ЗАГАДКА ЭДИПА: НОГИ, ВСАДНИК И ОЖИВАЮЩАЯ СТАТУЯ

Полный текст

Ноги. О роли мотива «ног» в сюжете мифа об Эдипе написано много [1, c. 56-57], [2, c. 78-81], [3, c. 101]. Травмированные с детства ноги главного героя, чье имя Οἰδίπους буквально означает «пухлоногий» (οἰδέω - «набухать», «пухнуть» и πους - «нога»), связывали с такой характеристикой, как «затруднение в пользовании конечностями», которая отражена в восходящей к народной этимологии семантике имен основных персонажей инвариантного мифа: от деда Эдипа Лабдака («хромой» - от греческой буквы «лямбда» - λ, графически похожей на «неравные конечности») до его отца Лайя («левша» - от λαιός - «левый») и, наконец, самого Эдипа («пухлоногий») [4, с. 248-251]. Мотив «ног», находящий выражение на разных уровнях мифа об Эдипе - от лексического до сюжетного, также является доминантой основного образа - существа с меняющимся количеством ног в загадке Сфинги: «Какое существо, имея один и тот же голос, становится поочередно четырехногим, двуногим и трехногим?» [5, с.83] - «τί ἐστιν ὃ μίαν ἔχον φωνὴν τετράπουν καὶ δίπουν καὶ τρίπουν γίνεται <…>» [6, с.348]. Слово «нога» (πούς) с одной стороны, - важнейшая составляющая «говорящего» имени Οἰδίπους, а с другой, - выражает основную тему загадки, загаданной Эдипу. Тем самым обнаруживается тавтологический параллелизм между именем главного героя и загадкой, устанавливающий структурное и семантическое тождество между закодированным объектом загадки и Эдипом. По версии псевдо-Аполлодора, Эдип, разгадывая загадку, отвечает, что это «человек: ибо в детстве он ползает на четырех конечностях, когда человек становится взрослым, он ходит на двух ногах, а в старости он берет в качестве третьей опоры палку». При условии тождества между загадкой и Эдипом правомерен вопрос: а разгадал ли Эдип загадку или правильный ответ должен содержать не просто указание на человека «вообще», а на самого Эдипа? [7, c. 232]. Не углубляясь в полемику по этому вопросу, отметим, что большинство критиков понимают загадку Сфинги как иносказательное описание стадий жизни человека: молодость, зрелость, старость [8, с. 32]. Между тем, «загадка обычно допускает не одну, а несколько разгадок. Загадка не просто параллелизм с выпущенной второй частью параллели, а игра, с возможностью провести несколько параллелей» [9, с.143]. Поиск альтернативных интерпретаций загадки Сфинги, в том числе эротических [10, с.265], стал предметом многочисленных исследований [11, с.108]. Всадник. В этой статье выдвигается догадка о том, что загадка Сфинги и ответ на нее Эдипа, как единый текст, заключает в себе одновременно как иносказательное описание стадий жизни «человека», так и буквальное, но спрятанное в семантике предиката, описание фигуры «всадника» - одного из центральных мотивов мифа об Эдипе. В ответ на вопрос о «четвероногом»: «τί ἐστιν ὃ μίαν ἔχον φωνὴν τετράπουν» (Apollodorus 3.5.8) - «Кто, имея один голос, есть четвероногий» (пер. ВП) Эдип отвечает: «τετράπουν βρέφος ὄντα τοῖς τέτταρσιν ὀχούμενον κώλοις» (Apollodorus 3.5.8) - «четвероногий ребенок <...> перемещается на четырех конечностях» (пер. ВП). Эдип вкладывает иносказательный смысл в слово «четвероногий», указывая на ребенка, который ползает на четвереньках, поскольку еще не умеет ходить. Здесь мы рассматриваем только одно значение слова βρέφος - как «ребенок, младенец». Понимание слова βρέφος в других его значениях, например, как «детеныш животного» или «жеребенок», то есть как «четвероногое животное», приводит к изменению смысла: «четвероногий жеребенок <...> перемещается на четырех конечностях»), что допускает параллельное толкование, предложенное в работе [12, с. 62-74]. В реальности, то есть, в буквальном смысле, у ребенка (человека, в отличие от животного) не четыре ноги, а две. Считать руки ногами возможно только в иносказательном смысле, что и сделал Эдип. В буквальном же смысле утверждение «ребенок перемещается на четырех конечностях» выглядит противоречивым, так как одновременное наличие у одного и того же существа характеристик «двуногий» (свойство человека) и «четвероногий» (свойство животного) выглядит невозможным. Мы полагаем, что это противоречие снимается посредством употребленного Эдипом слова ὀχούμενον, выражающего движение. Обычно его переводят как «ползает»: «в детстве он ползает на четырех конечностях». Предикат ὀχούμενον - причастная форма глагола ὀχέω [ocheo] (ехать верхом, парить, плыть, нести, переносить, сажать или везти верхом) в медиальном (среднем) залоге - ὀχοῦμαι. Эта причастная форма включает такие компоненты значений, как «перевозимый», «транспортируемый», «позволяющий себя везти» или «перемещаемый» на чем-то или на ком-то, например, на спине лошади. Спектр значений предиката (причастия ὀχούμενον) указывает на то, что речь идет не об одном существе, которое передвигается на четырех конечностях (ребенке), а о соединении в единое целое двух существ, одно их которых («двуногое» - ребенок) перевозится верхом, транспортируется другим, «четвероногим». Становится возможным буквальное прочтение, при котором «четыре конечности» (заметим: вместо «ног» употреблено слово «конечности» - κώλοις) принадлежат не тому, кого перевозят (ребенку), а другому - тому, на котором перевозят первого. В результате соединения «двуногого» (βρέφος - ребенка, то есть человека), сидящего верхом на «четвероногом» (животном, имеющем «четыре конечности»), например, лошади, возникает представление о всаднике. Этот «всадник» - то есть, ребенок, сидящий верхом на «четвероногом», как бы «расщеплен» в тексте на два существа за счет значений слова ὀχούμενον, которое оказывается тем ключевым предикатом, с помощью которого осуществляется связь двух объектов разных классов, образующая загадку [ср. 13, с. 315]. Исходная схема загадки основана «на обыгрывании <...> противопоставления «двуногих» <...> людей и «четвероногих» <...> животных» [14, с. 91], что отражено в усеченном варианте загадки: ἔστι δίπουν ἐπὶ γῆς καὶ τετράπον - «Есть существо на земле: и двуногим, и четвероногим // [Может являться оно]». В фольклоре загадки о существе со многими ногами встречаются в форме загадки о всаднике и лошади или же в виде соединения двух последних: [15, с. 92]. «Шесть ног, две головы, один хвост. Что это? Ответ: Всадник на лошади». Или «Не животное, но на четырех ногах. Ответ: Человек на лошади». Отметим, что «трехногое» существо вошло в загадку позже, а акт самоослепления Эдипа был добавлен в послегомеровских изводах мифа, возможно, для того, чтобы «согласовать третью ногу в загадке с палкой в качестве опоры, которая понадобится слепому Эдипу» [16, c. 210]. Мотив «трехногости», перекликающийся с загадкой Сфинги, также встречается в фольклоре: «Три ноги, две руки, одна голова - что это? Ответ: Старик с палкой». Эдип. Структура загадки Сфинги, основанная на соединении «двуногого» (человека) и «четвероногого» (животного, например, лошади) в единый образ всадника посредством предиката движения, воспроизводится на разных уровнях мифа, например, в повествовании о младенчестве Эдипа. Его мать Иокаста рассказывает: «Родился сын. И вот, богам послушный, / Cтопы ему пронзив железом острым, / Рабам его велит снести отец / На дальние утесы Киферона, / В те Герою почтенные луга … / Табунщики (ἱπποβουκόλοι) там отыскали сына, / И, во дворец Полибов отнесен (φέρουσ), / Царицею был принят мой ребенок» [17, с. 4]. В греческом тексте «табунщики» обозначены словом ἱπποβουκόλοι (множественное число ἱπποβουκόλος, - ἱππο, аккузатив от ἵππος - «лошадь» + βουκόλος - «пастух»), что означает человека, который пасет или выращивает лошадей и, естественно, перемещается на лошади. Спектр значений употребленного глагола φέρουσ (инфинитив φέρω - нести, переносить, перевозить) указывает на «транспортировку», «перемещение» Эдипа-младенца табунщиками на спине лошади. Здесь соединение двух объектов - Эдипа-ребенка («двуногого») и лошади («четвероногой»), на которой табунщики его перевозят, вновь создает единый образ всадника, что воспроизводит схему, лежащую в основе загадки Сфинги. Еще до того, как выясняется, что Эдип убил Лаия, хор говорит (точнее, поет) об убийце: «ὥρα νιν ἀελλάδων ἵππων σθεναρώτερον φυγᾷ πόδα νωμᾶν» (466-68). Перевод, который приводит О.М. Фрейденберг, отражает до-понятийные, мифологические представления, выраженные в мелике хора: «Пора ему на бурных конях направить быструю ногу к бегству» [18, с. 467]. Здесь образ «ноги» (семантического эквивалента Эдипа - «часть вместо целого»), направленной к бегству на «бурных конях», выражает мотив всадника в ассоциативном образе Эдипа верхом на лошади. Лаий. Эдип вспоминает, как неузанный им Лаий проезжает в колеснице у перекрестка трех дорог: «Навстречу мне повозка едет, вижу; / Пред ней бежит глашатай, а в повозке (όχου) / Сам господин». В греческом тексте «повозка» названа словом όχου (генетив ὄχος /ó.kʰos/ - «колесница», запряженная мулами или лошадьми), восходящим к глаголу ὀχέω (ехать, везти верхом). Причастная форма этого глагола, как сказано выше, употреблена в ответе Эдипа на загадку Сфинги. Тем самым фигура Лаия («двуногого»), сидящего на «колеснице», запряженной «четвероногими», выражает мотив всадника и перекликается с «двуногим», перевозимым на «четырех конечностях» (τέτταρσιν κώλοις) в загадке Сфинги. Статуя. Миф об Эдипе изобилует рассеянными по разным уровням текста элементами, которые выражают мотив всадника (см. «Эдип в Колоне» 54 - 55, 711 -715, 887 - 900, 1491 - 1495, 1156 - 1159, 1059 -1073). В этом ряду и воины афинской кавалерии (ἱππεῖς - hippeis), которые спасают похищенных Креонтом дочерей Эдипа (OC, 1059-1073), и загадочная фигура Исмены на этнейском коне (OC, 312). Нарастая и варьируясь по ходу развития сюжета, мотив всадника кульминирует в конце жизнеописания Эдипа. Обращаясь к слепому Эдипу, пришедшему после долгих лет странствий в Колон, страж указывает на статую Колона-всадника (ἱππότην Κολωνὸν): «τόνδ ἱππότην Κολωνὸν» (OC, 59): «здесь Колон-наездник - Вот этот самый - пращуром слывет». Колон определен эпитетом ἱππότην (hippotēs, 59), который обозначает «всадника на колеснице, запряженной лошадьми» [19, c. 503 - 504]. Символом Колона, «воплощенного в конной статуе его основателя, со временем станет и сам Эдип, как защитник и ангел-хранитель этого сакрального места, прошедший драматический путь от осквернения до ритуального очищения» [20, с. 171]. Присвоение имени Колона всем жителям (ОС, 65) косвенно указывает на то, что и Эдип, получивший здесь убежище, обретет имя Колона-всадника. В финале пьесы - перед смертью, Эдип, по словам Вестника, слышит что «Вдруг какой-то голос (φθέγμα) / К нему воззвал <...> / А голос звал, протяжно, многократно: / "Эдип! Эдип! Тебя зову! Давно уж / Идти пора; не в меру медлишь ты"./ Поняв, что бог (θεοῦ) его зовет, Фесея / К себе он требует» (Эдип в Колоне, 1623-30). Вестник говорит о голосе бога, но нет указания, какой именно бог обращается к Эдипу. Между тем в начале пьесы словом «бог» назван сам Колон [21, с. 65]: «καὶ κάρτα,τοῦδε τοῦ θεοῦ γ᾽ἐπώνυμοι». Речь идет о «названных именем бога» (θεοῦ род. падеж от θεός - бог), именно этим словом обозначен культовый герой - всадник Колон. Выстраивающаяся в повествовании последовательность образов «Колон - бог - голос бога» указывает на то, что голос «бога», который обращается к Эдипу перед его смертью (мистическим исчезновением), может принадлежать Колону-всаднику, воплощенному в образе конной статуи. Статую всадника Колона считают «иконическим знаком на сцене, обозначающим не только афинский дем Колон, но и бога лошадей и покровителя всадников Посейдона (ιππίου θεού)» [22, с. 148], которого часто изображали в виде всадника на лошади. Тем самым и в контексте интерпретации Колона как эквивалента Посейдона к Эдипу обращается голос бога, представляемый в виде статуи всадника. Возникает подспудный мотив говорящей, то есть, «оживающей статуи». Сфинга. Образ статуи Колона-всадника перекликается с образом Сфинги. Этимология древнегреческого слова σφίγξ (sfiŋks) остается предметом дискуссии. Одно из толкований возводит его к глаголу σφίγγω - «сжимать», «душить». По другой версии σφίγξ представляет собой контаминацию египетского термина «shesep-ankh», который значит «живой образ», «живая статуя». Наиболее известный пример этого образа - скульптура Большого сфинкса на берегу Нила: лежащий лев с лицом, имеющим портретное сходство с фараоном. Отсюда и представление о похожем древнегреческом существе Сфинга, имеющей человеческое (женское) лицо и тело льва. Это гибридное существо (полу-женщина, полу-лев) неявно корреспондирует с фигурой отца Эдипа Лаия, чьё имя λαιός («левый», «левша») соотносится с латинским laevus и церковнославянским лѣвъ, что порождает ассоциативную связь «человека» и «льва» в одном образе. Версия, допускающая происхождение слова σφίγξ от древнеегипетского shesep-ankh (живая статуя), позволяет связать образ Сфинги с мотивом статуи [23, c. 10]. Допуская, что в спектр ассоциативных значений слова σφίγξ входит «статуя», обратим внимание на важнейшую характеристику Сфинги - голос, способность издавать звуки, то есть, речь идет об «оживающей статуе» [24, c. 946]. Об «оживании» символической статуи Сфинги свидетельствует ее «голос», с помощью которого она «поет» пророческую (μαντείας) загадку (αἴνιγμ) Эдипу: «πώς ούχ, őθ ή ῥαψῳδὸς ἐνθάδ ἦν κύων / ηὔδας τι τοῖσδ᾿ἀστοῖσιν ἐκλυτήριον; / καίτοι τό γ᾿ ανιγμ᾿ οὐχὶ τοὐπιόντος ἦν / ἀνδρὸς διειπεῖν, ἀλλἀ μαντείας ἔδει» (Oedipus Tyrannus, 391-394) - «Когда с кадмейцев хищная певица / Живую дань сбирала - почему, / Ты не сказал им слова избавленья? / А ведь решить ту мудрую загадку...». Мотив голоса звучит и в загадке Сфинги, в которой говорится о существе с меняющимся количеством ног, но обладающим одним «голосом» (φωνή). Еще одной важной характеристикой четвероногой Сфинги является наличие у нее крыльев, что позволяет соотнести ее с образом всадника на крылатом коне (или колеснице), например, Посейдона, похищающего Пелопа на летающей колеснице: «На своих золотых конях / Он вознес тебя к Зевсу» [25, с. 40 - 43]. Тем самым мотив оживающей (говорящей) статуи оказывается подспудно сопряжен с мотивом всадника. Кентавр. Мотив всадника, выраженный в символическом соединении человека и лошади (вариант «человекозверя»), восходит к представлению о мифологическом кентавре (κένταυρος). В кентаврическом всаднике, закамуфлированном в тексте загадки, как в микрокосме отражен весь универсум мифа и его главных персонажей. Мотив всадника проходит через Сфингу - гибридное чудовище с верхней частью (головой) женщины, то есть, человека, и нижней частью (телом и лапами) льва - животного [26, с. 114]. У Софокла Сфинга названа κύων (ОТ, 391) - «собакой» (четвероногой) и ῥαψῳδὸς («рапсодом»), поющей свою загадку. Пение - способность только человека («двуногого»). Семантика Сфинги и ее загадки подкрепляет идею о том, что «герой делает только то, что семантически сам означает» [27, с. 223]. Сфинга загадывает загадку, которая семантически означает ее саму, то есть, гибридное существо: «человек» («двуногий») верхом на «четвероногом», в символическом смысле - всадник. Двойственная идентичность Эдипа, в котором сочетаются два противоположных начала: «человеческое» и «животное», описана в ряде исследований [28, c.5]. Оппозиция «человек-животное» внутри семантики античной культуры связана с запретами на отцеубийство и инцест. Именно эти два табу современники Софокла считали той границей, которая отделяет человека от животного [29, с. 207]. Тем самым в системе эллинской этики Эдип, как убийца своего отца и муж своей матери, представляется получеловеком-полуживотным. Имя Οἰδίπους также содержит в себе элемент δίπους - «двуногий» («человек»), что порождает символическое сочетание «человеческого» с «пухлоногим», восходящим к «хтоническому», «звериному» началу. «Звериная» составляющая, заключенная в семантике имени главного героя, воплощается в его действиях (отцеубийство и инцест). Кентаврический мотив «всадника» (соединение «человека» и «животного»), заложенный в загадке Сфинги, становится предвестием падения и позора трагического героя, который, совершив отцеубийство и инцест, нарушает границу, отделяющую человека от животного. И превращается в получеловека, полузверя. В финале тот же мотив звучит в образе конной статуи Колона - иконического знака Посейдона, бога лошадей и хранителя священной земли, где Эдип находит свое последнее пристанище после долгого путешествия от осквернения до ритуального очищения. Сквозной мотив «всадника» высвечивает подспудную драму Эдипа - драму неопределенности границ между человеком, зверем и богом. Автор выражает благодарность Дану Уитмену, Евгению Жаринову и Светлане Грачевой за участие в обсуждении статьи и ценные советы.

Об авторах

Владимир Иванович Пимонов

Институт кино и телевидения (ГИТР)

Email: ivpet65@mail.ru
Ph.D, кандидат филологических наук (Дания), профессор-эмеритус Москва, Россия

Список литературы

Дополнительные файлы