Квазиценность современного учения об объекте преступления

Полный текст

П остановку заявленной темы на первый взгляд оправдывает немногое. Ознаком- ление с авторитетными источниками убеждает в том, что учение об объекте престу- пления следует относить к одному из наиболее устоявшихся, сформировавшихся и консерва- тивных дискурсов в составе отечественной док- трины уголовного права. По широкому кругу вопросов этой дисциплины подавляющим боль- шинством правоведов достигнуто понимание. С их явного или молчаливого согласия можно уверенно считать общепризнанным, что, как пи- сал В.Н. Кудрявцев, «объектами преступлений, предусмотренных уголовным законодатель- ством, являются общественные отношения»1 (к примеру, отношения собственности или от- ношения, обеспечивающие неприкосновен- ность личности - охрану его жизни, здоровья и свободы). Следовательно, объектом выступает то, как разъяснил Л.Д. Гаухман, на что посягает преступление, на что оно направлено, что оно нарушает и чему причиняет или может причи- нить вред2. Резонанс вносят соискатели ученых степе- ней, которые с таким видением не согласны и высказывают другую точку зрения. Обосновы- вая научно-практическое значение своих работ, они указывают на низкую степень разработан- ности учения об объекте преступления и на его несоответствие требованиям современности. Частоссылаются наслова М.Д. Шаргородскогои Н.С. Алексеева о незначительных успехах от- ечественной науки в деле разрешения проблем объекта преступления3, которые, по оценкам 1 Кудрявцев В.Н. Избранные труды по социальным на- укам: в 3 т. Т. 1.. М.: Наука, 2002. С. 347. 2 См.: Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практики: сб. очерков / под ред. В.В. Лунеева. М.: Юрайт, 2010. С. 117. 3 См.: Алексеев Н.С., Шаргородский М.Д., Актуальные вопросы советского уголовного права // Вопросы советсовременников, спустя более полувека сохра- няют свою актуальность. Высказывают мнения о невозможности сохранения сложившейся те- ории в неизмененном виде. На основе своей убежденности в ее «заштампованности» пред- лагают подвергнуть ревизии. Полагают, что от- каз от до сих пор господствующей философии марксизма может способствовать пересмотру критикуемых научных положений, «разработке новой концептуальной основы» или возвраще- нию к «объединенной концепции причинения вреда человеку». Активно продвигают идеи не- заслуженно забытых дореволюционных кри- миналистов. Сосуществование диаметрально противопо- ложных точек зрения создает двоякое впечатле- ние об актуальности заявленной темы. Однако представляется, что для констатации наличия двусмысленности не имеется достаточных осно- ваний. Во-первых, необходимость обращения к теме объекта преступлений соискатели нередко мотивируют одной лишь важностью знаний о нем, от качества которых, как они утверждают, напрямую зависит возможность уяснения сущ- ности и природы основных институтов отрасли. Во-вторых, несмотря на заявления о научной но- визне и достижении эвристических результатов, авторы диссертационных исследований, защи- тившие свои работы в постсоветский период, в основной массе не произвели качественно ново- го знания. К числу их главных и, без сомнения, полезных достижений следует отнести то, что им удалось обратить внимание на дореволюционное наследие науки уголовного права и вовлечь его в орбиту современной научной дискуссии. В том числе на основе ретроспекции, юристы сегод- ня предлагают считать объектом преступления «правовые блага», «правовые нормы», «отдельно ского государства и права. Учен. зап. ЛГУ. 1954. Вып. 5. № 182. С. 188-189. взятого человека или какое-то множество лиц», их интересы либо потребности4. Подлинную актуальность теме может до- бавить разве только то, что в теории уголовного права нечасто употребляется другая категория, которая вынесена в название статьи. Речь идет о «ценности» и о ее антиподе - «квазицен- ности», о которых немногое сказано в теории рассматриваемой отрасли права. С их позиций просматривается, что востребование историче- ского материала привело лишь к расширению кругозора и увеличению степени вариативности теоретических предпосылок учения об объекте преступления. За кадром осталось то, что между сторонниками и оппонентами «общественных отношений» и «правовых благ» вообще отсут- ствует предмет для спора. Инициирование этого спора носит искусственный характер, поскольку не может привести и уже не приводит к реаль- но полезным для науки результатам. Как это ни странно, но во взглядах полемистов больше про- сматривается общего, чем разного. Немногими обнаружено, что они всецело расположены в одной методологической и мировоззренческой плоскости. *** И в одном, и в другом подходе ценность как категория глубинного слоя всей интенцио- нальной структуры личности не востребована. Ее значение нивелировано до узких пределов теории преступления, разработчики которой часто используют понятие «ценность» из сти- листических соображений и лишь в качестве синонима более привычных категорий (пред- мета или объекта преступления, охраняемых благ, обозначения их цены). На более высоких уровнях научного осмысления уголовно-право- вой действительности «ценность» не востре- бована. К примеру, вопросы о смысле и пред- назначении уголовного права, его бытийной ценности для человека и социума, связи с нрав- ственными, моральными и этическими уста- новками индивида поднимаются крайне редко. Их постановка подменяется рассмотрением проблем спроса на уголовное право, его эффек- тивности, затратности и цены. Несоизмеримо более широкий аспект ценностей, конституи- рующих все право в целом и уголовное право в частности, скрывается за исследованием его принципов, предмета или метода, защищаемых отношений. 4 См., напр.: Новоселов Г.П. Актуальные вопросы уче- ния об объекте преступления (методологические аспек- ты): дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2001; Семчен- ков И.П. Объект преступления: социально-философские и методологические аспекты проблемы: дис. … канд. Общее в подходах усматривается еще и в том, что ни у одного из них нет собственной предыстории и прототеории. В каждом случае имело место или внутреннее, или внешнее за- имствование. Известно, что теория дореволю- ционного права не располагала представлени- ями об «общественных отношениях» как об универсальном объекте всех преступлений и не давала советской теории предпосылок для появления в ее источниках соответствующей дефиниции. Опорным пунктом, как в таких случаях выражался Г.С. Фельдштейн, для вос- приятия наукой общественных отношений в качестве объекта послужило приказное право или, иначе, действующее законодательство. Речь идет о Руководящих началах по уголов- ному праву РСФСР, утвержденных 12.12.1919 г. Постановлением Народного комиссариата юстиции РСФСР, в которых общественные от- ношения впервые были названы объектом пре- ступления, а затем в 1924 г. А.А. Пионтковским в аналогичном статусе воспроизведены в его учебнике5. Последующее распространение ка- тегории и ее внедрение в материю права было обеспечено работой партийного аппарата госу- дарства путем насаждения марксистко-ленин- ских идеологических установок. В случае с дореволюционной теорией имело место внешнее заимствование. Судя по иссле- дованиям А.П. Чебышева-Дмитриева, С.И. Бар- шева и ряда других правоведов, уделявших в своем творчестве особое внимание истории русского права и традициям его основных субъ- ектов, специалисты отечественного уголовного права располагали материалом для извлече- ния собственного предпосылочного знания об объекте деяния, однако в должной мере его не использовали. Предпочтение отдали западно- европейским разработкам. Во многом именно дискуссия немецких криминалистов, развер- нувшаяся во второй половине XIX в. и начале XX в., послужила поводом и источником появ- ления, а затем и обособления в науке русского уголовного права представлений об объекте как «правовой норме», «правоохранном или жизненном интересе», «материальном предме- те», «общественной и государственной поль- зе», «физическом или юридическом лице» и их «состояниях». Чуть в меньшей степени на взгляды русских правоведов оказали влияние споры французских юристов и социологов, а также мысли, как их назвал Н.С. Таганцев, пи- сателей новой итальянской школы права (Р. Га- рофало, Э. Ферри, Н. Колаянни). Работы отечественных правоведов говорят сами за себя. Со ссылкой на исследование немецюрид. наук. М., 2003; Краснопеев В.А. Объект преступления в российском уголовном праве (теоретико-правовой анализ): дис. … канд. юрид. наук. Кисловодск, 2001 и др. 5 См.: Пионтковский А.А. Уголовное право РСФСР. Часть Общая. М.: Госиздат, 1924. С. 129, 130. кого юриста Л. Оппенгейма как на первоисточ- ник своих знаний, С.В. Познышев в «Основных началах науки уголовного права» изложил свои представления об объекте преступления как об охраняемых законом конкретных отношениях, вещах и состоянии лица или вещей, которые он для удобства и краткости предложил называть правовыми благами6. Следуя во многом взгля- дам К. Биндинга, возражая Ф. Листу и одновре- менно учитывая представления Р. фон Йеринга и П. Фейербаха о защищаемых благах, Н.С. Таган- цев пришел к выводу о том, что преступное дея- ние посягает на юридическую норму в ее реаль- ном бытии или, иначе, на охраняемый нормой интерес жизни7. До появления отмеченной дискуссии объект продолжительное время не занимал в теории дореволюционного уголовного права значимого места и не выделялся в качестве самостоятель- ного дискурса в учении о преступлении. В боль- шинстве источников сведения о защищаемых благах или предметах можно отыскать только лишь с помощью анализа предлагаемых учеными понятий о преступлении. Одним из примеров служит монография Л.Е. Владимирова. Разбор сформулированного в ней определения престу- пления как уголовной неправды дает возмож- ность понять, что под объектом восстания деяте- ля автор подразумевал закон или охраняемый им принцип8. Другой пример, столь же типичный для тех времен, демонстрирует «Курс русского уголовного права» А.В. Лохвицкого, в котором лицо как жертва, а вещь как предмет преступле- ния рассмотрены в рамках одной главы об об- становке преступления. Наряду с ними в этом разделе исследованы вопросы места, времени и способа совершения запрещенных уголовным за- коном деяний9. Более в работах криминалистов проблеме объекта внимания не уделялось. В тех же случа- ях, когда в литературе объект упоминался под собственным именем, то под ним специалисты подразумевали не что иное, как предмет престу- пления. В учебнике уголовного права А.Ф. Кистя- ковского объявлено, что «объектом преступле- ния называется предмет, на который направле- но или над которым совершено преступление». Кроме жизни, здоровья, свободы, чести, как бо- лее или менее основных объектов преступления, к их числу юрист также отнес вещи, животных, 6 См.: Познышев С.В. Основные начала науки уголовно- го права. Общая часть уголовного права. М.: А.А. Карцев, 1912. С. 131-134. учреждения и даже известный строй мыслей10. В монографии П.П. Пусторослева объект как пользующееся уголовно-правовой охраной благо, над которым учиняется уголовное правонаруше- ние, рассмотрен в параграфе «Предмет престу- пления», где с ним отождествлен и причислен к его обязательным элементам11. Нахождение оппонентов в одной мировоз- зренческой и методологической плоскости под- тверждается также тем, что почти все рассуж- дения современников и их предшественников, какой бы из отмеченных точек зрения они не придерживались, зиждутся преимущественно на позитивистских и эмпирикоцентристских началах. При критике категории «общественные от- ношения» часто ссылаются на лежащие в ее ос- новании идеологеммы, которые в свое время го- сподствовали в общественном сознании, а ныне утратили свою силу. И в действительности, мате- риалистическая диалектика, ставшая благодат- ной почвой для становления исследуемой кате- гории, сегодня уже не является непререкаемым и безальтернативным методом научного иссле- дования. Однако представляется, что такого рода объяснений недостаточно для отказа от «обще- ственных отношений». Справедливости ради, необходимо отметить, что в основе всякой тео- рии права всегда лежит идея с соответствующим ей идеологическим обоснованием. И как идеал, и как прообраз правового феномена идея нали- чествует даже тогда, когда кажется, что она от- сутствует. Более того, общественные отношения как категориальная форма не является детищем марксизма, на базе которого в советское время развивалась почти вся гуманитарная наука. По- мимо К. Маркс, Ф. Энгельса и их последователей, этим понятием активно оперировали и другие философско-правовые школы. Имеются более веские причины для пересмо- тра стереотипа об общественных отношениях как об объекте преступления. Часть из них ле- жит на поверхности и состоит в предназначении категории «общественные отношения». Опыт большинства известных социальных теорий об- ращает внимание на то, что они не относились к «общественным отношениям» как к самодоста- точной ценности социального мира. Восприни- мали ее в качестве собирательной, универсаль- но-теоретической для гуманитарных наук кате- гории, которая может иметь ценность только как рационально-методологическая форма. В этом качестве она выполняет символическую функ- 7 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. Т. 1. СПб.: Гос. тип., 1902. С. 48-51. 8 См.: Владимиров Л.Е. Курс уголовного права. Ч. 1: Ос- новы нынешнего уголовного права. М.: И.Д. Сытин, 1908. С. 3, 14. 9 См.: Лохвицкий А.В. Курс русского уголовного права. СПб.: Скоропеч. Ю.О. Шредера, 1871. С. 198-200. 10 См.: Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Часть общая. 3-е изд. Киев: Ф.А. Иогансон, 1891. С. 280. 11 См.: Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая часть. Вып. 1. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1912. С. 191, 255. цию. Обозначает лишь наличие определенного состава компонентов и возникшей между ними взаимосвязи. Применительно к социальному из- мерению речь идет о соотношении: 1) субъектов с их статусами, потребностями и интересами, 2) объектов деятельности и результатов взаимодей- ствия, 3) оценки возникших между субъектами отношений, 4) структур и норм, обеспечиваю- щих устойчивость и воспроизводство отношений в жизни12. Как структура гносеологического поряд- ка, «общественные отношения» не имеют соб- ственного социального измерения, а только призваны служить для его отражения. Как чи- стая абстракция, эти отношения сами по себе не производят и даже не воспроизводят индивида и принадлежащие ему жизнь, здоровье и другие неотъемлемые от него блага, а только обуслав- ливают их бытие. Они могут подвергаться ак- сиологической интерпретации, после того как будут наполнены в том или ином соотношении объектами ценностного порядка. В этой связи представляется очевидным, что вовлечение от- меченного понятия в теорию уголовного права не могло привести и не привело к наступлению ощутимых для нее изменений. Не привнесло дополнительных знаний об интересующих ее объектах охраны и не выступило новым мето- дологическим решением проблемы их освоения на уровне теории уголовного права. Существен- ным образом не продвинуло на пути поиска полных и специфицированных именно для этой отрасли права представлений о жизни, свободе, собственности и других защищаемых благах. Не стало тем источником, из которого можно было черпать для уголовного права знания об отме- ченных ценностях. Другая часть причин скрыта в исторических предпосылках становления «общественных от- ношений» как объекта преступления. Экскурс в прошлое убеждает, что последователи марксизма и ленинизма не преследовали вышеназванных целей. Они решали другие задачи и искали для этого несложные средства. Во-первых, стреми- лись избавиться от шелухи старых понятий бур- жуазного права и уничтожить дореволюционное законодательство. Во-вторых, занимались адап- тацией классового устройства общества в повсед- невной жизни. И, в-третьих, трудились над обе- спечением соответствия отечественной теории уголовного права тому, как высказался Н.В. Кры- ленко, что подходило практике и принципам ре- волюционного марксизма13, отвечало интересам пришедшего к власти пролетариата. Это право было особенно необходимо его уполномоченным 12 См.: Новая философская энциклопедия: в 4 т. / под ред. В.С. Степина. М.: Мысль. 2001. 13 Крыленко Н.В. Судоустройство РСФСР. Лекции по тео- рии и истории судоустройства. М.: НКЮ, 1924. С. 111. представителям для дальнейшей борьбы с врага- ми революции. Решению отмеченных задач, судя по выбору последователей коммунистической идеи, должна была способствовать теория общественных отно- шений. Обезличенность и непритязательность основной категории этой теории послужила ей хорошей характеристикой. Ее чрезвычайная вос- требованность недвусмысленно указывает на то, что именно она более всего подходила и оказа- лась удобной для приспособления под идеалы большевизма - обобществления социального быта. На этих отношениях как на известном из марксистской философии производственном базисе можно без особого труда воздвигать раз- личные политические, юридические и другие надстройки. Причины такого выбора в целом понятны. Помимо функциональной неприхотливости по- добного рода синтетические понятия, по наблю- дениям Ж.-П. Сартра, способны нести любую идеологическую нагрузку. Именно по этой при- чине они активно использовались марксистами в качестве универсализирующей и тотализа- торской схемы. С их помощью последователи коммунизма скрывали частное значение каждо- го установленного факта. После погружения в общественные отношения, а затем извлечения из них этих фактов как из соответствующей со- циальной тотальности явления и процессы по- вседневной жизни якобы обретали свою истину и уже расшифровывались как часть целого. Одна- ко на деле, как отмечал французский мыслитель, эвристический принцип: «искать целое через ча- сти» - обернулся террористической практикой: «уничтожать частное»14. В аналогичном ключе общественные от- ношения использовались в теории советского права. Процесс их синтезирования не имел гра- ниц. Складывается впечатление, что пределов синтетических свойств этого термина никто из юристов не знал и не задумывался о поиске его естественных рубежей. Надо полагать, что та- кая «беспечность» специалистов была обуслов- лена базисным статусом этих отношений. Под его влиянием у идеологов тех времен сложилось понимание того, что вся система общественных отношений, соответствующая интересам господ- ствующего класса и охраняемая организованной этим классом силой, представляет собой суть всего права в целом. В этом виде понятие права немногим отличалось от определений других регуляторов человеческой жизнедеятельности (морали, политики, экономики и т.д.). Объектом и одновременно субъектом каждого из них были объявлены общественные отношения. В двуеди- 14 См.: Сартр Ж.-П. Проблемы метода: статьи / пер. с фр. В.П. Гайдамака. М.: Акад. проект, 2008. С. 28-36. ном качестве они повсеместно признавались то объектом регулирования, охраны и защиты, то источником и смыслом жизнедеятельности, при- чиной социальных трансформаций и т.д. Такое положение дел произвело соответству- ющее впечатление на разработчиков уголовного права «трудящихся масс». Несмотря на разность масштабов и содержательную несопоставимость определений права и объекта преступления, их постигла схожая судьба. Специалисты включи- ли первое понятие во второе, а по сути, свели значение одного термина к смыслу другого, по- ставив тем самым между ними знак тождества. В аналогичном порядке были поглощены и иные феномены социальной действительности. В со- став общественных отношений, к примеру, были включены, а затем и растворены в них «чело- век», «общество» и «государство». Как самосто- ятельных субъектов права их в марксистской те- ории не существовало. Роль субстанции играли общественные отношения. Эту же функцию они продолжают выполнять в теории современно- го уголовного права. Во многом именно данным обстоятельством следует объяснять то, что в рас- сматриваемой отрасли права до сих пор не пред- ставлено посвященного его субъектам учения. Как это ни странно, но стало традиционным ис- кать субъектов права в объектах посягательств и находить их в структуре общественных отноше- ний, исследовать потребности и интересы поль- зователей уголовного права исключительно в формате этих отношений. Общественные отношения в данном статусе использовались еще и в качестве средства обоб- ществления охраняемых благ, их тотализации и универсализации. Обеспечивали, к примеру, социалистичность всей сосуществующей в со- ветском социуме собственности, то есть, по сути, объявляли объект охраняемым постольку, по- скольку это необходимо было господствующему классу, его бюрократическому аппарату. В итоге, как видно, последователям диалек- тического материализма оказалось достаточно теории общественных отношений для объясне- ния почти всех жизненных событий, закономер- ностей и парадоксов. Такого рода синтетические дефиниции, по мнению марксистов, отражали наличие в реальности одноименной социальной целостности. Она, по их представлениям, проис- ходит из материи, существует такой, какова она есть, и обеспечивает объективный взгляд на ми- роустройство, то есть речь идет о созерцании и понимании природы, как писал Ф. Энгельс, без всяких посторонних прибавлений, к которым мыслитель относил субъекта с его субъективно- стью15. Мир марксизма, по мнению Ж.-П. Сартра, 15 См.: Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К. Эн- гельс Ф. Соч.. Т. 20. С. 513. населен людьми-объектами, сознание которых носит сугубо овеществленный и пассивный харак- тер, действует в пределах чистой психофизиоло- гической детерминации и служит только отраже- нию механистически устроенного бытия. Однако на деле общественные отношения не послужили ключом или интерпретационной моделью в познании социальной реальности в ее подлинном виде. Немногие использовали эту ка- тегорию для установления искомой объективно- сти. Большинство от юриспруденции без какой- либо рефлексии восприняло теорию названных отношений как априорное знание и как своего рода адресованное им предписание. Занялись, по справедливому наблюдению М.К. Мамардаш- вили, их фетишизацией. Приложили большие усилия к гипостазированию общественных от- ношений, опрометчиво не обратив внимание на то, что сам К. Маркс воспринимал их как иллю- зию, простую абстракцию и использовал термин в тех контекстах, когда имел в виду такую вещь, как индивиды, человеческие субъекты16. Поло- жительные ценности, в том числе право, были Марксу не нужны и даже вредны, поскольку они, как верно отметил Б.П. Вышеславцев, ослабляли классовую ненависть17. Мировоззренческая основа теории дорево- люционного русского уголовного права, безус- ловно, не подвергалась политической обработке в сравнимых с советским периодом масштабах. Юридическая мысль того времени в большей мере развивалась по законам своего бытия, в пределах исторических и культурно-просвети- тельских процессов. Тем не менее представителя- ми русской криминалистики был сделан схожий с советскими юристами выбор. Предпочтение было отдано тем западноевропейским школам, в основе которых также лежал материальный субстрат. Речь идет об антропологической, со- циологической и естественнонаучной школах, с освоением которых был унаследован, а затем и крепко привит отечественному правоведению так называемый дух позитивизма. Первое учение основывалось на свойствах преступника как человека, имеющего организм и тело, оказывающее влияние на его активность. Второе - на внешних, содержащихся в окружаю- щей среде социальных, экологических, демогра- фических, географических, культурных и других условиях преступления. Третье - на методах и миросозерцании естественных наук, рассматри- вающих человека как биологическое существо, которое, как писал Л.Е. Владимиров, есть то, чем оно, на основании своей организации, может 16 См.: Мамардашвили М.К. Вильнюсские лекции по со- циальной философии: (Опыт физической метафизики). СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2012. С. 169, 170, 195, 198. 17 См.: Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культу- ры. Избр. соч. М.: Астрель, 2006. С. 648. быть, и делает то, что оно может делать, по этой же своей организации18. Ни одна из принятых на вооружение отечественного правоведения те- орий не рассматривала человека как человека, подлинная суть и отличие которого от других особей сокрыты в его духе. В итоге у истоков представлений об объ- екте преступления как о «правовой норме», «правоохранном или жизненном интересе», «материальном предмете», «общественной и государственной пользе», «физическом или юридическом лице» в своем большинстве ока- зались позитивисты, у которых, как известно, всегда во главе всех рассуждений о социальном устройстве и его ценностях стоит исключитель- но «земное» - телесная природа человека, его практические интересы и производственно- преобразующая деятельность в материальном мире. То же самое касается русского уголовного права. Как писал С.В. Познышев, «современные русские классики - все позитивисты»19. Они брали уроки у К. Биндинга и А. Хохе, взгляды которых, в принципе, весьма затрудни- тельно соотнести с правовыми ценностями. Уче- ные, как известно, оправдывали разрешение на уничтожение «недостойной жизни». Считали, что «идиоты не имеют права на существование, их убийство - это праведный и полезный акт». К. Биндинг, чьи идеи были крайне востребованы немецкими национал-социалистами, предлагал государству учредить специальные комиссии по стерилизации и умерщвлению людей, недостой- ных жизни, физическому уничтожению тех, кто страдал психическими расстройствами и был не- трудоспособен, в том числе инвалидов, а также болеющих свыше 5 лет. Учеником и последователем К. Биндинга яв- лялся еще один авторитет русской юриспруден- ции - доктор права Л. Оппенгейм, творчество которого, что показательно, привело к появле- нию взглядов Дж. Рэза, одного из самых выдаю- щихся защитников юридического позитивизма. К числу активных проповедников этого течения в уголовном праве также следует отнести Ф. Ли- ста и К. Биркмейера, которые, несмотря их жар- кие споры, в определении охраняемых уголов- ным правом благ исходили из одной и той же ос- новы - исключительно из чувственной природы человека. *** В завершение необходимо отметить, что, с аксиологической точки зрения, «общественные отношения» и «правовые блага», в том виде как они задуманы и раскрыты их идеологами, да- леки от статуса правовых ценностей. Дело, ко- 18 См.: Владимиров Л.Е. Указ. соч. С. 162-171. 19 См.: Познышев С.В. Указ. соч. С. 14. нечно, не в том, что автор по ошибке завел здесь речь о несоотносимых явлениях. Однопорядко- вость «правовых ценностей», «правовых благ» и «охраняемых уголовным правом объектов» не вызывает сомнений. Проблема видится в огра- ниченных возможностях позитивистского под- хода, пределы которого не позволяют в теории обеспечить их сопоставимость, а на практике ясно продемонстрировать родственность этих категорий. Позитивистский выбор подталки- вает криминалистов к познанию объекта пося- гательств через ощутимость предмета престу- пления, к определению правовых благ через по- пытку осязания его главных черт, к получению знаний о них исключительно из будничного со- знания обывателя. Позитивизм упускает из вида то, что основное предназначение правовых цен- ностей (охраняемых благ) состоит не только и не столько в отображении значимых потребностей повседневной жизни, сколько в обозначении того, что и как должно быть в уголовно-право- вой жизни ее субъектов, каковыми в конечном счете они сами должны быть. Без «должного» как имманентного качества «правовое» никогда не станет правовым. На деле полноцелое существо правового зача- стую недооценивается и трактуется в узком или чисто нормативистском смысле. Проанализиро- ванная здесь уголовно-правовая мысль тому не исключение. На ее уровне сформировалась тра- диция - «должное» не выделять и не отличать от «необходимого» как сферы наличного бытия. Исходя из «необходимого» как сущего и чисто детерминированного процесса принято пред- назначение уголовного права исчерпывать тре- бованием о наказании, которое всегда и всюду должно неотвратимо следовать за преступлени- ем. Однако истинное повествование уголовного права не ограничено столь заурядным императи- вом. «Должное» этого права противостоит пре- ступному сомнению и дерзновению Р. Расколь- никова, каждое из которых покушается на самую возможность существования защищаемого блага, стремится дискредитировать его непреходящую для социума ценность и оправдать возможность, к примеру, лишения жизни человека в силу ско- ротечных причин либо условных целей. Предна- значение уголовного права состоит в констата- ции неприступности и неоспоримости защищае- мых ценностей, в беспочвенности и бессмыслен- ности всяких посягательств против них. Основной ценностный посыл рассматрива- емой отрасли права состоит в утверждении, что должна быть жизнь, свобода, мир и т.д. как не- отъемлемые, равно и минимально необходимые для существования личности, общества и госу- дарства ценностные структуры. При этом отме- ченные блага должны быть такими, какие они есть сами по себе, а не в представлении, к примеру, все того же главного героя романа Ф.М. Досто- евского «Преступление и наказание». Эти цен- ности должны быть в силу своих собственных причин, а не из-за чьей-либо в них потребности. Без этого долженствования как своей онтологи- ческой основы и объекта защиты невозможно мыслить уголовное право и каким-либо иным се- рьезным образом обосновать его бытийное пред- назначение. Необходимо ожидать, конечно, что работа над совершенствованием понятий «обществен- ные отношения» и «правовое благо» будет про- должена их сторонниками и последователями позитивизма. В этом заключены положитель- ные и отрицательные стороны традиции. Одна- ко представляется, что неотступное следование такому обычаю не приведет к появлению чего- Список литературы: Алексеев Н.С., Шаргородский М.Д., Актуальные во- просы советского уголовного права // Вопросы совет- ского государства и права. Учен. зап. ЛГУ. 1954. Вып. 5. № 182. С. 154-196. Владимиров Л.Е. Курс уголовного права. Ч. 1: Основы нынешнего уголовного права. М.: И.Д. Сытин, 1908. 400 с. Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры. Избр. соч. М.: Астрель, 2006. 1037 с. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уго- ловного права с подробным изложением начал русско- го уголовного законодательства. Часть общая. 3-е изд. Киев: Ф.А. Иогансон, 1891. 892 с. Краснопеев В.А. Объект преступления в российском уголовном праве (теоретико-правовой анализ): дис. … канд. юрид. наук. Кисловодск, 2001. 186 с. Крыленко Н.В. Судоустройство РСФСР. Лекции по те- ории и истории судоустройства. М.: НКЮ, 1924. 410 с. Кудрявцев В.Н. Избранные труды по социальным нау- кам: в 3 т. Т. 1. М.: Наука, 2002. 567 с. Лохвицкий А.В. Курс русского уголовного права. либо нового в учении об объекте преступления СПб.: Скоропеч. Ю.О. Шредера, 1871. 704 с. Мамардашвили М.К. Вильнюсские лекции по социили в теории уголовного права в целом. Всякие усилия в этом направлении окажутся лишь по- пыткой уточнить термины, судьба и основная смысловая нагрузка которых уже предрешена историей их становления и нашими предше- ственники. Они сделали свое дело. Их выбор позволяет сегодня «общественные отноше- ния» отнести к марксизму, а «правовые блага» к родственному для него позитивизму. Остается предложить заняться исследованием самих по себе ценностей (жизни, свободы, собственноальной философии: (Опыт физической метафизики). СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2012. 317 с. Новоселов Г.П. Актуальные вопросы учения об объек- те преступления (методологические аспекты): дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2001. 260 с. Ожегова Г.А. О критике концепции «объект правона- рушения - общественные отношения» // Правона- рушение и юридическая ответственность: материалы междунар. науч.-практ. конф. / отв.ред. Р.Л. Хачату- ров. Тольятти: ТГУ, 2012. С. 221-255. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права. М.: А.А. Карцев, 1912. 668 с. Пусторослев П.П. Русское уголовное право. Общая сти и др.). Не искать им очередное терминоло- гическое обличие, а затем мучительно от него 14. часть. Вып. 1. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1912. 535 с. Сартр Ж.-П. Проблемы метода: статьи / пер. с фр. В.П. Гайдамака. М.: Акад. проект, 2008. 222 с. избавляться или безуспешно работать над его совершенствованием. Мало кем осознается, но в силу своего основного достоинства - само- достаточности - отмеченные ценности уже со- держат в себе предпосылочное знание о долж- ном и должных условиях их уголовно-правовой охраны.

Об авторах

С А Бочкарёв

Институт государства и права РАН

Email: bochkarvs@mail.ru

Список литературы

Дополнительные файлы