Номинация русских народных инструментов в свете санскритской этимологии

Полный текст

Введение. Современная музыкальная терминология почти полностью представлена заимствованиями разных периодов из древнегреческого, латинского и итальянского языков. Свидетельства заморских путешественников и скупые строки рукописей дают только самое общее представление об истоках русской народной музыки. В отличие от фестивальной культуры Западной Европы, русская народная оркестровая традиция, носителями которой были скоморохи, была под запретом с момента издания царём Алексеем Михайловичем указа «Об исправлении нравов и уничтожении суеверий» (1648). Диалектическим результатом абсолютного запрета на домровую музыку, приведшего к её полному уничтожению, стало появление в начале XVIII в. балалайки, простой во всём: в конструкции, строе, способе звукоизвлечения. На пути определения истоков народной музыкальной культуры оптимальным представляется обращение к санскритской этимологии русского языка. Данный анализ отсылает нас к периоду санскритско-славянской общности, которая могла иметь место в периоды, когда льды отступали с Русской равнины и на её просторах появлялись переселенцы, в том числе из Древней Индии. Одна из последних точек культурного контакта – проживание племени синдов в VI – V вв. до н. э. в низовьях Кубани, на Таманском полуострове и черноморском побережье до Синдской гавани (г. Анапа) [Трубачёв О.Н., с. 39–63]. В актуальном контексте значимо, что в Европу из Индии через арабский мир пришла не только десятичная система счисления, но и буквенное обозначение нот и термин гамма, обычно соотносимый исключительно с древнегреческим аналогом (греч. γάμμα, скр. grāma- м. ‘деревня; толпа; звукоряд’) [Дева Б.Ч., с. 71–72].

Цель настоящего следования – установление истоков русской народной музыки средствами этимологического анализа.

Гипотеза исследования состоит в том, что именно этимологический анализ может предоставить информацию о культуре народа на доисторических этапах его существования.

Объект настоящего исследования – названия русских народных музыкальных инструментов.

Предмет исследования – способы включения санскритских словоформ в тезаурус русского языка.

Научная новизна состоит в доказательстве эффективности привлечения данных санскрита для установления этимологии корневой лексики русского языка.

Актуальность настоящей работы определяется необходимостью опровержения укоренившейся точки зрения об отсутствии глубоких культурных корней у русского народа.

Методы исследования. Применяемый метод этимологизации и образования этимологических пар включает четыре этапа: 1) определение санскритских слов, морфемный состав которых сопоставим с анализируемым русским словом; 2) установление общих элементов значения (приводится полный набор значений); 3) объяснение факторов, повлиявших на морфемный сдвиг при переходе от санскритского к русскому слову; 4) объяснение характера произошедших изменений. Значения санскритских слов приводятся по «Санскритско-русскому словарю» В.А. Кочергиной [Кочергина В. А.] и «Малому петербургскому санскритскому словарю» О. Бётлингка, изданному на немецком языке [Böhtlingk О.]

В настоящем исследовании долгота санскритских гласных a, i, u обозначается в латинской транскрипции надстрочной чертой: ā, ī, ū. Гласные о, е, относимые в санскрите к производным звукам (скр. о = а + u; скр. е = а + i), – всегда долгие, хотя пишутся без надстрочной черты. В статье принята следующая кириллическая транскрипция: сверхкраткий характер гласных передаётся посредством поднятия в верхний регистр, а долгота – удвоением гласной. Динамика санскритских слов создаётся только посредством чередования кратких, которые звучат как сверхкраткие, и долгих, звучащих как сверхдолгие.

История вопроса. Отечественные учёные затрагивают в своих исследованиях социально-политические аспекты такого явления, как скоморошество [Павлушков А.Р., с. 44–52], терминологические особенности русских музыкально-теоретических руководств XVII в. [Гусейнова З.М., с. 169–179], вопросы формирования русской музыкальной культуры на примерах знаменного и конкадарного роспева первым русским святым Х–ХI вв. [Владышевская Т.Ф., с. 293–318]. Наряду с музыкальными вопросами в контексте настоящего исследования значимы вопросы собственно культурной индославянской общности [Денисов Д.В., с. 77–86] и вопросы этимологического характера [Аспекты санск.-слав. этимологии, с. 276–347], в том числе на примере тематической группы «Искусства и ремёсла» [Аспекты санск.-слав. этимологии, с. 190–201, 261–268].

Результаты исследования. В древности скоморохи ватагами от нескольких человек до сотни бродили по землям и весям. Это было профессиональное народное оркестровое сообщество. Деятельность скоморохов охватывала разные виды и аспекты театрального и циркового искусства. Сатирический аспект скоморошества поддерживается версией происхождения слова скоморох от греческих слов σκῶμμα ‘шутка, насмешка’ и άρχος ‘начальник, вождь’, т. е. ‘мастер шутки’ [Шанский Н.М., с. 412]. Однако суть события, привносимого скоморохами в жизнь народа, раскрывается санскритской этимологией. Об этом свидетельствует существительное samāroh [с^амаарох] м., имеющее в языке хинди значения ‘праздник, празднество, торжество; фестиваль’ [Хинди-русский словарь, с. 659]. Русское существительное скоморох отличается от существительного samāroh только вставным звуком к в первом слоге. В обоих языках конечные гласные подверглись редукции, поэтому оба слова оканчиваются на корневой звук: хинди h (гортанный), рус. х. Санскритское отглагольное существительное samārohana- [с^амаарох^ан^а] ср. имеет значения ‘подъём’ в мужском роде и ‘восхождение’ в среднем [Böhtlingk О., т. 7, с. 61], где скр. ruh/roh (рус. рост), sam- (рус. со-), ā- ‘приближение’. В актуальном контексте данные значения могут быть интерпретированы как ‘подъём духа’, так и ‘восхождение на подмостки’. Существенное отличие санскритской этимологии в данном и последующих примерах в том, что речь идёт не о заимствованиях, а о корневой лексике русского языка.

Пляска (скр. lāsa- м. ‘прыгание, подскакивание’, lasya- ср. ‘пляска, танец’) – неотъемлемая часть скоморошества. Присоединение начального губного п- в русском слове осуществилось, как и в существительном прачка (скр. rajaka- [р^адж^ак^а] м. ‘мужчина-прачка, красильщик ткани’). Впрочем, нельзя исключать и утрату начального скр. p в санскритском слове. Отличие словообразовательного характера состоит в том, что в санскрите посредством суффикса -kа- образуется обозначение танцора (скр. lāsaka- ‘плясун, танцор’), а в русском языке – обозначение танца. Первичный глагол lasati содержит значения ‘звучать; играть; обнимать’, значимые для танца (сравн. с рус. ласкать). В полной мере значение ‘танец’ представлено в каузативной (побудительной) форме: скр. lāsayati ‘пляшет; побуждает к танцу; обучает танцу’ (скр. -sayati, рус. -шет).

Другой аспект скоморошества – песня. Санскритскому praśaṁsana- ср. ‘восхваление, прославление’, содержащему суффиксальный носовой сонант, соответствует существительное песня, в котором н – корневое. Начальный русский слог пе- может объясняется санскритскими приставками pra-, upa- (рус. про-, по-): praśaṁsati ‘провозглашает; восхваляет, превозносит’ (от скр. śaṁsati [щ^амс^ат^и] ‘рассказывает, сообщает; предлагает; хвалит, восхваляет; одобряет’, сравн. с франц. chante ‘петь’). Однако у глагола петь может быть иной источник: санскритский глагол, имеющий две основы настоящего времени jigāti и gāyati (√gai, gā) ‘поёт; воспевает, восхваляет’. Форма jigāti актуальна в контексте современного употребления глагола жечь в значении ‘создавать настрой’: «Давай, жги!». В случае с глаголом gāyati выпадение корневого слога -gā- могло произойти по причине переноса конечного i глагольных окончаний в зону тематической гласной в виде йотации:

скр. upa-gāyati [^уп^а-гаай^ат^и] ‘начинает петь; исполняет песню’,

скр. pra-gāyati [пр^а-гаай^ат^и] ‘начинает петь; воспевает’, рус. поёт: рус. по- + скр. gāya + рус. -ёт > рус. по-ёт.

Общие истоки могут быть у таких русских слов, как бает, байка, боян/баян ‘сказитель’, балакать, волынка. Ядро данной семантической группы – санскритский корень vad ‘говорить’ (рус. вет/веч): от-вет, от-веч-ать, при-вет…

Значение игры на музыкальном инструменте встречается у каузативного глагола vādayati ‘позволяет говорить, побуждает к говорению; издаёт звуки, играет на музыкальном инструменте; говорит’. Этот глагол перешёл в русский глагол бает в значении ‘рассказывает’. В данном случае произошло опрощение санскритской словоформы, сопровождавшееся утратой слога -da-.

При объяснении русского глагола играть, следует учитывать санскритский глагол krīḍati ‘веселится, развлекается; играет с кем-л.; шутит с кем-л.’. Перенос артикуляции i глагольного окончания -ti в зону тематической гласной мог вызвать и сдвиг корневого долгого ī в самое начало слова:

скр. krīḍati ‘веселится, развлекается; играет с кем-л.; шутит с кем-л.’ > скр. krīḍa- + рус. -ет > рус. и-гра-ет (сравн. с скр. hrada- м. ‘непрерывное звучание чего-л.’).

Существительное байка соотносимо с причастием долженствования vādya- ‘то, что следует озвучить’. Как существительное vādya- ср. имеет значения ‘речь; музыка’. Возможна и иная траектория, состоящая в переходе санскритского -da- в русское -ла- глагола балакать (сравн. с переходом рус. гудеть > гул, см. ниже).

Глагол балакать мог возникнуть от именной основы скр. vada-, vadaka- ‘говорящий’ (с кратким корневым а), используемой в санскрите в качестве второй части сложного слова. Существительное vādaka- м. (с долгим корневым ā) имеет значение ‘играющий на муз. инструменте’, свидетельствующее в пользу точки зрения о неслучайности названия инструмента балалайка. Удвоение же слога -ла- позволило в самом названии смоделировать ощущение бряцания. Можно также предположить, что изначально расхожая попевка «ля-ля-ля» звучала как «ба-ла-ла».

Существительное vādana- [ваaд^aн^а] ср. ‘инструментальная музыка; игра на чём-л.’ с учётом перехода скр. d в рус. л может быть соотнесено с названием русского народного инструмента волынка (иные названия – дуда, коза), состоящего из меха с двумя или тремя игровыми трубками и трубки для нагнетания воздуха. Причиной для сдвига корневого скр. d в рус. л могло стать присоединение к санскритскому слову русского суффикса -к-:

скр. vādana- [ваaд^aн^а] + рус. ка > рус. волынка.

Обозначение древнего певца боян, баян объясняется относительно основы прилагательного на -in – vādin ‘говорящий, сообщающий’, которое как существительное мужского рода (им. vādī м.) имеет значения ‘учитель; знаток; участник спора, дискуссии’. Первая русская модель музыкального инструмента баян была представлена самарцем Павлом Чулковым в Туле на Кустарно-промышленной выставке в 1897 г. В 1907 г. мастером-конструктором П. Стерлиговым по поручению музыканта-гармониста Я.Ф. Орланского-Титаренко была изготовлена четырёхрядная хроматическая кнопочная гармоника, получившая название «баян» в память древнерусского сказителя.

Одно из обозначений струны в санскрите – существительное guṇa- м., имеющее конкретные значения ‘волокно; верёвка, шнур, нить; тетива; струна’ и абстрактные значения ‘качество, свойство; добродетель’. Прилагательные, которые обозначают предмет, снабжённый струнами, верёвками, тетивой, получают суффикс -in. В им. п., ед. ч. имеют место словоформы guṇī м., guṇi ср. Данное слово содержит ретрофлексный (церебральный) носовой сонант ṇ, который в западноевропейских, балтийских и славянских языках, мог переходить в губные, зубные, палатальные звуки, в r (рус. р), а также в сочетания согласных [Аспекты санск.-слав. этимологии, с. 89–92]. В данном случае следует полагать, что произошёл сдвиг в русское мягкое л’, которому было предпослан сибилянт с:

скр. guṇī им., ед., м. > рус. гусли (скр. ṇ > рус. сл’).

Особенность словоформы guṇī в том, что в санскрите эта форма (им. п., ед. ч., м. р.) оканчивается на долгое ī. Это означает, что при переходе в русский язык конечная гласная сохранилась, но была переосмыслена как окончание множественного числа. Отсутствие в русском языке единственного числа для данного инструмента подтверждает данную этимологию. Возможность обозначения данной лексемой любого инструмента, снабжённого струнами, привело к тому, что разные струнные инструменты получили одинаковое название. Например: рус. гусла ж. (русск. нар. инстр., имеющий две струны и напоминающий мандолину, на котором играли смычком); чеш. gusle ‘гусли’, housle ‘скрипка’ [Черных П.Я., с. 228].

Если обратить внимание на то, что существительные струна и guṇa- имеют в исходе слова три одинаковых звука, то можно предположить, что в санскрите могло иметь место сложное слово. Другие санскритские существительные с этим же значением – tantrā ж. ‘струна’ (tantra- значение ‘ткацкий станок’) и tār- м., ср. ‘высокий, громкий, пронзительный звук’. В хинди существительное tār м. под влиянием персидского языка получило значения ‘нить; проволока; провод’, а музыкальный термин tār на хинди имеет значение ‘цимбалы’. Соответственно, название индийского музыкального инструмента ситар содержит информацию, что это струнный инструмент, а начальный слог si- (скр. sapta- ‘семь’) возможно, указывает на число струн: у инструмента 6–7 игровых (а также 9–17 резонирующих) струн. Но однозначного ответа об этимологии слова струна пока нет.

Для домры обычно предлагается заимствование из тюркских языков: тат. dumbra ‘балалайка’, тур. tambura ‘гитара’, казах. dombıra, калм. dombr̥. Добавим в этот перечень и индийский аналог – тамбура (хинди taṁbūrā м.), струнный щипковый инструмент, состоящий из большого резонатора, сделанного из тыквы или дерева, к которому прикрепляется большой гриф. В персидском языке созвучное название используется для обозначения бубна или небольшого барабана (перс. taṁbūr). Четыре струны индийского инструмента имеют строй G – C – C – C’. «Особая конструкция подставки придаёт этому, в общем простому, инструменту редкое звучание, чем и определяются его преимущества – как с музыкальной, так и с эстетической точки зрения» [Дева Б.Ч., с. 172].

Скрипка – это также один из русских народных инструментов. Одна фреска Софийского собора в Киеве, относящаяся к XI в., изображает музыканта, держащего инструмент на плече. Эта фреска свидетельствует о древней традиции игры на смычковых инструментах. Ни в Европе, ни на Востоке плечевое положение смычковых инструментов не практиковалось. В летописях XI–XV вв. содержатся сведения об игре на смыках. «Начиная с середины XVI в. в памятниках русской письменности появляются названия смычкового инструмента, близкие к современному, – скрипель, скрипица и др., а чуть позже – ещё одно, широко распространённое в дальнейшем – гудок» [Банин А.А., с. 43]. Скрипотчиков величали в документах русскими игрецами, их противопоставляли исполнителям на виоле. Характер звучания гудка, в отличие от скрипки, был гнусавый и скрипучий. Гудок держали в вертикальном положении, опирая его на колено при игре сидя. Он изначально выдалбливался из цельного куска дерева имел корпус овальной формы без боковых выемок. Настраивался он по квинтам [Банин А.А., с. 43–45].

В случае с глаголом скрипеть этимологическое соответствие представлено санскритским глаголом kṣvedati / kṣveḍati (√kṣvid/kṣviḍ) ‘бормочет, говорит нечленораздельно; скрипит; жужжит’ (сравн. с нем. quietschen ‘скрипеть’). Русское начальное с- в этом этимологическом соответствии имеет вставной характер, скр. ṣ > рус. р, скр. veḍ > рус. п. Глагольное окончание -ит может свидетельствовать об образовании от санскритской формы причастия прошедшего времени страдательного залога (см. ниже) – kṣveḍita- (kṣviṇṇa-). Со скрипкой в определённой степени сближается сāранги (хинди sāraṅgī), индийский струнный инструмент лютневого типа, основной аккомпанирующий инструмент классической музыки Хиндустани (Северная Индия). «Сāранги невелика по размерам, со сжатым или имеющим выемки резонатором. Резонатор и гриф сделаны из одного куска дерева. Резонатор покрыт тонкой кожей, а верхняя часть – отполированным деревом. На мембране крепится тонкая подставка, и через неё к колкам протягиваются три-четыре жильные струны, являющиеся мелодическими. Кроме того, обязательными являются и резонирующие струны – тараб» [Дева Б.Ч., с. 179]. В существительном sāraṅgī, как и в существительном скрипка, есть начальный сибилянт s (рус. с), r (рус. р) и задненёбное g (рус. к):

скр. sāraṅgī + рус. ка > рус. скрипка.

В русском языке могли иметь место следующие трансформации:

- долгое ā могло быть заменено на задненёбное к: скр. sār-, рус. скр-;

- слог ṅgī мог быть замещён русским смычным губным п при присоединении русского суффикса -к-.

Прилагательное гудебные относится к смычковым инструментам. О них говорилось как о «гудении лучшем». Истоком прилагательного гудебный могла послужить санскритская словоформа guñjana- ср. ‘жужжание; ворчание’, которая чаще выступает как отглагольное существительное и иногда как прилагательное, причём русское смычное б – вставной звук. Глагол guñjati [г^уньж^ат^и] ‘жужжит; ворчит’ перешёл в русский глагол жужжит. Санскритский суффикс -ita- причастия прошедшего времени страдательного залога в ходе формирования русского языка мог совпасть с русским глагольным окончанием-ит (например, скр. sthita- ‘расположенный’, рус. стоит). При этом произошло смещение причастной формы guñjita- ‘зажужжавший; ворчавший’ в русские глагольные формы гудит и гундит ‘ворчит’.

Существительные дуда, дудка соотносятся с санскритским существительным dhamani- ж. ‘свист; свисток; дудка; канал; вена; жила’, а глагол дудеть – с глаголом dhamati ‘дует, выдувает; играет /на духовом инструменте/; надувает, раздувает; плавит, расплавляет; бросает’. Санскритское сочетание a/ā и последующего m регулярно переходит в русском языке в гласную у. Присоединение же русского суффикса -к- могло сопровождаться замещением санскритского зубного носового сонанта n русским зубным звонким смычным д:

скр. dhama-ni- + рус. -ка > ду + д + ка > рус. дудка > дуда > дудит.

При этом первичной в русском языке оказывается словоформа с суффиксом -к- (рус. дудка), а бессуфиксальная форма дуда – вторична, как и глагол дудеть. Следует также отметить наличие в санскрите ещё и глагола dhū со значениями ‘трясти, двигать /взад и вперёд/; раздувать, разжигать /огонь/’ (dhavati/te, dhuvati, dhūnoti/dhūnute, dhunāti/dhunīte, рус. дует, дунет).

Название инструмента рожок имеет в санскрите своим источником санскритское śṛṇgaka- ср. ‘рог’ от śṛṇga- ср. ‘вершина, пик; шпиль; высшая точка чего-л.; рог; клык, бивень; серп /луны/’ (рус. рог).

В свете санскритской этимологии название музыкального инструмента свирель соотносится с санскритским понятием svara- м. ‘голос; звук; муз. тон; муз. нота; лингв. гласный звук’. От корня svar образованы: глагол svarati (1 кл.) ‘издаёт звуки, звучит; воспевает, восхваляет; сияет’ и каузативный глагол svarayati (10 кл.) со значениями ‘придирается; ругает, порицает’, сохранившийся в существительном свара (например, «устроить свару») Прилагательное svaraṇa- ‘звучный’ – один из возможных источников существительного свирель.

Междометия динь-динь, динь-дон объясняются традиционно механизмом звукоподражания. Конечно, звукоподражание имело место, например, в санскритском глаголе dhanati ‘звучит’. В танцевальной традиции Катхак (Северная Индия) слог dhan используется для обозначения одного из ударов пятками. При этом следует учитывать, что на щиколотках танцующего находится по связке колокольчиков.

В санскрите есть также глагол kalate ‘звучит’, с каузативной формой kalayati, имеющей значения ‘побуждает; понукает’ (рус. колет ‘наносит уколы’) и ‘носит; поддерживает; предаётся чему-л.; подаёт знак, издаёт звук; считает, полагает’. Удвоение именной основы kalа- имеет место в существительном kalakala- м. ‘невнятный шум; гудение; звук, тон; пение’. Удвоение иного рода наблюдается в санскритском kiṅkanī ж. ‘колокольчик’.

Очевидны соответствия в случае с обозначениями основных видов звучания. Так, максимально сближены русский глагол звенит и санскритский непроизводный глагол svanati ‘издаёт звук, звучит; шумит; храпит’. Каузативная форма svanayati перешла в переходный глагол звонит, а существительное svana- м. ‘звук; шум /ветра, воды/; пение, щебетание /птиц/’ – в русское существительное звон.

Русские глаголы гласит, голосит имеют соответствием санскритский глагол hlasati ‘издаёт звуки, звучит’.

Значение русского глагола хлопает (в том числе в качестве аплодисментов) сузилось по отношению к санскритскому глаголу hlāpayati ‘говорит, шумит, скрипит’.

Греческий термин τόνος ‘натяжение, напряжение, ударение’ (рус. тон /музыкальный/) тождествен санскритскому tāna- м. ‘нить, волокно; трель; дрожание, вибрация; муз. нота’. Данное существительное образовано от глагольного корня tan (скр. tanoti, рус. тянет) со значениями ‘тянуть, растягивать; распространять; соединять, связывать; исполнять, выполнять; составлять, сочинять’.

Для обозначения музыкальной гармонии в санскрите может использоваться существительное eka-tāla- м., где eka- ‘один’, tāla- м. ‘веерная пальма; хлопание /ладоней, ушей слона/; муз. такт; танец’. «Тāла представляет собой организацию временных единиц счёта по ритмическим циклам» [Дева Б. Ч., с. 44]. Кроме того, применяются существительные svaraikya- ср. (где скр. aikya- ср. ‘единство; тождество’ от числ. eka ‘один’) и susvaratā ж. (см. выше скр. svara-). Русский музыкальный термин лад служит для обозначения ладогармонических закономерностей, объединяющих отдельные звуки в целостность. Примечательно, что соответствие между славянской Ладой, богиней весны, весенней пахоты и сева, покровительницей брака и любви, и музыкальным ладом существует такая же связь, как между музыкой и греческими музами. История этого термина такая же, как и существительного ладонь, которому в древнерусском языке соответствуют существительные долонь и длань, а в санскрите – существительное tala- ср. (с кратким корневым а), имеющее широкий набор значений от ‘равнина, долина; дно, глубина’ (рус. дол, долина) до значений ‘подошва ноги; ладонь; поверхность, плоскость’ (рус. ладонь). Существительное tāla- м. (с долгим корневым ā) ‘веерная пальма; хлопание /ладоней/; такт; танец’, содержащее значение ‘ритм’, перешло в русское лад. В отличие от санскрита, значение привнесения гармонии представлено в других частях речи русского языка: междометием ладно, у глаголов (наладить, отладить) и в устойчивых выражениях (не заладилось, быть в ладу с к.-л.).

Выводы. По результатам проведённого исследования делается вывод от том, что в большинстве рассмотренных случаев были установлены достоверные санскритские эквиваленты названий русских народных инструментов, относящиеся к корневой лексике русского языка. Проанализированы были существительные скоморох (скр. samāroh м.), пляска, пляшет (скр. lāsa- м., но скр. lāsaka- ‘плясун’, lāsayati), поёт (upa-gāyati, pra-gāyati), песня (скр. praśaṁsana- ср.), жги! ‘петь, создавать настрой’ (скр. jigāti ‘поёт’). Семантическая группа, представленная санскритским глагольным корнем vad ‘говорить’ (скр. вет/веч), самая многочисленная в настоящем исследовании. В неё входят следующие лексемы: баять (скр. vādayati), байка (скр. vādya- ср.), баян (скр. vādin, им. vādī м.), балакать (скр. vada-, vadaka-), балалайка (скр. vādaka- м. ‘играющий на муз. инстр.’), волынка (vādana- ср.). Была установлена этимология обозначений следующих русских народных инструментов: скрипка (хинди sāraṅgī), домра (хинди taṁbūrā м.), гусли (скр. guṇī м. ‘струнный’), свирель (скр. svaraṇa- ‘звонкий’), дудука (скр. dhamani- ж., dhamati), рожок (скр. śṛṇgaka-, śṛṇga- ср.), колокол (скр. kalakala- м., kiṅkanī ж.). Была уточнена санскритская этимология терминов тон (скр. tāna- м.), лад (скр. tāla- м.), гудебный (скр. guñjana- ср.), а также отдельных глаголов звенит/звонит (скр. svanati/svanayati), гласит/голосит (скр. hlasati), хлопает (скр. hlāpayati) и междометия динь-дон (скр. dhanati). Рассмотрены аспекты этимологизации существительного струна. В анализе была учтена возможность образования лексем русского языка от разных частей речи, образованных от одного корня. В качестве факторов, повлиявших на сдвиг в морфемном составе санскритских основ, учитывается возможность опрощенья санскритских приставок, присоединения русских суффиксов, переноса артикуляции конечного i санскритских глагольных окончаний в зону тематической гласной, элизия отдельных звуков и слогов в корне, добавление вставных звуков, а также переосмысление падежных окончаний.

Словари:

1. Кочергина, В. А. Санскритско-русский словарь: около 30 000 слов. – М.: Филология, 1996. – 944 с.
2. Хинди-русский словарь: в 2 т. [сост. А. С. Бархударов, В. М. Бескровный, Г. А. Зограф, В. П. Липеровский; под ред. В. М. Бескровного]. – М.: Издательский дом «ОНИКС 21 век»: Издательство «Мир и образование», 2002. – Т. 2. – 912 c.
3. Черных, П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. – М.: Рус. яз. Медиа, 2007. – Т. 621 с.
4. Шанский, Н. М., Иванов, В. В., Шанская, Т. В. Краткий этимологический словарь русского языка : пособие для учителя / под ред. С. Г. Бархударова. – М.: Просвещение, 1975. – 543 с.
5. Böhtlingk, О. Sanskrit-Wörterbuch. Bd. I–VII. Kürzerer Fassung / O. Böhtlingk. – Delhi: Motilal Banarasidass Publishers, 1998.

Dictionaries:

1. Kochergina, V. A. Sanskritsko-russkii slovar': оkolo 30 000 slov [Sanskrit-Russian dictionary: about 30,000 words]. – Moscow, Filologiia Publ., 1996. – 944 p.
2. Barkhudarov, A. S., Beskrovnyi, V. M., Zograf, G. A., Liperovskii,V. P. Khindi-russkii slovar': in 2 vol. [Hindi-Russian dictionary: in 2 vol.]. – Moscow, ONIKS 21 vek Publ., Mir i obrazovanie Publ., 2002. – Vol. 2. – 912 p.
3. Chernykh, P. Ia. Istoriko-etimologicheskii slovar' sovremennogo russkogo iazyka: in 2 vol. [Historical and Etymological Dictionary of the Modern Russian Language]. – Moscow, Russkii iazyk Media Publ., 2007. – Vol. 1. – 621 p. – Vol. 2. – 559 p.
4. Shanskii, N. M., Ivanov, V. V., Shanskaia, T. V. Kratkii etimologicheskii slovar' russkogo iazyka : posobie dlia uchitelia [Brief Etymological Dictionary of the Russian Language: a Teacher's Manual]. – Moscow, Prosveshchenie Publ., 1975. – 543 p.
5. Böhtlingk, О. Sanskrit-Wörterbuch. Bd. I–VII. Kürzerer Fassung. – Delhi, Motilal Bana-Rasidass Publ., 1998.

Об авторах

Денис Викторович Денисов

Автор, ответственный за переписку.
Email: denisansk@gmail.com

кандидат культурологии, доцент кафедры лингвистики

Список литературы

Дополнительные файлы