«New Pearl Harbor»: assessments of the cyberthream in the US press

Full Text

Введение. В современных исследованиях, посвященных международным отношениям, достаточно востребованным направлением является изучение специфики внешнеполитического дискурса. А особую роль в данном дискурсе играют исторические символы и устойчивые метафоры, обращение к которым может сформировать определённую общественную реакцию.История вопроса. Вместе с тем, в современном внешнеполитическом дискурсе США существуют не только принципиально значимые метафоры, но и устоявшиеся образы прошлого, актуализация которых используется для объяснения, понимания и отчасти - формирования международной ситуации. Сразу после Второй Мировой войны в обществе США появляется страх «Нового Пёрл-Харбора», а с 1949 г. – «ядерного Пёрл-Харбора», тесно связанного прежде всего с «красной угрозой». Эта метафора присутствует в СМИ на протяжении всей Холодный войны. А в 2001 г. - происходят террористические атаки на США, которые уже 11 сентября назвали «Вторым Пёрл-Харбором», и метафора получает новую жизнь. Для периода 2010-х гг. «Новый Пёрл-Харбор» приобретает отчетливый антироссийский смысловой акцент.Важным и показательным моментом является частота упоминания в СМИ США данной метафоры: за период 2001 – 2020 гг. – около 2500 упоминаний. Другие важные идеологемы внешнеполитического дискурса США упоминаются в СМИ США за этот же период: «Американская исключительность» - 1.480.000 раз; «Демократический мир» - 417.000; «Русская угроза» - 17.800; «Китайская угроза» 41.000. Таким образом, речь идет о метафоре, которая не занимает лидирующие позиции во внешнеполитическом дискурсе, но является значимым фактором как в процессе формирования представлений американцев о внешней политике, так и одной из моделей описания современных международных отношений.

Методы исследования. Исследования по определению специфики внешнеполитического дискурса и, в том числе, метафор – строятся на основе выявления и раскрытия, функционирующих в данном дискурсе вербально-знаковых элементов, каждый из которых выполняет определённые задачи по формированию национальной языковой картины современного мира. Наиболее часто в поле зрения исследователей попадают метафоры как ключевой элемент национальной ментальности.

Результаты исследования. Само понятие «Кибер Пёрл-Харбор» или «Цифровой (англ. Digital) Пёрл-Харбор» сформировалось в англоязычных (преимущественно американских) СМИ в начале нового тысячелетия, на рубеже 2000 – 2002 гг. и первоначально не выходило за пределы профессионального сообщества специалистов по безопасности компьютерных систем, хакеров и программистов. Более того, судя по всему, изначально это понятие носило откровенно иронический характер. Под «кибер Пёрл-Харбором» понимается внезапное масштабное и мощное негативное воздействие на жизненно важные для США компьютерные сети, серверы и иные хранилища данных, которое способно привести к реальным потерям в области инфраструктуры, энергетической, военной или гражданской безопасности, влекущее в том числе и реальные человеческие жертвы [4, 6]. Изначально такая масштабная хакерская атака считалась сценарием, близким к фантастическому, поэтому указание на Пёрл-Харбор и было своего рода иронией.

Отношение к компьютерной безопасности и такому сценарию, как масштабная хакерская атака, которая способна серьёзно навредить потенциалу страны, стало намного серьёзнее после трагических событий 11 сентября 2001 г. Более того, в этот период метафора «кибер Пёрл-Харбор» часто употреблялась в смеси с более актуальной и злободневной на тот момент метафорой «кибер 9/11» [8]. Отойдя от первичного шока, целый ряд американских изданий начал рассуждать о других формах агрессии со стороны международного терроризма и всех иных недоброжелателей Америки [7]. Журналисты в это время считали многочисленные перебои в работе Интернета, «обрушение» сайтов, в том числе новостных и сайтов госучреждений, звеньями одной цепи и дополнительной целью террористов, атаковавших Башни-близнецы. Впрочем, эти опасения достаточно быстро были развеяны администрацией президента Джорджа Буша-мл. и различными ведомствами, специализировавшимися на информационной безопасности, например, Агентством национальной безопасности (АНБ), а также ЦРУ и ФБР, не раз выступившим в прессе с убеждением, что все неудобства, с которыми столкнулись простые граждане в этот период в плане пользования Интернетом, не более чем следствие высокой нагрузки, которую испытали различные ресурсы в период атаки [10].

В контексте российско-американских отношений обращает на себя внимание то, что в этот период Российская Федерация не только категорически не рассматривалась как возможный автор подобной масштабной кибер-атаки на американские сети, но воспринималась как союзник и притом довольно важный как в деле компьютерной безопасности, так и в целом в борьбе с международным терроризмом. Впервые потенциальные кибер-угрозы для США были обозначены в показаниях Джорджа Тенета, директора ЦРУ (1997-2004), данных комитету по разведке Сената США, относительно потенциальных опасностей для безопасности страны и способности разведки оперативно на них реагировать. Что характерно, Тенет в своих показаниях лишь указывал на регионы (Ближний Восток и некоторые страны Азиатского региона), откуда может исходить опасность для компьютерной инфраструктуры страны, и подтвердил, что, по мере развития высоких технологий, такая угроза будет становиться всё реальнее (термин «Ось Зла» был использован президентом Джорджем Бушем-мл. в обращении к Конгрессу 29 января 2002 года. Термин использовался для описания государств откровенно недружественных США, и, что важнее, спонсирующих, даже «вероятно», террористов и способных разработать оружие массового поражения или передать террористам какие-то его компоненты. Термин был создан как синтез понятия «страны Оси», которым назывался союз между странами-агрессорами во Второй мировой войне («Ось Берлин-Рим-Токио»), а также понятия «Империя Зла», который президент Рональд Рейган употреблял по отношению к позднему СССР на финальных этапах «Холодной войны») [3, 5]. Публикация «New York Times», посвящённая этим показаниям, попыталась рассмотреть более пристально сведения главы американской разведки и конкретизировать возможные угрозы для кибер-безопасности Америки. В очерченном в прессе списке фигурировали все те страны, которые уже попали в «оригинальный» список стран «Оси Зла» – как Ирак, Иран и КНДР, так и страны, которые позднее (2004-2005 гг.) дополнили этот перечень – Куба, Ливия, Сирия, также упоминалась и республика Белоруссия [9]. В целом американская пресса считала наиболее опасными угрозами стабильности Интернета и стратегических компьютерных систем такие страны, как Иран, Ирак и КНДР. Примечательно, что Ирак в этом списке уступал Ирану, который воспринимался как более богатое и технологически развитое государство, а следовательно, более высокая хакерская угроза. Достаточно парадоксальным выглядит и нахождение в этом списке КНДР – государства крайне закрытого и на тот момент очень слабо включённого в мировые информационные процессы. Хотя в списке возможных компьютерных угроз и присутствует Белоруссия, её потенциал в качестве кибер-угрозы оценивается как в целом «довольно малый, хотя и возможный» [9].

Выводы. Следовательно, в 2001 г. происходит трансформация метафоры «Новый Пёрл-Харбор» из американских СМИ во внешнеполитический дискурс США. Подобное внимание к киберугрозам достаточно быстро отразилось и в официальных стратегических документах США. Так, в «Стратегии национальной безопасности США» указано: «Сегодня киберпространство дает возможность государственным и негосударственным субъектам проводить кампании и атаки против американской политики, экономики и безопасности». При анализе и в процессе комментирования данного положения «Стратегии национальной безопасности США» американские СМИ однозначно трактовали данную угрозу как «Кибер Пёрл-Харбор» [1]. Следовательно, изучение специфики понимания и использования понятия «Кибер Пёрл-Харбор» - важная и актуальная исследовательская задача, обусловленная положениями «Стратегии национальной безопасности США», помогающая более детально осветить специфику конструирования образа внешнеполитических угроз.

About the authors

Yaroslav A. Levin

Samara State Technical University

Author for correspondence.
Email: yaroslavlevin1992@mail.ru

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department Philosophy, Social Sciences and Humanities

Russian Federation, Samara

Sergey O. Buranok

Samara State University of Social Sciences and Education

Email: witch-king-1@mail.ru

Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department general history, law and teaching methods

Russian Federation, Samara

References

Supplementary files