Phenomenological qualities of the architectural spatial environment of the samara yard

Full Text

Урбанистическое окружение, начиная со второй половины прошлого века, принимает всё более механистические формы и в основном вызывает резкое критическое отношение [1]. Однако город не всегда может восприниматься как «монстр, пожирающий людей». Существуют города вполне человечные, обладающие такими качествами, как сложность, неоднородность, многообразие, самобытность. Как правило – это историческая городская среда, образовавшаяся в процессе жизни многих поколений В.А. Глазычев называет такую среду «подлинной» [1], Е.А. Репина и С.А. Малахов обозначают её как «естественный город» [1, 2].

Современной урбанистической практике, в попытке стать более человечной, стоит сохранять такие «настоящие» города и учиться у них. Например можно брать уроки исторической среды Самары, самарского двора. Она, будучи не до конца уничтоженной, ещё представляет собой образец естественного города.

«Настоящий» город формируется множеством принципов. Е.А. Репина и С.А. Малахов выделяют субъектность горожанина (наличие собственности и права голоса), диалог субъектов, толерантные соседства, самоуправление и особые архитектурно-пространственные свойства самой жилой застройки. «Особые свойства» среды поддерживают принципы естественного развития [2, c. 24]. В «настоящем» городе среда и протекающая в этой среде жизнь неразрывно связаны и взаимообусловлены. Такой город представляет собой жизненно-смысловую среду, сложную и многообразную.

При исследовании «естественного» города на примере самарского двора важно сохранить связку человек-среда или субъект-мир. Наиболее приемлемым методом описания в таком случае считается феноменологический.

Феноменологический метод

В теории архитектуры феноменология применяется в качестве метода исследования и описания действительности. Данное направление ориентировано на человека и его чувства и призвано преодолеть разрыв между архитектурой и её обитателями. Архитектурная феноменология представлена трудами Кеннота Фремптона, Альберто Перес-Гомеса, Кристиана Норберг-Шульца, Дэвида Леттербароу, Томаса Вис-Эвенса, Юхани Палласмаа и др.

Феноменология как течение архитектурной мысли берёт начало от одноименного философского направления, в которое принято объединять трансцендентальную феноменологию Эдмунда Гуссерля, экзистенциальную феноменологию Мартина Хайдеггера, Мориса Мерло-Понти, герменевтику Ганса-Георга Гадамера, Поля Рикера и др. [3, c. 4].

Особенность феноменологического метода состоит в том, что он сохраняет связку субъект-мир. Уже в концепции интенциональности Гуссерля субъект и мир связаны. По Гуссерлю источником знания о мире является сознание субъекта, оно в свою очередь обладает свойством интенциональности – направленности на мир [4, c. 120]. Хайдеггер, существенно переработавший идеи Гуссерля, с помощью категории Dasein окончательно преодолевает оппозицию субъекта и объекта, существовавшую в классической философии. В концепции Dasein «субъект и мир существуют вместе и могут быть опознаны лишь в целостном отношении бытия-в-мире» [3, c. 20]. У Хайдеггера бытие мира – это не просто представления субъекта о мире, это процесс «обитания» человека в мире.

Архитектурная феноменология на основе интерпретации философских идей вводит в профессиональный дискурс такие понятия, как дом, место, контекст, материальность, перформативность, ритуал и др. [3, c. 4]. Проанализируем самарский двор через категории место, время, ритуал и материал.

Место

В основополагающей для архитектурной феноменологии работе, эссе «Строить Обитать Мыслить», М. Хайдеггер проводит взаимосвязь между строительством и подлинным человеческим обитанием: «… строительство не только средство и путь к обитанию, строительство в себе уже является обитанием» [5]. Строительство по Хайдеггеру – способ пребывания человека в мире. Целью строительства является создание среди бескрайнего простора места – пространства человеческого повседневного существования, наполненного смыслами, значениями, знаками человеческого присутствия. Место в свою очередь имеет обратное влияние на человека и представляет собой культурный горизонт или фон существования человека.

Теоретик феноменологии в архитектуре К. Норберг-Шульц, интерпретируя идеи М. Хайдеггера, предлагает понятие «экзистенциальное пространство» или «пространство жизненного опыта», которое «не может восприниматься архитектором исключительно как геометрическая абстракция или как объект визуального восприятия» [6]. Данное понятие рассматривает место с точки зрения способа человеческого обитания и переживания пространства, культуры и идентичности. Место в феноменологии Норберг-Щульца – пространство для «подлинного» человеческого существования, содержащее экзистенциальное значение, наделённое человеческими смыслами. Такое понятие «места» теоретик соотносит с концепцией «духа места» (Genius Loci) [7].

В.А. Фролов отмечает, что город существует как осмысленное пространство для его обитателей и формируется их субъективным опытом. Городская среда зависит от тех смыслов, которыми жители наделяют её, и носит прежде всего культурный характер. Но смысловое пространство города не замыкается рамками сознания, оно объективируется в виде «духа города», который «подобно невидимой дымке присутствует в нашем восприятии улиц и площадей» [8].

Самарский двор представляет собой пример места в феноменологическом понимании – места «подлинного» человеческого обитания, позволяющего жителям переживать своё присутствие в этом мире. «Дух самарского двора» выступает в единстве уникальной среды, обитателей и их образа жизни.

Пространство самарского двора обладает особенным, свойственным только ему характером, в основе которого лежит планировочная структура «коммунального дома» – бывшей городской усадьбы ХIX в., в советский период адаптированной обитателями под проживание нескольких семей. Источником уникальной среды является эффект саморазвития – когда потребность субъекта в определенном функциональном элементе и его творческая самореализация приводят к возникновению органично формирующейся городской ткани. Так как каждый двор развивается самостоятельно, историческая среда обладает большим разнообразием уникальных социокультурных пространств, включенных в городскую структуру [9, c. 54].

Традиционный фенотип самарского двора – малоэтажные здания, выстроенные по периметру единого коммунального пространства, имеющего, как правило, несколько камерных зон. Отличительной чертой характера являются отражённые в структуре особенности развития места, общества и государства: сетка кварталов и парцелл, историческая застройка, многочисленные объекты спонтанного развития (пристрои, надстрои, террасы, тамбуры, лестницы, галереи, элементы благоустройства и т. д.).

Двор является не просто «транзитной зоной», а местом повседневной жизни его обитателей. Структура парцеллы обеспечивает изолированность двора от улицы, а также позволяет проявлять большую гибкость в выборе архитектурной сценографии, адаптирующейся к потребностям жителей [9, c. 54]. Самарский двор наполнен знаками человеческого присутствия: как прошлых поколений людей в виде сохранившихся построек, сетки кварталов и парцелл, так и нынешних – в виде объектов спонтанного развития.

Пространство двора и сообщество порождают своеобразную городскую культуру, под воздействием которой формируется картина мира обитателей [10, 11]. С.А. Малахов отмечает: «Каждый двор имел свой собственный спонтанный мир, свою архитектуру и одновременно свою культурную форму. Эти два элемента обеспечивали культурную и историческую идентичность двора и его обитателей как целостного феномена самарской среды» [12, c. 208].

Время

С феноменологических позиций подлинное обитание – это выделение своего места не только в пространстве, но и во времени. Человек может по-настоящему обитать лишь осознавая свою смертность. Конечность жизни придаёт смысл человеческому присутствию в мире. По М. Хайдеггеру время является основанием человеческого бытия, оно выступает условием возможности бытия человека в мире [13].

К. Линч, исследовавший город в человеческом восприятии, считает, что в основе удовлетворения от среды лежит обострённое чувство течения времени [14]. В.Л. Глазычев определяет временной ряд восприятия как важную составляющую «настоящего» города [1]. М.В. Дуцев отмечает, что насыщенный пространственно-временной контекст питает духовную жизнь человека, делает его сопричастным всему историческому процессу. Такое ощущение «мировой целостности», согласно М.В. Дуцеву, «приобретает ценное качество духовного ориентира, оберегает и во многом определяет культуру социума» [15, 16].

Архитектура может служить обитанию, если сообщает о нашей смертности [3, c. 69]. «Естественный город», историческая среда своими архитектурно-пространственными свойствами организовывает коллективную память, тем самым влияет на ценностно-смысловую сферу социума.

Самарский двор очень ярко отражает необратимость изменения времени, его пространство воспринимается как «живое» образование, сформировавшееся в течение длительного периода. Архитектурная среда исторической части Самары представляет собой «временной коллаж» с культурными слоями различных исторических эпох. Здесь присутствуют деревянные и каменно-деревянные дома конца XIX – начала XX в., находящиеся, однако, на грани полного уничтожения; архитектура классицизма, эклектики, модерна начала XX века, конструктивизма и рационализма 1920–1940-х гг. и пр. [17–19]. Каждое направление стиля передаёт дух своего времени.

Историческое время (процесс развития государства и социума) запечатлено в типологии многоквартирного дома-двора. Самарский двор сформировался в процессе эволюции подворья, образованного в конце XIX столетия. Усадьба, изначально принадлежавшая одной семье, после революции 1917 г. в связи с отменой частной собственности трансформировалась в коммунальный дом. В самарском дворе стало проживать несколько семей и адаптировать его под свои нужды. Историческое время, таким образом, отражено в особенностях пространственно-планировочной структуры и объектах спонтанного развития [20].

Необратимость изменяющегося бытия отображается в материалах, покрытых следами времени, присутствующих в архитектуре самарского двора: состаренном дереве, ржавом металле, эрозии кирпича, стертых ступенях, запылённых и шершавых фасадах. Изменение времени отражено и в старых вещах, экспонируемых во дворе как в музее; предметах благоустройства, выполненных жителями, которые дают «второе рождение» ненужным вещам; сараях и гаражах, представляющих своего рода архивы.

Ритуал

Ритуал – феноменологическая категория, направленная на интерпретацию и упорядочивание отношений человека со средой [3, c. 6]. Через ритуал поддерживается особая связь между человеком и «духом места», большая чем субъект-объектные отношения. При такой связи человек обращается с местом как с равным, т. е. наделяет место субъектностью.

Ритуал учреждает единство общества, живущего по определенным нормам и правилам. Архитектурно-пространственные формы с позиций феноменологии являются материальным воплощением принципов человеческого обитания, социального порядка или ритуальных практик [3, c. 62]. Д. Рикверт указывает на зависимость архитектурных форм от социальных взаимодействий. Он считает, что истоком архитектуры является ритуал [19, c. 123]. С. Костоф считает, что архитектура утверждает социальный порядок благодаря тому, что поддерживает воспроизводство ритуала [22, c. 10]. М. Невлютов интерпретирует архитектуру как ритуал утверждения социального и онтологического порядка – ритуал строительства указывает на место человека в мире и их взаимоотношения [3, c. 64].

Внимание феноменологов направлено не только на культовые и архитектурные постройки, но и на сооружения, построенные непрофессионалами – самими жителями. По мнению С. Костофа, «архитектура без архитектора» в неменьшей мере представляет собой ритуал примирения человека и мира. Архитектура конструирует как проведение особо значимых ритуалов, так и осуществление повседневных действий [22, c. 15–16].

Архитектура самарского двора производит и поддерживает социальные связи. Двор изолирован от улицы и представляет собой как бы интерьер под открытым небом. Его пространство одомашнено и несёт теплоту человеческой личности. Объекты спонтанного развития двора формируют личную причастность к окружению, представляя собой отпечатки личности его обитателей. Через них даже посторонний наблюдатель ощущает теплоту окружения и устанавливает символические связи с обитателями.

Внутренняя часть двора является пространством повседневного существования его обитателей, она совместно используется всеми жителями парцеллы. Такая структура способствует жизни в сообществе, создаёт общие права и обязанности в пределах каждого двора. Самарский двор – «малый мир», встроенный в публичное пространство города. Здесь рождается интимное чувство совместности, объединяющее людей, возникает чувство безопасности и уюта.

Жители и соседство – основа данной среды и её духа. Каждый двор – свой космос. Обитатели самарского двора не только не хотят покидать историческую среду, но заботятся о ней и развивают её. Например житель Вячеслав Вершинин, обустраивая своё жизненное пространство, очень бережно относится к вещам и строениям, появившимся во дворе ещё до него. Он собирает и сберегает вещи, пытается проникнуть в их дух, подарить новую «достойную жизнь» [23]. Многие другие обитатели самарских дворов, как и В. Вершинин, вступают в диалог с местом, с его архитектурой, и она как бы сама подсказывает возможности для её развития. Они, например, не выкидывают старые двери, а делают из них забор и таким образом становятся как бы художниками. Некоторые обитатели создают в своём дворе своего рода музеи, экспозиции из старых вещей. Через такой художественный жест они вступают в диалог с миром.

Отношение к месту как к равному заложено в типологии многоквартирного дома-двора, возникшего после 1917 года, когда в домовладении стало проживать несколько семей. Среда без сноса мягко трансформировалась самими обитателями под новые жизненные требования. Дома, принадлежавшие ранее одной семье, делились на квартиры и комнаты. Для удобства пользования пристраивались дополнительные индивидуальные входы. Желание расширить площадь жилья приводило к появлению пристроев, надстроев, веранд и террас.

Через создание спонтанной архитектуры горожане не только улучшают жизненные условия, но и воплощают своё присутствие в этом мире. В архитектуре самарского двора, таким образом, отражены принципы обитания и социальные потребности. Основная из них – потребность идентификации с используемым пространством. По мнению Тони Сахс Пфайфер, «процесс самоидентификации с жилым пространством ведёт к появлению чувства ответственности за это пространство и за тех, с кем оно делится» [9, c. 78].

Материал

Материал является важной феноменологической категорией, так как благодаря ему архитектура становится частью окружающего мира, расположенной в пространстве и времени. За счёт своей материальности архитектура становится доступной для восприятия, способной вызывать у обитателей телесные переживания, связывающие человека и окружающий мир. С точки зрения феноменологии мир предстаёт перед нами именно в телесном переживании [3, c. 47].

Через материал в архитектуре проступает природа – предсуществующее состояние архитектуры, а через его постепенное разрушение – силы природы [24]. М. Хайдеггер в эссе «Исток художественного творения» считает, что архитектура раскрывает сущность материала – его природные качества, которые ранее были не видимы [25]. Материал постройки содержит запись её строительства и эксплуатации, а значит – человеческой истории [3, c. 52]. М. Невлютов отмечает, что «архитектура сохраняет следы времени вообще и борьбы с силами мира, и эта война записана на ее поверхности» [3, c. 53].

Материалы, применяемые в архитектуре самарского двора, отражают необратимость изменяющегося бытия. Состаренное дерево, ржавый металл, кирпич со следами эрозии высвечивают природные силы – дождя и ветра. Стёртые ступени, запыленные и шершавые фасады – следы человеческого присутствия и обитания.

Выводы. Самарский двор представляет собой образец «естественного», «настоящего» города. С феноменологической точки зрения это пример места «подлинного» человеческого обитания. Его жители не просто существуют, а переживают и воплощают своё присутствие в этом мире. Самарский двор своими архитектурно-пространственными свойствами организовывает коллективную память, оберегает и определяет культуру социума; производит и поддерживает социальные связи; способствует реализации потребности жителей в самоидентификации с жилым пространством.

Исследование исторической части Самары в ранее не применявшемся аспекте феноменологического подхода способно существенно расширить научную картину ценностных представлений о её среде. В долгосрочной перспективе феноменологический метод способен повлиять на изменение научной парадигмы и практических подходов к сохранению наследия и регенерации городов. Исследование феноменологических свойств самарского двора может помочь также переносу качеств и свойств «настоящего города» на урбанизированные территории.

About the authors

Anna N. Bazina

Samara State Technical University

Email: msmelena@yandex.ru

Postgraduate Student of the Innovative Design Chair

Russian Federation, Samara, Molodogvardeyskaya str., 244

Evgenia A. Repina

Samara State Technical University

Author for correspondence.
Email: jeniarepina@mail.ru

PhD in Architecture, Professor of the Innovative Design Chair

Russian Federation, Samara, Molodogvardeyskaya str., 244

References

Supplementary files