Military medicine in the North Caucasus in the first half of the XIX century

Full Text

В первой половине XIX в. на Северном Кавказе развернулись масштабные события, получившие название Кавказской войны. Военное противостояние, а с другой стороны - развитие мирных торгово-экономических и социокультурных связей между Российской империей и народами региона показывали всю неоднозначность происходивших событий. Взаимовлияние и взаимопроникновение культур в первой половине XIX в. предопределили дальнейшее развитие истории народов Северного Кавказа в составе России. Одним из компонентов русско-кавказского взаимодействия в рассматриваемый период стало выстраивание системы здравоохранения и налаживание медицинской инфраструктуры. Основу квалифицированной медицинской помощи на Северном Кавказе в этот период составляли военные и военно-временные госпитали, а также полковые лазареты, в которых, в условиях отсутствия амбулаторий гражданского ведомства, квалифицированную медицинскую помощь могли получить местные жители. Описывая события после даргинской экспедиции 1845 г., А.М.Дондуков-Корсаков говорил об организации медицинской помощи в лазарете в Герзель-ауле: «Расскажу несколько эпизодов моего пребывания в лазарете. Надобно заметить, что почти с выступления из Дарго никто из нас не был перевязан и не менял белья, часть имущества сожжена была в Дарго, остальное пропало во время перехода, мы все решительно были в рубищах. В лазарете нам дали солдатское белье и лазаретные халаты, колпаки и туфли; пока мы ими заменили наши лохмотья. Наконец, началась перевязка: наши раны все были в ужасном виде; от жару, поту и нечистоты почти у всех в ранах завелось большое количество червей и, как многие полагали, это и спасло нас от воспаления и гангрены. Но можно себе представить, что было в нашем помещении, когда все эти лохмотья валялись по полу, черви расползались по соломе, и какой невыносимый, несмотря на открытые окна, был воздух в казармах...» [4]. 20 апреля 1838 г. в Кизляре, согласно распоряжению Ставропольского комиссариатского депо, был учрежден военно-временный госпиталь на 100 человек, для несения службы в котором была сформирована инвалидная полурота № 116 [14]. Кизлярский военно-временный госпиталь был достаточно крупным по меркам Северного Кавказа. Поэтому, когда стационарный госпиталь в Темир-Хан-Шуре был переполнен, больные отправлялись в Кизляр. Так как основной ареной войны был Северо-Восточный Кавказ, то раненые в первую очередь доставлялись в госпитали, расположенные в Дагестане, а шедших на поправку отправляли в близлежащие Щедринский или Моздокской госпитали [32]. 17 декабря 1846 г. Комиссариатский департамент Военного министерства констатировал, что на 388 койках госпиталя помещалось 18 офицеров и 436 нижних чинов. В результате этого больные «за неотысканием домов, помещались по 3 человека на двух койках». Поэтому департамент ходатайствовал перед кизлярским комендантом о скорейшем найме приспособленных под госпиталь домов [33]. Согласно мнению врачей, развитие эпидемических заболеваний среди больных в госпиталях было связано с неудовлетворительным состоянием помещений, которые в большинстве своем не были приспособлены для стационарного лечения. Генерал-майор Ф.К.Клюки фон Клугенау доносил генералу Е.А.Головину в 1840 г., что временный госпиталь в Темир-Хан-Шуре может быть расположен «в турлучных казармах, нынешнею осенью устроенных здесь для рот Апшеронcкого пехотного полка», а в крепости Бурной «на летнее помещение для больных может быть обращен существующий там еще в хорошем состоянии магазейн» [9]. В начале 1850-х годов в городе по инициативе купца 1-й гильдии К.Баендурова специально для Кизлярского военно-временного госпиталя было построено новое здание на 200 человек, которое позволило сократить расходы казны на лечение больных и аренду неприспособленных зданий [34]. Военно-временные госпитали на территории Дагестана работали в селениях Ахты и Кумух, но к 1 января 1857 г. они были упразднены [31]. Стоит отметить, что штат их был недоукомплектован. Так, в Ахтынском госпитале были вакантными должности главного лекаря, ординатора, трех фельдшеров и аптекарского ученика, а в Кумухском госпитале - главного лекаря, двух ординаторов, четырех фельдшеров и аптекарского ученика [30]. Один из первых военных госпиталей на территории Осетии был открыт в 1808 г. во Владикавказе. Изначально он был рассчитан на 300 человек, но к 1840-м годам количество мест увеличилось до 600 [1]. В начале 1830-х годов в крепости Грозной был учрежден военный госпиталь 1-го класса на 300 коек. Стационарные госпитали также были расположены в Темир-Хан-Шуре и Дербенте. Госпиталь на 300 пациентов открылся в Дербенте в 1841 г. Для него было специально построено здание, а также учреждена подвижная инвалидная рота «в составе восьми унтер-офицеров и ста рядовых», которые назначались по распоряжению командира Отдельного кавказского корпуса [21]. Побывавший в 1847 г. на театре военных действий русский хирург Николай Пирогов писал: «Дербент... расположенный на горе, на берегу Каспийского моря, составляет после Темир-Хан-Шуры самый важный пункт в военно-медицинском отношении. В него свозятся после экспедиций в Дагестане на осень и зиму значительное число раненых» [11]. Вместимость военного госпиталя была в целом достаточно условной, т. к. в случае необходимости во время военных предприятий Русской армии число коек увеличивалось. С этой целью нанимались дополнительные помещения, выделялся инвентарь, медицинские препараты и перевязочные средства. В 1844 г. все военные и военно-временные госпитали были усилены штатами, а число коек увеличено в несколько раз, в частности во Владикавказском, Моздокском, Внезапненском и Дербентском военных госпиталях до 600, в Кизлярском до 300, а в Темир-Хан-Шуринском до 1500 коек [10]. Военные госпитали отнюдь не были идеальными. В.А.Гейман писал: «Госпиталь в крепости Внезапной имел всего 300 мест для нижних чинов и десять офицерских, поэтому можно себе вообразить, какая давка и как мало могло быть удобств для помещения такого огромного количества больных. Все казармы и офицерские флигеля были очищены. Нас поместили в офицерскую палату. Я чувствовал полное изнеможение. Пришло несколько врачей - делать нам перевязки. Я попал на долю лекаря Прянишникова, от него так несло водкою, что не было возможности терпеть; притом он уже очень бесцеремонно взялся за перевязку, и от невольного толчка ногою не успел опомниться, как очутился под кроватью. Тут же был молодой врач Костимиревский, он меня успокоил и перевязал рану. Хотя в госпитале нас содержали относительно не совсем хорошо, но делали все возможное... По прибытии нашем в госпиталь, первое время заведовал нашей палатою лекарь Дущанский, но дня через два мы настоятельно просили о назначении другого, и нам дали молодого врача Костимиревского. Много мы ему обязаны, особенно я; положительно он спас мне жизнь» [3]. Не всегда у медицинских служащих, работавших в госпиталях, была соответствующая квалификация и навыки. В середине 1840-х годов во время осмотра госпиталей на Кавказе было обнаружено, что кровопускание, широко применявшееся для лечения самых разнообразных болезней, проводится фельдшерами небрежно. В крупном Владикавказском военном госпитале такая небрежность повлекла за собой трагические последствия, в результате которых несколько нижних чинов из Навагинского полка лишились рук. Согласно предписанию М.С.Воронцова корпусному штаб-доктору М.Ильяшенко было дано указание о проведении экзаменов для всех фельдшеров, состоящих в его ведении. При этом отмечалось, «чтобы медики, назначавшие кровопускание... непременно присутствовали при производстве операции, последствия которой всегда останутся на их личной совести» [15]. Нередкими были и случаи злоупотреблений в госпиталях и лазаретах. Например, ординатор Екатериноградского военного госпиталя штаб-лекарь А.Пиотрашко был предан военному суду за то, что использовал лазаретных служителей для выполнения своих личных поручений и работ, а также использовал двух рядовых, которые числились больными в лазарете - «одного для услуг при доме, а другого для шитья себе обуви без платы» [16]. В переписке между кизлярским комендантом и смотрителем Кизлярского военно-временного госпиталя фиксируется, что в 1857 г. при смене смотрителя госпиталя комиссар Турчевич вывез в свою квартиру 2 тачки, нагруженные госпитальным имуществом. В результате обыска, осуществленного членами конторы госпиталя, в его квартире были обнаружены 100 пододеяльников холщовых, 100 штук подержанных суконных одеял и 104 халата [35]. Несмотря на условия войны, русские офицеры и солдаты стремились оказывать медицинскую помощь и раненым горцам. После окончания сражения у аула Салты в сентябре 1847 г. М.С.Воронцов доносил военному министру: «Тотчас по занятии аула я принял меры к спасению сколько можно оставшихся там раненных горцев, коих найдено значительное число» [26]. Основоположник военно-полевой хирургии Н.И.Пирогов, побывавший на театре военных действий в 1847 г., также отмечал, что чеченцы часто привозили в военные госпитали своих раненых, а после операции увозили их обратно в горы. В предписании Медицинского департамента Военного министерства говорилось: «На Черноморской береговой линии больных горцев, как враждебных так и покорных нам племен принимать по их желанию в наши госпитали и лазареты, и пользовать на казенный счет, отпуская батальонным командирам за содержание горцев в батальонных лазаретах по одному рублю ассигнациями в сутки на каждого больного» [29]. В 1847 г. на излечении в лазарете кавказского линейного № 7 батальона находилось 6 человек из аула Ачхой, за 1848 и начало 1849 г. в полковом лазарете Егерского генерал-адъютанта князя Воронцова полка лечение получили 14 чеченцев [29]. 15 мая 1858 г. император Александр II высочайше повелел «распространить дарованное горцам на Черноморской береговой линии и в Сванетии право получать врачебные пособия и пользоваться в военных госпиталях на счет казны на все прочие племена, как покорных, так и враждебных нам горцев на Кавказской линии, в Дагестане и Лезгинской кордонной линии» [24]. Подобная практика оказания медицинской помощи военными врачами продолжалась и во время переселения части народов региона в Османскую империю. Согласно предписанию главнокомандующего Кавказской армией, для лечения больных мухаджиров был назначен один медик из Константиновского военно-временного госпиталя, Ставропольской комиссариатской комиссией выделены необходимое количество госпитальных палаток, а также средства для продовольствования больных [17]. Кроме того, военные госпитали выступали своеобразными центрами по подготовке первых медиков из представителей народов Северного Кавказа. В 1857 г. в Хасавюртовском военном госпитале среди фельдшерских учеников значатся кизлярские казаки Петр Геранин, Павел Мыгнев и Акиндин Садавов [28]. К началу 1850-х годов на Северном Кавказе, согласно данным, приведенным в военно-статистическом описании края, действовало 17 военных, военно-временных и полугоспиталей всего на 4555 человек [2]. Однако эти цифры достаточно условны, т. к. здесь не учтены мощности Дербентского и Темир-Хан-Шуринского госпиталей. Следует учитывать и то, что военно-временные госпитали, как правило, были переполнены. Отдельно стоит сказать о медицинском обслуживании иррегулярных воинских соединений, принимавших участие в Кавказской войне. Формирование первых иррегулярных частей из северокавказских горцев, которые должны были нести военную службу, происходит еще в XVIII в., а к рассматриваемому периоду горская милиция становится неотъемлемой частью военной повседневности. Первоначально использовавшиеся для охраны дорог, во второй четверти XIX в. иррегулярные соединения принимают участие в большинстве военных операций российского командования. К началу 1830-х годов, согласно оценкам командования, ополчение из закавказских провинций (сюда входила также большая часть территории Дагестана) могло составлять более 16 тыс. человек. Подобные соединения собирались и распускались по мере надобности. Известно, что в боевых действиях на Северном Кавказе и в Закавказье участвовали милиции Аварская, Акушинская, Горская, Дагестанская, Ингушская, Осетинская, Сюргинская, Тагаурская, Тарковская, Бакинская, Грузинская и др. По всей видимости, первоначально в иррегулярных частях не было специальных штатных медиков, больные и раненые обслуживались либо у местных народных лекарей, либо в военных госпиталях и лазаретах. Однако уже с конца 1830-х гг. в документах встречаются упоминания лекарей, которые должны были сопровождать отряды грузинской милиции. Согласно предписанию генерал-лейтенанта Е.А.Головина от 25 апреля 1839 г., со ссылкой на «Положение об иррегулярных конных полках, формируемых при отдельном Кавказском корпусе», для продовольствования лекарей выделялось по 4 фунта муки и 1 фунту мяса в сутки [36]. В документах начала 1840-х гг., посвященных грузинской милиции, постоянно встречается упоминание лекарей, сопровождавших отряды. На 650 человек милиционеров полагался 1 лекарь с жалованьем в 20 руб. серебром в месяц. Кроме того, для прислуги и помощи при каждом лекаре состоял помощник [36]. В 1854 г. на милиционеров, которые попали в плен, стало распространяться правило, до сих пор применявшееся только к военнослужащим регулярной армии, - они стали получать жалованье и пособие на лечение [7]. В 1851 г. был сформирован Дагестанский конно-иррегулярный полк. Согласно положению о нем, «мулла и лекарь из туземцев определяются по усмотрению Главнокомандующего из лиц аварского племени, известных усердием и преданностию правительству», а «русский лекарь определяется на общем основании по распоряжению Медицинского департамента Военного министерства». Кроме того, согласно штату в полку полагалось иметь по одному старшему и младшему фельдшеру, одного аптекарского ученика и 8 лазаретных служителей, которые назначались из регулярных войск [12]. В 1852 г. на должность штаб-лекаря полка был зачислен выпускник Московской медико-хирургической академии Иван Семенович Костемеревский. В этой должности он участвовал во всех военных действиях, где проявил себя как отличный врач. Характеризуя деятельность Костемеревского в одной из военных операций, подполковник Лазарев отмечал, что он «подавал помощь нашим раненым под неприятельскими выстрелами с особенным хладнокровием» [6]. Во время своей службы в Дагестанском конном полку И.С.Костемеревский снискал себе славу как хороший врач не только у всадников, служивших в полку, и членов их семей, но и у жителей окрестных аулов. Статистика о количестве местных жителей, пользовавшихся услугами Костемеревского, свидетельствует о возраставшем доверии местных жителей к представителю научной медицины. В 1853 г. врачебную помощь получили 146 человек, 1854 г. - 468, 1855 г. - 504, 1856 г. - 986, 1857 г. - 1205, 1858 г. - 2484, 1859 г. - 3452, 1860 г. - 5646, январь 1861 г. - 587. В общей сложности за годы службы в Дагестанском конном полку И.С.Костемеревским была оказана помощь 15 478 местным жителям [8]. Первым же «туземным лекарем» был назначен в сентябре 1852 г. выходец из аула Чох прапорщик Хаджи Али Гальбарц оглы Питулов, занимавший эту должность до самой своей смерти в 1866 г. [6]. Жалованье этого лекаря составляло 180 руб. в год [12]. Первоначально предполагалось, что при полку будет устроен лазарет на 30 больных, на содержание которых отпускались бы необходимые средства [12]. Лазарет не был устроен из-за отсутствия пригодного здания, но при этом суммы на его содержание продолжали отпускаться в полном объеме, т. к. все чины полка и их семьи лечились от болезней в полку, а для этого необходимо было приобретать лекарства и прочие медицинские средства. Первое упоминание о медицинском обеспечении казачьих войск следует отнести к лету 1803 г. Во время вспыхнувшей на Кавказе эпидемии чумы П.Д.Цициановым были разработаны рекомендации по предохранению от заразы. Среди прочего в них отмечалось, что «казаков таким же образом заболевающих, принимать в полковые лазареты и также пользовать, взыскивая с них потребное число денег за медикаменты, для чего отсылать их немедленно в ближайшие регулярные полки или команды, где служат лекаря» [27]. До 1820 г. в казачьих войсках не было ни одного медицинского работника. Генерал А.П.Ермолов писал начальнику главного штаба: «Казаки на линии прибегают к старым бабам и разного рода людям, выдающим себя за лекарей, которые почти всегда лишь умножают их страдания и нередко причиняют самую смерть» [13]. Согласно указу императора уже 11 июля 1820 г. в Кизлярское, Терское, Семейное и Гребенское казачьи войска, а также в Моздокский, Волгский, Хоперский, Кубанский и Кавказский казачьи полки было определено по одному младшему лекарю и фельдшеру, а также по два цирюльника для оказания медицинской помощи [25]. 4 января 1837 г. в каждый из 9 полков Кавказского линейного казачьего войска было решено определить по одному старшему фельдшеру [18]. В 1837 г. в лазарете Гребенского казачьего полка на излечении находилось 7148 больных. Командующий этим полком подполковник Стенбок отмечал, что содержание лазарета «дорого обходится полку», т. к. на содержание больных в указанный год из казны было ассигновано 3574 руб., а из полковых сумм 2855 руб., к этому следовало прибавить 12 тыс. руб., израсходованных на дрова, а также жалованье лазаретной прислуге [5]. В полковых лазаретах Кавказского линейного казачьего войска на излечении находились не только казаки, но и нижние чины регулярных войск, за содержание которых назначалась удвоенная плата, составлявшая 50 копеек [20]. Согласно императорскому указу от 14 июля 1839 г. при госпиталях и лазаретах войск Кавказской линии необходимо было содержать по 50 молодых людей для обучения фельдшерскому искусству для дальнейшей работы в лазаретах казачьих полков [19]. В середине 1840-х гг. в лазареты Кавказского линейного казачьего войска было определено по одному аптекарскому ученику с жалованьем 33 руб. 60 коп. серебром в год. Как говорится в приказе, «в ученики эти назначить отличнейших по поведению и познаниям из числа старших фельдшеров, обучавшихся в военных госпиталях» [22]. В казачьих войсках на Северном Кавказе впервые появились лепрозории. Изначально больные проказой размещались в лечебнице, устроенной в станице Наурской, но в 1853 г. «для доставления больших удобств» подобная лечебница была устроена в станице Горячеводской. При этом отмечалось, что если здание не сможет вместить всех больных, «то пристроить к нему на счет войсковых сумм помещение в мере действительной надобности» [23]. Подводя итоги, можно заключить, что военная медицина на Северном Кавказе в первой половине XIX в. являлась важным компонентом повседневности не только российских военных, но и местных жителей, которые посредством достижений военных врачей могли получать квалифицированную медицинскую помощь.

About the authors

S. B Manyshev

Email: msergey1990@gmail.com

References

Supplementary files