Tiananmen 1989: democracy, citizenship and protest in the representation of the US media

Full Text

Изучение опыта формирования представлений о таких понятиях, как гражданственность, гражданский долг, демократия, в контексте социокультурных исследований на базе исторической имагологии может дать достаточно интересные результаты, которые представляется возможным использовать не только на расширение научных представлений об определенных исторических событиях, но и для теоретического обобщения и выявления универсальных приемов по формированию в СМИ представлений об обозначенных фундаментальных понятиях.

В этом плане очень любопытным и показательным является китайский опыт выработки государственной позиции в отношении протестного движения и, что немаловажно, особенности освещения этого опыта американскими СМИ.

В 1989 году в КНР активно шло обсуждение первых итогов «политики реформ и открытости», провозглашенной на III пленуме ЦК КПК 11- ого созыва в конце 1978 г. Вместе с существенными успехами в области сельского хозяйства и внедрения новых форм взаимоотношений в промышленности в китайском обществе ставились вопросы и о негативных последствиях реформ, такие как возможная инфляция, географическая неравномерность реформ, усиление коррупции в партийной системе. Среди китайских студентов обсуждение обозначенных тем приводит к формированию сразу нескольких групп, отличающихся своей оценкой реформ.

Часть студентов КНР считала, что реформы идут слишком низкими темпами, необходима большая либерализация в экономике, а главное - реформирование и политической системы Китая. Сохранение власти у КПК представлялось ведущим препятствием к осуществлению реформ. Именно в данной студенческой среде зимой-весной 1989 г. наиболее активно обсуждались возможности трансфера опыта демократических стран, шло переосмысление понятий «гражданин» и «гражданский долг».

Другая часть студентов была настроена очень скептически в отношении реформаторского курса и настаивала на прекращении реформ, используя идеализированный образ Мао Цзэдуна для пропаганды своих контрреформаторских взглядов.

И последняя наибольшая по составу группа студентов выступала против отдельных негативных проявлений в ходе реформ (таких как коррупция). В ЦК КПК были осведомлены зимой-весной 1989 года о подобных общественных настроениях, и вопрос о наиболее опасной части недовольных в китайском обществе вызвал серьезные разногласия. Генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан видел самую серьезную угрозу в противниках реформаторского курса, считая, что студенты, интеллигенция и госслужащие имеют право выдвигать свои взгляды и оценки на ход реформ. А премьер-министр КНР Ли Пэн – в сторонниках либерализации и демократизации.

Неожиданная смерть Ху Яобана 15 апреля 1989 г. приводит к трансформации закрытых обсуждений и скрытых форм общественного протеста в открытый конфликт между КПК и гражданами КНР. Подобная активизация общественной жизни Китая не могла остаться незамеченной для мировых СМИ.

На завершающем этапе холодной войны в фокусе мировых СМИ неизменно приоритетными оказывались новости из СССР или Восточной Европы. В период 1989 г. американские газеты очень пристально следили за развитием «перестройки», освещали деятельность М.С. Горбачева, строили прогнозы относительно перспектив внешней политики США в Европе. С началом крушения социалистического лагеря внимание к восточноевропейским событиям резко усиливается и только весенний кризис в Китае заставляет журналистов обратиться к «азиатскому фронту» холодной войны. В современной историографии очень мало исследований на тему реконструкции образа событий на площади Тяньаньмэнь, который создавала американская пресса.

Прежде всего следует отметить, что с началом «перестройки» в СССР в газетах США периодически появлялись материалы, предсказывающие скорое начало подобных процессов и в КНР. Поэтому смерть Ху Яобана (бывший генеральный секретарь ЦК КПК) 15 апреля 1989 г. вызывает в прессе мгновенную реакцию – «Los Angeles Times» в этот же день характеризует скончавшегося политика как главного сторонника свободы и демократии в Китае¹. «New York Times» на следующий день публикует большую статью своего пекинского корреспондента Николаса Кристофа, где Ху Яобан был назван наиболее перспективным китайским политиком, противостоящим «старым революционерам», военным и ортодоксам типа Ли Пэна². Ули Шметцер из «Chicago Daily Tribune» описывает суть конфликта проще: борьба между старой гвардией и реформаторами³.

В других газетах США Ху также описывался как сторонник открытой политической системы и сторонник принципа гражданственности, демократии и даже либерализма, а главное, уже 15 апреля были сделаны первые прогнозы о последствиях его внезапной смерти – возобновление студенческих волнений⁴.

Видно, что в самом начале кризиса пресса США начинает создавать его образ, используя противопоставление коммунизма и демократии; либерального Ху Яобана и консервативного Ли Пэна; желание перемен и свобод у низов общества и стремление к старому порядку у элиты КПК; гражданственности китайских масс и «абсолютизма» вождей КНР. Поэтому, когда начались митинги студентов 18 апреля на площади Тяньаньмэнь, газеты и общественность США были готовы воспринять их только в одном ключе – как протестное движение за демократию⁵. Николас Кристоф в «New York Times» приводит цитаты митингующих: «Мы хотим демократии»⁶. Подборки похожих цитат публикует в «Washington Post» Дэвид Холли, характеризуя митинг в Пекине как «продемократический, антиправительственный и антикоммунистический»⁷. Важнейшие газеты США формируют образ митинга как формы гражданского протеста в Китае, который направлен на борьбу с «самыми консервативными порядками».

Дни 18-19 апреля 1989 г. можно назвать ключевыми в процессе формирования образа демонстраций в Пекине. Именно с этого времени в СМИ США устойчиво привязались к ним слова «свобода», «демократия», «реформы», «гражданственность». В последующие недели вырастала только интенсивность появления в прессе сообщений из Китая. Основными поставщиками новостей из Китая стали Николас Кристоф и его жена Ширли Вудан.

Однако с развитием протестного движения его образ в США также начинает развиваться и усложняться. Видя отсутствие жесткой реакции китайских властей, пресса США начинает строить предположения о размежевании мнений в политбюро (Ли Пэн характеризовался как главный противник студентов; Чжао Цзыян и Ян Шанкунь – простуденческие и продемократические лидеры). И почти все издания начинают связывать события в Китае и Европе, предрекая скорое развитие китайской ситуации по «советскому образцу». Эта идея с 15 мая становится наиболее популярной в СМИ США – что холодная война быстро и, главное, одновременно завершится и в Европе, и в Азии падением коммунизма из-за мирных общественных движений и гражданского протеста. В этом плане в газетах образ китайского студента приобретает только положительные черты: студенты в Пекине в изображении американских СМИ - это борцы за демократию и гражданственность. Визит М.С. Горбачева в Китай вызвал в прессе резкий подъем оптимизма – высказывались надежды, что лидер СССР научит Чжао Цзыяна гласности и новому пониманию гражданского долга, что после такой встречи крушение «диктаторского режима в Китае» неизбежно⁸. СМИ США предрекали полную и быструю победу над всем коммунизмом.

В периодических изданиях «Washington Post», «San Francisco Examiner» данный оптимизм сочетался с восхищением в адрес китайских руководителей, особенно Дэн Сяопина, которого только «Los Angeles Times» представляла как противника студентов. Однако материала, посвящённого Дэн Сяопину. чрезвычайно мало – вся пресса США рассматривает его с 14-15 мая 1989 г. как политика, чья карьера уже закончилась. Джим Хогланд из «Washington Post», анализируя будущие последствия демонстрации, писал, что следующим лидером КНР будет либо суровый и мрачный Ли Пэн, либо либеральный Чжао Цзыян. Но в одном журналист не сомневался: будущего у Дэн Сяопина нет – при любом варианте решения проблемы демонстраций он уйдет, а либерально-демократические настроения общественности приведут одновременно и к радикальному изменению китайского руководства, и к перестройке китайского общества на базе принципа гражданственности⁹.

Корреспонденты, работающие на месте событий, по мере развития протестов начинают корректировать данный либеральный образ. В конце мая 1989 г. появляются первые статьи с осторожными вопросами – являются ли митинги в Пекине проявлением демократии. Так, Ширли Вудан в «New York Times» 27 мая 1989 г. опубликовала статью «Слабое эхо культурной революции», в которой проводит многочисленные параллели между событиями 1966 г. и 1989 г. И впервые проскальзывает мысль, что требования хунвэйбинов и требования студентов чрезвычайно похожи¹⁰.

Однако развития эти информационные тенденции не получили – уже 1 июня президент США Джордж Буш выступил в Майнце с заявлением о внешней политике, в котором напрямую связал распространение гласности в СССР с китайскими процессами – «спрос на демократию в мире растёт»¹¹. И потребовал от китайских руководителей ответа на протесты, подчеркнув: «В желании свободы нельзя отказывать вечно». В завершение речи президент выразил надежду, что в Пекине общественно-политическая ситуация будет меняться так же стремительно и положительно, как в Москве, Будапеште и Варшаве. В СМИ США считалось, что Чжао Цзыян, особенно после исторической встречи с М.С. Горбачевым, неизменно выберет не силовой, а реформаторский вариант урегулирования кризиса.

Таким образом, можно заключить, что ведущие периодические издания США с середины мая 1989 г. связывали демонстрации в Китае с демократическими движениями в Восточной Европе, видя в студенческих волнениях одно из средств завершения холодной войны в Азии. Однако непонимание в полном объеме характера протестов и требований студентов вылилось у политиков и журналистов в США в неправильные прогнозы относительно действий властей.

About the authors

Sergei O. Buranok

Samara State University of Social Sciences and Education

Author for correspondence.
Email: witch-king-1@mail.ru

Doctor of History, Professor, Department of World History, Law and Methods of Teaching

Russian Federation, Samara

References

Supplementary files