JULIUS LUPUS: TRIBUNE OR CENTURION?

Full Text

Юлий Луп вошел (впрочем, это как раз тот случай, когда можно сказать «попал») в историю всего лишь в связи с одним событием. 24 января 41 г. во время празднования Палатинских игр был убит император Гай (Калигула), а вечером того же дня заговорщики, главой которых были преторианские трибуны Гай Кассий Херея и Корнелий Сабин, приняли решение ликвидировать и его семью. На выполнение этого задания был отправлен некий Юлий Луп (PIR2. J. 388), который зарубил мечом безутешную вдову Цезонию Милонию и разбил о стену ее приблизительно годовалую дочь Юлию Друзиллу1. Выполнение этого кровавого задания - единственное, чем прославился Луп. Вскоре он был казнен (обезглавлен) вместе с Хереей по приказу нового императора - Клавдия. При этом наши источники путаются: согласно Иосифу Флавию (Ios. Ant. 19. 2. 4), Луп был трибуном (χιλίαρχος); Светоний же, не называя имен, говорит, что Цезонию убил центурион (Cal. 59: a centurione confossa). Вот, собственно, и все, что у нас есть. Заговор, оборвавший жизнь Гая Калигулы, является одним из самых детально описанных комплотов во всей римской истории, посоперничать с которым мог бы, пожалуй, лишь заговор Катилины. Современный нарратив о заговоре Кассия Хереи складывается из трех источников, главным из которых выступает 19-я книга «Иудейских древностей» Иосифа Флавия, увидевшая свет примерно через 50 лет после описанных в ней событий. Иосиф не только сообщает имена заговорщиков, но и дает самый подробный отчет о том, как формировался состав заговора, как менялись планы заговорщиков и как они осуществлялись. Оставшиеся два источника гораздо менее информативны. Младший современник Иосифа, Светоний в большей степени сосредоточен на обстоятельствах убийства Гая, нежели на подготовке заговора (Cal. 56-59; Claud. 10. 1 - 11. 1). В отличие от иудейского автора, который постарался из разрозненных и противоречащих друг другу сведений выстроить единую, связную и непротиворечивую картину, Светоний приводит данные «как есть», не пытаясь согласовать их между собой. Так, он прямо говорит, что ему известно две версии того, как было осуществлено убийство Калигулы (duplex dehinc fama est…) и отдает их на суд читателей, намекая, впрочем, на то, что подготовка заговора у всех его информаторов была описана примерно одинаково (Cal. 58. 2). Третий автор - Дион Кассий, живший при последних Антонинах и Северах, сообщает некоторые детали, неизвестные другим авторам, но опирался, по всей видимости, примерно на тот же круг источников (59. 29. 1 - 30. 3; 60. 1. 1-4; 3. 2-5). О том, откуда они черпали свою информацию, еще предстоит поговорить. Иосиф Флавий - единственный автор, кто сообщает не только имя убийцы Цезонии и Юлии Друзиллы, но и весьма подробные обстоятельства его казни. Диону Кассию и Светонию Луп либо не был известен, либо, что более вероятно, не представлял интереса: для них фигуры Кассия Хереи и Корнелия Сабина заслонили собою всех остальных участников. Надо отметить, что в отличие от других участников этих событий, имена которых Иосиф сообщает иногда в виде только одного когномена2, Юлию Лупу относительно повезло: у нас есть почти вся его номенклатура, за исключением praenomen. Личное имя Лупа можно попытаться определить косвенно по именам его предполагаемых родственников. В правление Флавиев мы находим несколько человек, чьи имена подозрительно перекликаются с нашим офицером. Тиберий Юлий Луп (PIR2. J. 390) был префектом Египта в 72/73 г. (вероятно, с 71 г.). Смерть его, упоминаемая Иосифом Флавием (B.I. 7. 10. 4) и Плинием Старшим (H.N. 19. 2. 11: ante Iulio Lupo, qui in praefectura Aegypti obiit), наступила, скорее всего, весной 73 г.3 В момент назначения на должность египетского префекта Тиберию едва ли было меньше пятидесяти лет4, что относит его рождение к 20-м гг. или даже раньше. Еще один - Публий Юлий Луп (PIR2. J. 389) - был консулом-суффектом в 97 или 98 г. Известно, что Публий был женат на Аррии Фадилле, вдове ординарного консула 89 г. Тита Аврелия Фульва. По возрасту он был, скорее, сыном Тиберия Юлия Лупа, чем его младшим братом5. Считается, что братом Тиберия Лупа был Луций Юлий Урс (PIR2 J. 632), префект Египта в 76-78 гг. и префект претория в 81-83/84 гг.6, сын которого, Луций Юлий Урс Сервиан (PIR2. J. 631), был консулом в 90, 102 и 134 гг. Нет никаких препятствий считать Тиберия Лупа и Луция Урса сыновьями нашего героя, причем, судя по очередности, в которой оба продвигались по службе, а также по идентичным когноменам Тиберия и офицера времен Гая, именно Тиберий был его старшим сыном. Скорее всего, таковым был и преномен нашего героя, однако утверждать это невозможно7. Если эта генеалогическая реконструкция верна, то наиболее вероятной датой рождения Лупа Старшего является период между 10 и 1 гг. до н. э., причем ближе к верхней границе. На возраст его указывает также то обстоятельство, что сестра Лупа - Юлия - была замужем за префектом претория Марком Аррецином Клементом (Ios. Ant. 19. 2. 4), на одной из дочерей8 которого - Аррецине Тертулле - был женат будущий император Тит (Suet. Tit. 4. 2). Тертулла скончалась, возможно, так и будучи бездетной, приблизительно в 63 г. Принимая во внимание возраст Тита, родившегося в 39 г., появление на свет Тертуллы можно отнести к рубежу 30-х - 40-х гг.9, т. е. к тому времени, когда престарелый Клемент состоял в браке с Юлией, а это означает, что почти наверняка первая жена Тита была племянницей Лупа Старшего. Если сестра Лупа в конце 30-х - начале 40-х гг. была в детородном возрасте, то ее рождение датируется, самое раннее, примерно первым десятилетием новой эры. Таким образом, в 41 г. Лупу было примерно 40-45 лет или чуть больше. Предки Лупа могли быть связаны с Испанией или, более вероятно, происходили из Италии10. Семейство его было относительно знатным, раз уж такой состоятельный и перспективный всадник, как Клемент, карьера которого была на подъеме, взял в жены его сестру. В то же время дата заключения этого брака неизвестна, но это не могло случиться позднее конца 38 - начала 39 гг. (если считать их дочь Тертуллу ровесницей Тита), т. е. почти наверняка до назначения Клемента главой гвардии. Его посты до этого момента не демонстрируют ничего экстраординарного. Из одной посвятительной надписи мы узнаем, что до назначения главой гвардии Клемент был военным трибуном III Киренаикского и XXII Дейотарова легионов в их совместном гарнизоне в Никополе близ Александрии и префектом ремесленников (AE 1976. 200 = 1978. 333 = 1988. 565). А еще ранее он занимал обычные муниципальные посты дуумвира и триумвира у себя на родине - в Аримине (совр. Римини), являлся членом коллегии авгуров. У него не было большого военного опыта, а особенности его карьеры не позволяют его назвать vir militaris, в отличие, например, от многих префектов эпохи Антонинов. Поэтому трудно сказать, что заставило Гая при выборе нового начальника гвардии остановиться на кандидатуре Клемента. Вероятно, в момент вынужденного самоубийства Сутория Макрона в сентябре 38 г. Клемент уже так или иначе был связан с гвардией. Можно допустить, что в последние годы Тиберия и/или при Гае Клемент был трибуном одной из преторианских когорт11 и сумел каким-то образом обратить на себя внимание молодого принцепса. В любом случае, Клемент был первым в своей семье, кто достиг столь высокого положения. Осознавая, что его новая служба может оказаться залогом успеха его рода, Клемент исправно нес службу. Именно под его руководством было разоблачено несколько заговоров против императора в 39-40 гг. Дознание, по крайней мере, по одному из таких дел вел впоследствии знаменитый Кассий Херея12. Однако все изменилось, когда Клемент вместе с Каллистом оказались под подозрением Гая в связи с делом Секстия Папиния (Dio Cass. 59. 25. 7-8 = Zonar. 11. 6). Осенью 40 г. начал складываться новый заговор, состав которого был значительно шире и внушительнее всех предыдущих. В него оказалось вовлечено немало влиятельных людей - сенаторов, родственников и вольноотпущенников Гая13. Особенно серьезным для Гая оказалось участие представителей высшего офицерского состава гвардии - префектов, трибунов и центурионов14. Душой и главными действующими лицами его, по общему мнению, были трибуны Кассий Херея и Корнелий Сабин. Клемент же, в целом одобрив идею, остался в стороне, сославшись на свой преклонный возраст (Ios. Ant. 19. 1. 6). Благодаря тестю, с самого начала посвященному в замыслы заговорщиков, Юлий Луп наверняка был в курсе готовящегося покушения и даже, возможно, стал «представителем» префекта в комплоте. Насколько известно, в убийстве императора он не принимал никакого участия, хотя в тот момент, возможно, находился поблизости15. Заговорщики заблаговременно распределили между собой участки предполагаемого маршрута Гая (Ios. Ant. 19. 1. 14), и нападение на него произошло не в зоне ответственности Лупа. Все античные авторы называют имена только двух прямых убийц императора - Хереи и Сабина; имена еще двоих сообщает Иосиф: во-первых, некий Аквила (19. 1. 14), идентифицируемый как сенатор М. Аррунций Аквила Юлиан16; во-вторых, Винициан (19. 4. 3), причем по поводу последнего постоянно проскальзывает, но напрямую не озвучивается мысль, что именно он был главным убийцей или как минимум главным инициатором всего дела (особенно: 19. 1. 19). Поблизости был и бывший консул П. Ноний Аспренат, но он, скорее всего, не был напрямую причастен к убийству. По контексту античных описаний очевидно, что перечень убийц в действительности этим не ограничивался. Светоний педантично замечает, что на теле убитого насчитали тридцать ран (Cal. 58. 3) - даже больше, чем у Цезаря, в убийстве которого участвовало более 20-ти человек. (Suet. Iul. 82. 2). Где был Клемент, не сообщает никто, но по своей прямой обязанности он должен был сопровождать императора. Современные исследователи, в отличие от античных авторов, склонны рассматривать Херею и Сабина как пешек, которыми с самого начала ловко манипулировали более могущественные люди - Винициан, Азиатик, отчасти Клемент. Однако сохранившиеся описания событий 24-25 января 41 г. демонстрируют, что после убийства Гая, несмотря на уступку первенства консулам, Херея все же был самостоятельным актором, цели и методы которого не во всем совпадали с сенаторами. На протяжении двух дней в Риме «царила» республика. Еще готовя заговор, Херея прямо говорил о том, что его целью является восстановление исконной свободы (Ios. Ant. 19. 1. 6), и он, действительно, сделал все, чтобы воплотить свой замысел. Убив тирана, Херея не только не стал искать ему замену, но и предпринял все доступные меры, чтобы не допустить аккламации нового императора. Впервые за несколько десятилетий пароль для дежурного караула давали консулы. В распоряжении сената оказались четыре когорты (Ant. 19. 2. 3), которые Светоний уверенно определяет как городские (Suet. Claud. 10. 3: consules cum senatu et cohortibus urbanis)17. Решение об уничтожении семьи Гая было принято после сенатского заседания (Ant. 19. 2. 4), т. е. поздним вечером-ночью 24 января, в тот момент, когда Клавдия уже увели в преторианский лагерь для аккламации. Иосиф Флавий уверяет, что инициатива в этом деле принадлежала почти исключительно Кассию Херее, который «полагал, что все остающиеся в живых члены семьи его (т. е. Гая - прим. Е. Г.) могут быть причиной гибели города и законов» (пер. Г. Г. Генкеля). Это довольно странно, хотя бы потому что Херея фактически ранее сам передал инициативу в руки консулов, а теперь взял на себя решение вопроса государственной важности. По рассказу Иосифа получается, что на собравшемся после сенатского заседания совете Херея продавил смертный приговор, вызванный личной ненавистью к родне Гая и любовью к свободе. Это неправдоподобно. Само собой, никаких юридических оснований для наказания членов семьи Гая не было18. С политической подоплекой тоже не все понятно. Бездетный в трех браках Гай выбрал себе в жены Цезонию, не блиставшую ни красотой, ни умом (Suet. Cal. 25. 3-4), скорее всего, из-за плодовитости, но не родовитости ее матери19. Ни при каком раскладе Цезония не могла стать ни самостоятельной правительницей Рима, ни регентшей при малолетней дочери. В немонархическом обществе, каковым пока еще был Рим, власть не могла институционализироваться в отрыве от традиционных (республиканских) магистратур, которые женская часть императорского семейства по определению занимать не могла. Слова Хереи, если только цитата Иосифа претендует хоть на какую-то историчность, намекают на опасность сплочения вокруг Цезонии той части нобилитета, что была тесно связана с Юлиями-Клавдиями. Четвертая жена Гая потенциально могла опереться на могущество своих родственников20. Ее поддерживал, вероятно, и чрезвычайно влиятельный Луций Вителлий, отец будущего императора, покровитель других детей Вистилии21. В то же время эта условная партия не была монолитной. Например, сводный брат Цезонии Квинт Помпоний Секунд деятельно поддерживал заговорщиков, хотя нам и не известно, когда он к ним присоединился. Децим Валерий Азиатик, выдвинувший себя претендентом на место убитого, явно не разделял республиканских идеалов Хереи и Сабина. То же можно сказать и о Каллисте, сделавшем ставку на Клавдия еще до устранения Гая. Представляется, что руками Хереи в данном случае двигали те, для кого семейство Гая было прямым конкурентом или прямой угрозой для осуществления собственных планов. По-видимому, казнь Цезонии и Друзиллы была частью более глобального замысла ликвидировать родственников императора, так как, по свидетельствам Диона Кассия (60. 3. 4) и Светония (Claud. 11. 1), во время следствия выяснилось, что Херея намеревался устранить и Клавдия. Для «республиканцев» семья Гая выступала символом императорского режима, и Херея, поставивший целью восстановление республики, решил устранить и их тоже, чтобы «ликвидировать auctoritas, идущую от Цезаря и Августа»22. В качестве дополнительного мотива устранения Цезонии Иосиф Флавий привел распространенное в народе мнение, будто именно она была причиной безумств Гая (Ant. 19. 2. 4; Suet. Cal. 50. 2). Вероятно, именно этими двумя соображениями Херея объяснял своим сообщникам необходимость устранения вдовы императора. Это неоднозначное решение вбило клин между заговорщиками. Вряд ли Секунд поддержал убийство своей сестры. Очевидно, и Корнелия Сабина, несмотря на весь его республиканизм, не прельщали далеко идущие планы Хереи, направленные на уничтожение в т. ч. и невинных людей. Исполнение казни Херея поручил неизвестному нам прежде по рассказу Иосифа хилиарху Юлию Лупу. Светоний, как уже было отмечено, говорит, что это задание выполнил центурион. Независимо от звания, кандидатура Лупа по-своему логична. Сам Херея объяснял свой выбор тем, что хотел, предоставив Лупу ответственное задание, дать ему шанс разделить со всеми участниками заговора славу; в то же время трибун явно преследовал и гораздо более практичную цель - Луп был важен из-за его тестя, высокое положение и авторитет которого могли придать больший вес действиям заговорщиков; вдобавок Херея планировал сильнее привязать нерешительного Клемента к комплоту (Loc. cit.). Большинство современных исследователей признают Юлия Лупа именно трибуном, отдавая предпочтение Иосифу как наиболее информативному автору. Вдобавок от Иосифа, в свое время предводительствовавшего отрядами мятежных иудеев, обычно ожидают более аккуратного отношения к военной терминологии, чем от Светония, не соприкасавшегося с военной службой совсем. В одной из предыдущих своих работ, разрешая данное противоречие, я отдал предпочтение варианту Светония на основании отношений субординации между трибуном Хереей и Лупом, выполнявшим его поручение23. Это противоречие невозможно решить простым допущением, что Иосиф и Светоний имеют в виду разных людей и разные уровни исполнения приказа: мол, задача была возложена на трибуна, который выполнил ее руками одного из центурионов. И у того, и у другого автора убийца Цезонии был один, а Иосиф еще и конкретизирует, что Цезония «мужественно пала от руки Лупа…» (Ant. 19. 2. 4; пер. Г. Г. Генкеля), а не кого-то из его подчиненных24. Контекст, в котором упоминается Луп, не позволяет определить его функционал и положение в иерархии преторианских чинов. С Кассием Хереей таких проблем нет. Даже если бы возникло похожее противоречие, его легко устранило бы то обстоятельство, что Херея неоднократно получал пароль для дежурной когорты непосредственно от императора, что входило в обязанности трибуна. Аналогично обстоит дело и с Корнелием Сабином, о котором известно, что он, по крайней мере, один раз также получал пароль (Suet. Cal. 58. 2). Луп же появляется с этой точки зрения в неопределенных обстоятельствах: он взаимодействует только с заговорщиками25, с которыми он был связан, естественно, личными отношениями или альтернативной, возникшей в рамках комплота и не обязательно совпадающей с официальной, иерархией - как и в любом сообществе без легального статуса. Если считать, что последовавшее затем от Клавдия наказание заговорщиков коррелировало с их ролью в убийстве Гая и его семьи (а в этом вряд ли могут быть сомнения), то надо признать, что вина Лупа была столько же тяжкой, как и самого Хереи, главного зачинщика всего случившегося. Они были казнены, во-первых, для примера и, во-вторых, оттого, что планировали умертвить и Клавдия (Suet. Claud. 11. 1: exempli simul causa et quod suam quoque caedem depoposcisse cognoverat; cf. Ios. Ant. 19. 4. 5), хотя последнее, возможно, применимо не ко всем из них. Оба автора сообщают о том, что Клавдий казнил не только Херею и Лупа, но и еще несколько человек: «целый ряд римлян» (по Иосифу) или, по Светонию, несколько трибунов и центурионов (Claud. 11. 1: tribunis modo ac centurionibus paucis e coniuratorum in Gaium numero interemptis). По логике Светония, Луп входит во вторую группу, по мысли Иосифа - в первую. Под «трибунами» точно подразумевается Херея и кто-то еще, но определенно не Сабин, поскольку он был прощен Клавдием и даже оставлен в прежней должности (правда, Светоний не сообщает таких тонкостей). Если допустить, что сюда же включен Луп, то остаются неизвестными «центурионы». В то же время использование множественного числа Светонием, не является гарантией того, что центурионов на самом деле было много, ведь он любит, возможно, не отдавая себе в этом отчета, превращать единичные случаи в систематические (Iul. 98; Tib. 65. 2; Cal. 27. 4 etc.)26. Если Луп выполнял приказ Хереи, то он должен был быть одним из шести центурионов его когорты, который, в отличие от его более удачливых соратников, проявил больше рвения при исполнении приказания, из-за чего его имя чаще других всплывало во время дознания. Однако вопросы воинской субординации не работают в таком щекотливом деле, подразумевавшем нарушение воинской присяги. Херея использовал вовсе не официальные свои полномочия, а отправил на задание или просто наиболее доверенных своих людей, или тех, в чьем участии был заинтересован и кто дал свое добровольное согласие. В этом случае воинская иерархия не играла значительной роли и не является показателем соотношения рангов взаимодействующих лиц. На это намекает и то, что Клавдий позднее приговорил к смерти только Херею и Лупа, но не Корнелия Сабина, как и Херея, участвовавшего в убийстве Гая, но не причастного, в отличие от Лупа, к расправе над семьей Гая. Согласно Иосифу, идею о ликвидации родственников Гая высказывал именно Херея, а Луп был всего лишь исполнителем. Большинство участников заговора новый принцепс не стал трогать: общее число тех, кого подвергли смертной казни, было небольшим, а многих вообще никак не наказали. Сохранил свой пост Клемент, который по долгу службы должен был первым защищать императора27. Анний Винициан остался в силе (правда, до восстания Камилла Скрибониана в 42 г.). Даже Аквилу, нанесшего Гаю смертельный удар, Клавдий всего лишь сослал в Патавий28. А Луп и Херея были казнены (19. 4. 5. 267-269). Что касается главарей заговора, то наказание Хереи кажется логичным и неизбежным, а реабилитация Сабина - удивительной и непонятной. Возможно, переметнувшиеся к Клавдию в последний момент участники совета, на котором было решено убить Цезонию, проинформировали его о том, кому принадлежала инициатива в этом вопросе. Надо полагать, Сабин тогда не поддержал Херею или имел влиятельных покровителей. Казнь Лупа на фоне помилования Сабина, непосредственного убийцы императора, недвусмысленно говорит, что Луп чем-то выделялся из числа остальных заговорщиков. Таким образом, участия в заговоре и даже собственноручного убийства императора было недостаточно для смертного приговора. Что же тогда погубило Лупа? Винициан, Виниций и Азиатик были слишком могущественными, а Клавдий не хотел начинать правление с казни сенаторов. С гвардейскими же офицерами все было проще, поскольку они были полностью подчинены императору и обладали сравнительно невысоким социальным статусом; к тому же они были нарушителями присяги, так как их первейшей обязанностью являлась охрана императора. Точку в этом вопросе могло бы поставить только установление источника (или источников), откуда Иосиф Флавий и Светоний черпали свою информацию. Возможно, расхождение связано с неправильным пониманием термина, обозначающего звание упомянутых героев, при их переводе с латыни на греческий или наоборот. И вот тут-то самое интересное. Сразу же бросается в глаза, что нарратив о событиях января 41 г. складывался из нескольких различных по своему характеру источников, в которых были по-разному расставлены акценты на подготовке и осуществлении замысла заговорщиков и были представлены различающиеся конфигурации действующих лиц и даже сам их состав. Эти нюансы отражают особенности происхождения данной информации. Весь нарратив, окружающий заговор против Калигулы и его убийство, очень похож на своего рода компромисс взглядов противоборствующих сил, столкнувшихся в январе 41 г. и сводящих друг с другом счеты после завершения всего. Уже давно считается, что первоисточником для большинства античных авторов, включая Иосифа Флавия, Тацита (разделы «Анналов» которого о правлении и смерти Гая утеряны), Светония и Диона Кассия, была недошедшая до нас хроника Марка Клувия Руфа, игравшего заметную роль при дворе Клавдия и Нерона29. По крайней мере, в одном случае Руф мог быть единственным источником для Иосифа (Ios. Ant. 19. 1. 13. 91-92). Обычно Руфа считали слабым историком30, поскольку именно ему приписывали ответственность за морализаторские сентенции у ряда античных авторов (в частности, у Плутарха и Тацита). Однако в последнее время эта точка зрения была сильно поколеблена31. Появилась тенденция к «реабилитации» его как историка. Вероятно, Руфу и принадлежит первое и самое полное описание подготовки к убийству и убийства Калигулы. Какова была его собственная роль во всем этом - мы не знаем, но он точно был осведомлен о планах заговорщиков, знал дату «дня X» и был совсем рядом с императором незадолго до начала реализации их замысла. В то же время последующая традиция черпала сведения не только у Руфа. Информатором Иосифа был также, по всей видимости, Агриппа II, сын и наследник Агриппы I, который, сыграв роль посредника между сенатом и Клавдием, способствовал мирному транзиту власти. В какой-то мере именно младшему Агриппе мы обязаны таким глубоким и по большому счету нехарактерным для Иосифа погружением в римские дела, если они не касались напрямую иудеев, не только в отношении рассматриваемых событий, но и, например, при описании заговора Сеяна. Значительный пласт общего нарратива о событиях января 41 г. восходит к императорским вольноотпущенникам: какая-то часть информации была на совести Палланта - известного и могущественного либертина, принимавшего деятельное участие в дворцовых интригах в 40-х - начале 50-х гг. I в., с которым, кстати, поддерживал тесные отношения Агриппа Младший, собеседник Иосифа32; среди информаторов можно назвать и Каллиста, который точно был в курсе, по крайней мере, части плана заговорщиков, и через него (а может, и не только через него) о заговоре знал в той или иной мере и Клавдий33; часть той информации, что была в распоряжении Тацита, восходила к воспитателю Британника Сосибию (Tac. Ann. 11. 1)34. Среди возможных источников для Иосифа, Светония и Диона Кассия, помимо вышеуказанных, назывались также Сенека Младший, Плиний Старший, Плутарх и др.35 Высказывалась мысль и о существовании отдельных монографий о Кассии Херее36. Что касается Плутарха, то его вклад в формирование этого нарратива был минимальным. Он сам зависит от Руфа при описании событий 68-69 гг., свидетелем которых был лично, а уж про еще более ранние времена и говорить не приходится. Поэтому, даже если в недошедшей до нас биографии Калигулы греческий автор и представил детальное описание его убийства и всего, что с ним было связано, он все равно не был самостоятельным источником и опирался на Руфа или кого-то еще. Сенека не был замечен за написанием истории своего времени; он лишь мимоходом отзывался на события в своих письмах и трактатах, поэтому его использовали максимум для уточнения каких-то деталей. То, что сегодня нам известно о подготовке к убийству Калигулы, является информацией из «вторых» и только в трех случаях (Клувий Руф, Каллист и Агриппа) - из «первых рук», дополняемая отрывочно другими показаниями. Однако даже они владели информацией неравномерно. Каллиста точно не было на совете вечером 24 января, когда Луп получил свое «историческое» задание, хотя либертин определенно знал шурина Клемента. По крайней мере, Дион дает понять, что префект и вольноотпущенник императора прекрасно ладили между собой (Dio Cass. 59. 25. 7-8). В отличие от Хереи и некоторых сенаторов, Каллист не был подвержен республиканским идеям и с самого начала рассматривал Клавдия как наиболее вероятного кандидата на смену Гаю. Он и держал Клавдия в курсе дела, пока шла подготовка к убийству, а затем сразу же оказался в преторианском лагере, как только узнал об аккламации Клавдия. А Клувий Руф, при всей неопределенности его роли, никогда и не был активным заговорщиком, поэтому его описание вечернего совета в день убийства является его реконструкцией по рассказам других. Агриппа сразу принял сторону Клавдия и в те два дня курсировал между Капитолием и преторианским лагерем за Виминалом. Таким образом получается, что, во-первых, первоисточник и Иосифа, и Светония в любом случае был латинским, а во-вторых, оба автора находятся в одинаковой позиции по отношению к нему. Наши авторы, хоть их рассказы и отличаются некоторыми деталями37, с завидным упорством выгораживают префекта Клемента, отводя ему всего-навсего роль пассивного наблюдателя, за спиной которого действуют его подчиненные - Херея и Сабин. Лишь Иосиф, мало связанный родством и дружбой с римским нобилитетом, называет остальных заговорщиков по именам, в то время как Светоний и Дион, каждый в свое время занимавший определенное место при императорском дворе (а Дион еще и в сенате), предпочитают туманные формулировки: «…non defuit plerisque animus adoriri» (Suet. Cal. 56. 1), «conscios centuriones» (58. 2), «a centurione confossa» (59), «coniurati cuiquam imperium destinaverunt» (60), «συνώμοσαν μὲν γὰρ πλείονες καὶ συνῄδεσαν τὸ πραττόμενον» (Dio Cass. 59. 29. 1), «πάντες τε ὡς εἰπεῖν οἱ περὶ αὐτὸν ὑπέρ τε σφῶν καὶ τῶν κοινῶν ἐκινήθησαν» (59. 29. 1a) и т. д. Иосиф, скорее всего, лично знал младшего Клемента, а также братьев Тиберия Юлия Лупа и особенно Луция Юлия Урса, которые были в фаворе при Флавиях: первый - до своей внезапной смерти в 73 г., а последний - по крайней мере, до 84 г., но почти наверняка и позднее38. Светоний наверняка так или иначе знал Урса, который в момент смерти Гая был подростком и, может быть, даже краем уха слышал какие-то обрывки переговоров своего отца в те дни. Еще лучше он должен был знать Сервиана. Тем не менее едва ли Урс и Сервиан были среди главных источников и у того, и у другого автора. К тому времени, когда Иосиф приступил к своему труду, вокруг убийства Гая уже сложился почти канонический нарратив благодаря сочинению Клувия Руфа, представившего Херею в образе бескорыстного, пусть не лишенного личных, приземленных мотивов, героя с обостренным чувством справедливости, на котором лежала вся ответственность за случившееся. Скорее всего, уже у склонного к драматизму Руфа остальные заговорщики оказались в тени трибуна. Сам причастный к убийству Руф был заинтересован в том, чтобы вина остальных участников выглядела менее тяжелой и менее очевидной. Эти два обстоятельства усилили роль казненных и приуменьшили роль всех остальных в нарративной традиции: только Херея и Сабин убили тирана, да еще вскользь упомянутый Иосифом какой-то Аквила, а остальные - как будто просто участвовали в заговоре, но в самый ответственный момент оказались не при делах. Слова Урса (или Сервиана) могли добавить лишь небольшие штрихи в созданную ранее легенду. Звание отца (или в случае Сервиана - деда) он должен был знать лучше, чем кто бы то ни было. В отличие от Светония, важным дополнением к рассказу Руфа для Иосифа служили свидетельства Агриппы, который едва ли вообще знал Лупа. Впрочем, возможно, именно Агриппа советовал нерешительному Клавдию выборочно наказать убийц Гая, т. е. предопределил судьбу в том числе и Юлия Лупа. Именно тогда впервые должность и звание Лупа стали иметь какое-то значение для новой власти. Однако насколько правильно Агриппа понял латинский термин и насколько адекватно передал его Иосифу? Какой вывод напрашивается из всего сказанного? К сожалению, однозначного ответа дать не получится, пока мы не узнаем, у кого именно античные авторы заимствовали эту информацию. Но… версию Светония нельзя отвергнуть так запросто, как это обычно делается. Его источники были так же хороши, как и у Иосифа Флавия. И вдобавок к этому у Светония было одно преимущество: он лучше Иосифа знал латынь и был избавлен от необходимости подбирать эквиваленты для римских военных терминов. Весь вопрос в том, не было ли ошибки в его источниках? Принятые сокращения AE - L’Année épigraphique. Paris. CIL - Corpus inscriptionum latinarum. Berolini. EJ - Documents illustrating the Reigns of Augustus and Tiberius. Ed. V. Ehrenberg and A. H. M. Jones. 2nd ed. Oxford, 1955. HEp. - Hispania Epigraphica. Online Database. ILS - Hermann Dessau. Inscriptiones latinae selectae. 3 vols. in 5 partes. Berlin, 1892-1916. P. Oxy. - The Oxyrhynchus Papyri: in 85 vols. London, 1898-… PIR2 - Prosopographia Imperii Romani. Editio secunda. SEG - Supplementum epigraphicum Graecum: in 64 vols. Leiden - Amsterdam-London, 1923-…

About the authors

E. A Guskov

Samara Branch of Moscow City University

Samara, Russia

References

Supplementary files