THE NERVOUS AND THE PSYCHIC
- Authors: Reshetnikov M.M1
-
Affiliations:
- East European Psychoanalytical Institute
- Issue: Vol XLIX, No 1 (2017)
- Pages: 57-60
- Section: Articles
- URL: https://journals.eco-vector.com/1027-4898/article/view/14045
- DOI: https://doi.org/10.17816/nb14045
- ID: 14045
Cite item
Full Text
Abstract
In this paper traditional concepts of a link between mental activity and brain activity are reviewed, and hypothesis of brain as a biological interface, which was earlier (2008) suggested by the author, is developed. Approaches to research of psyche in areas of physiology, psychophysiology, psychology and psychiatry, as well as their applications to therapy of patients with mental disorders, are analyzed. The author suggests two main models of mental disorders based on clearer differentiation of organic (brain) pathology and mental disorders as such that result from informational non-material influence on psyche rather than on brain. Difference between nervous and psychic functioning of organism and personality is outlined; mental activity is viewed as an acquired or programmed function formed in social informational environment.
Full Text
Проблема взаимоотношений и взаимосвязи головного мозга и психики на протяжении двух тысячелетий является одной из основных, наиболее загадочных и, в целом - нерешенных. Еще до Гиппократа была сформулирована (не вызывающая возражений) идея о том, что психические явления тесно связаны с работой мозга, но затем Гиппократ модифицирует эту идею, и на все последующие века постулирует, что вместилищем всех психических процессов является головной мозг. Далее будет показано, что различие этих двух формулировок, которое не всегда замечается, является принципиальным. Несмотря на огромный прогресс исследований в этой сфере, гипотеза Гиппократа на протяжении двух тысячелетий остается основной и главенствующей, как в физиологии, так и в психиатрии и психологии. Исключение составляют разве что некоторые модальности психотерапии, где психика рассмат-ривается как эпифеномен. Прежде чем перейти к последнему тезису (об эпифеномене) напомним некоторые ключевые этапы в формировании современных научных представлений. На стыке психологии и физиологии, благодаря теориям И.М. Сеченова и И.П. Павлова, сформировались две новые области знания: физиология высшей нервной деятельности (ВНД) и психофизиология. Физиология высшей нервной деятельности изучает анатомические структуры, а также физические и химические (то есть - органические) процессы, происходящие в головном мозге, на основе которых осуществляются как различные телесные, так и психические реакции. Нужно признать, что, в целом, теория ВНД (во всяком случае, в последние десятилетия, за исключением лишь некоторых авторов) не претендует на объяснение феномена психики. Во многом аналогичные подходы реализуются и в психофизиологии, где в качестве главной задачи ставится исследование анатомо-физиологических основ психики. Подчеркнем: в обоих случаях речь идет о неких структурах, на основе которых реализуется психическая деятельность. Однако в психиатрии и психофармакологии, по сути - все подходы к психопатологии до настоящего времени базируются на ортодоксальной теории ВНД, которая идентифицирует психику и мозговые механизмы, напрямую апеллируя к анатомическому строению нервной системы, локализации функций в коре головного мозга, проводящим путям и биохимическим реакциям, связанным с нейромедиаторами. Именно этот тезис (идентификация) лежит в основе традиционных методов терапии психических расстройств, которая в большинстве психиатрических клиник осуществляется путем химического (психофармакологического) воздействия на мозговую ткань и обмен нейромедиаторов в синаптической щели. Нужно отметить, что после длительного периода попыток объяснения психической деятельности на основе физических теорий и технических устройств даже упоминание таких подходов в научной среде считается не вполне приличным. Тем не менее, нами была предпринята такая («не вполне приличная») попытка, в частности, имеется в виду выдвинутая в 2008 году гипотеза о мозге, как биологическом интерфейсе [2, 3, 4-8]. Откровенно признаюсь, что к этой идее меня подтолкнуло приобретающее все большую популярность скептическое высказывание психиатров о порочности биологических (анатомо-физиологических) подходов к изучению и терапии психопатологии. Напомню это выражение: «Сколько радио не разбирай, музыки в нем не найдешь». Не менее значимым для формирования этой гипотезы явилось внимательное прочтение «Введения в патологическую рефлексологию» В.М. Бехтерева (1926). Критикуя психиатрические подходы к проблеме психического, автор писал, что поскольку вопрос бытия в качестве чего-то самостоятельно от мозга является неразрешимым, то он «относит на этом основании психиатрию к умозрительным наукам, к наукам о «духе», не признавая ее наукой, входящей в круг ведения естествоиспытателей и врачей». И далее В.М. Бехтерев еще раз подчеркивает, что психиатрия «должна быть с не меньшим правом отнесена к наукам о духе, то есть метафизическим знаниям» [1]. Кратко напомню, что в рамках гипотезы о мозге, как биологическом интерфейсе, проводится аналогия между компьютером, который обычно характеризуется как «железо» («hard») и программным обеспечением, именуемым как «софт» («soft»), а процесс воспитания и обучения рассматривается как вариант программирования. Психическая деятельность в данном случае рассматривается как вариант информационного обмена и взаимодействия, а физиологические феномены - как телесные симптомы душевной жизни. Сразу отметим, что информация современной наукой общепризнанно характеризуется как нематериальный фактор, материальны только ее носители (биологические, бумажные, электронные и т.д.). Тем не менее, являясь нематериальной, информация имеет ряд количественных и качественных характеристик. Она может быть нейтральной, эмоционально насыщенной, устрашающей, правдивой, ложной и т.д., но все эти характеристики появляются только при наличии субъекта восприятия информации. Само по себе наличие информации на каком-либо носителе (вне субъекта или при отсутствии субъекта) - фактически не существует. Лишь живые существа, и в самой высокой степени - человек могут являться одновременно и субъектами восприятия, и производителями, и носителями, и верификаторами информации. Укоренившиеся представления о мозге, как вместилище всех психических функций породили массу заблуждений, которые давно вошли в обыденную речь, а в науке привели к известному феномену «нагруженности теорией» (когда все, что лежит за пределами главенствующей или укоренившейся доктрины исходно отметается). Совершенно привычными стали фразы о том, что «у кого-то не все в порядке с нервами», хотя нервы - это просто проводники; другой вариант «мне пришло в голову», но приходит не в голову, а «на ум» и т.д. В целом, идентификация нервного и психического на уровне обыденного и даже научного сознания - запредельна. Должен признаться, что мне с большим трудом удалось найти коренные отличия нервной системы от психики. Их несколько, но главное: психика способна отличать воображаемые стимулы от реальных. Нервная система и на те, и на другие может реагировать практически одинаково. На этом основаны все техники внушения и самовнушения, когда например, представление о том, что рука погружена в горячую воду, тут же сопровождается повышением температуры кисти, а представление спринтерского бега на 100 метров, тотчас сказывается на частоте пульса. Но, кроме психотерапевтов, мало кто учитывает, что точно по такому же сценарию развивается психосоматическая патология, которая во многих случаях реализуется с учетом индивидуальной системы символизации конкретной личности. То, что было принято близко к сердцу, проявится именно в кардиопатологии; обида, которую не удалось «проглотить» скажется на акте глотания - или в форме булемии или анорексии; известие, от которого некогда перехватило дыхание, может проявиться в форме астматических приступов; то, от чего «подкосились ноги» вызовет боли в суставах. В целом, индивидуальная система символизации психических травм действует как многократное императивное внушение (точнее - самовнушение). С этим можно соглашаться или нет, но думаю, что даже люди предельно далекие от психотерапии не раз наблюдали, как внезапно свалившаяся на кого-то «непосильная (психологическая) ноша» тут же сгибает позвоночник. Еще более явное отличие нервной и психической сфер демонстрируют пациенты, страдающие депрессиями, когда при почти идеальном соматическом здоровье обнаруживается практически полное отсутствие психическое энергии. Гораздо меньше специалистов имеют опыт и наблюдения противоположного варианта, когда некоторые пациенты, полностью изможденные соматически, даже в хосписах демонстрируют образцы оптимизма и энергичности, заражая своей энергией не только коллег по несчастью, но и персонал. Теперь еще раз обратимся к психопатологии. Как представляется, мы до настоящего времени не совсем точно выделили два ее принципиально различающихся типа. А именно: 1) психопатология, которая развивается как следствие органических поражений головного мозга: вследствие инфекционных процессов, склеротических изменений, опухолевых процессов и т.п. То есть речь идет о тех случаях, когда повреждается носитель информации - мозг (возвращаясь к аналогии с компьютером - «железо»). В этом случае даже по внешним (поведенческим и психическим) проявлениям локализация поврежденной части мозга легко опознаваема и прогнозируема, а подходы биологической медицины абсолютно адекватны: нужно лечить мозг, используя соответствующие препараты (химические вещества), с помощью оперативного вмешательства, с применением облучения или лазера и т.д.; 2) психопатология, которая развивается как следствие информационного поражения самой психики, то есть - когда один нематериальный фактор (например, индивидуально значимая психическая травма) повреждает другой нематериальный фактор (нормально функционирующую психику), точно также как компьютерный вирус (информация) повреждает до этого стабильно функционирующее программное обеспечение («софт»). В отличие от первой группы психические нарушения в этом случае исходно имеют множество вариантов: от легкой дисфории до тяжелого аутизма или устойчивой паранойи. А терапия, соответственно должна осуществляться информационным воздействием на поврежденные не мозговые, а поврежденные психические структуры. Химическое воздействие, еще раз прибегнем к образному сравнению - на «железо» в данном случае ничего не даст. Нужно признать, что никакое физическое или химическое (материальное) воздействие на то, что не обладает характеристиками материи, невозможно. Здесь нет негативизма в отношении достижений психофармакологии. При тяжелой психической травме, как и при физической, прежде чем начать терапию, целесообразно применить обезболивание. Что касается общего отношения к психофармакологии, то большинство критически мыслящих психотерапевтов выступают против ее необоснованного назначения (а 60% таких назначений делают врачи общей практики), изолированного и бесконтрольного применения, то есть - без сочетания с психотерапией и постоянного отслеживания всех реакций на тот или иной препарат. Большинство препаратов, которые мы назначаем, можно разделить на две группы: те, которые притупляют душевные переживания (возвращаясь к используемым аналогиям - снижают яркость «интерфейса», то есть - «экрана», на котором отражается информация), или наоборот - стимулируют краски и восприятие красоты мира. В ряде исследований было установлено, что эффекты от изолированного применения ингибиторов обратного захвата серотонина и такого же (изолированного) применения психотера- пии - аналогично сказываются на обмене этого нейромедиатора. Однако, психотерапия не имеет тех побочных эффектов, которые подробно описаны в инструкциях по применению психофармакологических средств, включая эмоциональное уплощение и интеллектуальное снижение, влияние на печень, почки, репродуктивную функцию и т.д. Вместе с тем, психофармакология более доступна и, несмотря на постоянный рост ее стоимости, остается намного дешевле квалифицированной психотерапии. Поэтому некоторые коллеги делают вывод, что психофармакология еще долго будет оставаться основным методом лечения, преимущественно - для бедных, в то время как состоятельные клиенты будут ориентироваться на психотерапию. Наши американские коллеги исследовали несколько десятков случаев массового расстрела одноклассников, сокурсников, сослуживцев и других ни в чем не повинных людей. В 90% случаев было установлено, что все преступники систематически посещали психиатров и постоянно получали медикаментозное лечение, но это никак не сказалось на адекватности их поведения. И тогда возникает дополнительный вопрос: что мы диагностирует и лечим? Кроме того, в качестве причин проявления этой, казалось бы, немотивированной жестокости были установлены отсутствие взаимопонимания и поддержки со стороны сверстников и преподавателей, ощущение враждебности окружающих и даже - всего внешнего мира. Ощущения - это тоже информация, в данном случае - внутренняя и возможно - искаженная, но также - нематериальный фактор. Можно ли признать для таких психологических установок и межличностных отношений психофармакологическую коррекцию адекватной? Здесь уместно напомнить, что в социальной психиатрии уже давно укоренились представления, что межнациональные конфликты и террористическое поведение формируются по «сценарию» паранойи, включая представления о «болезнях», которые передаются информационным путем, начиная от психического заражения негативными эмоциями и кончая массовыми помешательствами, завершающимися «майданами» и кровавыми революциями, наподобие Октябрьского переворота 1917 года. Почему-то никто не предлагает применять в подобных ситуациях психофармакологию. Приведем еще один дополнительный фактор, свидетельствующий в пользу изложенной гипотезы. Изучение ферральных детей («Маугли») показывает, что при отсутствии раннего погружения в социальную среду (или, как уже отмечалось - при отсутствии языкового программирования мозга ребенка социальным окружением) нормальная человеческая психика не формируется, впрочем, как и прямохождение. Это позволяет сделать еще один вывод, что наличие здорового мозга является необходимым, но недостаточным условием формирования человечес-кого разума. А так как инстинкты и рефлексы у ферральных детей функционируют, то нужно признать их генетическую обусловленность, в отличие от разумной деятельности, которая является функцией приобретаемой, формируемой и развивающейся только в социальной информационной среде.×
About the authors
Mikhail M Reshetnikov
East European Psychoanalytical Institute
Email: veip@yandex.ru
18-A, Bolshoy pr., St. Petersburg, 197198
References
- Бехтерев В.М. Будущее психиатрии: Введение в патологическую рефлексологию. СПб: Наука, 1997. С. 23.
- Решетников М.М. Психическое расстройство. СПб: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2008. 272 с.
- Решетников М.М. Современные тенденции развития психотерапии и психиатрии // Психотерапия. № 9. 2012. С. 7-15.
- Решетников М.М. Критический постматериализм в психологии и психиатрии // Неврологический вестник. 2011. № 2. С. 66-69.
- Решетников М.М. Фобии: от гипотезы о бессмысленности к содержательному анализу. В кн.: Фрейд З. Собрание соч. в 26 томах. Т. 5. СПб: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2012. С. 5-16.
- Решетников М.М. Психическое здоровье населения в свете современных тенденций // Неврологический вестник. 2013. №3. С. 71-77.
- Решетников М.М. Социальные эпидемии. В кн.: Психология развития и стагнации личности в рамках современного общества. Казань: «Синяев», 2014. С. 143-148.
- Решетников М.М. История психопатологии. М.: Юрайт, 2016. 270 с.