A case of tuberculous meningitis under the guise of Korsakov's psychosis

Abstract

The case, which I will allow myself to report, is of twofold interest. On the one hand, he is interesting in diagnostics, on the other hand, his interest lies in a relatively rare mental picture, observed in this disease and known under the name of Korsakov's psychosis.

Full Text

Случай, который я позволю себѣ сообщить, представляетъ двоякій интересъ. Съ одной стороны онъ интересенъ въ діагностическомъ отношеніи, съ другой стороны интересъ его заключается въ сравнительно рѣдкой психической картинѣ, наблюдавшейся при данномъ заболѣваніи и извѣстной подъ именемъ Корсаковскаго психоза. Этотъ психозъ описанъ впервые С. С. Корсаковымъ въ 1887 г. подъ названіемъ полиневритическаго психоза или токсемической церебропатіи. Клиническое выраженіе этого психоза составляетъ своеобразное разстройство памяти, заключающееся въ томъ, что больной совершенно не можетъ запомнить самыхъ послѣднихъ событій, между тѣмъ какъ старыя довольно хорошо сохраняются въ памяти. Новыя впечатлѣнія не удерживаются и быстро стираются. Больной тутъ же забываетъ, что онъ видѣлъ или слышалъ. Слѣдствіемъ такого отсутствія способности запоминанія является дезоріентировка во времени и пространствѣ. Въ нормальномъ состояніи свѣжія впечатлѣнія присоединяются непосредственно къ прежнимъ, образуя такимъ образомъ въ нашемъ сознаніи хронологическую цѣпь переживаемыхъ нами событій и давая намъ возможность оріентироваться во времени. Ясно, что если звенья этой хронологической цѣпи впечатлѣній выпадаютъ, то способность наша оріентироваться во времени значительно пострадаетъ, какъ это и бываетъ при Корсаковскомъ психозѣ. Третій клиническій симптомъ при этой болѣзни составляютъ такъ называемыя конфабуляціи, т. е. разныя измышленія, небылицы, которыя сочиняетъ больной. Такъ онъ обычно разсказываетъ, что онъ вчера или сегодня былъ тамъ-то, дѣлалъ то-то, хотя бы онъ и лежалъ все время неподвижно. Помимо этихъ кардинальныхъ признаковъ—своеобразное разстройство памяти, дезоріентировка и конфабуляціи—психическій инвентарь больного въ остальномъ довольно хорошо сохранился. Формальное мышленіе его совершается правильно, его вниманіе, воспріятія вполнѣ сохранены, сужденіе и умозаключеніе болѣе или менѣе правильны, поведенье его нормально. И если больному приходится оперировать надъ такими данными, которыя предъявляютъ запросъ къ разнообразнымъ психическимъ функціямъ, кромѣ памяти, онъ справляется со своей задачей довольно сносно. Такъ напр., онъ недурно можетъ играть въ шатки, шахматы, въ разныя карточныя игры и т. д. Психическая картина Корсаковской болѣзни такъ своебразна, что кто ее разъ видѣлъ, тотъ врядъ ли ее забудетъ. Изъ физическихъ симптомовъ при этой болѣзни встрѣчается множественное воспаленіе нервовъ. Для Корсакова наличность этого симптома считалась обязательной, conditio sine qua non, безъ котораго онъ не ставилъ такого діагноза. Этотъ физическій симптомъ, полиневритъ, онъ считаетъ какъ бы опредѣляющимъ всю картину болѣзни, которая и получила у него названіе полиневритическаго психоза. Причину этой болѣзни Корсаковъ видитъ въ отравленіи крови, токсеміи, благодаря образованію въ организмѣ на почвѣ нарушеннаго обмѣна разныхъ ядовъ (птомаины, лейкомаины), откуда и другое названіе, данное имъ этой болѣзни, а именно токсимическая церебропатія. Такова картина болѣзни, описанная С. С. Корсаковымъ.

Съ того времени въ литературѣ было описано довольно много случаевъ, вполнѣ подтвердившихъ существованіе своеобразной картины, подмѣченной Корсаковымъ. По мѣрѣ накопленія подобныхъ случаевъ точка зрѣнія Корсакова однако не могла удержаться въ своемъ первоначальномъ видѣ, а была подвергнута нѣкоторымъ видоизмѣненіямъ. Во-первыхъ, полиневриты, наличность которыхъ Корсаковъ считалъ обязательной для даннаго психоза, не всегда были находимы, а во-вторыхъ, эта своеобразная психическая картина была наблюдаема при самыхъ разнообразныхъ болѣзняхъ, ничего общаго между собой не имѣющихъ. Такъ, самъ Корсаковъ описалъ случаи полиневритическаго психоза не только послѣ алкоголизма, но и послѣ тифа; Сербскій—случаи послѣ родовъ, послѣ операціи гнойной кисты, послѣ рожи; Лапинскій также послѣ родовъ, параметрита, инфлуэнцы; Jolly, Сухановъ и Бутенко, Weber, Nitsche, Муравьевъ, Roemheld описали случаи Корсаковскаго психоза при сифилисѣ; Jolly, Сухановъ и Бутенко, Meyer и Raecke, Гейеръ при прогрессивномъ параличѣ. Кромѣ этихъ случаевъ Корсаковскаго психоза посслѣ инфекціи, описано множество случаевъ при разныхъ интоксіяхъ.

Такъ, случай Каутап’а при морфинизмѣ, случай Thomsen’а при отравленіи окисью углерода. Къ случаямъ на почвѣ нарушеннаго обмѣна веществъ можно отнести наблюденія Tiling’а, Wernicke, Tolly, Суханова и Бутенко, Meyer и Raccke, Гиляровскаго при артеріосклерозѣ и старческомъ слабоуміи. Далѣе случаи Tiling’а, Kalberlah, Давиденкова при сотрясеніи мозга, случаи Wollenberg’а, Sommer’а, при самоудушеніи, наблюденія Tiling’а, Kalbertah, Meyer’а, Heilbronner’а, Sommer’а при травмѣ черепа, наконецъ случаи Mönkenmöller’а и Kaplan’а, Meyer’а, Chancellay, Meyer и Raecke, Bonhöffer’а Pfeffer’а при опухоляхъ мозга. Я конечно далеко еще не исчерпалъ всѣхъ случаевъ Карсаковскаго психоза, описанныхъ при самыхъ разнообразныхъ болѣзняхъ, но приведенныхъ уже достаточно, чтобы убѣдиться въ многообразіи этіологій, которыми можетъ быть вызванъ данный психозъ. Съ другой стороны рядъ авторовъ, какъ Tolly, Mönkenmöller, Schulhe, Lücxerash, Meyer и Raecke, Lіертапп описали случаи типичнаго Корсаковскаго психоза безъ невритовъ.

Всѣ эти описанныя наблюденія значительно поколебали ученіе Корсакова о полиневритическомъ психозѣ, какъ о самостоятельной болѣзни. Поэтому Tolly предложилъ назвать полиневритическій психозъ въ честь Корсакова Корсаковскимъ симптомокомплексомъ, не признавая его однако за самостоятельную клиническую форму болѣзни. Рѣшительный ударъ ученію о полиневритическомъ психозѣ, былъ наконецъ нанесенъ съ тѣхъ поръ, какъ стало себѣ прокладывать дорогу и завоевывать все большую почву новое ученіе въ психіатріи Kraepelin’а. Согласно этому ученію прежняя симптоматологическая точка зрѣнія, которая выдѣляла душевныя болѣзни на основаніи извѣстнаго рода симптомовъ, была объявлена несостоятельной и замѣнена новымъ критеріемъ, въ основу котораго положены этіологія, условія развитія, теченіе и исходъ болѣзни обособленія одной формы отъ другой. Одна симптоматическая картина, какъ напр. меланхолическое состояніе, маніакальная экзальтація, параноическій комплексъ не могутъ еще опредѣлить болѣзнь, точно такъ же какъ тифозное состояніе въ патологіи внутреннихъ болѣзней не обозначаетъ еще тифа или эпилептоидный припадокъ не характеризуетъ непремѣнно эпилепсію. За этими одинаковыми внѣшними симптомами сплошь да рядомъ скрываются совершенно разныя основныя страданія, все равно какъ въ одинаковой оберточной бумагѣ могутъ заключаться совершенно разныя содержанія. Точно также и съ Корсаковскимъ психозомъ. Подъ этой своеобразной психической картиной могутъ протекать, какъ мы видѣли, совершенно разнообразныя болѣзни.

Случай, который наблюдается мной и братомъ и къ описанію котораго я сейчасъ перейду, протекалъ также въ психическомъ отношеніи подъ видомъ Корсаковскаго психоза.

Случай относится къ 26-и лѣтней женщинѣ, жена чиновника А. И., поступившей къ намъ 19 іюля 1912 г. Изъ анамнестическихъ данныхъ слѣдуетъ отмѣтить, что отецъ больной въ общемъ здоровый человѣкъ, мать умерла 26 и лѣтъ отъ неизвѣстной причины, одна сестра 22-хъ лѣтъ отъ туберкулеза. Больная въ общемъ росла здоровой дѣвушкой, никакими особенными болѣзнями не хворала. Училась хорошо. Характеромъ обладала веселымъ, общительнымъ. 20 и лѣтъ она вышла замужъ и заразилась отъ мужа гоннорреей. Отъ развившагося салпинго-оофорита она лѣчилась долгое время, однако не могла избавиться отъ него. Въ началѣ весны семейная жизнь больной стала разстраиваться. Между мужемъ и женой часто пошли раздоры, и больная уѣхала на 2 недѣли къ отцу, а затѣмъ вернулась обратно къ мужу въ Иркутскъ.

Мужъ отмѣчаетъ, что въ дорогѣ 17 мая больная въ пролеткѣ ударилась затылкомъ и спиной, хотя и не очень сильно. Черезъ 10 дней послѣ ушиба случилась слабость въ правой рукѣ и разстройство рѣчи, которыя однако скоро прошли. Появились головныя боли, иногда бывали рвоты. Въ концѣ іюня былъ припадокъ съ судорогами въ одной рукѣ. Головныя боли все время продолжались. Съ начала іюня больная стала заговариваться. Разсказывала фантастическія небывалыя веши. 19 іюля больная привезена изъ Иркутска сюда.

При поступленіи больная обнаруживала слѣдующій статусъ. Средняго роста, умѣреннаго питанія, правильнаго сложенія. Кожа и слизистыя оболочки блѣдноваты. Со стороны внутреннихъ органовъ можно отмѣтить чистые тоны сердца, въ верхушкѣ лѣваго легкаго слышны влажные хрипы Пульсъ 96 ударовъ въ минуту, правильный. Въ мочѣ нѣтъ ни бѣлка ни сахара. Со стороны нервной системы отмѣчается слѣдующее: при постукиваніи черепа больная жалуется на нѣкоторую болѣзненность. Головные нервы нормальны. Движенія глазъ совершаются правильно во всѣ стороны. Лѣвый зрачекъ нѣсколько шире праваго, реакція на свѣтъ не вызывается. Сила рукъ ослаблена: на динамометрѣ больная выжимаетъ 25—30. Атаксіи въ рукахъ не замѣтно. Глоточный рефлексъ сохраненъ, брюшной рефлексъ отсутствуетъ, колѣнные рефлексы очень живые, также Ахилловы. Коньюнктивальный и роговичный рефлексы невозможно изслѣдовать вслѣдствіе сопротивленія больной. Babinski отрицательный. Походка неувѣренная, замѣтно довольно сильное пошатываніе, такъ что больную приходилось водить подъ руки. Чувствительность особенно болевая, повышена.

Психическая сфера представляется въ слѣдующемъ видѣ. Выраженіе лица осмысленное, мимика живая. Воспріятія больной совершаются быстро и правильно. На обращенные къ ней вопросы она даетъ быстрые отвѣты, имѣющіе прямое отношеніе къ вопросамъ. Говоритъ, какъ ее зовутъ по имени и отчеству, называетъ правильно свою фамилію. При дальнѣйшемъ разговорѣ съ больной бросается въ глаза полная дезоріентировка во времени и мѣстѣ. Больная совершенно не знаетъ, гдѣ она находится, не вѣритъ, что это Саратовъ. Точно также больная не имѣетъ вѣрнаго представленія о времени, думаетъ, что теперь сентябрь. Несмотря на то, что она была 7 сутокъ въ пути, она совершенно не помнитъ, что она путешествовала, думаетъ, что находится въ Брестѣ, гдѣ она когда-то жила. Не сознаетъ, что она находится въ лечебницѣ, а полагаетъ, что она въ гостинницѣ. Всѣхъ окружающихъ она принимаетъ за своихъ знакомыхъ, называетъ ихъ по имени и отчеству. Вступаетъ охотно со всѣми въ бесѣду. На мое заявленіе, что она находится въ Саратовѣ, больная выражаетъ свое удивленіе и спрашиваетъ: „Такъ тутъ должна быть Волга“? Когда я черезъ 2—3 секунды спрашиваю ее, въ какомъ городѣ она находится, она опять заявляетъ, что въ Брестѣ. И сколько разъ ей ни повторять, что это Саратовъ, она тутъ же забываетъ, а говоритъ что это Брестъ. Правда, она не совершенно въ этомъ увѣрена и на мое заявленіе, что она ошибается, она спрашиваетъ: „Неужели это Пенза?“ Объясняетъ свою плохую память головной болью, которую она испытываетъ. Кромѣ того больная много конфабулируетъ, разсказываетъ, что была сегодня у своихъ знакомыхъ и т. д.

Эта своеобразная психическая картина, которая наблюдалась у нашей больной, была характерна для Корсаковскаго психоза. Однако не было сомнѣнія, что данное психическое состояніе не представляло собою обычный Корсаковскій психозъ на почвѣ алкоголизма, а было выраженіемъ какого-то другого органическаго страданія головного мозга. Основаніемъ для такого предположенія служили во-первыхъ общее довольно тяжелое впечатлѣніе, которое производила больная, затѣмъ нѣкоторые физическіе сомптомы, какъ-то неравномѣрность зрачковъ и отсутствіе ихъ реакціи на свѣтъ, наконецъ анамнестическія данныя о бывшихъ рвотахъ и судорогахъ въ рукѣ. Произведенное окулистомъ офтальмоскопическое изслѣдованіе не обнаружило на днѣ глазного нерва ничего патологическаго, зрачки на свѣтъ не реагировали. Изслѣдованіе крови на Wassermann’овскую реакцію дало отрицательный результатъ. Діагнозъ нашъ склонялся къ опухоли resp. гуммѣ мозга, и была назначена специфическая терапія. Черезъ 6 дней однако это лѣченіе пришлось оставить въ виду нѣкотораго возбужденія, которое выражалось въ томъ, что она часто стала вскакивать съ кровати и куда-то стремиться. Психическое состояніе продолжало оставаться то же самое. Полное отсутствіе способности запоминанія, дезоріентировка въ окружающемъ, конфабуляціи Меня хотя и принимала за врача, но называла совершенно другимъ именемъ. Пробѣлъ въ памяти больной простирался на довольно значительный промежутокъ времени. По крайней мѣрѣ она ничего не помнила о послѣднихъ годахъ своей жизни въ Иркутскѣ. Утверждала, что у нея 2 дѣтей, хотя ни разу не была беременна. Охотно разговариваетъ, общительна, очень много конфабулируетъ, нервный статусъ тотъ же самый. Температура была слегка повышена, рѣзко доходила до 38°. 4 августа, т. е. 2 недѣли послѣ поступленія въ лечебницу, на обратномъ пути съ прогулки съ больной сдѣлался въ моемъ присутствіи эпилептоидный припадокъ. Лицо сначала покраснѣло, затѣмъ поблѣднѣло. Ноги подкосились, и вскорѣ въ лѣвой ногѣ появились клоническія судороги, продолжавшіяся въ теченіе 6 минутъ; лѣвая рука была въ это время въ тоническомъ напряженіи, такъ что нельзя было ее согнуть. Лѣвое глазное яблоко было отведено наружу. Больная нѣсколько хрипѣла, какъ вовремя эпилептическаго припадка. При сгибаніи правой руки также встрѣчалось нѣкоторое препятствіе, хотя небольшое. На вопросы больная не отвѣчала, однако иногда она устремляла взоръ на меня. Зрачки были очень расширены. На уколъ булавкой слабо реагируетъ. Черезъ 2 дня клоническія судороги въ обѣихъ ногахъ повторились, была кромѣ того рвота. Вторично было приступлено къ специфическому лѣченію въ теченіе 2 недѣль. Психическое состояніе было въ теченіе августа то же самое, что и раньше. Больная была очень доступна для разговора, дезоріентировка по прежнему была полная, окружающихъ принимала за своихъ знакомыхъ. Никакъ не могла запомнить мое имя, при моихъ посѣщеніяхъ обыкновенно извинялась, что она не можетъ мнѣ заплатить за визитъ, такъ какъ забыла свой кошелекъ дома. Больная играетъ въ карты довольно хорошо. Въ ногахъ замѣтна слабость и неувѣренная походка. Зрачки иногда реагировали на свѣтъ совершенно ясно. Температура въ теченіе августа была нормальная, рѣдко превышала 37°. 2-го сентября была рвота и недержаніе мочи. Развился также парезъ правой ноги. На другой день наступилъ параличъ правой ноги и парезъ лѣвой, чувствительность притупилась, колѣнный рефлексъ справа повышенъ, слѣва живой. Симпт. Babinsk’аго и Oppenheim’a съ обѣихъ сторонъ положительны, клонусъ правой стопы ясный, хотя и непродолжительный (6—8 разъ). Брюшной рефлексъ отсутствуетъ. Полное недержаніе мочи.

Такимъ образомъ остро развились явленія міэлита. Въ сентябрѣ болѣзненныя явленія стали быстро наростать. Образовались пролежни, рвоты стали появляться чаще. 15-го стало замѣтно затрудненіе рѣчи, преимущественно при произношеніи шипящихъ буквъ. Появился nystagmus и легкій парезъ лѣваго n. abducentis и oculomotorii. Полная нижняя параплегія. 20-го пріѣхали къ больной мужъ и мачеха, она ихъ узнала, разсказывала, что была вчера въ разныхъ мѣстахъ, объясняла свою жажду тѣмъ, что ее въ гостяхъ накормили селедкой. Присоединился парезъ лѣвой руки. 22-го сентября больная была изслѣдована Докторъми Н. Е. Осокинымъ и В. И. Рудневымъ, которыя констатировали слѣдующее: больная лежитъ неподвижно, голова обращена влѣво; при попыткѣ повернуть ее, она стонетъ и жалуется на сильную боль. Отмѣчается тугоподвижность затылка. Зрачки равномѣрны, реагируютъ на свѣтъ нѣсколько вяло. Движенія глазъ правильны при крайнихъ положеніяхъ наблюдается нистагмъ. Съ лѣвой стороны легкій ptosis, съ лѣвой же стороны парезъ facialis; языкъ уклоняется влѣво. Лѣвая рука въ состояніи пареза, почти паралича. Полный параличъ нижнихъ конечностей, мочевого пузыря и прямой кишки. Пониженіе чувствительности на ногахъ. Рефлексы колѣнные повышены, Babinski и Oppenheim abs. Пульсъ частый и малый около 120 въ минуту. Было высказано предположеніе объ опухоли мозга и предложено сдѣлать поясничный проколъ. При изслѣдованіи глазного два оказался невритъ съ обѣихъ сторонъ. 2 3-го сентября былъ произведенъ поясничный проколъ, причемъ спинномозговой жидкости удалось добыть только около 3 кб. стм. Изъ верхняго грудного отдѣла спинного мозга было добыто подъ довольно большимъ давленіемъ около 15 кб. ст. жидкости, причемъ первая порція вышла съ кровью. Въ пунктатѣ образовался небольшой свертокъ фибрина, при микроскопическомъ изслѣдованіи жидкости найдены только отдѣльные лимфациты. Состояніе больной стало рѣзко ухудшаться, t° поднималась до 39°, дыханіе и пульсъ учащены. 2-го октября exitus.

При вскрытіи мозга, произведенномъ съ разрѣшенія родныхъ Докторъми М. О. Гуревичемъ и С. n. Петровымъ, было найдено слѣдующее:

Твердая мозговая оболочка снимается легко. Гиперэмія мягкой мозговой оболочки, На основаніи мозга въ области перекреста зрительныхъ нервовъ и впереди вдоль обонятельнаго тракта и на всемъ протяженіи между ними отмѣчается обильная высыпь туберкулезныхъ бугорковъ и помутнѣніе мягкой мозгов. оболочки. Помутнѣніе оболочки распространяется кзади вдоль нижней поверхности можжечка. Отдѣльные бугорки наблюдаются на лѣвой височной долѣ, гдѣ имѣется также помутнѣніе оболочки преимущественно вдоль сосудовъ. Желудочки мозга сильно растянуты и наполнены прозрачной жидкостью. Въ спинномъ мозгу на его мягкой оболочкѣ на всемъ протяженіи имѣются туберкулезные бугорки. Главнымъ образомъ они расположены въ нижней грудной и верхней пояснической части. Въ этой же области имѣется рѣзкая гиперэмія твердой и мягкой оболочекъ.

При микроскопическомъ изслѣдованіи мозга можно отмѣтить слѣдующее: Ріа большого мозга, можжечка и спинного мозга представляется болѣе или менѣе утолщенной и инфильтрованной. Бросается въ глаза большое число типичныхъ туберкулезныхъ бугорковъ. Большинство изъ нихъ свѣжей высыпи, лишь очень рѣдко попадаются туберкулы перерожденные, распадавшіеся. Въ инфильтратѣ оболочки заключаются между прочимъ въ значительномъ количествѣ микрофаги и плазматическія клѣтки (Plasmazellen). Замѣтны мѣстами и измѣненія сосудовъ ріае въ видѣ инфильтраціи ихъ стѣнокъ и, что характерно, отслоенія интимы (отличіе отъ сифилитическаго пораженія сосудовъ, гдѣ интима разростается, но не отслаивается).

Рѣзкія патологическія измѣненія, наблюдаемыя въ оболочкахъ, какъ правило не распространяются на вещество мозга. Лишь очень рѣдко въ нѣкоторыхъ мѣстахъ можно замѣтить переходъ процесса на поверхностные слои коры большого мозга или можжечка. Но и на этихъ рѣдкихъ и весьма небольшихъ участкахъ инфильтрація дѣлаетъ лишь какъ бы слабую попытку проникнуть въ вещество мозга (или можжечка) и не идетъ дальше самаго поверхностнаго моллекулярнаго слоя.

Ограниченіе туберкулезнаго процесса оболочкой не исключаетъ однако того обстоятельства, что клѣтки коры представляются болѣзненно измѣненными. Но эти измѣненія не находятся въ непосредственной связи съ туберкулезомъ оболочекъ и не являются специфическими. Въ пирамидныхъ клѣткахъ мы отмѣчаемъ мѣстами ихъ острое измѣненіе (набуханіе протоплазмы, распаденіе тѣлецъ Nissl’я) мѣстами же тяжелое перерожденіе, выражающееся въ уменьшеніи ядра, расплавленіи протоплазмы вокругъ него, пѣнистомъ видѣ протоплазмы (wabige struetur), невронофагіи; нѣкоторыя клѣтки являются почти совершенно разрушенными увеличившимися въ числѣ трабантными клѣтками. Все это однако измѣненія, не характерныя спеціально для туберкулеза, а встрѣчающіяся, какъ извѣстно, при самыхъ разнородныхъ инфекціяхъ.—

Описанный случай могъ быть правильно распознанъ только при аутопсіи. Симптомы, которые наблюдались у больной, при жизни не давали достаточнаго основанія для распознанія менингита. Постепенное развитіе болѣзни съ бывшими судорогами въ рукѣ и парезомъ ея, а также съ быстро проходящей афазіей при имѣющейся разницѣ въ зрачкахъ и отсутствіи ихъ реакціи на свѣтъ заставляли думать объ опухоли или сифилисѣ мозга или прогрессивномъ параличѣ. Въ виду полнаго отрицательнаго результата Wassermann’овской реакціи и отсутствія разстройства рѣчи діагнозъ прогресивнаго паралича мы отвергали и остановились на опухоли resp. гуммѣ мозга. Рвоты и головныя боли, бывшія у больной, наконецъ шаткая походка также говорили въ пользу этого діагноза. Менингитъ казался намъ мало вѣроятнымъ по слѣдующимъ соображеніямъ: при поступленіи въ лѣчебницу больная уже хворала 2 мѣсяца и не обнаруживала ясно выраженныхъ явленій менингита. Уже не говоря о томъ, что менингитъ обычно протекаетъ довольно быстро, эта болѣзнь сопровождается извѣстными физическими симптомами, какъ-то парезомъ головныхъ нервовъ, ригидностью затылка, симптомъ Kernig’a. Со стороны психики отмѣчается помраченіе сознанія, сонливость или бредъ. Въ данномъ случаѣ доминирующую роль во всей болѣзни играло психическое состояніе больной. Также преимущественное преобладаніе психическаго разстройства при туберкулезномъ менингитѣ встрѣчается, по заявленію Wieg’a рѣдко. Въ учебникѣ Oppenheim’a упоминается правда, что бредъ при туберкулезномъ менингитѣ иногда бываетъ до мелочей похожъ на алкогольный бредъ, однако такой психическій симптомо-комплексъ, какъ Корсаковскій, продолжавшійся безъ перемѣны больше 4 мѣсяцевъ, встрѣчается при менингитѣ крайне рѣдко. Redlich въ своей статьѣ о психическихъ разстройствахъ при менингитѣ указываетъ на общія нарушенія психической дѣятельности, не выливающіяся однако въ извѣстную форму, сравнительно часто еще отмѣчается картина, похожая на бѣлую горячку, гораздо рѣже сложные синдромы, какъ Корсаковскій. Между тѣмъ при опухоляхъ мозга Корсаковскій синдромъ описанъ неоднократно.

Описанный мною случай, протекавшій въ психическомъ отношеніи подъ типичной картиной Корсаковскаго психоза, лишній разъ доказываетъ разнообразіе этіологій, вызывающихъ этотъ психозъ. Мы поэтому должны смотрѣть на него, какъ на симптомокомплексъ, являющійся патологической реакціей со стороны мозга на его отравленіе при разныхъ инфекціяхъ, интоксикаціяхъ или аутоинтоксикаціяхъ.

Считаю своимъ долгомъ выразить свою глубокую благодарность товарищамъ-психіатрамъ М. Iос. Гуревичу и С. П. Петрову за произведенное ими вскрытіе мозга, равно какъ за микроскопическое изслѣдованіе этого случая.