THE VARANGERFJORD BORDER BETWEEN RUSSIA AND DENMARK-NORWAY IN THE MIDDLE OF THE XVI CENTURY (IN ACCORDANCE WITH THE TAX COLLECTOR EFIM’S TESTIMONY AND THE INTERNATIONAL TREATIES)

Full Text

I Данную работу можно рассматривать в качестве дополнения к статье, опубликованной в предыдущем номере журнала1. Прошлая статья была посвящена конфигурации русско-датского пограничья в Лапландии2 в середине XVI века, в статье высказывалась точка зрения о том, что на территории русско-датского пограничья в Лапландии существовала достаточно сложная система рубежей, являвшаяся по своей сути двойной системой границ. Эта двойная система пограничья состояла из двух разных типов границ: единая русско-датская граница в районе Варангер-фьорда - в качестве границы одного типа; и рубежи общего налогооблагаемого округа - западного рубежа и восточного рубежа - в качестве границ второго типа. При этом, на наш взгляд, каждый из элементов этой системы пограничья - единая граница, западный рубеж общего округа, восточный рубеж общего округа - заслуживает отдельного рассмотрения. Данная статья посвящена более детальному изучению русско-датской границы, которая, предположительно, располагалась в районе Варангер-фьорда (Варенгский, Варенский или Варяжский залив - см. карту в приложениях). II В историографии можно встретить четыре основные точки зрения относительно русско-датской границы в районе Варангер-фьорда. Первая точка зрения гласит о том, что в рассматриваемое нами время и в более ранний период в Лапландии не существовало русско-норвежской (русско-датской) единой государственной границы. Вместо границы существовал общий лапландский округ. К числу ученых, отстаивающих эту точку зрения, относится современный датский исследователь Джон Х. Линд3. Вместе с тем датский исследователь считает, что в XVI веке вопрос об установлении территориальной границы действительно стал серьезным в русско-датских отношениях, однако ни одна из сторон не указывала ее месторасположение, а в XVII веке вопрос о границе вообще стал менее важным. В итоге, по мнению Дж. Х. Линда, государственная граница была установлена значительно позднее - в 1826 году4. Вторая точка зрения гласит о том, что в Лапландии существовала единая государственная граница, разделявшая все интересы между русскими людьми, с одной стороны, и норвежцами (позднее - с датчанами), с другой стороны. К числу исследователей, отстаивавших эту точку зрения, следует отнести советского и российского историка Игоря Павловича Шаскольского, считавшего, что государственная граница была оговорена уже в XIV веке в ходе мирных переговоров между Новгородом и Норвегией, состоявшихся в 1326 году. Тогда, в 1326 году, по мнению И.П. Шаскольского, была установлена русско-норвежская государственная граница в районе Варангер-фьорда, которая в дальнейшем разделяла государственные интересы сторон5. Третья точка зрения гласит о том, что поблизости от Варангер-фьорда существовала русско-датская государственная граница, но она являлась не единственным рубежом, разделявшим интересы сторон. Помимо этой границы в Лапландии также существовали рубежи общего русско-датского налогооблагаемого округа, обозначавшие пределы сбора дани с саамов обеими сторонами - датской и русской. О возможности подобной конфигурации пограничья упоминал отечественный историк Иван Федорович Ушаков6. Однако более детально эту концепцию проработал современный датский исследователь Карстен Папе. При этом К. Папе допускает, что подобная двойная система границ, вероятнее всего, перешла в сферу русско-датских отношений «по наследству» от новгородско-норвежских взаимоотношений7. Четвертая точка зрения в какой-то степени резюмирует историографический опыт, наделяя лапландское пограничье специфической характеристикой. На страницах недавно опубликованной норвежской «Энциклопедии Баренц-региона» говорится о том, что в Финнмарке (Датско-Норвежская Лапландия), а также на Кольском полуострове (Русская Лапландия) в эпоху Средневековья существовали межгосударственные границы, но они были прозрачными, что позволяло собирать дань с одной территории одновременно нескольким сторонам8. Таким образом, в историографии существует несколько различных точек зрения относительно русско-датской (русско-норвежской) государственной границы, предположительно, существовавшей в рассматриваемое нами время неподалеку от Варангер-фьорда. Попробуем соотнести эти точки зрения с документами, имеющимися в нашем распоряжении. III Можно выделить три основные группы источников, содержащих информацию о русско-датской границе в районе Варангер-фьорда. Первая группа источников представлена документами, хранящимися в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА, г. Москва). При работе над статьей нами использованы документы Фонда № 53, содержащего акты по истории русско-датских дипломатических отношений; а также материалы фонда № 96, в рамках которого хранятся материалы по русско-шведским отношениям. Вторая группа источников объединяет материалы в опубликованном формате, напечатанные в рамках нескольких крупных собраний документов. В первую очередь необходимо сказать о «Русских актах Копенгагенского государственного архива», извлеченных дореволюционным исследователем Ю.Н. Щербачевым. В числе этих документов опубликована жалоба сборщика дани Ефима, непосредственно затрагивающая интересующую нас тематику9. Другим крупным сборником, содержащим некоторое количество русско-датских документов, является пятый том «Собрания государственных грамот и договоров»10. В упомянутых нами сборниках содержатся самые разнообразные документы. Среди них особо хотелось бы отметить грамоты, относящиеся к переписке между русскими царями и датскими королями; а также тексты договоров, заключавшихся в XVI веке между Россией и Данией. К третьей группе источников можно отнести свидетельства иностранных дипломатов и путешественников, посещавших Россию в XVI веке. Некоторые из посещавших Россию иностранцев - англичан, австрийцев, а также подданных, прибывавших из других стран - оставили весьма ценные сведения о положении дел на русско-датских северных рубежах. IV Переходя непосредственно к рассмотрению русско-датской границы у Варангер-фьорда, следует отметить, что для феодального периода весьма характерным явлением была неясность и неточность тех или иных рубежей между государствами. Особенность Лапландии в данном контексте заключалась в огромных территориальных размерах, немногочисленном населении и отдаленности от основных политических центров. Ввиду этих обстоятельств в Лапландии на протяжении достаточно длительного времени отсутствовала точная граница, которая была бы четко зафиксирована на местности11. Здесь стоит добавить, что подобная ситуация существовала и в рамках русско-шведского пограничья на Крайнем Севере. Например, в русско-шведском Тявзинском мирном договоре 1595 года содержится упоминание о нескольких спорных участках границы, которые предстояло уточнить договаривавшимся сторонам. Один из спорных участков русско-шведской границы начинался в окрестностях села Реполы (предположительно, село Реболы в Муезерском районе Республики Карелия, неподалеку от современной границы России и Финляндии) и, пролегая в северном направлении через Лапландию, должен был оканчиваться у берегов Баренцева моря12. Таким образом, русско-шведская граница вклинивалась в русско-датское пограничье, создавая дополнительные сложности в идентификации пограничных земель на Крайнем Севере. Вместе с тем в нашем распоряжении есть целый ряд географических маркеров, которые позволяют судить о наличии русско-датской границы у Варангер-фьорда, а также делают возможным определить примерное местонахождение интересующего нас государственного рубежа. В качестве основных географических маркеров следует отметить следующие объекты: - Город Варгав. В рамках рассматриваемого нами вопроса это поселение является, пожалуй, основным географическим маркером. Варгав (Варггав, Вардехус, Варде - см. карту в приложениях) - небольшой городок на острове у северной стороны Варангер-фьорда, старинное норвежское поселение (первая церковь здесь была построена в 1307 году), основанное на порубежных лапландских землях. Одним из основных предназначений Варгава являлось сдерживание русского влияния на Крайнем Севере13. Здесь находилась датская администрация, осуществлявшая пограничный контроль и управление прилегавшими территориями. Факт использования Варгава в качестве пограничной крепости подтверждается свидетельствами иностранных подданных. На страницах сочинения о России, написанного имперским и австрийским послом Сигизмундом Герберштейном, неоднократно посещавшим Русское государство с посольскими делами в первой половине XVI века, встречается упоминание о том, что норвежские короли содержали в Вардехусе воинский караул для охраны границ своих владений14. Английский путешественник и дипломат Энтони Дженкинсон, посещавший Россию во второй половине XVI века, отмечал, что Вардехус являлся крайним северо-восточным пунктом владений датского короля15. Другой английский путешественник, Уильям Бэрроу, также упоминал о том, что Вардехус являлся датской пограничной крепостью16. Пограничный статус Варгава достаточно четко подтверждается договорной практикой, осуществлявшейся в рамках русско-датских дипломатических отношений в XVI веке. Рассмотрим фрагменты трех договоров: Договорная грамота великого князя Василия Ивановича с датским королем Христиерном II. 9 августа 1516 г. «А которые наши земли сошлись с твоими землями, ино рубеж ведати на обе стороны по старине»17. - - - Договорная грамота царя Ивана Васильевича с датским королем Фредериком II, кому какими городами и местами владеть и в какие не вступаться. 7 августа 1562 г. «А которые наши, Божиею милостию, царевы и великого государя земли порубежные сошлися с Фредериковыми королевыми землями, з городом Варгавом и с иными месты, ино рубеж ведати на обе стороны по старине»18. - - - Перемирная грамота царя Ивана Васильевича с датским королем Фредериком II на пятнадцать лет, с 1 сентября 1578 г. по 1 сентября 1593 г. (договор не был подтвержден датской стороной) «А которые нашего царского величества порубежные земли сошлися с твоими с Фредериковыми королевыми землями, з городом Варгавом и с-ыными месты, и нам рубеж ведати по старине»19. При рассмотрении всех трех фрагментов в глаза бросается относительная схожесть формулировок, касающихся границы между владениями датского короля и русского государя, располагавшейся у города Варгава. Однако есть некоторые немаловажные различия. Например, в первом договоре не упоминается город Варгав. Вместе с тем относительная схожесть фрагментов, а также упоминание в остальных двух договорах слов «ведати по старине» наводит нас на мысль о том, что первый фрагмент договора включал в себя условия о русско-датской границе рядом с Варгавом. Заметим, что договорная грамота 1516 года являлась подтверждением более раннего русско-датского договора, заключавшегося в 1493 году, что отсылает нас к еще более раннему периоду в рамках рассматриваемого вопроса. Важна еще одна деталь. Ни в одном из трех договоров не упомянуты ни общий налогооблагаемый округ, ни какие-либо рубежи общего дистрикта. Лапландская граница упомянута в единственном числе: «рубеж ведати». Формулировки других содержащихся в рассматриваемых договорах статей, посвященных Лапландии, подтверждают тот факт, что в договорах речь шла о единой государственной границе, а не о каком-либо округе (см. фрагменты упомянутых договоров в приложениях). Данный факт говорит о том, что на дипломатическом уровне общения между правительствами государств в момент составления русско-датских договоров приоритет отдавался именно границе, располагавшейся у Варангер-фьорда. Эта граница рассматривалась в качестве государственной, поскольку именно она была зафиксирована в договорных грамотах. Справедливости ради отметим, что договор 1578 года все же содержит упоминание о необходимости «сыскати» некие спорные рубежи в Лапландии, однако из текста договора совершенно непонятен статус спорных рубежей и их месторасположение. На основе упоминания о спорных рубежах мы можем лишь делать вывод о том, что между Россией и Данией начались территориальные споры из-за Лапландии как на местном, так и на межгосударственном дипломатическом уровне. Вместе с тем договор 1578 года по-прежнему фиксировал государственную границу у Варгава, также как и предыдущие договоры20. Однако в глазах русского даньщика Ефима статус Варгава выглядел несколько иначе. Вот что писал в 1559 году в своей жалобе сборщик дани о Варгаве: «Да у тех жо, государь, датцких немец приездной городок Варггав на волоке стоит на море на острову, и мимо, государь, тот свой городок не пропущают те немцы твоих государевых всяких людей в судех в малых и в лодьях на Теную реку промышляти»21. Даньщик Ефим прямо не называет Варгав пограничным городом, пограничное назначение Варгава можно понять лишь по косвенным свидетельствам даньщика: Варгав принадлежал датчанам, датчане ограничивали перемещение русских промышленников мимо этого города в западную часть Лапландии (Финнмарк). При этом русский сборщик дани выражал явное недовольство этим фактом, считая, по-видимому, что русские промышленники имели право на пересечение Варгава. С рассматриваемой нами жалобой связан еще один интересный момент. Русский сборщик дани гораздо более четко упомянул о другом русско-датском рубеже - реке Ивгей: «... твои, государь, данщики ходят дани брати за Теную реку и до Ивгея, до твоей, государь, руские межи тысечю верст, которая межа з датцким королем»22. При этом Ефим четко указал назначение межи, располагавшейся вдоль реки Ивгей. Эта река являлась западным рубежом, до которого ходили царские сборщики дани. Более четкое понимание реки Ивгей в качестве русско-датского рубежа, в общем-то, понятно. Ефим был сборщиком дани, и для него более определяющее значение имел рубеж, ограничивавший полномочия русской администрации по сбору податей. Здесь же можно сделать некоторые выводы относительно прозрачности русско-датской границы у Варангер-фьорда: датчане ограничивали перемещение русских промышленников, но в то же время пропускали государевых сборщиков дани в Финнмарк. Таким образом, мы не можем считать границу, существовавшую у Варангер-фьорда, полностью прозрачной, поскольку на определенных этапах она ограничивала перемещение некоторых категорий людей. Относительно Варгава хотелось бы отметить еще один примечательный сюжет из дипломатической истории, имевший место быть ближе к концу XVI века. В царской грамоте от марта 1586 года, адресованной датскому королю, содержится весьма странное на первый взгляд утверждение: «Варгав город поставлен в нашей же отчине на Лопской земле. А старой Варгав есть в вашей в Дацкой земле на рубеже Норвецкие земли. А тот Новой Варгав поставили люди твои, вступаючися напрасно в нашу отчину в Лопскую землю»23. Оказывается, в соответствии с грамотой Федора Иоанновича в Лапландии было два Варгава - старый и новый. В «Росписи лопарским погостам» 1623-1624 годов содержится не только упоминание о старом и новом Варгавах, но также указаны расстояния до этих городов. В соответствии с «Росписью» старый Варгав располагался намного западнее Варгава нового (под новым Варгавом подразумевался тот, что находился у Варангер-фьорда). Старый Варгав находился на расстоянии 600 верст от Варенгского погоста, а далее от старого Варгава через 300 верст находился норвежский город Тромсе24. Но откуда в переговорном процессе взялись два Варгава? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратить внимание на тот факт, что в конце XVI века в русско-датских отношениях обсуждался лапландский вопрос, в рамках которого датская сторона в нарушение устоявшейся конфигурации пограничья стала предъявлять претензии на исключительные права относительно обладания всей Лапландией, включая Кольский полуостров. В одной из королевских грамот, составленной для Федора Иоанновича в 1585 году, Фредерик II утверждал, что в соответствии с древними норвежскими летописями Лапландия (король демонстративно называл ее мурманской, т.е. норманнской землей) никогда не принадлежала Новгороду, а значит, не может принадлежать России. Король писал, что Мурманская земля всегда принадлежала Норвегии, а значит, должна принадлежать Датской короне25. Появление в переговорном процессе старого Варагава, расположенного значительно западнее Варангер-фьорда, могло быть связано с дипломатическим ответом русской стороны на территориальные претензии Дании. Возвращаясь к рассматриваемому в настоящей статье периоду, нам, учитывая вышеупомянутый сюжет о двух Варгавах, необходимо внести некоторую ясность относительно того, какой же Варгав имелся в виду русской стороной в середине XVI века в качестве пограничного города. Думаем, что русская сторона подразумевала все-таки тот Варгав, который располагался рядом с Варангер-фьордом. Во-первых, сборщик дани Ефим не упоминал в своей жалобе какого-либо Варгава, кроме того, который располагался у Варангер-фьорда; во-вторых, в русско-датских договорах также упомянут только один Варгав, традиции именования пограничного Варгава старым или новым в договорной практике не существовало; в-третьих, сам Федор Иоаннович в одной из своих более ранних грамот косвенно подтвердил пограничный статус именно того Варгава, который располагался у Варангер-фьорда: «А рубеж был изначала меж наших (в акте РГАДА вместо «наших» написано «государевых» (прим. М.Т.) людей, которые живут в Коле и по иным местам, и которые люди твои (в акте РГАДА вместо «твои» написано «королевские», стоит перед «люди» (прим. М.Т.) живут в городе в Варгаве, и межа меж их была река Полная»26. Этот отрывок содержит два географических ориентира. Первый ориентир - русское поселение Кола. Судя по формулировке приведенного отрывка, пограничный Варгав являлся соседним городом по отношению к Коле. Как известно, соседним датским населенным пунктом по отношению к Коле являлся тот Варгав, который располагался у Варангер-фьорда. Второй ориентир - река Полная. Пограничный Варгав должен был располагаться в относительной близости от этой реки. В свою очередь, река Полная находилась в окрестностях Варангер-фьорда. Впрочем, о реке Полной следует сказать более подробно как об отдельном географическом маркере по отношению к рассматриваемой русско-датской границе. - Река Полная. Сборщик дани Ефим упомянул в своей жалобе о том, что в Варенском заливе есть река под названием Полная, половина которой была занята датчанами: «Есть, государь, в твоей государеве отчине на Мурманском море, в Варенской губе, река, рыбная ловля, а имя ей Полная река. И ту, государь, Полную реку прежь сего ловили лопляне Варенские волости ... А нынеча, государь, датцкого короля немцы тое реки половину за собя отняли»27. Здесь следует отметить, что, как и в случае с Варгавом, даньщик прямо не называет Полную реку пограничным объектом, о таковом ее статусе можно судить лишь по косвенным признакам: датчане заняли только половину реки. Учитывая слава Ефима о реке Полной, половина которой была занята датчанами, а также учитывая доводы Федора Иоанновича, приведенные в указанном ранее отрывке царской грамоты, где река Полная прямо называется границей между русскими и датскими людьми, можно предположить, что условная линия русско-датской границы проходила как раз по этой реке. Почему линия условная? Во-первых, русский даньщик упомянул о том, что датчане заняли половину Полной реки в недавнем времени. Это может говорить о том, что линия границы могла корректироваться на месте и датчане пытались двигать ее в сторону России. Во-вторых, на данный момент мы не можем назвать точное месторасположение реки Полной, поскольку данное название применялось к достаточно широкому кругу водных объектов28. Вероятно, Полная река располагалась где-то в юго-западной части Варангер-фьорда, неподалеку от Варенгского (Варенского) лопарского погоста. - Печенгский монастырь, располагавшийся у реки Печенги недалеко от русско-датской границы в районе Варангер-фьорда. Это один из старейших монастырей Кольского Севера. Обитель была основана преподобным Трифоном Печенгским во второй четверти XVI века, точная дата основания является предметом дискуссии. В 1582 году Иван IV писал Фредерику II о Печенгском монастыре следующие строки: «А нашие отчины монастырь есть на Мурманском мори Печенской против твоей земли Норветцкой Варгава города; и тот наш монастырь стоит болши семидесяти лет ... »29. Эти строки отчетливо свидетельствуют о пограничном положении монастыря, а также о наличии русско-датской границы рядом с Варгавом у Варангер-фьорда. Во второй половине XVI века этот монастырь являлся предметом спора между Россией и Данией в рамках лапландского территориального вопроса. В то же время Печенгский монастырь являлся весомым аргументом для русской стороны при отстаивании своих прав на Кольский Север. - Река Паз. Эта северная река была еще одним географическим объектом, указывающим на наличие русско-датской границы у Варангер-фьорда. В 1573 году в Лапландию для учета податного населения прибыл царский писец Василий Агалин, который велел всем русским поселенцам, среди которых было много монахов, уйти из Финнмарка за Паз-реку30. Примечательно, что Паз-река встречается в качестве одного из вариантов установления русско-датской границы в дипломатической документации времен Бориса Годунова31. Заметим, что эта река по сей день является важным пограничным маркером, поскольку по ней проходит часть современной российско-норвежской границы. Таковы основные географические маркеры, о которых мы посчитали нужным рассказать в рамках настоящей статьи. Эти маркеры указывают на существование русско-датской государственной границы в районе Варангер-фьорда в середине XVI века, а также в более ранний период. Естественно, существуют и другие географические объекты, в той или иной степени свидетельствующие о существовании русско-датской границы: река Печенга, протекающая поблизости от Варангер-фьорда, церковь Бориса и Глеба за Паз-рекой, Варенгский погост и другие объекты. К сожалению, формат статьи не позволяет подробно рассказать о каждом из них. Думаем, что рассмотренные выше географические объекты уже дают возможность сформировать представление относительно изучаемого нами вопроса. V В завершение можно сделать четыре вывода. Первый вывод. Русско-датская государственная граница существовала в районе Варангер-фьорда в рассматриваемое нами время. Эта граница являлась «политическим» рубежом, разделявшим основные интересы двух стран. Граница располагалась неподалеку от современной российско-норвежской государственной границы. Второй вывод. Русско-датская государственная граница не имела точного месторасположения, четко обозначенного на местности, могла корректироваться на месте, была частично прозрачной. Третий вывод. Было бы ошибкой считать, что эта граница считалась главной по отношению к рубежам общего налогооблагаемого округа. На разных уровнях и в разное время статус русско-датской границы, располагавшейся в районе Варангер-фьорда, оценивался по-разному. На дипломатическом уровне при заключении международных договоров акцент делался именно на этой границе, рубежи общего округа при составлении договорных грамот даже не упоминались. Однако русский сборщик дани Ефим делал явный акцент не на границе, располагавшейся у Варгава, а на западном рубеже общего налогооблагаемого округа, проходившем по реке Ивгей. Судить о существовании границы в районе Варангер-фьорда, основываясь на жалобе даньщика Ефима, можно лишь по косвенным признакам. Любые ограничения, существовавшие в районе Варангер-фьорда, сборщик дани Ефим воспринимал в качестве формальности, мешавшей нормальной жизни в регионе. Не исключено, что ужесточение пограничного контроля со стороны датчан могло произойти в недавнем времени по отношению к дате составления упомянутой жалобы. Ужесточение пограничного контроля могло быть связано с началом Ливонской войны, приведшей к резкому обострению противоречий между Россией и Данией. Ближе к концу XVI века русская дипломатия при составлении царских грамот также постепенно сместила акцент с Варангер-фьорда на географические объекты, расположенные в западной части Лапландии. Четвертый вывод. Не исключено, что на определенных этапах восточный рубеж общего налогооблагаемого округа мог находиться примерно в том же районе, где располагалась русско-датская государственная граница. Мы располагаем документами, которые достаточно четко свидетельствуют о том, что датчане собирали подати на территории Кольского полуострова во второй половине XVI века32, а значит, в это время русская Лапландия фактически была вовлечена в общий налогооблагаемый округ. Тем не менее на данный момент не совсем понятна степень вовлечения Кольского полуострова в общий округ в течение, скажем, первой половины XVI века. Этот вопрос требует отдельного углубленного изучения. Дополнительным поводом к размышлению является, к примеру, тот факт, что в одной из грамот, адресованных датскому королю, царь Федор Иоаннович упомянул о том, что датчане собирали дань на Кольском полуострове вопреки прежним обычаям33. Приложение 1. Договоры между Россией и Данией

About the authors

Mikhail Vasil'evich Tolkachev

Email: hermess85@mail.ru
Candidate of History

References

Supplementary files