ITALIAN COMMUNIST PARTY DURING THE CIVIL WAR (1943-1945)

Full Text

Итальянская Коммунистическая партия (ИКП) игра- ла главную роль в освободительной борьбе против фа- шистского режима как политическая и военная сила. ИКП имела четкое представление о своих задачах и це- лях, но при этом она учитывала интересы Советского Союза, из которого коммунистический лидер Пальми- ро Тольятти вернулся в Италию с четкими рекоменда- циями от Сталина. Вопрос о выборе революционного или демократи- ческого пути развития постфашистской Италии на тот момент оставался нерешенным. Большая часть комму- нистических сил явно была настроена на решительный приход к власти, рассматриваемый, как единственный возможный вариант итогов движения Сопротивления. Революционные настроения партизан-коммунистов вызывали серьезную обеспокоенность как со стороны умеренных групп, так и со стороны западных союз- ников. которые при первой возможности стремились нейтрализовать военный и революционный потенциал Гарибальдийских бригад. На международном и нацио- нальном уровнях целью западных союзников являлось воспрепятствовать коммунистам занять сильные пози- ции в политической жизни страны. image На момент свержения фашистского режима ком- мунисты были самой массовой и организованной си- лой в стране. Но до того, как линия Сталина и Тольятти была систематизирована на поддержание лояльности в отношении буржуазного антифашистского прави- тельства и принята как неизбежность, цель социальной революции, как следующей фазы после изгнания за- хватчиков, разделялась большинством коммунистиче- ски ориентированных военных и партизан. Несмотря на то, что Сталин распустил Коминтерн в мае 1943 г., укрепив тем самым патриотическую направленность ведущейся войны, коммунисты были твердо убеждены, что это был тактический шаг, и конечная цель ни разу не ставилась ими под сомнение. После роспуска Ко- минтерна ни одна коммунистическая партия не могла больше считаться «представительством иностранного государства», вследствие чего участие ИКП в политиче- ской жизни страны было узаконено. Однако, оказалось, что роспуск Коминтерна не означал одновременно и роспуск составляющих его структур, благодаря кото- рым, практически на том же уровне, поддерживались отношения с коммунистическими партиями. В Италии сразу же представители коммунистиче- ского движения поделились на два лагеря: радикаль- ный, отказывающийся от любых контактов с монархи- ей, ориентированный на революционный путь, и более умеренный, который одобрил участие ИКП в прави- тельстве антифашистской коалиции. Подобного рода разделение было замечено в Москве, где В. Молотов и Г. Димитров изначально придерживались бескомпро- миссной линии, и только после явного выбора Стали- на в пользу общего национального фронта они, в свою очередь, решились, не без лишних сомнений, действо- вать в этом направлении. Дальнейшее развитие итальянской ситуации за- висело от решений англо-американской и советской сторон, определенно отличающихся друг от друга. У первых основной целью было быстро выиграть во- йну против Германии при самом активном советском участии. После грандиозного успеха под Сталинградом никто не смог подвергнуть сомнениям силу Красной Армии. Что касается СССР, то ему необходимо было время для того, чтобы закрепиться в Балканском реги- оне, занять позиции в Средиземноморье, максимально увеличить свою роль и обозначить присутствие через местные коммунистические партии в центре Европы: в Германии, Франции и Италии. Политика националь- ного единства в рамках всестороннего сотрудничества ИКП с союзными силами и с национальной буржуазией неохотно воспринималась англо-американскими со- юзниками, которые предпочитали бы видеть радика- лизацию советской политики, чтобы использовать это в качестве предлога для удаления Советского Союза с западноевропейского театра военных действий. Таким образом, 1944 г. представляет собой пово- ротный этап как для итальянских, так и для междуна- родных событий. В Италии до возвращения Тольятти из эмиграции существовала реальная угроза раскола внутри Комитета Национального Освобождения (КНО). Значительная часть партии стояла на бескомпромисс- ных позициях, которые не были поддержаны руко- водством ИКП. Радикальное движение коммунистов, известное под названием «Bandiera Rossa» (Красное Знамя), вместе с оппозиционными социалистами «предложили левым партиям отпочковаться от Коми- тета национального освобождения и организовать ав- тономный блок» [1]. На юге страны коммунисты придерживались силь- ных антимонархических взглядов, которые Тольят- ти сразу же после 25 июля 1943 г. по радио из Москвы артикулировал оценку короля как предателя и врага нации, которому необходимо было предъявить обви- нение. Радикальные позиции нашли свою почву в ИКП и в возрожденном профсоюзе Всеобщей Конфедерации труда (Confederazione General del Lavoro, CGL). Неапо- литанские активисты, находившиеся в дискуссии с ру- ководством ИКП, захватили большинство в федерации ИКП и использовали партийный раскол, заявив о свер- жении монархии и революционном единстве, которое должно было проявиться в борьбе. Неаполитанские активисты не принимали в расчет сложную полити- ческую, дипломатическую, военную картину событий, и не учитывали необходимость сохранения тонкого баланса сил между англо-американцами и движени- ем Сопротивления. При ином подходе это могло бы привести к опасной маргинализации позиций ком- мунистов, к которым англичане всегда относились с большим подозрением. Так же противостояние CGL новому правительству стало серьезной проблемой для реализации проекта Тольятти. Поворотным моментом к нормализации отношений стало подписание Римско- го Пакта в июне 1944 г., в рамках которого Итальянская Коммунистическая партия, Социалистическая партия и Христианско-Демократическая партия образовали новую Всеобщую итальянскую конфедерацию труда (Confederazione Generale Italiana del Lavoro, CGIL) с до- бавлением «итальянская», чтобы подчеркнуть нацио- нальный, не классовый характер профсоюзной органи- зации. ИКП стремилась подчинить деятельность CGIL политическим интересам своей партии, назначив к ге- неральному секретарю CGIL присматривающего за его деятельностью. image Когда в конце 1943 г. первый заместитель нарко- ма иностранных дел А. Вышинский прибыл с визитом в Южную Италию в качестве представителя правитель- ства, а не только как «товарищ» ИКП. Неаполитанские коммунисты стали опасаться, что утвердится компро- миссная линия в политике партии. В связи с этим они решили подтолкнуть партию проявить «революцион- ную» волю. В этом контексте созрели условия для рас- кола профсоюзов. Был созван конгресс Всеобщей кон- федерации труда, который воплощал в жизнь наиболее радикальные устремления партии в социальной сфере. Так в политике итальянских коммунистов проявлялось «двуличие», сочетание революционной и националь- но-демократической линий. Можно было объяснить, но трудно принять, что глава единственной коммуни- стической страны действовал не во имя «революцион- ного дела», а в интересах своей страны. Сталин выи- грывал время для позиционирования своих интересов на Балканах, стремился получить военный контроль над Германией, контролировать Францию и Италию через соответствующие коммунистические партии. В ходе борьбы за освобождение Итальянской Ком- мунистической партии необходимо было продемон- стрировать свою способность мобилизовать все силы и вовлекать их в войну». В связи с этим ИКП необходимо было продемон- стрировать единство партии. Поэтому борьба с инако- мыслием отнюдь не была второстепенной и шла рука об руку с завоеванием господствующего положения в Движении Сопротивления. В дополнение к серьезной военной подготовке и суровым правилам партия ис- пользовала два «инструмента» для этой цели: присут- ствие политического комиссара и Группы патриотиче- ских действий. Поскольку СССР отождествлял свои интересы с ин- тересами всего коммунистического движения, точно так же, как бригады Гарибальди отождествляли свои действия с реальными интересами освободительного движения, и тот, кто мешал СССР каким-либо образом, рассматривался как враг и предатель [3]. Итальянская коммунистическая партия внедрила своих людей в смешанные бригады или группы других формирований, чтобы контролировать и направлять эти группы в соответствии со своими собственными интересами. Контроль над движением Сопротивления не был импровизацией, это был основополагающий момент в утверждении своего собственного господ- ства, которое как таковое требовало с одной стороны плюрализма, а с другой единства сражающихся. Таким образом, коммунисты предотвратили союз между дру- гими партизанскими бригадами, устранили конкурен- цию в областях, считающихся деликатными, и сумели навязать всем бригадам свою тактику ведения военных действий [Там же]. Идеологическая основа была необходима, чтобы мотивировать на борьбу, преодолевая такие проблемы, как слабый боевой дух, политику выжидания, малочис- ленность. Политкомиссар контролировал военную де- ятельность, устанавливал шкалу приоритетов, которая подчиняла военные действия политической необходи- мости, в т.ч. обосновывал использование насилия, же- стокости, массовых убийств, казней. Еще одной решающей функцией, осуществляемой политическим комиссаром, было управление фонда- ми. Проблема экономических ресурсов, которыми фи- нансировалось партизанское движение, долгое время оставалась в тени. Как будто бы разговоры о деньгах сводили на нет весь смысл освободительной борьбы. Но, тем не менее денежный поток был настолько велик, что формировал разного рода соблазны. Поскольку финансовые потоки имеют важное значение, то пре- доставленные союзниками деньги не могли, по мне- нию самих союзников, соответствовать потребностям, выходящим за рамки их интересов. Также по этому вопросу возникает проблема взаимоотношений как между Сопротивлением и союзниками, так и внутри самого Сопротивления. Ресурсы были основополага- ющими, так как они служили для достижения многих целей, и не в последнюю очередь для того, чтобы убе- дить лидеров других политических организаций пере- йти в ряды коммунистических бригад или «ускорить их продвижение в партизанских рядах». На высшем уровне союзники хотели гарантий, ко- торые предоставил им в качестве посредника Альфре- до Пиццони, ответственный за всю экономическую игру. Но при нем «игры» по захвату наиболее важных акций для использования в соответствии с интересами, не всегда схожими с интересами союзников, были си- стематическими и постоянными. С одной стороны, это были коммунистические бригады, потому что деньги были необходимы для поддержки господствующей ли- нии, а с другой стороны, деньги были нужны для пре- творения в жизнь этой линии, и для поддержки более умеренных или не согласных с линией гарибальдийцев организаций. А. Пиццони был членом центрального руковод- ства банка Кредито Итальяно. После окончания войны он станет ее президентом, следовательно, значимым представителем итальянской буржуазии [4]. Пиццони, поддерживаемый западными союзниками, без всякого высокомерия и чувства собственного превосходства, а также без угрызений совести по поводу нарушений служебных обязанностей, считал себя единственно возможной фигурой на этом посту. Его деятельность осуществлялась таким образом, что у итальянской буржуазии появилась возможность принимать уча- стие в политических преобразованиях в стране. «Она (буржуазия) своей основной и жизненно необходимой целью в данном процессе считала свою посредниче- скую и узаконенную роль, что возвращало буржуазию на прежнее место в национально-демократическом проекте, не потрясая основ социального устройства, основанного на ее центральной власти. Через узако- ненное посредничество такого рода итальянская бур- жуазия делала ставку на преобразование политической системы, в центре которой находились антифашист- ские и национальные партии, а также и система соци- ального посредничества, стержнем которой выступал объединенный демократический профсоюз» [6]. План Тольятти угрожал осуществлению этой цели, и, хотя этот план реализовывался в общем направле- нии, отношения были вовсе не простыми. Чтобы ком- пенсировать это «главенство», Пиццони и все те, чьи интересы он представлял, были вынуждены пойти на некоторые уступки, создавая внешнее впечатление о своей деятельности, не приносящей существенных изменений. Например, Пиццони, чье имя было еще неизвестным, в свою бытность президентом CLNAI, в день военного переворота был заменен социалистом Моранди. image Группы патриотического действия (Gruppi di Azione Patriottica, GAP), являлись специфическим образо- ванием только Коммунистической партии. Это были автономные военные образования, подчинявшиеся только коммунистической партии, а не Комитетам на- ционального освобождения (CLN), как другие партизанские формирования. Главой Групп патриотического действия был Джорджо Амендола, являвшийся в то же самое время членом Главного командования Гарибаль- дийских бригад. Таким образом, итальянской Комму- нистической партии удавалось достигать своих целей, в то время, как Комитеты национального освобожде- ния отвергали определенные инициативы. Большин- ство в Гарибальдийских бригадах составляли коммуни- сты, но в них числились и члены других политических сил, а также беспартийные. А Группы патриотического действия были сформированы только из коммунистов и военные действия осуществлялись исключительно в интересах партии. Смесь риторики и апологетики всегда делало пар- тизанское движение активным и непримиримым. Но в тех же самых критических нотках, исходивших от его руководителей, таких как Пьетро Секкья и в свидетель- ствах, приведенных в дневниках, или обнаруженных спустя долгое время, говорится о сомнениях и антипа- тии к сражающимся, о политике выжидания, а также об определенной пассивности, которая противоречила приоритетной задаче освобождения страны без помо- щи союзников, с дальнейшим решением ее будущего без вмешательства, которое изначально проявлялось в очевидной форме. Таким образом, деятельность Группы патриоти- ческого действия характеризовалась изобилием са- ботажа, нападением на казармы, убийствами наци- стов и фашистских республиканцев, чтобы вызвать ответную реакцию, а также воодушевить на борьбу, призвать к бою непокорных. Многочисленные акции Группы патриотического действия стремились разжечь конфликт, придав ему радикальную форму. Как это ни парадоксально, эти усилия должны были привести к разжиганию гражданской войны, которая позже была отвергнута самой коммунистической партией. Первая Группа патриотического действия была из Пьемонта, которая начала свои акции с убийства ру- ководителя фашистской Милиции Доменико Джарди- на [3]. С тех пор подобныe действия стали повторяться. В период войны репрессии вызывали ненависть к наци- стам и фашистам, поэтому, с моральной точки зрения, это был трудный, но необходимый путь. Однако 1944 г. стал важной разделительной линией, фактически, он стал характеризоваться новым психологическим климатом, выражавшимся в активизации военных действий как со стороны союзников, так и со стороны партизан. Сначала союзники попытались окружить немцев при высадке в Анцио, с прицелом продвижения на Рим, освободить его и идти далее на север. Расчет был на то, что начало операции «Оверлорд» (высад- ка в Нормандии) заставила бы немцев ослабить свое присутствие в Италии, а также в СССР, чтобы проти- востоять массовому «вторжению» англо-американцев. На «внутреннем фронте» CLNAI, кроме усиления воен- ных действий, начал операцию по изоляции и ослабле- нию фашистской Итальянской социальной республики (ИСР). В связи с этим усилились угрозы по отноше- нию к итальянцам фашистам и коллаборационистам. CLNAI призвал чиновников и служащих ИСР не клясть- ся в верности фашистскому режиму, защищая,таким об- разом, свое гражданское и политическое достоинство. Но тем, кто не следовал этим указаниям, были обещаны «справедливые санкции, которые будут применены к ним будущим национальным народным правитель- ством». Таким образом, Комитет сделал радикальный выбор, что оставляло мало альтернатив тем, кто со- трудничал с режимом ИСР. Почти наверняка им грози- ло наказание со стороны фашистского режима в бли- жайшее время, а в недалеком будущем со стороны «народного правительства». Тем, кто присоединялся к «борьбе за национальную независимость», CLNAI га- рантировал, «что каждая жертва будет вознаграждена завтра благодарностью итальянского народа, вернув- шего себе свободу» [7]. В результате с целью выживания многим итальянцам пришлось демонстрировать чуде- са компромисса. Фраза «я делаю это во имя семьи» ста- ла символом итальянского искусства приспособления. Если Гарибальдийские бригады олицетворяли собой национал-демократическую линию освободительной войны, то Группы патриотического действия символи- зировали классовую войну. И оба этих течения, нахо- дящихся в состоянии открытой конфронтации между собой, принадлежали Коммунистической партии, пре- вратившись со временем для нее в тяжелый политиче- ский балласт. Исследовать проблему взаимоотношений между ИКП и связанными с ней группами не представ- ляется возможным с помощью неопубликованных ар- хивных документов, хранящихся неизвестно где, и су- ществовавших ли вообще когда-либо. Один из важных неисследованных вопросов сводится к следующему: для ИКП являлась ли национал-демократическая ли- ния всего лишь тактикой или, напротив, стратегией? Таким образом, в настоящий момент можно рассма- тривать только противоречивые трактовки, которым можно найти очевидное подтверждение в справочном материале и в наиболее приближенных к реальности реконструкциях, свободных от какой-либо полити- ческой подоплеки. Но тот факт, что ИКП претендова- ла на господствующее положение, мы полагаем, даже не подлежит обсуждению, и, исходя из этого тезиса, можно прийти к следующему «выводу»: ставки были очень высоки, и не только в том, что касалось контин- гента. ИКП, Сталин, союзники, итальянская буржуазия, Церковь являли собой сложные реалии, с устоявши- мися и признанными традициями и опытом. Выжива- ние этих институтов было связано с осуществлением властных полномочий, с широким видением и с дол- госрочной перспективой. Ни один из них не полагался на импровизацию, и, даже в случаях эпизодического взаимодействия, в тактических моментах, и во внеш- татных ситуациях, требующих их совместного сотруд- ничества, они прекрасно осознавали свои глубокие разногласия и необходимость своими действиями вы- бивать почву из-под ног «союзника-соперника». Таким образом, всем акторам необходимо было завоевывать позиции за счет другой стороны, никогда не беря курс на открытое столкновение, а скорее подчеркивая преи- мущества взаимной лояльности и сотрудничества. image Что касается ИКП, то существование двух различ- ных структур, одна из которых отвечала только перед партией, подтверждает идею о двойственном подхо- де, ради которого, как раз, и были созданы несколько специальных структур. Мы видели, как действовала партия, чтобы завоевать господствующее положение в этих структурах, и, посредством их, во всем движении сопротивления. Но у партии существовали также и се- рьезные внутренние проблемы, поскольку инакомыс- лящие члены не были столь уж слабыми и безоружны- ми (с военной, идеологической и политической точек зрения). Группы патриотического действия имели та- кую щекотливую функцию, как уничтожение внутрен- них диссидентов, по возможности перекладывая вину на нацистов и фашистов, получая при этом двойную выгоду. Речь идет о сложных для обработки и восприя- тия доводах, потому что предвзято настроенные люди готовы исподтишка заявить, что рассуждать подобным образом, означает бросать тень на Движение Сопро- тивления, а это в свою очередь означает желание све- сти к нулю все его политическое, историческое и нрав- ственное значение. Мы же, напротив, считаем, что историку не следует прятаться за фасадом вульгариза- ции истории и, тем самым, не осмеливаясь для лучшего понимания событий копнуть чуть глубже, ограничи- ваясь лишь общими фразами и прописными истина- ми (мы не священники, чтобы обладать ими). Некото- рые из инакомыслящих коммунистов были смещены с должностей в Группах патриотического действия, другим грозили облавы, доносы, карательные действия со стороны фашистских и нацистских структур. Таким у партии появлялись мученики, которых оплакивали и помещали на алтарь освободительной войны, восхва- ляя, как неизбежных и необходимых жертв. Но в то же время, как можно заметить, партия расчищала себе дорогу от опасных «оппозиционеров», которые могли поставить в затруднительное положение руководство, уже испытывавшее некоторые проблемы с проведени- ем их двойственного курса, одновременно и демокра- тического, и революционного. Настоящим символом Сопротивления является семья Черви, семеро братьев арестованных и убитых фашистами 28 декабря 1943 г. Семья Черви воплотила в себе стремление к свободе, подавленное с чудовищ- ной жестокостью. Символ такого рода, как и все другие символы, чрезвычайно трудно обсуждать: либо он при- нят и священен как таковой, либо любое отличие или намерение провести расследование вызывает охоту на злостного распространителя чумы, для которого несколько лет назад термин «ревизионистский» был проклятием с оценочным суждением, полностью ото- рванным от значения и смысла. Братья Черви пытались создать автономную от Коммунистической партии группу, таким образом, вступив с ней в противоречие. Задержанные после доноса шпиона, братья были аре- стованы фашистами, и, пока они находились в тюрьме, в этом районе обострились военные действия. Полити- ка репрессий возобладала и братья были казнены [8]. Самыми опасными инакомыслящими были пред- ставители Коммунистического движения Италии (Movimento Comunista d’Italia) более известные как «Красный флаг», вдохновленные идеями Троцкого, зани- мающие активную позицию и присутствующие в Риме и «Красная звезда», более укоренившаяся в Пьемонте. В целом, «инакомыслие» было проблемой, тревожившей коммунистическое руководство. Мауро Скочимарро пи- сал в декабре 1943 г. в руководство коммунистической партии Северной Италии о риске коалиции между «дис- сидентами в наших рядах» и «неомаксимализмом про- цветающим в социалистической партии [10]. Коммунисты «Красного флага» не разделяли поли- тику национального единства лидеров Коммунистиче- ской партии и воспринимали Сопротивление как пре- людию к социалистической революции. Придерживаясь макиавеллиевской тактики, ИКП допустила приток в свои ряды большое число «по- путчиков», не разделявших полностью программные установки партии [11]. В Риме Коммунистическое дви- жение Италии имело 1183 учтенных членов, на пять больше, чем в составе ИКП, на 481 больше, чем в Соци- алистической партии. За девять месяцев оккупации Со- циалистическая партия потеряла 186 человек, что в три раза больше, чем ИКП, в пять раз больше, чем в Партия Действия. По крайней мере 52 человека из них были расстреляны в Ардеатинских пещерах 24 марта 1944 г. в ходе нацистских репрессий [12]. В составе ИКП и Коммунистического движения Ита- лии находились разного рода авантюристы, засланные агенты, случайные попутчики. Это было связано с тем, что организации формировались в атмосфере возоб- новившегося стремления к радикальным переменам. В рядах Коммунистическом движении Италии можно было встретить как утонченного интеллектуала Гвидо Пьовене, так и молодого человека Джузеппе Альбано по кличке Горбун из Квартиччоло, который после вой- ны получит известность как кровавый бандит, а во вре- мя оккупации он был смелым и отважным в антифаши- стской борьбе. Позиция ИКП в отношении Коммунистического движения Италии была жесткой и однозначной: члены Движения считались классовыми врагами, играющими по правилам противника. Так, П. Секкья в статье «Наша борьба», сделал порочащие намеки о том, что, возмож- но, нацистское гестапо приложило руку к созданию редакции «Бандьера Росса». В общем, как говорится, на войне все средства были хороши. Одни сотруднича- ли с политической полицией в поиске врагов Третьего Рейха и тем самым препятствовали гегемонистским амбициям коммунистов ИКП. За партией шпионили и в нее внедрялись, но, в свою очередь, внутри поли- цейского аппарата инкорпорированы люди, работаю- щие на ИКП. Были возбуждены следственные действия и репрессии в отношении организации «Бандьера Рос- са». В скором времени организация была почти ликви- дирована. Накануне возвращения Тольятти в Италию, в мар- те 1944 г., отмечено уникальное сближение между коммунистами и фашистами в Риме на почве общего врага в лице сторонников правительства П. Бадольо (бадольянцев). Комитет Национального Освобождения в Риме направил своим делегатам в освобожденных районах, собравшихся в Бари на Конгресс (28-29 янва- ря 1944) следующее указание: «правительство Пьетро Бадольо должно исчезнуть». Эта идея прозвучала в уни- сон с идеями, выражавшимися еще существовавшим фашистским Министерством внутренних дел и поли- цейской охранкой ОВРА. Таким образом, вырисовыва- ется неприглядная картина с предательствами, доноса- ми, позорными соглашениями. image После диверсионного акта, осуществленного чле- нами Группы политического действия на улице Расел- ла против немецкой полиции, гитлеровское военное командование приняло решение об ответных репрессиях. Список ответных жертв вызывает недоумение и сомнения: расстреляны были 335 человек, 30 из них были членами подпольного военного центра (Centro Militare Clandestino), возглавляемого полковником Ио- сифом Кордеро ди Монтеземоло, являющимся членом Высшего итальянского Военного Совета (Comando Su- premo Italiano). 52 человека были из Партии Действия и организации «Справедливость и Свобода», 75 убитых были евреями и 68 человек были из «Бандьера Росса». Все они принадлежали к разным общественно-полити- ческим группам и считались врагами ИКП. Подготовка списка остается загадочным фактом, в его составле- нии участвовали разными названиями представители ОВРА, руководства тюрьмы Регина Коели, сотрудники и доверенные лица полицейского управления, некото- рые из них являлись внедренными лицами. Главный свидетель этого дела был ликвидирован в свое время. Донато Карретта, начальника тюрьмы Реджина Коели, линчевали на лестнице моста Умберто ровно в 9 утра 18 сентября 1944 г. Он не успел показать возбужден- ной и подстрекаемой толпе членский билет подполь- ной коммунистической партии. Удар, толчок, еще удар, и Донато Карретта тонет от удара веслом по голове. «Он был самым ценным свидетелем ужасных событий. Он не должен был говорить и он ничего и не сказал» [13]. В похожей ситуации оказалась организация «Бан- дьера Росса», основанная в Турине после 8 сентября 1943 г. противниками официальной линии ИКП, ко- торые, несмотря на несогласие, все же считалась не- отъемлемой частью Итальянской Коммунистической партии, критикуемой ими за отказ от революцион- ных идей. Тем не менее, диссиденты ассоциировались с врагом, потому что они вели свою игру, что противо- речило официальной линии. Представитель движения Фемистокл Ваккарелла был убит 19 июня 1944 г. после того, как отправился на встречу, которая оказалось за- ранее заготовленной ловушкой. Радикалы критиковали национально-демократиче- скую линию, объявленную Тольятти после его возвра- щения из Москвы. Сразу после свержения Муссолини 25 июля 1943 г. и назначения Бадольо главой прави- тельства он объявил последнего врагом нации. До сво- его возвращения в Италию Тольятти он считал, что партийная линия должна быть направлена на осущест- вление классовой революции. Знаменитый перелом- ный «Салернский поворот» (la svolta di Salerno) привел к существенным изменениям в отношениях между со- юзниками в результате вхождения в игру СССР. До него западные союзники стремились держать СССР подаль- ше от Средиземноморского театра военных действий, так и от влияния в ИКП. Отношение к монархическому правительству Бадольо выявило существующие вну- трипартийные разногласия. К недовольству М. Скоччи- марро относительно управления партией из-за рубе- жа добавились опасения Дж. Амендолы относительно чрезмерной зависимости линии партии от Москвы. В декабрь 1943 года лидер ИКП Пальмиро Тольятти запросил визу для возвращения в Италию. В тот момент такое соблюдение формальностей казалось излишним, учитывая тот факт, что в США многим эмигрантам было достаточно иметь простое согласие стран-союзников для того, чтобы вернуться в Италию. Этим жестом ли- дер коммунистов хотел признать «международный авторитет» правительства Бадольо и показать союз- никам, что советское руководство хотело включиться в итальянскую игру на законных основаниях и открыто (у всех на виду)» [14]. После изоляции, навязанной союз- никами, СССР воспользовался возможностью вернуться через Италию в район Средиземного моря, а оттуда - на Балканы. Таким образом, Тольятти вернулся на ро- дину с «продиктованным» решением и одобренным Сталиным признанием правительства Бадольо, а также с намерением отложить решение конституционного вопроса, чтобы не провоцировать возникновение глу- боких противоречий между силами Комитета Нацио- нального Освобождения. Это, безусловно, была пробле- ма огромной важности, но мы считаем, что настоящая новизна переломного момента в Салерно заключает- ся не столько в этом, сколько во взаимном признании СССР и Италией Виктора Эммануила III, что позволило СССР вернуться в игру на этом театре военных действий, и, как следствие, обеспокоить своими действиями США, которые разрабатывали свою стратегию прямого удара в «нацистское сердце» c удовлетворением оценивая по- ложение дел в Италии и «отдалении» Черчилля. Если Сталин продолжал придерживаться нацио- нально-демократической линии в отношении развития политической ситуации в Италии, то его «эмиссары» предполагали, что радикальный вариант вовсе не ис- ключался. Ответственный работник НКИД А. Богомолов подверг критике Тольятти, выразив сожаление по по- воду событий, последовавших за этим переломным моментом. По его словам, мы не думаем, что было его собственное мнение, у Тольятти не было политической и экономической программы по мобилизации масс. В отличие от П. Тольятти, П. Секкья и Л. Лонго, ко- торые были очень активны на севере, открыто выска- зывались против возвращения к парламентской де- мократии и интерпретировали «поворот в Салерно» как тактический прием. Они выражали убежденность в идее достижения прогрессивной демократии, как переходного этапа к системе советского типа. Если правда, что наступление переломного момента де- монстрировало приверженность ценностям нации и утверждению политической линии, лишенной пар- тийных целей и интересов, то в равной степени прав- диво и то, что на основе самых последних документов можно подтвердить: переломный момент Салерно был недвусмысленно подсказан (продиктован) Сталиным, который добавил к этому ряд инструкций, которых было необходимо строго придерживался [15]. image Стратегия, которую разработал Сталин, представ- ляла собой «политику тройных действий»: построить левый блок во главе с Коммунистической партией; избежать преждевременных массовых акций, то есть народного восстания или гражданской войны, и вооб- ще, избегать революционных действий, которые мог- ли бы усилить напряженность в отношениях между СССР и западными союзниками и помешать Советам выиграть время, необходимое для стабилизации ситуа- ции в Восточной Европе; предложить поддерживаемую широкими слоями населения программу радикальных реформ итальянской экономики, и одержать победу на выборах при народном одобрении этой програм- мы». С другой стороны, важность «поворота в Салер- но» состояла в признании друг друга (итальянского государства и ИКП) и взаимной легитимности. Это по- зволило бы сделать выбор в пользу «сохранения пре- емственности государства не в институциональном, а в бюрократически-административном смысле», что можно считать более значимым» [16]. К этому мы бы добавили еще один итог, который характеризовал жизнь партии в последующие годы. Эта линия нуждалась в поддержке идеологической док- трины, которая исходила из признания ценности де- мократии, необходимости поставить интересы страны выше интересов партий, изменить внешний вид пар- тии, превращавшей ее из революционной партии «ка- дров» ортодоксальной ленинской концепции, в партию большинства, способную представлять и привлекать представителей других социальных классов. Этот пере- ход, как мы уже упоминали, для завоевания господства в политическом и военном контексте до сих пор четко не охарактеризован. Фактически, с того момента идеи классовой войны, освободительной войны и стремле- ние к революции стали сосуществовать в хрупком рав- новесии. Тольятти смог сохранить управление, приводя в динамическое равновесие интересы СССР, которые всегда были на первом месте, партии и страны. С тех пор мы начинаем говорить о «двуличии» в политиче- ской стратегии партии. Итальянская коммунистическая партия способство- вала сплочению в гарибальдийские формирования мо- тивированной и желающей действия молодежи. И такой призыв не представлялся как наименьшее зло, по сравне- нию с призывом встать под ружье Итальянской социаль- ной республики или отправиться на работы в Германию. Итальянская коммунистическая партия продолжи- ла укреплять свои позиции, чтобы стать господствую- щей силой Сопротивления, и конкретная возможность продемонстрировать это представилась ей в конце 1944 года, когда Комитет Национального Освобождения «одобрил переход формирования Дивизии Гарибальди под оперативное командование девятого словенского Корпуса [17]. Подтверждалось не только намерение бо- роться вместе со словенцами и хорватами, чтобы по- кончить с нацистско-фашистской оккупацией, но так- же и переход итальянцев под командование югославов, которые держали под контролем территории, гранича- щие с Фриули - Венеция - Джулия. Тольятти в полном согласии со Сталиным принял план Тито по аннексии и соглашался с идеей слияния партизан Гарибальди с армией словенского освобо- ждения [18]. Таким образом, фактически признавалось право Югославии на пограничную территорию, на кото- рой действовало формирование Дивизия Гарибальди- Натисоне. За соглашением последовала жесткая полеми- ка с членами бригады, действующими в этой зоне» [19]. Действительно, причин для разногласий хватало. Во-пер- вых, стоял вопрос о национальной принадлежности тех, кто намеревался овладеть этой полоской земли. Члены бригады Осоппо были твердо убеждены, что претензии Тито должны быть отвергнуты, а принадлежность Италии отвоеванных территорий должна быть гарантирована. Во время Освободительной войны Итальянская коммунистическая партия использовала тактику на- ционально-демократического пути, сформировав бри- гады Гарибальди», и тактику классовой войны, сфор- мировав «Боевые дружины», и воплощала в жизнь оба этих варианта. Можно только предположить, что сде- лали бы коммунисты, если бы были созданы условия для революции. Буржуазно-демократическая модель, вероятно, оказалась бы ненужной, это наша гипотеза, потому что проблема революции была связана с ре- альными и конкретными условиями и отношениями между силами на поле боя. Тольятти оставался комму- нистом, убежденным сторонником превосходства со- ветской модели, а не сторонником демократического универсализма. В лучших коммунистических традици- ях демократия могла представлять собой полезный или даже необходимый шаг, но никак не цель. Англо-американские союзники не были согласны с тем, чтобы СССР мог получить влияние в странах, освобожденных ими. Поэтому Сталин решил отказать- ся от идеи радикальных социальных и экономических преобразований. Таким образом, для СССР оставался только один путь: войти в демократическую систему через коммунистические партии, укрепить их, чтобы они преобладали в избирательных состязаниях, «воз- можно, при некоторой тайной внешней поддержке». Сталин хотел установить влияние в Италии, независи- мо от союзников, поэтому он должен был обеспечить, чтобы коммунисты не были исключены из политиче- ской игры, после того, как им удалось, после поворота Салерно и руководства в сопротивлении, стать полити- ческим субъектом первостепенной важности. Лидер коммунистов такого масштаба, как Пьетро Секкья написал, иллюстрируя действия партии: «Ком- мунистическая партия, революционная партия должна иметь два рычага управления: большой, четко выра- женный, массово видимый для всех, и ограниченный, секретный. Такой подход должен действовать и во вре- мена самого расцвета демократии и законности, так как никогда нельзя доверять планам врага» [20]1. Таким образом, в заключение можно сказать, что «Боевые дружины», подчинявшиеся только Итальянской ком- мунистической партии, представляли собой вариант классовой войны. В то время, как переход формирова- ния Гарибальди-Натисоне (Garibaldi-Natisone) под сла- вянские знамена, являл собой включение националь- ного вопроса в классовый, в данных обстоятельствах связанных с властью Тито в Югославии.

About the authors

Pietro Neglie

University Of Trieste

Email: pietro.neglie@hotmail.it
professor Italy

I. D Shilonosova

References

Supplementary files