«Ах, разность в языках! Не положенье - крах...»: к вопросу о связи языка и мышления в аспекте межкультурных коммуникаций

Аннотация

В статье рассматривается вопрос о связи языка и мышления в аспекте межкультурных коммуникаций. Используются примеры из английского языка и языка хопи.

Полный текст

Часто ли мы задумываемся о том, что принципы языка, его структура в значительной мере влияют на то, как мы воспринимаем окружающий нас мир и как мы относимся к тем или иным явлениям в нашей жизни? Эдуард Сепир отмечал, что «люди живут не только в объективном мире и не только в мире общественной деятельности, как они обычно полагают; они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который стал средством выражения для данного общества… Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [5]. Тому есть множество примеров. Так, Линн Виссон в статье «Перевод культур» говорит о том, что грамматические структуры языка …предопределяют те аспекты данного предмета или явления, которые данный язык должен выражать. В качестве примера приводится предложение «я нанял работницу». В русском языке грамматика предложения сразу указывает на пол работодателя и служащей, чего нет, например, в английском языке - сравните, I hired a worker. Таким образом, мы можем отметить, что грамматика языка зачастую указывает нам на те приоритеты, которые носители языка расставляют в нем. Как замечал Р. Якобсон, “носители языка сосредотачивают свое внимание на тех элементах, которые являются обязательными при словесном кодировании их родного языка” [2]. Наше представление как европейцев, например, о категории времени вписано в систему глагола в европейских языках и эта система подтверждает нашу общую тенденцию к объективизации: «Мы можем, конечно, создать и мысленно представить себе систему прошедшего, настоящего и будущего времени в объективизированной форме точек на линии. [3]. Наша картина мира оценивается нами в категориях времени в том числе, и представить себе иное сложно. Б. Уорф долгое время изучал язык хопи - индейского народа, проживающего в резервации Хопи на северо-востоке Аризоны - и, отметив значительный ряд несовпадений с европейской языковой действительностью, выделил группу европейских языков под общим названием SAE ( Standart Average Europian) и провел исследования, сопоставив языки SAE и язык хопи. Исследователь сделал ряд интересных наблюдений. Например, глаголы в языке хопи не имеют традиционной с нашей точки зрения категории времени. Само понятие «время» имеет в языке хопи другое значение: если для европейца время - это движение в пространстве, то с точки зрения хопи время - это не движение, а «становление более поздним» всего, что когда-либо было сделано, неизменное повторение не растрачивает свою силу, а накапливает ее. В нем нарастает невидимое изменение, которое передается более поздним событиям» [3]. В языке хопи вместо них употребляются формы утверждения, видовые формы и формы, связывающие предложения, что придает речи большую точность. Надо отметить, что дальнейшем учеными была сделана попытка это утверждение оспорить [9]. Несомненно, разное отношение у разных народов к разным предметам и реалиям действительности находит свое отражение в лексике. Например, в английскои языке свекровь и теща обозначены одним и тем же словом “mother-in-law”, дословно «мать по закону». В русском же языке свекровь и теща - это, во-первых, разные по происхождению слова: свекровь восходит к древнеиндийскому, а теща - это славянское слово: свекровь свекро́вь род. п. -о́ви "мать мужа", диал. свекры́, новгор., моск., ряз., воронежск. (Брандт, Jagić-Festschr. 352), др.-русск. свекры, род. п. свекръве, болг. свекъ́рва (Младенов 571), сербохорв. све̏крва, словен. svę̑krv, svę̑krva, др.-чеш. svekrev, слвц. svokra, др.-польск. świekry (Брюкнер, AfslPh 11, 131). Праслав. *svekry соответствует др.-инд. c̨vac̨rū́s, нов.-перс. χusrū, лат. socrūs, д.-в.-н. swigur "свекровь" (из *svegrū-), кимр. chwegr (*svekru-), арм. skesur, алб. vjéhërrë, греч. ἑκυρά; см. В. Шульце, KZ 40, 400 и сл.; Траутман, ВSW 296; Мейе-Эрну 1114; Уленбек, Aind. Wb. 322; Торп 544. По мнению Педерсена (ВВ 19, 302), существовало и.-е. *svéḱuros м. наряду с *svekrū́s ж. Из последнего можно было бы объяснить слав. k, которое могло аналогическим путем проникнуть также в *svekrъ. Герм. происхождение *svekry, вопреки Р. Муху (DStk. 37), принять нельзя; см. В. Шульце, Kl. Schr. 69; KZ 40, 412; Кипарский 104. [См. подробно Трубачев, Терм. родства, стр. 118 и сл. - Т.] М.Р. Фасмер 1964-1973 тёща является славянским по происхождению, имеет соответствующие аналоги в славянских языках (ср. укр. теща, блр. цешча. болг. тъща, сербохорв. ташта, словен. tasca, польск. tesciowa и т.д.). Оно производно от слова тесть (общеслав. *tьstь). По словам П.Я. Черныха, это "в этимологическом отношении трудное слово. Возможно, что это слово относится к группе терминов родства, восходящих по корню к индоевропейскому *-tat-: -tet-: *tit-" (см. тятя, тётя; ср. древнепрусск. thetis 'дедушка', латин. tata 'папа', 'отец'; древнеинд. tata-h 'отец'; швед. (просторечн.) titta 'тетка' и др.). Во-вторых, надо сделать некоторое ненаучное отступление и упомянуть здесь о народной этимологии, которая объясняет слово свекровь как «всех кровь» или «своя кровь». И, наконец, нельзя не сказать о том, героинями какого большого пласта русского фольклора - анекдотов - являются свекровь и теща. Такая слава вряд ли снилась их скромным зарубежным аналогам под таким же скромным названием “mother-in-law”. Наименование предмета зачастую оказывает определенное влияние на действия людей по отношению к этому предмету. Б. Уорф приводит ряд интересных примеров: около склада с бензиновыми цистернами (gasoline drums) люди ведут себя очень осторожно. А вот на складе с пустыми бензиновыми цистернами (empty gasoline drums) люди об осторожности напрочь забывают. Как пишет Уорф, «при наличии реально опасной ситуации лингвистический анализ ориентируется на слово «пустой», предполагающий отсутствие всякого риска» [3]. Таким образом, необходимо отметить, что некоторые названия и их бессознательный анализ носителем языка зачастую может сместить акценты и сделать «неточный перевод» явления или предмета, а соответственно, и привести в неправильному действию в отношении этого предмета. При переводе с одного языка на другой не всегда возможна передача точной картины, вписанной в культурный контекст того или иного народа. Ряд бытовых примеров встречаем у Линн Виссон: русский лимонад - это чаще всего газированная сладкая вода, а в Америке - lemonade - это простая вода с лимонным соком и сахаром. «Передать оба эти слова одним - значит то же самое, что перевести китайский «рис» английским «хлеб». При переводе культур речь чаще всего идет об эквивалентах, а также прототипах и заменителях. Американский переводчик Р. Лурье не случайно называл проблему точного перевода поиском «эквивалентов культур»: «Переводчик падает духом, когда видит такие слова, как «коммуналка»… Английский термин communal apartment напоминает о кухне в городке Беркли в Калифорнии, где группа хиппи развлекается тем, что варит рис для вкусного вегетарианского обеда, в то время как русское слово «коммуналка» вызывает образ ряда больших комнат, выкрашенных в мрачный коричневый цвет; в каждой из них живет целая семья …» [2]. Вильгельм фон Гумбольдт в XIX веке говорил о «теории непереводимости»: «Всякий перевод представляется мне безусловной попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счёт вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счёт своего подлинника» [8]. Иосиф Бродский писал, что идеального перевода не существует - а уж тем более, если речь идет о тексте поэтическом - поскольку «идеальный собеседник поэту - не человек, а ангел». Бродский говорил о переводчиках трех типов: «Отношения поэта с переводчиком сводятся к трём типам. Первый - вы ему доверяете, а он вас убивает; второй - вы ему не доверяете, и он вас убивает; и третий мазохистский - вы ему говорите: «убей, убей меня», и он вас убивает» [8]. Функция истолкования языковых фактов - метаязыковая функция - одна из важнейших при изучении языка другой культуры [1]. Но не стоит забывать о том, что мы можем сталкиваться с трудностями перевода не только в общении с иностранцами. Так, перевод, истолкование фактов или речевой комментарий нам может понадобиться и в общении, например, между взрослым и ребенком, между людьми старшего поколения и молодежью, между специалистои и неспециалистом, между жителем одной местности и другой. Умение слушать и понимать услышанное - важная часть речевой коммуникации, и учет культурного контекста помогает нам стать ближе друг к другу.