DISCUSSION OF THE «NEW ENEOLITHIC» CENTURY IN THE FOREST-STEPPE DON REGION

Full Text

В последнее время мною был опубликован ряд статей и подготовлено два выступления на конференциях по вопросу о критериях выделения энеолитической эпохи на материалах лесостепных памятников Волго-Донского бассейна1, которые неизменно вызывали дискуссии среди участников. А недавно А.М. Скоробогатов и А.В. Сурков опубликовали статью с критикой ряда моих положений и аргументацией своих2. Следует отметить, что данная тема для меня не нова, и я обращался к ней ранее, критикуя отдельные положения гипотезы А.Т. Синюка о длительном сосуществовании неолитических и энеолитических культур в Подонье, которое рассматривалось им в рамках «пережиточного неолита»3. К сожалению, критика была оставлена Арсеном Тиграновичем без внимания, хотя мои взгляды были ему достаточно хорошо известны, поскольку им был подготовлен отзыв на мою докторскую диссертацию4. Отрадно, что именно А.М. Скоробогатов и А.В. Сурков, являющиеся учениками А.Т. Синюка, сочли возможным вступить в дискуссию и рассмотреть мои аргументы в указанной выше статье. Как и положено настоящим ученикам, они пошли дальше своего учителя и отказались от термина «пережиточный неолит» как потерявшего свою актуальность в пользу нового-старого термина нео-энеолит, определяя его в качестве периода сосуществования населения неолитических и энеолитических культур на одной и той же территории5. В какой-то степени данное решение можно считать компромиссным в нашей дискуссии, но этот термин мне не нравится еще больше, чем прежний, поскольку несет на себе оттенок оксюморона. Во-первых, он образован с нарушением правил русского языка, из двух сложносоставных слов. От одного слова была взята только первая часть, а второе слово - полностью. Если перевести его на русский язык, то получится «ново-меднокаменный век». Во-вторых, закономерности исторического развития таковы, что при смене двух разных эпох и общественно-политических формаций наряду с передовыми новациями, которым принадлежит будущее, всегда сохраняются отживающие свой век традиции. Если исходить из логики сторонников выделения особого нео-энеолитического периода, то тогда следовало бы выделить и особый феодало-капиталистический этап. Однако историками почему-то этого до сих пор не сделано. Также возникает вопрос, а к какому этапу следует относить период сосуществования европейских колонизаторов с аборигенами Америки? Уровень развития европейцев по археологической периодизации соответствовал железному веку, аборигены Центральной Америки жили в медном веке, а Северной и Южной - в каменном. К железно-каменному и медно-железному? И почему до сих пор не выделен особый медно-бронзовый этап, ведь производство металлических изделий в ряде культур раннего бронзового века базировалось исключительно на меднорудной основе? Однако исследователями эпохи бронзы данный факт игнорируется и эпохальный статус культуры определяется по принадлежности к той или иной металлургической провинции. Как ни странно, ответ на поставленный вопрос достаточно прост. Этого не делается потому, что у исследователей не возникает надобности в словесной эквилибристике, если достаточно хорошо ясна суть изучаемых процессов, и, напротив, нужда в новой терминологии выходит на первый план, когда не особенно понятно, а о чем же, собственно говоря, идет речь. Если в эпоху Левенка - Синюка одним из основных инструментов археологического познания реальности выступала интерпретация обобщенных данных, то в эпоху Суркова - Скоробогатова настало время разобраться в деталях проблемы. В чем же заключалась суть процессов, происходивших в лесостепном Подонье в финале каменного века? Сначала рассмотрим аргументацию оппонентов и их критику в мой адрес. По мнению А.М. Скоробогатова и А.В. Суркова, в позднем неолите здесь появляются новые керамические типы и культуры - черкасский тип керамики, дронихинская культура, ксизовский тип керамики, однако совместное бытование в рамках одной территории населения с различными типами и уровнями хозяйства (имеется в виду местное население, оставшееся на «неолитической» стадии развития, и пришлое, «энеолитическое») никем из исследователей региона не ставится под сомнение6. Однако отсутствие сомнений у местных исследователей региона еще не означает истинности их взглядов, поэтому следует обратиться к фактам. Итак, какие имеются доказательства того, что местное население действительно осталось на неолитической стадии развития, а пришлое пожинало плоды энеолитического прогресса? В связи с чем возникает вопрос, а что именно было характерно для этой предшествующей стадии? Прямой информации в статье оппонентов об этом нет, но из общего контекста можно понять, что, как и А.Т. Синюк, к неолитическим признакам они относят присваивающее хозяйство, отсутствие на памятниках металла, сохранение местных керамических традиций и развитие традиций лесных неолитических культур, влияние которых в этот период становится особенно ощутимым. Следует отметить, что в настоящее время имеются данные о том, что неолитическое население Среднего Дона уже было знакомо с навыками разведения домашних животных. Согласно определениям Е.Б. Яниш, в двух нижних слоях стоянки Черкасская 5 половина костей млекопитающих животных принадлежит одомашненным видам7. Исследователи стоянки допускают возможность, что все кости домашних животных могут быть связаны с энеолитическими материалами8. Однако в нижнем слое памятника вместе с остеологическими материалами встречается только керамика неолитического облика, которая на стоянке преобладает (297 фрагментов), тогда как энеолитическая - представлена всего 5 фрагментами. Поэтому их связь с неолитическим периодом весьма вероятна. С другой стороны, по наблюдениям А.М. Скоробогатова и А.В. Суркова, кости домашних животных встречаются на нео-энеолитических памятниках Среднего Подонья, где зафиксированы фаунистические остатки9, т.е. местное население не только «переживает» свои прежние неолитические традиции, но и перенимает энеолитические новации. Следующим энеолитическим признаком служит наличие находок меди. На неолитических памятниках лесостепного Дона их нет, однако указанные памятники представлены поселенческими комплексами, находки металла в которых крайне редкое явление. Неизвестны до сих пор металлические изделия и на энеолитических поселениях региона. Следовательно, названный критерий в данной ситуации не работает. Можно ли говорить о сохранении в данный период местных неолитических навыков в производстве керамики? Видимо, да. Часть их сохраняется, наряду с ними получают распространение традиции изготовления ямочно-гребенчатой керамики лесного облика. Не располагая остеологическими материалами с неолитических памятников, А.Т. Синюк ставил знак равенства между сохранением керамических традиций и сохранением прежних способов получения пищи10. Для того времени подобная гипотеза представлялась допустимой, однако теперь появились данные, которые противоречат предположению А.Т. Синюка. Совместное сосуществование населения с разными хозяйственными укладами на одной и той же территории, конечно, возможно. Однако обязательным условием длительного сосуществования данных групп населения является преимущественная ориентация на разные источники получения пищи, связанная с освоением различных природно-хозяйственных ресурсов. Если это условие выполняется, контакты между ними имеют ограниченный характер, что позволяет этим группам сохранять достаточно продолжительное время свой этнокультурный облик и хозяйственно-экономические приоритеты. На мой взгляд, подобных условий в указанный хронологический период на лесостепной территории Подонья не было. Одним из показателей различной хозяйственной занятости населения является топографическое расположение памятников. В моей статье в качестве примера, свидетельствующего о скотоводческой специализации населения, были рассмотрены особенности топографии памятников срубной культуры, приуроченных к водораздельным пространствам и небольшим водотокам, не представляющим значительного интереса для аборигенов, ориентированных на занятие рыболовством. По мнению А.М. Скоробогатова и А.В. Суркова, мною была допущена ошибка, поскольку в монографии А.Т. Синюка, на которую в статье дана ссылка, говорится только о погребальных памятниках, достаточно равномерно рассеянных по всей территории Верхнего и Среднего Дона11. Необходимо признать, что приведенная мной ссылка не является безупречной. Однако мои оппоненты, выдвигая утверждение о том, что «в Донской лесостепи срубные поселенческие памятники гораздо чаще располагаются там же, где и стоянки неолита», вообще не приводят ссылок на публикации, подтверждающих их правоту. Не являясь специалистом по срубной культуре Подонья, я не смог найти карту, на которую были бы нанесены именно поселенческие памятники. Однако, как указано в другой книге А.Т. Синюка: «обширные курганные могильники срубных племен, как правило, располагаются недалеко от долговременных поселков, за рекой на водораздельных участках»12. Еще более определенно А.Т. Синюк о топографии срубных поселений высказывается в другой своей работе, где он пишет: «Можно со всей определенностью считать, что ни в поймах, ни на низких участках надпойменных террас стационарные поселки не создавались. Но именно здесь, в условиях высокой влажности, в приустьевых местах рек и проток с богатой озерно-болотной растительностью, были оптимальные условия для ведения сетевого и запорного рыболовства, охоты на дичь, а также для осуществления выпаса скота и использования плодородных лессовых отложений пойм в земледельческом хозяйстве (прежде всего в огородничестве). Таким образом, на низких участках возможно наличие остатков только сезонных промысловых стоянок и могильников кратковременного использования, тогда как стационарные поселки и племенные могильники размещались на более высоких участках долин»13. Следует отметить, что хорошо известная мне территория Пензенской области тоже относится к ареалу лесостепных древностей срубной культуры. Срубные поселения здесь преимущественно расположены на черноземных почвах и приурочены к небольшим водотокам14. Не думаю, что на Дону существовала какая-то особая срубная культура, большая часть населения которой, как и обитатели местных неолитических и энеолитических стоянок, была связана с поймами крупных рек. Наличие на ряде неолитических стоянок слабо насыщенных слоев со срубной керамикой не идет ни в какое сравнение с фактами совместного залегания представительных материалов неолитических и энеолитических культур. Симптоматично, что данный тезис в целом разделяется А.М. Скоробогатовым и А.В. Сурковым, которые относят срубные памятники, расположенные в тех же топографических условиях, что и неолитические поселения, к разряду сезонных кратковременных стоянок. Однако данная закономерность не распространяется на среднестоговские памятники, поскольку их долговременные поселения располагаются в тех же местах, что и неолитические. Но главное заключается в том, что среднестоговских памятников нет на малых водотоках, где расположены долговременные срубные поселения, следовательно, ими использовалась та же экологическая ниша, что и неолитическими аборигенами. В отличие от срубных племен, для выпаса своего скота им вполне хватало пойменных угодий. Таким образом, аргументация А.М. Скоробогатова и А.В. Суркова только подтверждает мой тезис о различной хозяйственной направленности среднестоговской и срубной культур. Срубники с местными рыболовами и охотниками большую часть года при добывании пищи не конкурировали, чего нельзя сказать о среднестоговцах. Впрочем, топография памятников все же является косвенным показателем экономической занятости населения. Между тем имеются прямые данные, которые свидетельствуют, что хозяйственная деятельность неолитического и энеолитического населения на Дону была ориентирована на одни и те же источники добывания пищи. К такому выводу фактически пришли исследователи поселения Васильевский кордон 27, отметив, что главным занятием энеолитического населения памятника по-прежнему оставалась охота и рыбная ловля, скотоводство же не играло существенной роли15, а в энеолитическом слое Васильевского кордона 17 ими зафиксированы только кости диких животных16. Аргументируя свою точку зрения, А.М. Скоробогатов и А.В. Сурков обращаются к материалам поселения Ямное, которые, по их мнению, иллюстрируют картину сосуществования местного неолитического населения и пришлого среднестоговского17. При анализе радиоуглеродных дат они констатируют более ранний возраст комплексов позднего неолита (четыре даты, от 3950-3350 ВС до 3710-3360 ВС) по сравнению со среднестоговской посудой (две даты, 3650-3300 ВС и 3550-2900 ВС)18. Следует отметить, что в монографической публикации эти даты охарактеризованы теми же авторами как «противоречащие имеющимся построениям как по неолиту, так и энеолиту региона»19. Это действительно так, иногда даты, полученные по керамике с одного памятника, характеризуются явными отклонениями в хронологии, и убедительного объяснения этому факту до сих пор не найдено20. Недостоверность указанных дат подтверждается и характером залегания керамики различных культур на памятнике, максимум распространения которых приходится на одни и те же слои. Как отмечено в монографии: «Очень часто фрагменты керамики разных эпох перекрывали друг друга, а развалы лежали на одной глубине. Это может указывать на определенную хронологическую близость комплексов неолита и энеолита, если не сказать больше - их совместное бытование. Тем более что в керамическом инвентаре прослеживаются признаки взаимовлияния»21. На мой взгляд, подобное стратиграфическое залегание материала свидетельствует именно о совместном проживании на поселении Ямное представителей разных керамических традиций, степень сходства которых столь велика, что при определении эпохальной принадлежности материалов авторы раскопок ориентируются исключительно на примеси в тесте керамики, поскольку другие параметры у ряда сосудов практически совпадают. Например, явный энеолитический облик имеет продатированный венчик сосуда, характеризующийся раструбовидным горлом. Причем он имеет наиболее раннюю дату из всей керамики памятника 4960 ± 90 ВР (3970-3630 ВС)22. Скорее всего, не вся неолитическая керамика поселения Ямное синхронна энеолитической. По-видимому, среднестоговское население появилось здесь позже и либо вытеснило аборигенов с обжитых мест, либо инкорпорировало в состав своей общины. В любом случае облик данных материалов свидетельствует о тесных процессах взаимодействия, в ходе которого местное неолитическое население наверняка восприняло не только культурные, но и хозяйственные традиции пришельцев. Следовательно, гипотеза о длительном и автономном сосуществовании двух разных укладов - неолитического и энеолитического - не находит подтверждения. Для ее актуализации необходимы данные, свидетельствующие о параллельном существовании различных традиций на протяжении значительного отрезка времени, что не подтверждается материалами радиоуглеродного датирования. Без учета некорректных дат поселения Ямное неолитические памятники завершают свое существование на грани 4782-4320 ВС23, а самая ранняя дата из среднестоговского слоя стоянки Черкасская 3 датируется временем 4760-4345 ВС24, что может свидетельствовать о хронологическом смыкании данных традиций. Как видим, период их сосуществования находится в пределах измерительной погрешности радиоуглеродного метода. В качестве примера более поздней хронологии неолитических памятников в сравнении с энеолитическими А.М. Скоробогатов и А.В. Сурков приводят стратиграфию стоянки Дрониха, где скорченные на спине погребения, совершенные по среднестоговской погребальной обрядности, были перекрыты неолитической постройкой с полом, утрамбованным битой раковиной25. Однако следует иметь в виду, что полом постройки было перекрыто только одно из шести погребений, отнесенных А.Т. Синюком к среднестоговским. Все они безынвентарные, поэтому вопрос об их культурной принадлежности не столь однозначен. Причем погребение №18 было совершено с глубины 45 см, что соответствует верхнему уровню неолитической постройки, значит, оно могло быть совершено одновременно с ней. При этом столь необычная стратиграфия не является свидетельством поздней хронологии неолитических материалов Дронихи. Поскольку по керамике дронихинского типа с поселения получена радиоуглеродная дата 4850-4490 ВС26, следовательно, накольчатая керамика, фрагменты которой преобладали в заполнении постройки, должна относиться к еще более раннему времени. Получается, что время совершения дронихинских погребений должно соответствовать раннему этапу среднестоговской культуры. Однако материалы раннестоговского времени на Среднем Дону малочисленны и их появление здесь носит спорадический характер. В диссертации А.М. Суркова к раннестоговским отнесены всего три стоянки Среднего Дона, с которых получены незначительные материалы27. Поэтому неправомерно ставить вопрос о длительном сосуществовании на данной территории неолитического и раннестоговского населения. Скорее это были сезонные миграции небольших групп населения степной зоны, которые не оставили после себя заметных следов взаимодействия с аборигенами. В статье А.М. Скоробогатова и А.В. Суркова территория лесостепного Дона рассматривается в качестве единого региона, характеризующегося общими тенденциями развития, в рамках взаимодействия неолитических и энеолитических культур. Между тем анализ остеологических материалов свидетельствует о том, что на памятниках Среднего Дона элементы производящего хозяйства получают распространение уже в эпоху неолита, а на Верхнем Дону и в энеолитическое время продолжают господствовать присваивающие отрасли. Достаточно разнонаправленный характер носит в этих регионах и развитие керамических традиций. В частности, на Верхнем Дону в результате интенсивного взаимодействия местных и пришлых культур происходит сложение памятников ксизовского типа, чего не наблюдается на территориях, расположенных южнее. По мнению А.М. Скоробогатова и А.А. Суркова, выделение особого нео-энеолитического этапа в лесостепном Подонье согласуется с принципами периодизации неолитических и энеолитических культур Д.Я. Телегина, который использует при ее построении аналогичную терминологию28. Однако это не так. У Д.Я. Телегина период сосуществования неолитических и энеолитических культур практически исчерпывается первым этапом его периодизации, на котором в Поднепровье фиксируется совместное бытование памятников раннетрипольской культуры и неолитических культур днепро-донецкой общности. Уже на втором, среднетрипольско-среднестоговском этапе его периодизации, который датируется 4500-3800 ВС29, фактически наблюдается сосуществование только энеолитических культур. Поскольку из неолитических культур днепро-донецкой общности лишь самые поздние памятники донецкой культуры (4698-4243 BC)30 можно отнести к началу данного хронологического отрезка. Данная периодизация была разработана Д.Я. Телегиным в то время, когда практически не имелось радиоуглеродных дат по культурам днепро-донецкой общности, появление которых показало несостоятельность заложенных в ее основу принципов. Логика выделения особого неолитическо-энеолитического этапа, видимо, продиктована потребностью в особом переходном периоде от века камня к эпохе металла. Однако именно для этих целей и был выделен меднокаменный век, соединяющий в себе черты двух сопредельных эпох. А сосуществование на одной и той же территории населения с двумя разными экономическими укладами представляет собой частный случай подобного перехода от одной эпохи к другой. Это и есть энеолит.

About the authors

V. V Stavitsky

Penza State University

Email: stawiczky.v@yandex.ru
Penza,Russia

References

Supplementary files