ARCHOFUNCTION ARISING FROM THE FORMAL TRANSFORMATION OF THE STANDARD SECTION OF THE OBJECT

Full Text

Большинство реальных и учебных проектов обращаются с сечениями (планами и разрезами) так, как будто сечения не могут существовать в качестве самостоятельной формальной задачи. Планы в этой парадигме выполняют роль демонстрации функционального устройства, под которым подразумевается трансляция или даже воспроизведение двухмерных функциональных «блок-схем». Разрезы, в свою очередь, сообщают о рациональности принятых конструктивных решений, и еще в меньшей степени, чем планы, выражают художественные идеи. Процедурные обстоятельства возникновения этих двух типов сечений заключаются в следующих взаимообратных действиях: план в распространенной практике разрабатывается до того, как «возникнет» объем, - то есть с него как бы начинается проектный процесс. А разрез, наоборот, изображается «автоматически» - как следствие сканирования уже готового объема. Два типа сечений «конкурируют» между собой в аспекте культурной ценности архитектурной работы. В истории профессии план чаще всего становится свидетельством не только функционального устройства, но и «архитектурного замысла» , в то время как разрез практически не фигурирует в летописях и хрониках достижений. Разрез вторичен, - утверждает практика, - и нечего о нем особенно рассуждать. Здесь есть два интересных варианта развития событий в сторону архитектурного качества: 1) сначала следует расширить эстетический дискурс плана и перевести его в трехмерное бытие, что означает попытку представить архитектурный объект как трехмерный пространственный концепт, или модель, и тогда план «заживет» иной жизнью; 2) представить себе, что у разреза есть такие же права на первичность, как и у других моделей: плана и аксонометрии. Теоретической основой предлагаемого дискурса является композиционный метод (КМ) архитектурного проектирования, предложенный одним из авторов настоящей статьи в качестве актуального компонента общей системы методов, образующих творческий метода архитектора в целом. Композиционный метод считает формальные преобразования естественной методологической потребностью и задачей архитектора, ориентированного на разработку гармоничной формы всех элементов среды, напол няя их не только пластическими и масштабными взаимосвязями, но концептуальным содержанием, приключениями и интригой [1]. Теперь обратимся к понятию «архофункция». В общих границах смысла этого понятия фигурирует связка форма-функция (Бакема так и произносил, но без дефиса - «формофункция» [2]). Речь идет о том, что в архитектуре существует особое преимущество формы, позволяющее реализовывать множество сценариев для одного и того же функционального инварианта. То есть архофункция - есть специфическая «архитектурная функция», когда привычное становится необычным из-за разрыва со стереотипным (стандартным, нормативным пространственным паттерном). Еще более важно, что в отличие от простой констатации «обусловленности функции формой», как у Бакемы или Анвина [3], «архофункция» целенаправленно ранжирует несколько уровней «формофункции»: 1) ожидаемый; 2) роскошный; 3) парадоксальный. Интерес представляет именно третий уровень. Третий уровень означает два варианта парадоксальной оппозиции формы и функции: 1) когда обычной функции придается необычная форма; 2) когда у обычной формы возникает необычная, или «институциальная» [4] функция. Примеры третьего уровня архофункции 1) Обычная функция - необычная форма. Библиотека в Сиэтле, архитектор Рэм Колхас. 2) Обычная форма - необычная функция. Офис КБ «Стрелка» в здании фабрики «Красный Октябрь». Как видим, в обоих примерах не возникает абсолютной уверенности в отношении таких определений, как «обычное» и «необычное», но существуют достаточные культурные «прообразы» (договоренности, архетипы и т.п.), которые позволяют что-то считать все же «более обычным», а другое - «более необычным». И, таким образом, когда мы попадаем, к примеру, в проектный офис, устроенный внутри старой фабрики, мы очаровываемся специфическим несоответствием современного проектного инструментария и исторического антуража: старых кирпичных стен, массивных дверей и полумрака. Кроме этих специфических архитектурных продуктов, существует «не архитектурное» воплощение архофункции - то, что мы называем «приключением в пространстве», или «столкновением с необычным». Например, в исследовании под названием «мои дома» рассказывается, как дом в виде «оболочки для ночлега» перемещается вслед за субъектом, проживающим жизненные эпизоды в разных точках урбанизированного ландшафта внутри его природных, архитектурных и механических компонентов: в своей квартире, в больничной палате, в проеме средневековой башни, в купе поезда, в военной казарме, в кемпинге, в студии художника, в хижине рыбака, в заброшенном доме, в собственном автомобиле. Архофункция возникает в этих примерах как процедура обживания «не своего». Следует предположить, что если в такой проекции, как разрез, в основном реализуются прагматические представления о банальном наслоении этажей с соблюдением нормативов по высоте, конструктивным сечениям и пролетам, то ее естественным графическим кодом служит горизонтальная метрическая решетка; по крайней мере, так происходит в большинстве типологических репрезентаций: например, в разрезах многоэтажных жилых домах, школах, поликлиниках, офисных центрах. Соответственно этому коду возникает специфическая обусловленность функционального сценария; однородность пространства, монотонность и отсутствие «формальных жестов» приводит к разрушению игровой и функциональной иерархии, и, как следствие, исчезновению архофункции и деградации совокупной ценности сооружения. Понятно, что разрез - всего лишь одна из возможностей репрезентации архитектурного замысла, но из-за того, что парадоксальное мышление если и интегрируется в модель, то далеко не в первую очередь в разрез, было бы интересным актуализировать действия с разрезом в рамках концепции возникновения третьего уровня архофункции - уровня парадоксального соединения привычного с непривычным. Примеры из концептуальной архитектурной практики, свидетельствующих о возможном возникновении архофункции - приключения в пространстве - с опорой на репрезентацию замысла в виде разреза. 1. Дом в Рива-сан-Витале, Тичино. Швейцария. 1971-1973. Архитектор Марио Бота [5] (рис.1). Сечение демонстрирует интеграцию в решетку смещенных в шахматном порядке двухсветных пространств. Мост, ведущий со склона на верхний уровень дома, изменяет традиционное положение Innovative Project. 2017. Т2. №1 71 Человек и город входа в дом, соответственно - всю картину «ознакомления» с домом. В результате, для дома «прихожей» становится открытая терраса с видом на горные вершины и долины. Сам мост выполнен в виде открытой металлической фермы, контрастирующей с «замкнутой» оболочкой-кубом. Движение по мосту напоминает священнодействие, своего рода - «вхождение во храм». С этого момента нашего анализа аналогия дома и храма, настойчиво артикулируемая Симоном Анвиным, получает полное право считаться не менее актуальной для архитектурной метафизики, что и бинарная формула «Дом-Город» [5]. 2. Дом Дугласа. Харбор-Спрингс. Мичиган. США. 1971-1973. Архитектор Ричард Мейер (рис.2). Поразителен тот факт, что произведение Мейера возникает ровно в тот же момент времени, что и дом в Рива-сан-Витале Марио Боты. И так же, как в швейцарском проекте, разрез демонстрирует аналогичный принцип попадания в дом по мосту на самый верхний уровень дома. Решетка, осходящая к прототипам, предложенным, по мнению А. Иконникова, - в концептуальных проектах Ле Корбюзье (Дом Ино, Дом-Ситроен, Вилла Савой) [5], - здесь насыщается изобразительными ссылками на язык «белых океанских лайнеров», так же инициированный Ле Корбюзье. Ричард Мейер фактически сводит иконографию разреза к смешению образов корабельной надстройки, крепостного донжона и некоего белого храма, погруженного в темные заросли леса. Возникает сказка (сказание) о путешествующем принце-капитане. В отличие от Марио Боты, прямо интерпретирующего образы «независимой твердыни», Мейер скорее приближает зрителя к сценарию триллера за счет навязчивой прозрачности оболочки, что означает, в определенной степени, игру с идеей общедоступности, возможности внешнего проникновения - визуального и физического. 3. Здание «Matrex», Сколково, Москва. Архитектор Б. Бернаскони [6] (рис.3). Жесткая офисная решетка внутри трапециевидного сечения прерывается изъятой пустотой атриума, обведенной по периметру линией в виде силуэта русской матрешки. Зачем это сделано? - не совсем понятно. Метафизики в этом нет, хотя одновременные ссылки на фольклорные прототипы, музей Гуггенхейма, Булле и доисторические пирамиды привносят ощущения, будто вы, действительно внутри голливудской фантасмогории, внутри матрицы, где свобода выбора, к сожалению, исчезает. Но дело, в данном случае, не в следовании идеальному и духовному дискурсу, а в самом приеме противопоставления пустоты и решетки, причем пустота перефразирует телесную форму. И это было и остается важным принципом для создания эффекта архофункции в общем перечне возможных трансформаций «нормативных решеток» на основе креативных взаимоотношений автора и разреза. Рис. 1. Дом в Рива-сан-Витале, Тичино. Швейцария. 1971-1973. Арх. Марио Бота Рис. 2. Дом Дугласа. Харбор-Спрингс. Мичиган. США. 1971-1973. Арх. Ричард Мейер. Рис. 3. Здание «Matrex», Сколково, Москва. Арх. Б. Бернаскони 72 4. Вилла Савой. Пуасси. Франция. 1928- 1930. Ле Корбюзье (рис.4). Во-первых, разрез демонстрирует знаменитые «пять принципов современной архитектуры», включая зависание над землей с помощью тонких опор; независимый каркас и - соответственно - самонесущие стены-ограждения; плоская эксплуатируемая крыша-сад. Но здесь, кроме выше перечисленного, активизируется наклонная форма пандуса. В результате диагональ привносит динамичную оппозицию в ортогональную решетку каркаса [7]. «Дом Ино» - общепризнанный генотип современной архитектуры, стартовав с ортогональной «решетки железобетонного каркаса», провоцирует многочисленные модификации (рис.5). К этому актуальному действию причастен во многом концептуально-теоретический эксперимент Питера Айзенмана, о чем свидетельствует Роберт Сомол в процессе дискуссии с Джеффри Кипнисом в «Архитектурной ассоциации» в Лондоне в 2006 г. [4], [9]. 5. «Коммунальный дом», проект. 1922. Архитектор Н. Ладовский (рис.6). Как сообщает М. Бархин, в этом необычном чертеже Николай Ладовский, хотел выразить «движение идей» с помощью «динамических» построений» [8]. Предъявляется, таким образом, пример презентации концепции сооружения без опоры на предшествующие типологические прототипы. Нам известно, что Н. Ладовский, а вслед за ним В. Кринский предложили (скорее всего - на основе идей В. Кандинского) связать архитектурные поиски с моделями т.н. «отвлеченной формы» (об этом сообщает Д. Мелодинский в своей работе, посвященной В. Кринскому [10]). Концепция «отвлеченной формы», по замыслу авторов, должна была служить основой лабораторных экспериментов, направленных на изучение формы. При этом не предполагалось, что эти же модели могут превратиться в проекты. И все же, как становится очевидным из приведенного примера, Ладовский предпринял попытку трансформировать «отвлеченную форму» в проектную, чему подтверждением служат изображенные окна, лестницы и двери. Примерно в это же время отвлеченная форма, порожденная живописью Мондриана, преобразуется Ван Дуйсбургом в аксонометрическую модель под названием «Дом Художника» [11]. Скульптурные и живописные приемы, далекие от типологий жилого дома, создают в этих проектах прецедент архофункции в виде воображаемого обитания внутри экспрессивной или неопластической скульптуры. Рис. 4. Вилла Савой. Пуасси. Франция. 1928- 1930. Арх. Ле Корбюзье Рис. 6. Н. Ладовский. Коммунальный дом. Экспериментальный проект. 1920. Разрез Рис. 5. Дом Ино, Ле Корбюзье. Сечения и авторская аксонометрия Innovative Project. 2017. Т2. №1 73 Человек и город Нарушение решетки Теперь следует перейти к примерам, где с большей очевидностью производится нарушение решетки, лежащей в основе «стандартных разрезов». Вопрос об устойчивости решетки актуален для апологетов упрощенных подходов к конструктивным и функциональным сценариям. В случае с развитием сценария архофункции, решетка должна быть трансформирована. Для трансформации решетки существуют сознательные и случайные воздействия. К случайным можно отнести нарушения решетки в связи с возникшими прагматическими обстоятельствами: неравностью поэтажных высот, преодолением нормативных несоответствий, непредвиденным контактом с внешними элементами территории, и как бы навязанной интеграцией общественных зон-пустот. К сознательным воздействиям на решетку следует отнести или аналитически выстроенные концепты, или интуитивные скульптурные жесты и композиционные перестроения. Например, разрезы объектов Города Культуры Галиссии (рис. 7), или кампуса в Иллинойсе, прежней вотчине Мис ван дер Роэ, выполненные Айзенманом в как будто бы странном подвешивании или втаскивании внутрь решетки «натуральных пещерных сводов». Рассмотрим ряд примеров с нарушением решетки, а затем подведем итоги, касающиеся общих принципов этого типа действий с разрезами. 1. Большая Арка, Париж, 1982-1983. Архитектор Йохан Отто фон Шпрексен (рис.8). Разрез многоэтажного офисного здания, интерпретирующего концепцию триумфальной арки. Решетка, структурирующая две симметричные «опоры арки», могла бы соединить обе части, но она прерывается в проекте Шпрексена гигантской пустотой. Эта пустота в форме зияющего квадрата играет роль гигантской картины, а небоскребыопоры арки фактически становятся рамой небесного пространства Парижа. Легкие паутинообразные наполнения проема искусно имитируют наброшенный на изображения неба графический образ мистической взаимосвязи с главной осью Парижа [13]. 2. Метрополиан Холл, Токио, 1986, Арата Исозаки, конкурсный проект (рис.9). Решетка продольного разреза делится на квадратные модули, которые вновь расчленяются на квадраты, чередуя эффекты тяжелой конструктивной решетки с легкой решеткой-сеткой, передающей изображения огромных витражей ограждающей оболочки. Весь объект интерпретирует типичный японский геометрический принцип - фрактала, когда одна простая геометрическая фигура затем мультиплицируется во множестве конструктивных Рис. 7. Города Культуры Галиссии, Арх. П. Айзенман Рис. 8. Большая Арка, Париж, 1982-1983. Арх. Йохан Отто фон Шпрексен 74 и масштабных воплощений. Но здесь Исозаки усиливает контраст «тяжелой, «материальной» части решетки» и легкой «воздушной» решетки-сетки. Плюс - он добавляет массивное геометрически выверенное тело - «аудиторию-шар», и прозрачную пирамиду. Шар уравновешивается мачтой и своего рода форштевнем. Ясно, что перед нами разрез очередного «океанского лайнера» [13]. 3. Пик Гонг-Конг. Партнерский клуб семьи Альфреда Сиу. Конкурсный проект. 1982. Архитектор Заха Хадид (рис.10). Разрез с перспективой. Деконструктивистский эксперимент. Разрушение решетки на пределе вероятности ее существования. Нижние и верхние элементы зрительно сдавливают и конструктивно обеспечивают воплощение промежуточных элементов, Рис. 9.Метрополиан Холл, Токио, 1986, Арх. Арата Исозаки Рис. 10. Пик Гонг-Конг. Партнерский клуб семьи Альфреда Сиу. 1982. Арх. Заха Хадид Innovative Project. 2017. Т2. №1 75 Человек и город как бы лишенных всякого геометрического порядка. Спонтанные элементы внутреннего слоя изображения дополняются пронизывающими форму пустотами, ничем не сдерживаемого проникновения окружающего горного ландшафта и воздуха сквозь тело сооружения [13]. Представляют значительный интерес концептуальные проектные поиски и реализации Рема Колхаса, голландского архитектора, открывшего, по его мнению, специфический мир американского небоскреба. История его «открытия» берет свое начало в описании The Downtown Athletic Club the Skyscraper (рис.11), приведенного в знаменитой работе “Delirious New York” [14], где он на примере разреза высотного объекта сообщает о возникновении феномена «Конструктивистского Социального Конденсора» как «машины, генерирующей разные типы вожделенной человеческой активности». И, в самом деле, разрез небоскреба напоминает техническое устройство, образ которого воплощается с помощью решетки этажей, состоящей из повторяющихся и уникальных модулей и «вставок» разного рода, что соответствует разнообразию деятельности внутри объекта. Колхаса поразила странная и интересная идея перемещения городской улицы в гигантскую вертикальную коробку. По сути, феномен небоскреба сближается тем самым с феноменом города, понятого как перемещение, путешествие в пространстве с многообразными целями. С того момента Колхас вообще переносит город внутрь «дома», а тот город, что остается снаружи, его как бы перестает, как проблема, волновать. На этой парадигме основаны его игры с решетками, которые, в свою очередь, еще являются репликами на тему неких аналитических диаграмм. Сами «дома» становятся для Колхаса индифферентными оболочками, «конвертами» , внутри которых существуют «внутренние города»: 1) European Central Bank, 2003 (рис. 12); 2) Морской терминал в Зебрюгге, конкурсный проект, 1989 (рис. 13); 3) Посольство Голландии в Берлине, 1997-2003 (рис. 14); 4) Культурный центр TVCC в Пекине, 2002 (рис. 15); 5) Национальная библиотека в Париже, конкурсный проект, 1989 (рис. 16) и др. Оним из самых показательных проектов Колхаса в смысле трансформации регулярной решетки можно считать модель разреза конкурсного проекта для Национальной Библиотеки Франции в Париже, где он включает внутрь решетки замкнутые пустоты-коконы, специфическую телесного вида контрформу. В проекте реализуется идея внутреннего ландшафта, образующего в трехмерРис. 11. The Downtown Athletic Club the Skyscraper [14] Рис. 12. European Central Bank, 2003 76 ной модели непрерывное пространство странствия между уровнями объекта, но на разрезе все эти пустоты выглядят как независимые разбросанные внутри решетки «антитела. Идея внутреннего города - как пространства странствия - реализуется Колхасом в гигантском прямоугольном бруске культурного центра для Кордовы (рис. 17), который можно интерпретировать как тот же самый небоскреб, но уложенный набок, в абсолютном тождестве с линией горизонта [15]. Рассмотрим два других примера, где Рэм Колхас экспериментирует с периметром решетки, интерпретируя идею «внешнего», или «внутреннего конфликта». 1. Whitney Museum of American Art in New York (рис. 18) - здание, полностью меняющее представление об образе традиционного городского объекта общественного назначения. Решетка, представленная в разрезе, обрамляется внешним контуром, напоминающим живое существо, приподнявшееся над землей и застройкой с целью захватить пространство над соседним зданием, не прикасаясь к нему. Внешняя форма границы - традиционный «конверт Роэма Колхаса»: оболочка, никак не транслирующая типологические признаки внутренней решетки [15]. 2. Комплекс Koningen Julianaplein (рис.19) - многофункциональный высотный общественно-жилой комплекс, расположенный на границе исторического центра, и опирающийся на образ городской стены. Именно эта ассоциативная поРис. 13. Морской терминал в Зебрюгге, 1989 Рис. 14. Посольство Голландии в Берлине, 1997-2003 Рис. 15. Культурный центр TVCC в Пекине, 2002 Рис. 16. Национальная библиотека в Париже, 1989 Innovative Project. 2017. Т2. №1 77 Человек и город доплека позволяет настаивать на сохранении прямоугольного периметра по внешнему контуру, а весь «конфликт с решеткой» переносится внутрь и оформляется в виде огромных треугольных проемов - еще одной версии триумфальных арок, открывающих виды (перспективы) на сюжеты городской панорамы [15]. Общие принципы трансформации решетки разреза Итак, следуя задаче формирования архофункции, следует признать целесообразным применение следующих общих принципов «нарушения» решетки разреза: 1. Отделение Структуры от Оболочки (Города от Дома) за счет концентрации внутренней формы и создания интервала между этой формой и линией периметра. 2. Совмещение Города и Решетки в виде артикуляции специфической диаграммы - «пространства странствия». 3. Контраст сложного периметра (природоподобная линия) и простой метрической решетки. 4. Контраст простого (геометрически определенного) периметра и сложной формы решетки. 5. Включение в решетку контрастных пустот. 6. Интеграция решетки и природного рельефа. 7. Фрактальная организация решетки. 8. Метафоризация решетки как системы элементов Городского Кода (мосты, триумфальные арки, башни, храмы, дома, гнезда и др.). 9. Анимация разреза за счет включения «неархитектурных» элементов: людей, деревьев, природного ландшафта, вещей, «театральных декораций». 10. Включение ассоциативного образа. 11. Парение на опорах 12. Каскад Роли разреза как формообразующего типа архитектурных моделей посвящено также специальное исследование: P. Lewis, M. Tsurumaki, D. Lewis. MANUAL OF SECTION, опубликованное в Принстоне в 2016 г. Авторы целенаправленно и углубленно акцентировали и исследовали наиболее оригинальные модели разрезов, прибегнув к единой условной системе их репрезентации [19]. Рис. 17. Культурный центр Кордовы, Арх. Рэм Колхас. Рис. 18. Whitney Museum of American Art in New York, Арх. Рэм Колхас. 78 Из серии экспериментов, воплотивших перечисленные выше принципы в концепциях и на практике, назовем следующие проекты: 1. Экологическое поселение Дэй Гилберт. 2011-13. Сергей Малахов, Кирилл Никонов, Дмитрий Макаренко (рис.20). Разрез подчиняется логике ассоциативного образа - субмарины на стапелях. Линия силуэта крыши - наклон, следующий линиям пологого ландшафта. Четкой горизонтали первого уровня контрастно противопоставлена природная линия склона. Архофункция - переживание переформанса «команда субмарины», непрямая трансляция идеи движения. В то же время деревянные стены сближают с образом «большого живого существа», и одновременно - форта первых американских переселенцев [16]. 2. Небоскреб «Зеленый Завод» (рис. 21). Тольятти, прибрежный парк Автограда. 2016-2017. Дипломный проект. Сергей Боранов. Руководитель - Сергей Малахов. Решетка разреза делится на три элемента: 1) решетка оболочки; 2) решетка внутренней структуры - вертикальный город «Зеленый Завод»; 3) интервал между двумя решетками. Намеренная однородность внешней решетки соответствует идее обитания «офисного планктона» - системе стандартных офисных и гостиничных помещений. Внутренняя структура - вертикальный город» - стала результатом Рис. 19. Комплекс Koningen Julianaplein, Арх. Рем Колхас. Рис. 20. Экологическое поселение Дэй Гилберт. 2011-13. Сергей Малахов, Кирилл Никонов, Дмитрий Макаренко. Innovative Project. 2017. Т2. №1 79 Человек и город формального эксперимента. Эксперимент основывался на соединении «элементов города» вокруг вертикального ствола, независимого от внешнего объема. Скульптурная пластика и соответствующие приемы «телесного формообразования» усилили независимость вертикального города от оболочки. Объемы - элементы города - образовывали собственную «диаграмму странствия», дублируя простое перемещение вверх-вниз по коммуникационным шахтам центрального ствола. Весь разрез небоскреба построен на чередовании секций, разделенных пространственными решетками «технических этажей», прерывающими атриумное пространство - пространствами фантастических ландшафтов. Архофункция - контраст двух состояний офисного обитания: работа и взгляд вовне на «привычную красоту» далеких панорам и внезапное перемещение в оазисы, освещенные электрическим светом, наполненные странствующими группами экскурсантов, рабочих и лаборантов, специфическая аура климатрона: синтез образов планеты Аватара и межпланетного корабля. 3. Дома-архетипы. Эксперимент “Architypes on the Shelf”. 2001-2003. Творческий коллектив. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина. Серия концептуальных объектов с ярко выраженной ориентацией на архофункцию. Большинство сюжетов продиктованы необычной формой разреза. Серия «гостиная и гнезда» показывает контраст взаимоотношений гостиной как пустого пространства дома-куба и гнезд - персональных микро-домов, по-разному соотносимых с гостиной: или внутри куба, или снаружи. Серия «Дом-Город» Рис. 21. Небоскреб «Зеленый Завод». Дипломный проект. Сергей Боранов. Руководитель - Сергей Малахов: а-разрез 1-1; б- пластическое сечение; в- эскиз сечения. 80 демонстрирует сюжет с независимым обитанием внутри Структуры (города) и в «пространстве конфликта» (пространстве границы) - интервале между оболочкой и структурой. «Дом-кольцо» демонстрирует «странности обитания» вокруг изъятой пустоты круглой формы. «Дом-лестница» выявляет сценарий взаимоотношений обитателей дома, собственные гнезда которых вторичны по отношению к собственному пространства лестницы, связывающему комнаты и этажи. 4. Школа в 21-м квартале в Самаре (рис. 22). Курсовой проект. 2015. Елена Скрынникова. Руководитель - Сергей Малахов. Каскадная организация разреза в соответствии со спецификой рельефа и намерением преобразовать типологические стандарты городской школы. Архофункция - соединение идеи небольшого города с античными реминисценциями и отказом от идеи школы как общего массивного блока. 5. Университет-квартал в исторической застройке Самары (рис. 23), 2005. Алексей Сорокин, Анна Зарубина, курсовой проект. Руководители Сергей Малахов и Евгения Репина. Исторический квартал становится вместилищем университетского кампуса. Центральное пространство - решетка преобразованных этажей. Искусственно созданная крыша-ландшафт рассекает продольную форму разреза в виде плавной «зеленой линии», разделяя решетку на две части - нижнюю с этажами и верхнюю - со стеклянной кровлей [17]. 6. Объект многофункционального назначения (рис. 24). 2004. Ольга Власенко. Курсовой проект. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина. Применен принцип контраста между наружной оболочкой высотного здания с «нормативной офисной решеткой» и абсолютно своеобразной формой внутренней структуры - башни многофункционального назначения с ярко выраженными пластическими характеристиками. Между внутренним и внешним элементами перекинуты многочисленные мосты, зависающие в пространстве интервала под самыми разными углами. Внутри центрального пластического тела образованы залы-пустоты овальной формы: большие и маленькие. «Контраст ритуализирует типологические различия. «Нахождение в залах» теперь сопоставимо с внутренностями голема. Множественность офисных ячеек провоцирует драйв одинаковости: «все как у всех». Процедура перехода по мостам дает минут для осмысления различия архофункций» [17]. 7. Публичная библиотека «Книжный транзит» (рис. 25). 2004. Николай Алексеев, курсовой проект. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина. «Чтение встраивается в путешествие, путешествие в чтение» [17]. Ортогональная решетка, встроенная в «правильную» геометрическую форму, рассекается формой-потоком, своего рода волной, проносящейся сквозь пространство библиотеки. 8. “Green Tower” - вертикальные сады в типовой застройке микрорайона (рис.26). 2005. Дипломный проект. Мария Яшина. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина [17]. Разрез интерпретирует идею обитаемого дерева, жители двора превращаются в команду Питера Пена, обживая собственные «гнезда» на ветках башни. Ассоциативный образ является ключевым мотивом и приемом преобразования решетки. Следующий важный момент изображения - анимация с помощью деревьев, человеческих фигур и вещей. Рис. 22. Школа в 21-ом квартале в Самаре. Курсовой проект. 2015. Елена Скрынникова. Руководитель - Сергей Малахов Рис. 23. Универсистет-квартал в исторической застройке Самары. 2005. Алексей Сорокин, Анна Зарубина, курсовой проект. Руководители Сергей Малахов и Евгения Репина Innovative Project. 2017. Т2. №1 81 Человек и город Общие выводы: Результатом представленного исследования следует считать: 1) общее определение архофункции как одной из важнейших задач архитектурного метода и композиционного метода архитектурного проектирования; 2) определение роли разреза - как проекции, способной задать уникальный сценарий архофункции; 3) выявление общих принципов непосредственной работы с разрезами на основе разных способов трансформации «стандартной решетки». Предложенные принципы могут быть использованы как в практических, так и в учебных проектах. В отдельных случаях именно формальное преобразование решетки разреза способно сдвиРис. 24. Объект многофункционального назначения. 2004. Ольга Власенко. Курсовой проект. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина Рис. 25. Публичная библиотека «Книжный транзит». 2004. Николай Алексеев, курсовой проект. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина Рис. 26. “Green Tower”- вертикальные сады в типовой застройке микрорайона. 2005. Дипломный проект. Мария Яшина. Руководители - Сергей Малахов и Евгения Репина Рис. 27. Упражнение на преобразование типовой решётки разреза 82 нуть с «мертвой точки» многие тупиковые ситуации проектной работы. Мы можем, не слишком опасаясь «функциональных несоответствий», переходить к своего рода формальной игре с разрезами (равно как и с другими проекциями), если способны поверить во всемогущество архитектурной формы вне ее зависимости от функции. Цена этим усилиям - увлекательность контакта с архитектурой, неповторимость пространственных переживаний, сближение архитектуры с современным художественным экспериментом.

About the authors

Sergey Alekseevich Malakhov

Samara State Technical University

Sergey Sergeevich Boranov

Samara State Technical University

References

Supplementary files