Geomorphology in the works of Russian soil scientists-geographers XX c. From V.V. Dokuchaev to I.P. Gerasimov

Full Text

Геоморфологическая наука в России формировалась на протяжении века с конца XIX до конца XX вв. учеными, имена которых связаны с географией, географией почв и геологией. Геолого-географическая природа нашей науки позволяет разделить их вклад на две части — географическую и геологическую. Кратко рассмотрим содержание геоморфологических данных и сюжетов в трудах выдающихся российских ученых географов-почвоведов: В. В. Докучаева, Г. Н. Высоцкого, С. С. Неуструева, Б. Б. Полынова, Н. А. Димо, Л. И. Прасолова и И. П. Герасимова.

В. В. Докучаев (1846–1903) был одним из основоположников русской геоморфологии, которая опирается на количественное изучение современных геоморфологических процессов и, изучая закономерности их распространения и интенсивности, использует полученные выводы для объяснения развития рельефа в прошлом [1].

В 1898 г. В. В. Докучаев писал: “В последнее время все более и более формируется и обособляется одна их интереснейших дисциплин в области современного естествознания, именно — учение о тех многосложных и многообразных соотношениях и взаимодействиях, а равно — и о законах, управляющих вековыми изменениями их, которые существуют между так называемыми живой и мертвой природой, между а) поверхностными горными породами, б) пластикой земли, в) почвами, г) наземными и грунтовыми водами, д) климатом страны, е) растительными и животными организмами (в том числе, и даже главным образом, низшими) и человеком — гордым венцом творения” [2, с. 45–46]. (Здесь и далее приведена разрядка авторская — В. Ч.). Развивая эти идеи далее, В. В. Докучаев в следующем, 1899 г. ставит на очередь проблему всестороннего изучения “естественно-исторических” зон на равнинах, как особого объекта природы, а равно и вертикальных зон в горах [3].

Основные геоморфологические направления научного творчества ученого: 1. проблема широтной зональности и высотной поясности формирования рельефа в ледниковое и послеледниковое время; 2. образование речных долин; 3. развитие оврагов и балок; 4. региональная геоморфология и геоморфологическое картографирование; 5. возраст рельефа, стадии и циклы его развития. Приведем две темы из работ ученого о циклах эрозии и о возрасте почв.

О циклах эрозии. В работе 1892 г. В. В. Докучаев приводил случаи, когда “молодые старики” — реки, формирующие свои долины в древних ложбинах послеледникового стока и другими древними понижениями, не проходили в своем развитии “молодой” или “зрелой” стадии. “У многих из них, наверное, не было ничего подобного, не было ни детства, ни юности, ни возмужалости, — они родились стариками, у них никогда не хватало сил прорыть для своего ложа даже лёсс, у них, в сущности, нет своего русла и определенных берегов, нет собственного дома…” [4, с. 38].

О возрасте рельефа. Новой была точка зрения В. В. Докучаева на возможность определения относительного и абсолютного возраста рельефа крупных территорий по возрасту почв. В результате изучения почв на стенах Староладожской крепости, он пришел к мнению что, “толщина” почв и количество органического вещества в них могут быть пропорциональны их возрасту только до известного предела. Скорость почвообразовательного процесса не пропорциональна времени, неравномерна. В. В. Докучаев разграничивал геологический и почвенный возраст. Он писал о том, что их необходимо различать, так как они измеряются различными масштабами.

Г. Н. Высоцкий (1865–1940). Среди учеников и последователей В. В. Докучаева, выдающихся отечественных ученых — Г. Ф. Морозова, Г. И. Танфильева, А. Н. Краснова, В. И. Вернадского, Ф. Ю. Левинсон-Лессинга, Г. Д. Глинки, П. В. Отоцкого, Л. С. Берга, С. С. Неуструева, Б. А. Келлера, В. Н. Сукачева, Л. И. Прасолова, Б. Б. Полынова и др. — почетное место занимает Георгий Николаевич Высоцкий. Он был авторитетом в самых различных областях знаний наук о Земле: физической географии, почвоведении, геоботанике, лесоведении, лесомелиорации, гидрологии, климатологии, гидрогеологии и зоологии.

Выдающийся советский геоботаник и большой знаток степной растительности Е. М. Лавренко сравнивал Г. Н. Высоцкого с двумя другими учениками В. В. Докучаева — Г. И. Танфильевым и А. Н. Красновым и писал: “Проникновенностью, тонкостью и, я бы сказал, изяществом наблюдений в природе, а также глубиной анализа природных явлений Г. Н. Высоцкий превосходит двух предыдущих ученых, но уступает им в географическом кругозоре и эрудиции” [5, с. 58]. В то же время В. Н. Сукачев считал главной заслугой Г. Н. Высоцкого, что он подошел к проблеме степного лесоразведения с широкой географической точки зрения.

Г. Н. Высоцкий изучая закономерности в почвоведении, связанные с рельефом [6], отмечал, что ничто так, как рельеф, не усложняет, не разнообразит, не переформировывает все прочие условия жизни. В 1906 г. Г. Н. Высоцкий опубликовал разработанную им ороклиматическую классификацию почв, которая отражала разнообразие почв в зависимости от климата и рельефа. Он также заметил, что почвы северных и южных склонов также отличаются друг от друга вследствие различных тепловых условий, а, следовательно, разной интенсивности испарения и водного режима. Г. Н. Высоцкий привел в доказательство этому песчаный рельеф: “Пески уральские, астраханские и терские в общем значительно отличаются как своей высокой всхолмленностью, большей подвижностью, так и более южной флорой с кустарниками значительной величины от песков Ергеней, Сыртов и песков более северной части области Каспийской трансгрессии, начиная с бассейна Еруслана” [7, с. 63].

В трудах Г. Н. Высоцкого присутствуют замечательные геоморфологические описания рельефа Ергеней [8], который он рассматривал как гряду, образованную антиклинальной складкой, “проходящей с севера на юг от Царицыно-Сарептского колена Волги. Она является продолжением Приволжской возвышенности до Манычской ложбины, имея далее в виде прямого продолжения подмывавшийся некогда, как и восточный край Ергеней, водами послетретичной Арало-Каспийской трансгрессии, уступ отлогих восточных склонов Предкавказского (Ставропольского) поднятия…; … водораздел этот придвинут к восточному краю возвышенности, имея более отлогий западный и более крутой сильно дренированный многочисленными балками и глубокими речными долинами восточный скат. …Узкая полоса восточного склона Ергеней представляет довольно резкую грань в климатическом, почвенном и флористическом отношении, несколько обостренную также разностью геологического происхождения поверхностных пород” [8, с. 288]. Ученый рассматривал здесь эрозионные системы и три связанные постепенными переходами их части: верхнюю — вершинную, среднюю и нижнюю.

Серьезный вклад внес Г. Н. Высоцкий в научную терминологию. Ему принадлежит введение в науку многих, ныне широко употребляемых терминов: иллювий, микрорельеф, плакор, импульверизация, псевдофибры, десукция, пермацидные почвы, дигрессия, демутация, арены, экотоп и др. [6].

С. С. Неуструев (1874–1928). Геоморфологическое наследие С. С. Неуструева разнообразно, велико и может считаться намного большим, если учесть вклад в геоморфологию его талантливого ученика И. П. Герасимова. Ученым изучались геологические и почвенные процессы на аккумулятивных равнинах крупных рек Средней Азии, строение панциря каменистых пустынь Туркестана, генезис песчаных пустынь Центральных Каракумов и бугристых песков Туркестана, генезис туркестанского лёсса и почвенная гипотеза происхождения лёсса, строение послетретичных отложений Сибири, зональность степей и пустынь, равнин и горных стран. Особое значение имеют опыты ученого по классификации форм рельефа различного ранга.

Крупным геоморфологическим особняком возвышается замечательная работа ученого 1922 г. о почвах и циклах эрозии [9].

Применение С. С. Неуструевым учения В. М. Дэвиса о циклах денудации к эволюции формирования черноземов. (Термин “эрозия” западноевропейских ученых соответствует “денудации” российских — В. Ч.). Начинает свою работу С. С. Неуструев с подробного анализа содержания известных представлений В. М. Дэвиса о географическом цикле: “В. М. Дэвис внес в географию плодотворную идею географических циклов. Эта идея, говоря коротко, заключается в том, что под действием верхних (экзогенных — В. Ч.) сил эволюция рельефа страны проходит через определенные стадии и завершается определенными результатами, если данный цикл не будет нарушен изменениями внешних условий, например, резкими поднятиями страны или изменениями климата… Молодость, зрелость и старость формы рельефа земной поверхности выражаются в степени рассечения (расчленения — В. Ч.) рельефа (его “текстуре”), характере склонов, относительной высоте водоразделов, развития речных долин и степени сохранности первоначальных или исходных форм — “первичного” плато и “первичной” консеквентности долин и пр.” [9, с. 129–130]. Он тут же замечает: “любопытно, что еще в 1892 г. В. В. Докучаев, говоря о характере рек Европейской России (и Украины, в частности), обозначает его терминами “младенчество”, “юность” и “старость”. Реки Украины он отличает, как “родившиеся старыми…” [9, с. 130].

С. С. Неуструев считал, что В. М. Дэвис пытался начертить схему последовательных изменений, если не почв, то “наносов” в соответствии с циклом эрозии. Для почвоведов особенно интересны тонкие, почвообразующие отложения, так называемый “мягкий” нанос. “Влияние рельефа на почву чрезвычайно велико и разносторонне, так что всякая перемена в форме поверхности должна во многих отношениях отражаться на почвенном покрове. Эволюция рельефа в процессе географического цикла влечет за собой эволюцию почвенных комбинаций, определенный почвенный цикл не только а развитии тех или иных механических разностей в зависимости от характера пород, но также и в отношении того или иного водного режима при сохранении климатических условий status quo” [9, с. 131]. В своих работах он пользовался терминами В. М. Дэвиса “консеквентный”, “пенеплен”, “молодость рельефа”, “омоложенный” [10] и писал, что “при географическом изучении почвенного покрова необходимо иметь в виду его историю и зависимость от стадии эрозионного цикла” [9, с. 140].

Не меньший геоморфологический интерес представляют представления С. С. Неуструева о роли рельефа в почвообразовании и выделении комплексов почв по микрорельефу. [11]. “Роль рельефа в почвообразовании сводится: 1) к влиянию на проявление динамических процессов на Земле (так называемая непосредственная роль рельефа в почвообразовании) и 2) влиянию на увлажнение почв через распределение климатических элементов (тепло, свет, ветры) и через распределение воды, выпадающей на земную поверхность (косвенная роль рельефа в почвообразовании). Отсюда вытекает необходимость тщательного изучения рельефа при почвенном исследовании. Описание рельефа должно быть сделано достаточно широко, полно и подробно, чтобы можно было судить определенно о его роли в почвообразовании в данном месте”, — писал ученый [11, с. 171–172]. И далее он считал важным отметить: 1) поскольку крупные геоморфологические формы нередко являются и климатическими областями и “каждому элементу рельефа свойствен свой климат”, почвовед должен, “прежде всего, идентифицировать рельеф и отдать себе отчет в том, какой морфологический элемент характеризуется данными почвенными условиями, т. е. описать так называемый общий рельеф в тех терминах, которые приняты в физической географии, не всегда удобны для этой цели, однако, термины генетической морфологии” (так у автора цитаты — В. Ч.)…; 2) для почвоведения важны и малые уклоны поверхности и впадины в 2–3 см глубиной, и все другие частности. От типа рельефа мы переходим к элементам его. На элементах “макрорельефа” мы выделяем “микрорельеф” …В качестве переходной формы между макро- и микрорельефом мы предлагаем различать еще “мезорельеф” — это рельеф часто чередующихся, иногда довольно глубоких западин и выпуклых мест, где на первый план выступают, как в микрорельефе, контрасты увлажнения, хотя экспозиция играет некоторую роль…, абсолютная же высота не играет роли” [11, с. 171–173].

Непосредственную роль рельефа в почвообразовании С. С. Неуструев сводил к перемещению почвенных и грунтовых масс силой тяжести. “Все проявления непосредственной роли рельефа относятся к процессам геологическим. Сюда относятся обвалы, осыпи, оползни, оплывины, делювиальный, пролювиальный и даже частью аллювиальный процессы… Формирование более или менее пологих или даже покатых склонов из крутых происходит большей частью при медленном движении наноса во влажном состоянии” [11, с. 174].

С. С. Неуструев считал крутизну и отчасти форму склонов важными факторами для почвообразования. Он, пожалуй, единственный из почвоведов, полностью привел известную классификацию С. А. Захарова склонов по крутизне [12] и менее известные данные Э. А. Эверсмана по мехсоставу разных частей одного склона, различающихся крутизной. С. С. Неуструев детально изучил микрорельеф различного генезиса: микрорельеф, изначально свойственный данной равнинной поверхности, микрорельеф как результат отражения (просвечивания) древнего погребенного рельефа, “ямы” выдувания в барханах, микрорельеф, образованный оседанием масс пород, микрорельеф насаженных бугров (бугорковый рельеф выбросов сурков и сусликов, бугорки кучевых песков, бугорковый рельеф выпирания или излияния таликовых вод) и микрорельеф, “происшедший из кочковатого болотного рельефа, и микрорельеф, обязанный росту торфяных масс” [11, с. 190].

В рассматриваемом труде С. С. Неуструева третья глава [11, с. 196–219] посвящена анализу форм рельефа и связанному с ними почвенному покрову, а также приводится классификация форм. Подробно рассмотрены равнинные формы, рельеф гор и предгорий, формы рельефа сухого климата. Каждый из этих типов форм рассмотрен подробно по подтипам и нуждается в специальном анализе. Это же относится к роли геологии и тектоники в почвообразовании, а также роли живых организмов. Наконец, шестая глава [11, с. 239–241] содержит взгляды ученого на возраст почв и время как фактор почвообразования. В ней указывается, что докучаевские понятия о возрасте почвы и возрасте страны — “понятия, не всегда, однако, разделяемые… Как в схеме географических циклов Дэвиса приходится ввести корректив в виде климата, пород и других факторов, так и в почвообразовании время играет относительную роль. Мы… показали, как мыслится связь эволюции почвенных комплексов с эволюцией геоморфологии страны” [11, с. 239].

Б. Б. Полынов (1877–1952) — великий российский почвовед внес в геоморфологию не меньший вклад, чем С. С. Неуструев. В работе [13] подробно рассматривается песчаный рельеф и почвы крупного Арчединско-Донского песчаного района и песчаных районов террас р. Медведицы, Северного Донца и Нижнего Дона. Главным выводом ученого является совместное — эрозионное и эоловое — образование песчаного “эолового рельефа”. Б. Б. Полынов после тщательного анализа этих двух типов составил следующее обобщение об образовании рельефа песчаных террас бугристых и сыпучих песков: 1) рельеф песчаных речных террас и, в частности, их бугристые пески связаны в своем происхождении как с современными, так и более древними фазами развития рельефа и климата; 2) причиной формирования бугристых песков вторых террас речных дюн донских рек “послужили процессы размыва третьей террасы, имевшие место во время понижения базиса эрозии Донской системы” [13, с. 182]; 3) морфологическое оформление бугристых песков связано с деятельностью текучих вод и “аккумулятивно-эоловыми процессами”; 4) в настоящее время бугристые пески представляют формы трех типов: деструктивные, деструктивно-аккумулятивные и аккумулятивные; 5) причины формирования сыпучих песков Донской системы — эрозионная деятельность и “культурная” — хозяйственная деятельность человека, обнажившая песок от растительного покрова; 6) Во всех песчаных районах здесь эоловая деятельность “выражается почти исключительно” в деструкции ранее созданных положительных форм рельефа: бугров, холмов, гряд, гребней и проч.

Б. Б. Полынов изучил ряд таких своеобразных дефляционных форм, как “выдуи”, выделил их четыре типа и снова пришел к выводу о смешанном — эрозионно-эоловом их генезисе: “…формы выдуев разрабатываются ветром из углублений, вызванных другими факторами и, в частности, из эрозионных рытвин и промоин (водоточин)” [13, с. 161].

Ему удалось восстановить историю формирования рельефа бассейна озера Ихэ-Тухум-нур и р. Джаргалант в Монголии [14]. Он установил, что широкая впадина, созданная в изверженных и метаморфических породах, была образована в результате тектонических движений; вплоть до настоящего времени подвергалась тектоническим дислокациям, результатом которых было обособление озерной котловины — Тухумского понижения. “Значительно позже понижение в области, примыкающей с ЮВ к Джаргалантским воротам, где прежде находились истоки Ара-Джаргаланта, предопределило прорыв Джаргалантских ворот и завоевание Убер-Джаргалантэ части верховья, ранее принадлежавшего Ара-Джаргалантэ. Это событие произошло не позднее формирования вторых террас” [14, с. 254]. Далее ученый отмечает, что эпоха формирования вторых террас характеризовалась большей водностью и развитием гидрографической сети и “соответственно этому более резко выраженной эрозионной деятельностью. Образование промежуточной террасы лёссовидного суглинка, может быть, и не связано с нарушениями и обусловлено независимым от тектонических процессов понижением базиса эрозии, т. е. уровня бассейна, соответствующего Тухумской впадине” [там же].

Большой интерес представляют геоморфологические наблюдения Б. Б. Полынова в Северной Гоби, юго-западнее Улан-Батора [15]. Здесь он установил последовательность развития рельефа: в коренных породах формируются первичные долины; одни из них врезаются и над ними создается терраса, сложенная галечником, другие замыкаются и выполняются мелкоземистыми осадками; врезанные долины заполняются эоловыми песками, в которых образуются современные долины и песчаные террасы; на следующем этапе деятельность речных потоков прекращается, русло превращается в цепочку соленых озер, песчаные террасы начинают размываться временными потоками, берущими начало на скальных грядах.

В статье о геоморфологических условиях распределения продуктов выветривания [16] Б. Б. Полынов пишет о традиционной идее зависимости состава и состояния продуктов выветривания от климатических условий в географии почв, где она становится “основной тенденцией..т. е. той центральной идеей, … которая отвлекает от других, быть может, не менее крупных и значительных моментов. Одним из таких затененных этой тенденцией и забытых моментов является идея зависимости состава и состояния продуктов выветривания от геоморфологических условий” [16, с. 366] … “между формами, фазами и типами остаточной и аккумулятивной коры выветривания, с одной стороны, и геоморфологическими элементами с другой, существуют известные закономерные отношения. Остаточные коры выветривания свойственны водораздельным высотам и чем более господствующее положение занимает водораздел, тем типичнее и ярче представлены фазы остаточной коры на нем. Последовательное развитие фаз от обломочной до аллитной должно сопровождаться последовательным изменением форм рассеченно-скалистых в формы плоско-равнинных водоразделов” [16, с. 378]. Он открыл три закона сопряжений остаточных и аккумулятивных форм коры выветривания, каждый из которых имеет геоморфологическое содержание.

1. Остаточный карбонатный элювий водоразделов сопряжен с карбонатной аккумуляцией в отложениях одевающих склоны депрессий наиболее низкого порядка в данном бассейне реки. При этом солесборной областью для хлоридов и сульфатов служит вся толща коры выветривания (как остаточной, так и аккумулятивной), слагающей водосборную площадь депрессий (гобийский тип).
2. Остаточный сиаллитный элювий водоразделов сопрягается с сиаллитными аккумуляциями в одевающих склоны отложениях, карбонатными в нижней части этих же склонов и в связанных геоморфологически с водоразделом пролювиальных плащах и с хлоридно-сульфатными в отложениях депрессий… (северо-монгольский тип).

III. Аллитный элювий водоразделов сопрягается с теми же аккумуляциями в отложениях, одевающих склоны и депрессии, какие были отмечены для предыдущего. “Аллитных форм делювия, пролювия и аллювия не может быть…” [16, с. 378].

Н. А. Димо (1873–1939) детально описывал современный рельеф Ергеней и изучал его особенности на ряде выбранных им участков: “сравнительно ровное водораздельное пространство… Высокой степи, как и большинство водораздельных плато Царицынского уезда, представляет по существу ряд плоских с незначительными скатами увалов. Такое строение рельефа обусловлено тем обстоятельством, что водоразделы весьма узки и истоки речных, балочных и овражных систем различных бассейнов почти всегда вплотную подходят друг к другу” [17, с. 94–95]. Он проводил исследования крупного масштаба на ряде избранных им участков и применял нивелирование для определения крутизны склонов, составлял карты в горизонталях и точные продольные профили через равнинные участки. На одном из участков он различал несколько типов водораздельных равнин, типичных для Ергеней: 1) почти идеальная равнина, не имеющая стока с типичным микрорельефом “мелких вдавлений и бугорков”. Именно по этим понижениям происходит распределение дождевых и снеговых вод по поверхности, “и при таком характере рельефа сток вод не может быть значительным” [17, с. 95]; 2) почти плоская равнина с более четко выраженными — “правильно обозначенными” — ложбинками и бугорками и с “хорошим стоком, но в общем преобладают плоские поверхности и есть замкнутые глубокие западины” [17, с. 96]; 3) равнины с рельефом предыдущих двух типов и имеют “как плоскости без стока, так и с наклоном и хорошим стоком” [там же]; 4) слабо расчлененные равнины с незначительным преобладанием стока воды; 5) равнина с бугорками и близко расположенными впадинками, присутствуют более глубокие понижения, “куда направляется главная масса стекающих с поверхности вод” [там же]. Этот тип равнин характеризуется сильно выраженным преобладанием стока над застаиванием; 6) слабо и плавно наклонная равнина без бугорков и неровностей, характеризуется полным преобладанием стока над застаиванием. Н. А. Димо различал “возможность стока вод в зависимости от строения рельефа двоякую: сток вне участков при отсутствии значительных понижений на них самих и сток в пределах самих участков в зависимости от нахождения в них глубоких западин” [17, с. 96].

На составленных ученым детальных профилях показано, что типичные почвы полупустыни формируются в трех типах равнинного рельефа: плавно выпуклого, волнистого с “резкими выпуклостями” и корытообразных незамкнутых ложбинках… “Вообще типичные почвы полупустыни занимают поверхности наиболее сухие, на которых дождевые и талые воды не могут застаиваться” [17, с. 102]. И далее: “…в области полупустыни распределение различных почв, более, чем в других почвенных зонах, обуславливается малейшими еле уловимыми неровностями рельефа. При этом более глубокие западины с определенными очертаниями, где скопление воды наибольшее, занимаются темноцветными почвами западин, а иногда даже и типичными подзолами (в настоящее время эти почвы называются солодями — В. Ч.). Все выпуклые, правильно наклонные или резко вогнутые поверхности с ясно выраженным стоком покрываются типичной почвой полупустыни. Наконец, все наиболее плоские, но всегда вогнутые поверхности, соединенные в целые системы своеобразных замкнутых луночек и падинок, заняты солонцами” [17, с. 104].

Л. И. Прасолов (1875–1954) по-своему использовал данные геоморфологии, но практически постоянно привлекал представления о рельефе. Он детально описывал современный рельеф лесостепных и степных районов Самарской губернии [18]. Работу “О черноземе приазовских степей” [19] он начинал с описания рельефа Приазовья от Азовского моря до Маныча: “По рельефу это невысокая плоская пологоволнистая страна, постепенно опускающаяся с востока на запад до обрывистого края над Азовским морем… Несмотря на крайне плоский в общем рельеф и совершенное отсутствие здесь каких-либо выдающихся точек, нельзя назвать эти степи равниной, так как они пересечены хорошо развитой системой небольших степных речек, как Кагальник, Чубурка и др., долины которых в устьях глубоки и расширены, представляя собой обмелевшие и высохшие лиманы. Вершины их не имеют вид обычных степных балок. Глубина р. Чубурки в Атманском лесничестве по сравнению с водоразделом до 45 м. Такие глубокие балки прорезают склоны к Манычу. Только водораздел к Манычу представляет собой действительно обширную неоглядную равнину… Отсутствие дренажа здесь, как и в других подобных случаях, обусловливает присутствие обширных луговых западин, так называемых степных лиманов, их которых самый значительный, Большой Бурукчун, теперь уже совершенно обсох и почти весь и запахан” [19, с. 81].

Работая в пойме р. Волхов и оз. Ильмень, он обнаружил и изучил серию погребенных почв с четко выраженными даже на низких уровнях поймы гумусовыми горизонтами; и пришел к выводу, что “история страны в послеледниковое время, действительно, позволяет видеть в них признаки влияния более теплого и сухого климата (ксеротермического периода), устанавливаемого преимущественно по пограничному горизонту торфяников и соответствующего концу литориновой эпохи и бронзовому веку Западной Европы” [19, с. 187].

Л. И. Прасолову принадлежит честь введения в науку нового направления — картографии почв. В работе “Картография почв” 1927 г. [20] он писал, что “методика естественноисторических исследований приводит к картографии почв, как элемента ландшафта. Вместо почвенной карты при этом строится карта ландшафтных единиц, связанных между собой в целую систему по принципу географических циклов Дэвиса. Тип таких карт предложен И. М. Крашенинниковым и Б. Б. Полыновым для Северной Монголии” [20, с. 196].

В работе 1926 г. [21] Л. И. Прасолов приводит характеристику долины р. Волхов: “От Новгорода, в 10 км от истока, Волхов входит в сравнительно узкую долину…, ширина ее не превышает 0.5 км и часто склоны коренного берега подходят к самому руслу, причем надпойменные аллювиальные террасы здесь не выражены. Расширения долины соответствуют изгибам реки или устьям небольших речек… Поэтому только там, где Волхов пересекает озерные котловины и принимает крупные притоки, пойма его чрезвычайно расширяется… Под Хутынским монастырем, расположенным на высоких песчаных холмах, полоска поймы не более 1200 м ширины, выше она расширяется до 0.5 км. Берег реки низкий и ровный, глинистый бичевник в 20 м ширины, затем едва заметный уступ (бровка) около 2 м высотой над меженным уровнем. Вся пойма также ровная, глинистая, покрытая луговой растительностью. Она разделяется на три части, от бровки берега идет слегка выпуклая прирусловая наиболее сухая часть шириной 20–40 м; далее к коренному берегу она очень отлого понижается и переходит в притеррасное болото” [21, с. 250–251].

И. П. Герасимов (1905–1985). Развитие науки о рельефе в советскую эпоху неразрывно связано с именем и трудами великого почвоведа и геоморфолога И. П. Герасимова. В своих ранних работах 1930–1940-х гг. он обратил внимание на некоторую схематичность концепций В. М. Дэвиса и В. Пенка, одним из первых применил системный подход в современном понимании к анализу рельефа как целостного природного образования. Широкий круг проведенных им исследований привел к созданию его знаменитой геоморфологической триады: геотектура — морфоструктура — морфоскульптура. Одним из важнейших направлений, разработанных И. П. Герасимовым, является морфоструктурный анализ [22]. Он основан на сопоставлении морфологических (орографических, орогидрографических) особенностей земной поверхности с ее геологической структурой и составом новейших отложений, проведенном в историко-геологическом (палеогеографическом) аспекте.

Путем применения морфоструктурного анализа в области планетарной геоморфологии, а также изучения глобального распространения поверхностей выравнивания, И. П. Герасимову удалось выделить геоморфологический этап развития Земли, охватывающий мезозой и кайнозой, общей продолжительностью около 200 млн лет, во время которого сформировались основные черты современного рельефа поверхности планеты [23]. Поскольку установленные основные тенденции преобразования лика Земли в этот период отражают новую тенденцию геологического развития, этот этап может быть сопоставлен по значению с предшествующим геологическим этапом. Исторический анализ событий геоморфологического этапа позволил И. П. Герасимову выделить в его пределах три главных цикла развития: первый макроцикл — формирование глобального пенеплена, второй макроцикл — формирование ярусного денудационного рельефа и третий макроцикл планетарного развития террасовых равнин [24].

Введение И. П. Герасимовым понятия “геоморфологический этап” обосновывает особую роль геоморфологических методов в изучении этой эпохи истории Земли, а выделение основных планетарных циклов развития рельефа, как уже упоминалось, закладывает основу самостоятельной геоморфологической хронологии. Главной задачей нашей науки он считал внедрение в геоморфологию идей тектоники плит, позволивших открыть новые закономерности в формировании крупных категорий рельефа Земли, с чем связывал перспективу дальнейшего прогресса геоморфологии и ее практической ценности [25].

Развивавшаяся И. П. Герасимовым “практическая линия” в геоморфологии с годами трансформировалась в созданное им научное направление конструктивной географии. Она легла в основу борьбы против переброски стока северных рек на юг, строительства крупной ГЭС в низовье Оби и бумажно-целлюлозного комбината на Байкале; в основу его представлений о войне и мире и многого другого.

Выше были приведены примеры изучения рельефа семью выдающимися российскими почвоведами — представителями докучаевской школы. Рассмотренные геоморфологические сюжеты, представления и закономерности в трудах почвоведов-географов XX в. показали их большой, профессиональный интерес к геоморфологии. Начало геоморфологическим исследованиям российских почвоведов положил великий русский ученый В. В. Докучаев. Геоморфологические представления В. В. Докучаева в работе 1878 г. [1] опережали учение В. М. Дэвиса о географическом цикле. Почвенно-геоморфологические исследования С. С. Неуструева частично дополнили учение классика геоморфологии. Б. Б. Полынов доказал необходимость привлечения геоморфологических методов и приемов при проведении почвенных исследований, использовал геоморфологические критерии при открытии законов сопряжения остаточных и аккумулятивных форм коры выветривания. И. П. Герасимов создал учение о морфоструктуре и морфоскульптуре, ввел представление о трех макроциклах в истории формирования рельефа Земли.

Все ученые — герои этой статьи — проводили детальные научные комплексные исследования, используя современные, обычно геодезические методы; они обогатили новыми данными различные разделы науки о рельефе — от классификации микрорельефа до корректировки главных законов геоморфологии. Главной особенностью отечественных почвоведов-геоморфологов была принадлежность к докучаевской школе; ее принципы и подходы передавались ими своим ученикам и последователям. На базе этого учения вырос великий российский почвовед и геоморфолог И. П. Герасимов, завершивший вековой этап развития геоморфологии почвоведами.

About the authors

V. P. Chichagov

Author for correspondence.
Email: chichagov@mail.ru
Russian Federation, Moscow

References

Supplementary files