A new type of state lies in journalism Y.M. Polyakova

Abstract

The work is devoted to the work of the outstanding Russian writer of our time — Yu.M. Polyakov, who revealed in his journalism a new phenomenon of political life in Russia in the 20th century “total state lie”. The main directions of Russophobia and anti-sovetism, which claim to be the state ideology, are shown. A reasoned criticism of “total icony” is given.

Full Text

Публицистика Юрия Михайловича Полякова представляет научный интерес новым подходом к пониманию сущности духовных и социально-политических проблем современного российского общества. Статьи писателя выполнены в «афористично-ироническом» стиле [5, с. 4], содержат критику русофобства и родственно связанного с ним антисоветизма, как центрального элемента мировоззрения значительной части отечественной интеллигенции и чиновничества. Художественное своеобразие авторского изложения темы и саркастично-сатирическая форма аргументации привлекают читателя. Интерес для специалистов в области философии политики представляет понятийный аппарат и методология исследования анализируемых явлений. Ю.М. Поляков владеет определенным стилем рационального политического мышления, хотя считает свои статьи не научными произведениями, а «проникнутые эмоциями социального гнева, ярости, оскорбленной нравственности, мимолётные обиду на подлость эпохи, тоску бытовых неурядиц» [5, с. 8]. Образные афористические определения, используемые Поляковым, достаточно точно отражают сущность критики русофобства: «родиноедство», «отчизнофобия», «русофырканье», «державопоносительство», «духовное саморазрушение», «русохульство». Вместе с тем, кроме эмоций, публицистика писателя содержит глубокую рациональную аргументацию, основанную на знании трудов русских мыслителей, верующих отечественных и западных философов, культурологов и социологов XIX — начала XXI веков, знании трудов политических и государственных деятелей, создавших советское государство. В целом, «стиль политического мышления» Полякова выходит за рамки художественно-образного, эмоционально-оценочного мышления.

Вкладом Полякова в понимание особенностей отечественной политической мысли современности является выделение и описание новой формы политической лжи, возникшей в конце XX века. «Если выделить тенденцию, то люди прекратили лгать ради “государственных устоев”, взапуски начав врать в корыстных интересах, ради преуспевания клана, команды, политической партии, родного этноса… собственно, ложь стала первой и пока единственной государственной собственностью» [5, с. 31–32].

Писатель вводит новый термин — «тотальная ирония» для характеристики современной политической жизни в России. Наряду с обычным «лукавством», «профессиональной неискренностью» в политике возникает «тотально-ироничная» государственная ложь. Эта ложь — «полуправда, полуцитата, полуухмылка, полуинформация, черный юмор, цитатное пересмешничество, пародия». В конечном счете происходит заморачивание людей в целях духовного саморазрушения страны [5, с. 423]. «Тотальная ирония» Полякова есть новая разновидность политической лжи, исключительно в корыстных интересах различных социальных групп и отдельных личностей. Произошло «превращение иронии в госидеологию, точнее в идеологию правящей политической партии… в форму борьбы с инакомыслием» [5, с. 394]. Такое новое явление политической жизни писатель называет стратегическим «враньем».

В отличие от «тактического вранья» в политике, присущего реальной дипломатической практике, которое «возможно и даже неизбежно… стратегическое вранье — это путь в пропасть» [6, с. 158]. Поляков различает «тотальную иронию» и иронию Сократа, которую можно назвать «классической». Метод сократической иронии применяется для саркастичной оценки идей софистов о сущности социокультурных явлений тогдашней действительности и как прием, используемый в споре Сократа с его оппонентами. Сократ применяет метод иронии как допустимый прием для достижения блага и свободы государства и гражданского общества Афин. В конечном счете, ирония Сократа была направлена на достижение истины. Однако уже со времени жизни Сократа идея освоения истин космоса, включая общечеловеческие ценности, вызывала аргументированное неприятие. Истина, свобода, справедливость и другие ценности человечества не могут быть обоснованы путем обмана в форме иронии. Аристофан в комедии «Облака», критикуя методы Сократа, определяет иронию как форму лжи: «Ироник — это лгун» [2, с. 443–451]. Иронию формой обмана считает и Аристотель в «Никомаховой этике» [1] (IV 1127а 2’2). М.Т. Цицерон жестко, с римской прямотой, определяет Сократа как «двуличие» и способ притворства… что зовется у греков иронией» [7] (Лукулл 5.15).

Даже Гегель, восхищавшийся благородными помыслами Сократа, заметил, что «ирония Сократа (со стороны) представляет собой нечто неправдивое» [3, с. 45]. Но «неправдивое» — синоним лжи и обмана, неважно с какой стороны. Возможно, учитывая такое мнение классиков, Поляков вводит термин «тактического вранья», вместо «тактической лжи», схватывая определенное различие понятий «вранье» и «ложь». В публицистике писателя есть статьи, проникнутые «классической иронией». Наиболее удачная из таких работ — «Человек перед урной». В этом эссе содержится «двадцать один совет другу — избирателю» при выборах в Государственную думу. «Советы» проникнуты саркастической иронией в сократовском стиле и содержат пожелание автора относиться к публикуемым рейтингам кандидатов в депутаты, как соотносящимся с действительностью так же, «как членораздельная надпись на сарае к его реальному содержимому». Здесь следует отметить определенную рецепцию Полякова на публицистику Ф.М. Достоевского, давшего глубокое описание феномена «русского вранья». «Прочтешь порой какое-нибудь место из “Дневника писателя”, послушаешь очередного вольнонаемного охмурялу и ахнешь: ну Федор Михайлович, ну пророчище» [5, с. 5]. И действительно, в художественных произведениях и публицистике Ф.М. Достоевского содержится концепция «русского вранья». Кратко, особенности феномена «русского вранья» перечислены в работе «Нечто о вранье» [4, с. 119]. Они следующие:

1. «Боимся истины, считаем ее не интересной, “не поэтичной”, “скучной” и “прозаичной”. Ложь для нас понятнее истины. Истина стала одной из самых необыкновенных и редких вещей в нашем русском мире» [4, с. 120].
2. Стыдимся своей культуры, «собственное лицо у каждого русского — непременно ничтожное и комическое до стыда лицо… дрянной стыдишка и все это подлое самоотрицание себя в большинстве случаев бессознательны: это нечто конвульсивное и непреодолимое… свое навсегда оплевать, всегда стыдиться себя и никогда не походить на себя — и результаты вышли самые подлые» [4, с. 120]. В русском вранье Достоевский отмечает еще особенность, называя ее «феноменом… существующим только в русской интеллигентных классов душе». Это — «дерзость ученого языка». Русский врун способен говорить на любые научные темы, абсолютно ничего не понимая в поставленных проблемах. При этом вруну не стыдно, не совестно. «Вот эта известного рода бессовестность русского интеллигентного человека — решительный для меня феномен… равнодушие к суду над собой своей собственной совести» [4, с. 124]. Положительное качество русского вранья у Достоевского одно — «бескорыстность вруна».

Характеристики «русского вранья» у Достоевского и Полякова в ряде моментов совпадают. Русское вранье вызывает ненависть к России. «После “исторических хроник” какого-нибудь Николая Сванидзе хотелось выбежать на балкон и заорать: “Как радостно отчизну ненавидеть и сладко ждать ее уничтоженья”» [6, с. 67]. «Я хорошо помню тот антирусский пафос 1990-х, гнусно сочившийся из каждой информационной щели [5, с. 67]. Русские — “либералы-антигосударственники” продолжают работу по внушению нашей молодежи исторического комплекса неполноценности… для них тот, кто не боролся с собственным государством не заслуживает памяти…» [6, с. 10–11]. Более того — «… принципиально считают российскую цивилизацию низшей по сравнению с Западом и убеждены, что она для своего же блага должна исчезнуть, как самодостаточное культурно-историческое целое, став подчиненной частью западного мира» [6, с. 383].

Подводя итоги, следует отметить, что Ю.М. Полякову удалось раскрыть новый феномен политической жизни России — «тотальную государственную политическую ложь», ставшую государственной идеологией в России 90-х гг. Присущий Полякову «феноменалистический» стиль политического мышления заслуживает отдельного изучения в разделе «методы политической философии», как содержательная модификация феноменалистического стиля политического мышления современной эпохи.