В итоге предусмотренная проектом степень обобществления быта была признана недостаточной и экономически неоправданной. Сейчас оценить результаты этого строительства невозможно: город был сильно разрушен в годы Великой Отечественной войны. Тем не менее, сохранившиеся в журналах того времени проектные материалы позволяют нам увидеть предельную рациональность планировочных схем и декоративного оформления жилых зданий, что вполне соответствует установкам на удешевление массового строительства (рис. 8) [37-39].

Рис. 8. Посёлок Бобрики. Проект жилого дома из шлакобетонных камней [37]

В 1932 г. институтом Гипроград при Наркомхозе УССР был завершён проект генерального плана соцгорода Большое Запорожье, население которого стало основным трудовым ресурсом на строительстве Днепрогэс. Кварталы города планировалось застраивать жилыми комплексами, рассчитанными на заселение 500–3000 чел., включающими дома в 4 этажа на первых этапах строительства, а в дальнейшем – в 5–7 этажей с лифтом (рис. 9). В структуру селитебной территории должны были войти ясли и детсады, столовые-кухни, магазины продуктов, клубы, хозяйственные помещения и пр. Жильё проектировалось с учётом нормы в 9 м2/чел. с перспективой увеличения до 18 м2/чел. Было предложено несколько вариантов планировок квартир для разного количественного состава семей [40].

Рис. 9. Проект планировки социалистического города Большое Запорожье (Гипроград при Наркомхозе УССР): а – схема застройки квартала, б – общий вид жилого квартала [40].

В начале 1930-х гг. конструктивистское направление в архитектуре начинает утрачивать лидирующие позиции. Формирование теории зодчества новой социально-экономической формации сопровождается размещением в 1933 г. в журнале «Советская архитектура» серии статей Н.А. Милютина. Глава III была посвящена генеральным задачам и путям развития. Её главной темой стали вопросы формы и содержания. Вероятно, что некоторые неоднозначные идеи, высказанные авторитетным автором – ответственным редактором журнала, стали своеобразными драйверами перехода к советскому (сталинскому) ампиру. Это наглядно демонстрируют дипломатичные ссылки Н.А. Милютина на идеологов социализма, его критика вульгарно-формалистического и символического подхода к формообразованию и размышления о том, что «советский архитектор отнюдь не должен нигилистически отбрасывать («отвергать») те элементы формообразования, которые выработал тысячелетний опыт архитектурной мысли» [41, с. 8].

Следует признать, что привлечение к проектированию новых социалистических городов зарубежных архитекторов, в частности, прибывшего из Германии Эрнста Мая, известного на своей родине как мастера проектирования поселений с массовым жильём, позволило лишь ненадолго отсрочить отказ от конструктивистских идей в массовом жилищном строительстве. При разработке проекта генерального плана Магнитогорска Э. Май руководил бригадой Цекомбанка. Расчётная численность населения города составила 200 тыс. чел. В этот проект закладывалась норма жилой площади 6 м2 с последующим увеличением до 9 м2 за счёт развития территорий в восточном направлении. При размещении жилья была учтена специфика санитарно-гигиенических условий, обусловленная деятельностью промышленных объектов. Бригада Э. Мая заняла принципиальную позицию в определении очерёдности застройки и качества жилья. Согласно концепции авторов «… наличие временных построек и предстоящее в ближайшие годы их благоустройство помешают систематическому сооружению хороших новых жилищ» [42]. Основной задачей в планировании стало создание одинаково благоприятных условий жизни в жилых ячейках и на территории за счёт «освещения, вентиляции, хозяйственного и культурного обслуживания и удобств сообщения» [42, c. 22]. За основу была взята иерархическая система планировки: «город – 5 районов – квартал на 6 тыс. жителей – комплекс на 2 тыс. человек». В жилых комплексах предусматривались ясли, детсады и столовые. Акцент был сделан на строчной застройке меридиональной ориентации, преодолеть монотонность которой предлагалось за счёт разной длины и этажности общественных зданий и жилых домов, а также с помощью зелёных насаждений [42]. Проект, выполнявшийся два года, на фоне трансформации политико-экономической линии, в итоге был подвергнут острой критике. Оппонентом выступил Д. Е. Шибаев, назвавший основной ошибкой плана именно строчную жилую застройку [43].

Эффектную точку в истории эпохи конструктивизма поставил Р. Я. Хигер, который впервые в советской архитектуре выполнил ретроспективное исследование типов жилья для рабочих и предпринял самую первую попытку его систематизации и классификации. Основное внимание было уделено комплексу обслуживающих помещений и организации жилой зоны. При этом учитывалось количество жилых комнат в квартире. Обобщение основных признаков позволило Р.Я. Хигеру выделить три основных разновидности жилых ячеек: 1) с непроходными комнатами, 2) с проходной комнатой и 3) ячейки с нишами в комнатах. Все они, в свою очередь делились на квартиры с изолированными кухнями и на квартиры с кухнями-нишами. Изучение опыта рационализации этих типов жилых ячеек за 15 лет дало возможность автору увидеть сокращение или даже полное исчезновение отдельных видов вспомогательных помещений, а также уменьшение их размеров и объёмов. Совокупность этих характеристик была отражена в схемах эволюции жилых ячеек и в их классификации (рис. 10) [44].

Рис. 10. Схема классификации жилых ячеек (по Р.Я. Хигеру) [44]

Исследование Хигера было основано на изучении развития комбинаторных характеристик планировочных решений. Были выявлены как простые, так и сложные варианты включения вспомогательных функций. В итоге была составлена таблица типовых решений, а само исследование было заявлено как пособие по проектированию жилых ячеек. Несомненным достоинством этой работы следует считать анализ типичных для домов-коммун двухуровневых ячеек т.н. «пространственного» типа (рис. 11). Важно, что автор высказал мнение о вульгарности проектных решений с радикальным обобществлением быта, которое не связано с обеспечением людей бытовыми удобствами [44].

Рис. 11. Схема развития «пространственных» типов жилых ячеек (по Р. Я. Хигеру) [41]

Выводы

Изучение многочисленных исторических документов, архивных и проектных материалов, опубликованных в книгах и журналах 1920 – начала 1930 гг., показало, что переход к строительству массового жилья превратился в один из ключевых инструментов обеспечения стабильности общества. Это жильё обладало ярко выраженными социально ориентированными свойствами, а архитектурные мастерские стали экспериментальными площадками, на которых происходило формирование новых подходов к решению жилищной проблемы. Дома, построенные в эти годы, до сих пор эксплуатируется во многих городах России, однако в настоящее время их свойства – в том числе архитектурно-планировочная структура и параметры, редко соответствуют запросам населения. Тем не менее, имеющийся в России уникальный опыт позволяет считать различные типы жилых зданий эпохи конструктивизма базовыми формами, обеспечившими в последующие годы разработку новых принципов проектирования жилой среды.

About the authors

Tatiana Vavilova

Author for correspondence.
Email: filippov.vd@samgtu.ru
Russian Federation

Polina Zhirnyakova

Email: filippov.vd@samgtu.ru
Russian Federation

References

Supplementary files