Skipper-grumanlaner Filat Vozhevolny: stages of biography in the context of russian development of the archipelagos and islands of the Arctic in the last quarter of the XVIII – early XIX century

Full Text

Значительную роль в хозяйственном развитии Русского Севера играли зверобойные промыслы на побережье Белого моря, а также на архипелагах и островах Арктики – Колгуеве, Вайгаче, Шпицбергене и Новой Земле. Здесь добывали морских млекопитающих, дававших шкуры, сало и кость. Возникшие по меньшей мере в XVI в., промыслы сформировали особый хозяйственный уклад, заключавшийся в сезонности, специальных способах охоты, социальной организации – зверобойной артели. В историографии разрабатываются разные направления в изучении этой обширной темы: этапы промысловой колонизации, состав промышленников и устройство артели, роль монастырей и Выгорецкого старообрядческого общежительства в развитии промыслов, объемы промысла и реализация продукции на рынках и др.¹ Значительно меньше внимания уделяется биографиям отдельных промышленников, среди которых особое место занимают кормщики – руководители промысловых артелей, от умения и знания которых зависел успех промысла. Краткие сведения о полярных кормщиках-зверобоях в свое время были собраны В.Ю. Визе² и впоследствии дополнены другими авторами³, обращавшимися к проблеме освоения русскими Арктики. В недавнее время были представлены и подробные биографии кормщиков-груманланов конца XVIII - начала XIX в., подготовленные В.Л. Державиным, С.А. Никоновым⁴.

М.М. Дадыкина, А.В. Крайковский и Ю.А. Лайус предприняли попытку выявить некоторые закономерности в формировании зверобойной артели⁵. Значительную роль в этом процессе играли родственные связи: старшие члены крестьянских семей могли стать кормщиками, а младшие – рядовыми участниками⁶. Это интересное наблюдение требует фактического обоснования, возможного только при изучении биографий отдельных кормщиков.

Заметным препятствием в реконструкции биографий промышленников является ограниченность материалов источников. В лучшем случае мы знаем годы выхода на промысел того или иного кормщика, при этом совсем не представляя этапов его жизни, личностных характеристик, служебных взаимоотношений с организатором. Отчасти решить вопрос реконструкции биографий ряда кормщиков возможно благодаря документам Беломорской торговой компании (далее – Беломорской компании). Компания, созданная в 1803 г., просуществовала десять лет. Она должна была содействовать развитию рыболовных и зверобойных промыслов на Белом и Баренцевом морях, участвовать в международной торговле⁷. Обширная документация компании включает реестры промысловых артелей, отправлявшихся на Новую Землю и Шпицберген (русское название – Грумант), переписку с поверенными, письма и донесения кормщиков в правление в Архангельске. Кроме компанейских документов существенное значение приобретают материалы государственного учета населения (городовые обывательские книги), отражающие основные сведения о человеке: возраст, семейное положение и род занятий.

Важным для понимания биографии кормщика, безусловно, является и исторический контекст российского хозяйственного освоения Арктики. Ведшиеся не одно столетие и опиравшиеся на устойчивые элементы социальной организации и технологии, зверобойные промыслы тем не менее эволюционировали. Значительное воздействие на них оказала эпоха петровских преобразований, принесшая на Русский Север традиции европейского судостроения, торговли со странами Западной Европы, коммерческой организации (компании и монополии), новые технологии обработки продукции и китобойный промысел⁸. Во второй половине XVIII в. происходит всплеск российской хозяйственной активности в Арктике. Либеральный курс Екатерины II, поставивший крест на вмешательстве государства в экономику (отказ от монополий), поощрял предпринимательство и купеческую инициативу⁹. В это время некоторые города Архангельской губернии (Архангельск, Мезень, Онега, Кола) становятся крупными центрами организации зверобойных промыслов. Организаторами экспедиций к Новой Земле и Шпицбергену были купцы и Выгорецкое старообрядческое общежительство. Располагая значительными капиталами, они снаряжали суда и нанимали артели для ведения промыслов¹⁰.

На службе у купцов, выгорецких старообрядцев, а с начала XIX в. и Беломорской компании, находился герой нашей работы – кормщик Филат Семенов сын Вожевольный¹¹. Согласно обывательской книге г.Онеги 1785 г., он происходил из крестьян, до переселения в город жил в деревне Ерковщина Шуйского погоста¹². В обывательской книге указан возраст кормщика – 37 лет, у него была семья, жена и дочери Устинья (9 лет) и Фекла (5 лет). Следовательно, датой рождения Филата мог быть 1748 г. Основным видом занятий мещанина называется шкиперское дело: «Шкипором ходит на судах ко острову Спицъберген»¹³. Не будет большим преувеличением считать, что на момент составления книги этому делу Филат отдал уже не один год.

Онега со второй половины XVIII в. превращается в один из центров организации промыслов на арктических архипелагах Новая Земля и Шпицберген. По немногочисленным данным таможенных ведомостей Онежского порта, с 1786 г. по 1792 г. отсюда на зверобойные промыслы выходило от двух до четырех судов ежегодно¹⁴. Организацией промыслов занимались местные купцы. Среди них особенно надо выделить купца Ивана Михайловича Дьякова¹⁵. Впервые в качестве организатора промысла на Шпицбергене он упоминается в приказе архимандрита Соловецкого монастыря Иеронима служебнику Сумского острога иеромонаху Карпу от 15 октября 1787 г. Согласно приказу, онежский купец Иван Дьяков обещал пожертвовать монастырю 200 руб. «от грунландского промысла»¹⁶. Таким образом, не позднее 1787 г. этот купец помимо Мурманского берега начал отправлять артели и на Грумант. С Дьяковым в 1791 г. встречался известный просветитель П.И. Челищев, отметивший в своем «Путешествии по Северу России», что купец владел семью судами, отпускаемыми на Мурманский берег и Шпицберген¹⁷.

С представителем рода Дьяковых связана и биография кормщика Вожевольного. Сын купца Ивана Дьякова Лаврентий совместно с компаньоном, купцом Петром Кошириным, в 1779 г. подал архангельскому губернатору Е.А. Головцыну жалобу на кормщика¹⁸. Суть ее заключалась в следующем. 5 июня 1778 г. купцы заключили с кормщиком договор, по которому он должен был повести судно «Десогласие» на Шпицберген. В обязанности кормщика входила подготовка судна к походу (проверка исправности и погрузка всего необходимого), оберегание судна и всего имущества «от несчастиев бурь», поддержание дисциплины, организация промысла животных «водяных с салом» и на суше «горных с кожами их пушных зверей», невзирая на время суток и праздники¹⁹. На Шпицбергене артель должна была находиться до тех пор, пока «мы оное судно наше промыслами и салом со удоволствием наполнить и наг[рузить] возможен, так чтобы в обратной путь следовать можно»²⁰. С неполным грузом промышленники не должны были возвращаться, даже если бы им пришлось оставаться на Шпицбергене до лета или осени. По окончании промысла судно с артелью должно было следовать в Архангельск, где вся добыча и имущество передавались хозяевам, купцам Л. Дьякову и П. Коширину. В случае их отсутствия следовало сообщить о прибытии через нарочного в Устье Онежское (название г. Онеги до 1780 г.) и ожидать приезда купцов²¹. Только после этого должен был состояться расчет между артелью и хозяевами.

Но дела пошли совсем не так, как было прописано в договоре. Судно, вышедшее из Устья Онежского в июне 1778 г., так и не дошло до места назначения. Кормщик остановил «Десогласие» у острова Медвежий²², где и высадил четырнадцать промышленников «в зимовье», оставив им «материалы и две трети хлебных припасов», сам же с шестью моряками, оставшимися на судне, отправился в «дацкие заливы», обещая оставшимся на острове «приттить к нам на судне и вывесть нас с промыслом на будущее, то есть в минувшую сего 1779-го года весну»²³. Спустя год судно за артелью не пришло. Промышленники оставались на острове до начала сентября 1779 г. К этому времени «хлебные припасы у нас от употребления нашаго стали весма знатно уменшатся, и на продоволствие наше к наступающей зиме самое малое количество оставалось»²⁴. Выручил случай: в сентябре к острову прибыло судно крестьянина Шуерецкой волости Ивана Климова, который оставил здесь на зимовку свою артель и вывез в Финнмарк большую часть брошенных Вожевольным артельщиков. Добравшись до Хаммерфеста, промышленники смогли выяснить судьбу кормщика. По рассказам местных жителей, кормщик «зимовал прошедшей зимы в местечке Амарфисте у тамошняго кукмана Петер Кристиана Бука²⁵ и продавал ему с судна как разные хозяйские припасы хлебные, такелаж и протчее»²⁶. Также выяснилось, что Вожевольный и оставшиеся с ним промышленники находятся «завсегда в безпрестанном [пья]нстве и между собою дерутся ежедневно»²⁷.

Побережье Финнмарка (Северная Норвегия) с XVIII в. стало районом рыболовных промыслов поморов, что осложнило отношения России и Дании²⁸. Здесь же получила развитие меновая торговля, просуществовавшая до начала XX в.²⁹ Случай Вожевольного раскрывает привычность пребывания в небольших городках региона, наличие устойчивых связей с местным населением.

Пребывание в Финнмарке не осталось для Филата бесследным. С Петером Буком кормщик заключил соглашение о совместном промысле. В мае 1779 г. судно «Морж» под командованием Вожевольного вышло из Хаммерфеста в сторону Шпицбергена. В команду были взяты сын Бука Эдвард и еще четверо норвежцев. Дойти до цели судно не смогло: оказавшись в тяжелой ледовой обстановке в районе острова Медвежий, «Морж» вынужден был повернуть обратно³⁰.

В дальнейшем кормщик продолжил работу под началом русских судовладельцев, занимавшихся промыслами на Новой Земле и Груманте. Так, в 1800 г. он ходил на промысел от купца Матвея Стукачева на судне «Святой Николай». Вожевольный занимал в артели рядовую должность, в то время как кормщиком был Афанасий Степановский³¹. В 1800 г. и 1802 г. Филат ходил кормщиком к полярным архипелагам³² от выгорецких старообрядцев³³.

С созданием Беломорской компании, одним из направлений деятельности которой были китобойный и зверобойный промыслы на полярных архипелагах, возникла потребность привлечения на службу опытных кормщиков. Управляющий делами компании в Архангельске Влас Ермолаевич Ермолин, искавший подходящих людей в разных местах Архангельской губернии, обратил внимание и на Филата. В письме Ермолина от 18 октября 1807 г. упоминается «удалой» кормщик Филат, который отправился на Грумант от выгорецких старообрядцев³⁴. Управляющему удалось привлечь Вожевольного на службу, и уже в 1808 г. мы видим его среди артельщиков компании, отправившихся на Новую Землю.

Служба компании никак не изменила склонности кормщика к дерзости и независимому поведению, не лишила и тяги к спиртному. По традиции отправка на рыболовные и зверобойные промыслы сопровождалась обильным угощением, получившим название отвального³⁵. В письме к Ермолину, отправленному с Новой Земли, Филат укоряет того за ненадлежащие проводы артели на промысел в Архангельске: при отправке промышленников «отвальним не подражнили, как в городе (Архангельске. – С.Н.), так и в крепости (Новодвинской. – С.Н.)», провожали как «каких неволников или злодеев»³⁶.

Отметим, что Влас Ермолин относился негативно к пьянству, стараясь ограничить эту страсть промышленников-зверобоев. Так, действия кольского купца А.И. Попова, продававшего груманланам в Екатерининской гавани³⁷ водку для лечения цинги, вызвали недовольство правителя компании. В письме поверенному Ф.Ф. Ерасову не без удивления Ермолин замечал: «Олексей Попов пишет, что народ почти весь выздоровел с подкрепления водки». Такое «подкрепление» встревожило правителя, поскольку было способно вызвать пьянство, «бушуйство» и драки, что у «грумаланов дело не новое, а изстари в заведении»³⁸.

Промысловый сезон 1808-1809 гг. Филата Вожевольного известен нам благодаря двум документам – письму кормщика, адресованному Власу Ермолину, и донесению поверенного Беломорской компании Петра Захарова³⁹.

Вышедшее из Архангельска на Новую Землю судно на пути столкнулось с рядом трудностей, о которых и сообщает кормщик. Корабль попал в шторм и вынужден был остановиться под Пулонгой⁴⁰. Ветер был настолько сильным, что якоря не держали судно, «проломило палубу», вода стала заливать трюмы, поскольку «негде не конопачено было». Капитан Воронин намеревался идти на Соловецкие острова для ремонта, но команда этому воспротивилась. По случайности на месте стоянки находился еще один корабль, капитаном которого был брат Воронина⁴¹. Братья приняли решение направиться в Колу. Против этого вновь выступила артель, которую возмутило единоличное принятие решений Ворониным: капитан «повелевал нами как мальчиками», так поступать мог только «безъсовесной человек совсем»⁴². Воронин был фактически отстранен от командования. По словам Филата, путь к архипелагу был сложным: «Один стоит на рулю, а другой держит в руках канпас и фонарь со свечой. Так-то поморы ходят в моря!»⁴³. Только благодаря счастливому стечению обстоятельств 16 августа удалось добраться до становища Вальково⁴⁴ на Новой Земле: «Велика милость Божия до нас, грешных, что мы пришли благополучно».

Деятельность Вожевольного на Новой Земле фрагментарно раскрывается в донесении поверенного компании Петра Захарова, осуществлявшего контроль за промыслом⁴⁵. Так, он отмечал, что осенью (1808 г. – С. Н.) «Филат белужьево невода», предназначенного для охоты на белуг, не ставил⁴⁶. Позже в Нехватовой губе⁴⁷ были поставлены два невода, в которые попали 111 белуг и один морж. К концу промыслового сезона 1808-1809 гг. было добыто 14 картелок⁴⁸ рыбы, 45 картелок, 8 аршиниц и 1 масленка сала, 39 песцов белых и черных, 7 белых медведей, 26 морских зайцев, шкур и моржовой кости⁴⁹.

Последнее известие о Филате Вожевольном в документах Беломорской компании относится к 1810 г. При возвращении с промысла в сентябре 1810 г. грумантское судно попало в шторм, пострадал большой парус. Главными на этом судне были кормщик Спирин⁵⁰ и полукормщик Филат Вожевольный⁵¹.

Таким образом, для Ф.С. Вожевольного занятие зверобойным промыслом стало профессией. О профессиональном характере деятельности промышленников-груманланов и новоземельцев писали авторы коллективной монографии по истории поморских промыслов Шпицбергена⁵². Хотелось бы сделать важное уточнение: профессией промысел становился не для всех, а только для кормщиков.

За тот период жизни, который возможно реконструировать, Филат служил у разных хозяев, и далеко не всегда в должности кормщика: ему приходилось быть и полукормщиком, и рядовым артельщиком. Очевидно, причинами такой нестабильности были личные свойства Филата: склонность к пьянству, авантюризм, нерадение об имуществе и членах артели. Это могло вызывать неприязнь к кормщику со стороны хозяев, ставивших его не всегда на те должности, на которые тот рассчитывал. Оборотной стороной медали были профессиональные качества Филата Вожевольного: знание морского пути на Грумант и Новую Землю, опытность в ведении промысла.

В биографии кормщика отразились этапы российского освоения Арктики. Приобретение им профессиональных качеств промышленника и кормщика совпало с хозяйственной активностью русских купцов на полярных архипелагах, неоднократное посещение норвежских городов Финнмарка не могло произойти без развития поморского рыболовства и торговли в этом регионе. Внес кормщик свой вклад в начало норвежских промыслов на Шпицбергене, бурное развитие которых в первой половине XIX в. стало одной из причин вытеснения русских с полярного архипелага⁵³.

About the authors

Sergey A. Nikonov

Author for correspondence.
Email: snikonov-77@mail.ru

Doctor of History, Associate Professor, professor of Department of History and Law

References

Supplementary files