Anglo-American Historiography on the Legal Basis of the Activities of British Companies in Russia in 1892-1914

Texto integral

ВВЕДЕНИЕ По словам С.Ю. Витте, сыгравшего огромную роль в индустриализации России в конце ХIХ в., только при опоре на иностранный капитал страна сможет распрощаться с архаичным прошлым и стать частью современного мира [31, c. 68]. Политика Витте, а также социально-экономические обстоятельства развития в странах Западной Европы привели к тому, что в Россию на рубеже ХIХ-ХХ вв. хлынул поток иностранных инвестиций. Британские капиталовложения заняли в российской экономике второе место после французских [5, c. 54]. Если французский капитал был «ростовщическим», то английский был акционерным [10]. Это был крупный капитал, генерированный в Великобритании, в том числе на Лондонской фондовой бирже. Такой акционерный капитал участвовал в жизни корпораций, работавших на территории России. С 1890-х гг. британские компании перестали ограничиваться работой в западных и центральных регионах империи. Текстильная промышленность, производство сельскохозяйственных машин, торговля больше не привлекали британцев как экономически выгодные. Предприниматели начали активно осваивать новые, сулящие доходы совсем другого масштаба регионы - нефтяной Кавказ, богатые золотом, платиной, медью, цинком и прочими природными ресурсами Урал, Сибирь, Дальний Восток, Казахстан. Британские интересы простирались вплоть до самых отдаленных уголков государства, к которым только что была проложена Транссибирская железная дорога. Российский и английский капитал часто работали «бок о бок» на одном и том же производстве, граждане обеих держав, занимая позиции от директора до рабочего, становились частью одного целого организма. В результате англичане формировали свое представление о народе, о котором прежде им практически ничего не было известно, кроме в лучшем случае каких-то популярных мифов. Британский капитал работал в пределах гигантской империи, в регионах, где действовали различные правовые нормы, он включался в развитие целых отраслей промышленности, привлекал к работе людей разных национальностей, включая мигрантов, женского и детского труда, труда каторжников. О необходимости изучения поведения иностранного капитала в России на рубеже ХIХ-ХХ вв. хорошо сказал В.И. Бовыкин. Он отметил, что если говорить о его предпринимательской форме, то его поведение было детерминировано «уровнем социально-экономического развития страны, в которой он действовал, ее политическим статусом и местом в мировой системе». Историк говорил: поймите деятельность иностранного капитала в России, и вы поймете все, что Россия собой представляла [3, c. 9]. В реконструкции этого вопроса большое место принадлежит изучению правовой базы, на основе которой британский капитал получал доступ к российским предприятиям, природным ресурсам, рабочей силе. Актуальность темы подчеркивается существующим интересом, с которым сегодня и российские и западные исследователи изучают историю России рубежа ХIХ-ХХ вв. ОСОБЕННОСТИ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ Значительный вклад в изучение нормативно-правовой основы для работы иностранного капитала в России внес советский историк Л.Е. Шепелев [12, 13, 14], взгляд которого в основном был прикован к центральным районам государства. До сих пор российские и иностранные исследователи черпают ценные факты и наблюдения из его исследований. Уральский историк Ю.А. Буранов внес вклад в понимание многих нюансов, связанных с правовой основой проникновения иностранного капитала на Урал [4]. Он показал, что правовая основа в государстве не была однородной, в нем сосуществовали различные правовые зоны. Исследователь так же проиллюстрировал, что потребность в капитале на рубеже столетий была острой на Урале: самостоятельно переродившимся в акционерные общества окружным заводам как воздух были необходимы крупные инвестиции на фоне промышленного кризиса 1900-1904 гг. и упрочившейся усилиями С. Ю. Витте южно-российской промышленности. Российские исследователи проделали значительную эволюцию в оценке роли иностранного капитала в конце ХIХ-начале ХХ в. в России. В советское время долго доминировала точка зрения, выраженная в конце 1930-х гг. в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Ее смысл сводился к тому, что в результате проникновения иностранного капитала в экономику Россия стала полуколонией стран Запада [9, c.78]. Отношение к иностранному капиталу было резко отрицательным. И хотя в дальнейшем эта точка зрения была подвергнута пересмотру, но подозрительное отношение к иностранному капиталу сохранялось. В 1990-х гг. в связи с глубокими переменами, происходившими в обществе, проблема иностранного капитала в Российской экономике стала особенно актуальна. Ее исследование стимулировалось практическим интересом. Многие историки, признавали, что иностранный капитал ускорил процесс индустриализации России, позволил ей, не задерживаясь, проскочить «ситцевый» этап развития и вступить в «железный век» капиталистического производства [6, c. 31]. Появились исследователи, которые позитивно оценивали влияние иностранного капитала. ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ПРАВОВОЙ ОСНОВЫ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ Сегодня история последних десятилетий существования Российской империи привлекает большое внимание западных историков и экономистов. С одной стороны, с чувством гордости они исследуют истории своих первопроходцев (бизнесменов, финансистов, инвесторов, инженеров, ученых и т.д.), которые расширяли границы экономического влияния ведущих капиталистических держав, налаживали экономические связи между странами и континентами, давая свободу капиталам устремляться туда, где их ждали наиболее благодатные условия для инвестирования и получения наибольшей прибыли (наличие большого количества дешевой и непритязательной рабочей силы, изобилие разнообразных природных ресурсов, отсутствие контроля со стороны центральной власти как магнит притягивали к себе инвестиции). С другой стороны, интерес зарубежных исследователей к экономической истории объясняется той ролью, которую Россия играла и играет в мировой экономике. Россия вызывает интерес специалистов благодаря «огромному и разнообразному опыту экономических реформ» [20]. Исследователи ищут ответы на вопросы современности в прошлом и этим объясняется рост количества работ, в которых внимательно изучается как различные по форме компании работали в развивающихся странах. Особое внимание уделяется тому, как тип компании, вид ее организации влиял на производительность такого предприятия [21]. В руках западных исследователей имеется уникальная источниковая база, к которой доступ для многих российских исследователей затруднен. Среди зарубежных исследователей наиболее подробно поднимает проблему правовой основы деятельности иностранных компаний в России американский исследователь Т. Оуэн. В 1991 г. вышла его монография, посвященная исследованию экономической политики царизма [26]. В данной работе автор внимательно изучает нормативно-правовые условия, в которых приходилось работать корпорациям в царской России. Оуэн считает, что положение акционерных обществ было двойственным: с одной стороны, государство стимулировало их деятельность с целью обеспечить в стране экономическое развитие, с другой стороны, правительство держало такие компании в нерасполагающих к деловой активности условиях. Власть стремилась оградить самодержавный режим от каких-либо угроз, в результате чего законодательство к концу существования российской империи становилось все более строгим по отношению к корпорациям. С конца 1980-х гг. Т. Оуэн работал над созданием базы данных корпораций Российской империи периода 1700-1914 гг.». Автором была предпринята попытка систематизировать данные о различных компаниях, почерпнутые из Полного собрания законов Российской империи (ПСЗРИ) и содержавшихся в нем уставов акционерных компаний [28]. В настоящее время многие экономисты и историки ее широко используют. Например, в 2020 г. вышло исследование французского капитала в России в конце ХIХ-начале ХХ в. на основе данного труда Т. Оуэна [8]. С Т. Оуэном у широкой общественности в России была возможность познакомиться на страницах газеты «Ведомости» в 2012 г., где он выражал сожаление, что в России государство все еще не осознало огромную важность охраны частной собственности: «в России богатые промышленники со времен Петра I и вплоть до Первой мировой войны действовали в условиях крайне ограниченных прав собственности». Оуэн утверждает, что в России за ее историю предпринято уже достаточное количество либеральных реформ. Сейчас остается лишь провести политические реформы, которые позволят «уважать конституцию и довести до логического результата [либеральные] реформы» [16]. Во многом продолжателем направления, в котором работал Т. Оуэн на сегодняшний день, является А. Грегг из Мидлберийского университета (США) [24]. В своих научных работах она опирается на труды Т. Оуэна. Ее статьи посвящены экономике последних десятилетий существования царской России, а именно развитию ее промышленности. А. Грегг исследует роль корпораций в индустриализации царской России, их производительность, структуру капитала. Конечно, в своих трудах она не может обойти вопросы российского права, определявшие коммерческую и производственную деятельность. Она считает, что переход компании в статус корпорации был выгодным предприятием, так как открывал ей доступ к действительно существенным объемам капитала как зарубежного, так и российского. Переход в ранг корпорации предоставлял компаниям возможность торговать акциями на внутреннем и зарубежном рынке ценных бумаг. Производительность таких компаний с переходом в ранг корпораций возрастала. Корпорации защищали всех инвесторов от ответственности [21]. В вопросах правовой базы экономической деятельности иностранных компаний исследования Т. Оуэна стали опорой для многих современных западных историков, изучающих российскую экономику ХIХ-начала ХХ в. Среди них британский историк из Университетского колледжа Лондона (Великобритания) - Т. Джонс. Он во многом разделяет точку зрения Оуэна: отсутствие надежной правовой базы, несовершенство института независимых адвокатов и судебной системы в целом, произвол бюрократического аппарата порождали бесконечный антагонизм между государством и компаниями. Исследование данного историка открывает доступ к уникальным источникам столицы Великобритании - финансового центра мира эпохи конца ХIХ-начала ХХ в. Кроме многочисленных документов из Национального архива, Т. Джонс использует работу Л. Расторгуева, которая является важным источником по изучаемому нами вопросу [29]. Сведения о существовании этого документа более нигде не встречаются. По словам Джонса, Расторгуев являлся адвокатом Харьковского суда. Написанная им и изданная на английском языке брошюра преследовала цель объяснить британцам как работает правовая система в России для гарантированно выгодного вложения средств [29, c. 55]. В целом, что касается взгляда англо-американских исследователей на правовую основу инвестиционной деятельности британцев в российской экономике в 1892-1914 гг., обращает на себя внимание то, что в их работах присутствует четкая осведомленность о том, что в период конца ХIХ-начала ХХ в. в России закон опирался на ПСЗРИ и Свод законов Российской империи (СЗРИ). Разница между этими кодексами законов для иностранных исследователей тоже очевидна. В уяснении значения ПСЗРИ и СЗРИ большую роль играет книга В. Вайзенханта - американского историка из колледжа Ду-Пейдж (Иллинойс, США), перу которого принадлежат семь книг, посвященных российской истории с акцентом на российско-американские отношения. На данный момент Вайзенхант принимает участие в различных проектах связанных с историей российско-американских взаимоотношений, например, является одним из управляющих издателей «Журнала российско-американских исследований» (Journal of Russian American Studies) [23]. В одной из своих книг, на основе широкого круга источников, задействованных из целого ряда библиотек и архивов Санкт-Петербурга автор исследует законодательную деятельность М. М. Сперанского и его роль в систематизации российских законов [32]. Вайзенхант считает, что ПСЗРИ являло собой историческое собрание законов Российской империи, в котором они были выстроены в хронологическом порядке. В отличие от него СЗРИ был сборником действующих законов, поделенных по разным темам. Свод законов был предназначен для использования его в качестве путеводителя по Полному собранию законов [33, c. 75-85]. Тот же Вайзенхант, приходит к выводу, что ПСЗРИ было неполным, поскольку М. М. Сперанскому пришлось включить в его состав только те законы, которые брали происхождение как императорские указы, однако существовало много других видов законов в Российской империи такие как указы Сената, указы провинциальных губернаторов и Синодальные эдикты [33, c. 71]. Р. Пайпс увидел еще одну серьезную проблему, связанную с ПСЗРИ - отсутствие четких границ между законами, судебными решениями и административными указами. Правитель был в праве в любое время создать закон, издав указ [17, c. 298]. В отличие от консервативной позиции Пайпса Й. Бурбанк выражает более позитивное мнение, что все-таки кодификация законов первой половины ХIХ в. помогала жителям российских земель отстаивать свои права в тяжбах гражданского и уголовного характера. Однако, безусловно, нужно признать, что власть государства довлела над частными правами [18, c. 410]. ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БРИТАНСКИХ КОМПАНИЙ В РОССИИ Оуэн начинает отсчитывать историю корпоративного права с Петра I, когда сама идея корпорации была им перенята у Запада. На российской почве она приняла своеобразный вид. Изначально контуры российских корпораций были крайне размыты, такие компании организовывались людьми, связанными с центральной властью. Благодаря акционерным обществам государство получало прибыль. Далее Оуэн обращается к важному для истории российского корпоративного права моменту и говорит: «первый общий указ, утверждавший принцип ограниченной ответственности инвесторов появился в России в 1805 г. Император Александр I, все еще пребывая в относительно просвещенной фазе своего правления…, издал указ, который цитировал решение суда принятое месяцем ранее, согласно которому основатели и акционеры обанкротившейся кораблестроительной компании не должны были нести личную ответственность за долги предприятия». Оуэн привлекает наше внимание к тому, что указ 1805 г, о котором идет речь, кроме ссылки на решение суда, содержал еще в себе цитату из устава данной компании относящегося к 1782 г. В уставе разорившейся кораблестроительной компании сказано, что данная акционерная компания отвечает одним складочным капиталом, в случае неудачи, гарантируется, никто из инвесторов не потеряет больше, чем было вложено [26, c. 10]. Среди современных российских правоведов есть такие, которые утверждают, что «русскому дореволюционному праву не были известны общества, или, так называемые товарищества с ограниченной ответственностью», это «изобретение юристов из Германии». Лишь спустя много лет идея докатилась до России, сначала «посетив» Англию, Австрию, США, Японию, Бельгию, Испанию, Италию, Португалию, Грецию, Венгрию [7]. Даже если российские юристы говорят о том, что «указ от 6 сентября 1805 г. … закреплял принцип ограниченной ответственности акционеров по долгам компании» [11] или обращают внимание на «принцип ограниченной ответственности акционеров», фигурировавший в Манифесте 1807 г., [1] они, кажется, не придают этому особого значения, не обращают внимание, что принцип ограниченной ответственности инвесторов вступил в действие в России, получается, раньше, чем в Германии. Принцип ограниченной ответственности - это крайне важный элемент корпоративного права, особенно если он стал реализовываться в такой «деспотической» стране как Россия, раньше западноевропейских государств. Однако это не дает Оуэну повод строить особенно больших иллюзий. Он говорит, что корпорации для обоснования права на существование должны были иметь общегосударственное значение, их создание требовало разрешение царя [26, c. 12]. Манифест от 1 января 1807 г. четко отделил акционерные компании от более мелких предприятий, которым не предоставлялось право ограниченной ответственности для инвесторов и к которым не предъявлялось требование получать подтверждение у царя. Согласно Оуэну, в законе 1807 г. посвящалось корпорациям только две строчки. Создавать акционерные общества можно было купеческому сословию и представителям дворянского сословия. Никакой информации в отношении внутренней организации дано не было. Для такой информации предназначались уставы [26, c. 10]. Оуэн отмечает, что дальше этих существенных сдвигов в корпоративном праве, государство не пошло. Во время правления Николая I режим «заковал в кандалы» акционерные общества, введя «чрезвычайно регрессивный корпоративный закон 1836 г.» [26, c. 11]. А. Грегг считает, что в Российской империи до конца ее существования так и не возникло общего корпорационного законодательства. «…Все фирмы, желавшие стать акционерными обществами, должны были получить подпись царя в своих уставах, что было время затратным и дорогостоящим занятием. И тем не менее свыше четырех тысяч компаний стали акционерными начиная с 1700 г. и заканчивая 1914 гг.» [20]. А. Грегг не заостряет внимание на том, что двести лет - это большой срок, речь идет о фундаментально разных компаниях, возникавших в очень различных исторических и правовых условиях с разными целями. Объединять здесь свыше двух столетий истории в единый период было бы некорректно. Вероятно, это обобщение А. Грегг основано на исследовании Т. Оуэна «RUSCORP: база данных корпораций Российской империи 1700-1914 гг». А. Грегг признает, что закон 1836 г стал самым важным корпоративным законом. Он диктовал, что проекты уставов должны были направляться на рассмотрение в соответствующее министерство и Комитет министров, а с 1905 г. Совет министров Российской империи. В конце концов, проект устава шел на подпись царю. Подписанный царем устав приобретал силу закона, а компания становилась корпорацией. Уставы различных компаний сильно отличались друг от друга. Они содержали перечень всех основных характеристик корпораций. Например, права на собственность, варианты финансирования, процедуры бухгалтерского учета, условия руководства, правила банкротства. Российская система уставов была довольно гибкой, чтобы допустить возникновение двух типов корпораций [20]. Т. Оуэн считает, что государство отказывалось провести какие-либо существенные изменения в отношении закона 1836 г. На протяжении последующих восьми десятилетий корпоративное законодательство оставалось рудиментарным, несмотря на все растущие требования со стороны ведущих капиталистов империи. Например, осознавали необходимость реформ правовой системы в стране фабриканты Урала в 1905 г. По их словам, успешное развитие экономики могло быть достигнуто только путем утверждения правового порядка. Инициатива и предприимчивость рождаются в условиях, когда каждой личности гарантировано выполнение разумных и справедливых законов, когда есть наличие независимых судов и нет угрозы административного произвола [27, c. 28]. При чтении этого пассажа невольно возникает чувство, что Оуэн описывает современных ему уральцев первой половины 1990-х гг., а не местных людей конца ХIХ-начала ХХ в. Государство до самого конца практиковало своеобразную опеку над акционерными обществами. Такая политика сдерживала развитие корпоративного предпринимательства [26, c. 6]. В своей статье почти двумя десятилетиями позже в «Ведомостях» Оуэн снова возвращается к этой проблеме: «Государство оправдывало "неусыпную административную опеку" тем, что в росте капитализма ему виделся "процесс искусственной прививки или насильственного внесения в русское народное хозяйство чуждых ему, выросших на почве «гнилого Запада» начал» [16]. В России, по мнению Оуэна, без полноценного акционерного общества не могла сложиться экономика современного типа. Препятствия, через которые для регистрации компаниям надо было проходить в России - так же, как и в Османской империи - усугубляли экономическую стагнацию [20]. Этот процесс, Оуэн эмоционально называет «семь кругов регистрации в статусе корпорации» [27, c. 21]. Оформление компаний в акционерные общества по концессионному (разрешительному) типу, а не явочному, продиктованное законодательством 1836 г. и сохранившееся до 1917 г. вызывает у исследователей большое разочарование. По мнению Т. Оуэна, из-за этой системы регистрация компаний занимала много времени. Кроме этого, система дискриминировала иностранцев ограничениями, связанными с оформлением уставов [27, c. 26]. Концессионная система, при которой переход компании в статус корпорации допускался только с особого разрешения царя, сильно отличался от той схемы, по которой к концу ХIХ в. проходил переход предприятия в статус корпорации в Германии, Франции, Великобритании, США. Во всех этих странах уже была принята явочная схема [20]. По мнению Т. Джонса «навязанная» иностранцам разрешительная система приводила к тому, что деятельность таких компаний в России была постоянно окружена высоким уровнем министерского контроля, все чиновники принимали дискреционные решения. Закону не удалось обеспечить компании четкими юридическими нормами, способными объяснить принципы предоставления различных разрешений [20, c. 55]. Дискуссия вокруг российского коммерческого законодательства неизбежно затрагивает роль С. Ю. Витте в его создании. Дискуссия неразрывно связана с дебатами исследователей о роли российского государства в привлечении иностранных инвестиций и о той роли, которую правительство играло в индустриализации последних десятилетий царской России. Американский историк А. Гершенкрон, ассоциирующийся у многих с концепцией преимущества экономической отсталости, считает, что поскольку речь идет об индустриализации в экономически отсталой стране, то ее инициатором естественно могло быть только государство, следовательно, роль Витте была действительно велика [19, c. 720]. Вслед за Гершенкроном многие другие западные исследователи подчеркивают большую роль Витте в индустриализации России царского периода и в привлечении и стимуляции работы британских компаний в России. Другой американский исследователь Т. фон Лауэ стал в середине ХХ в. крупным исследователем деятельности С. Ю. Витте, самым ярким проявлением чего стала работа, в которой он изучает историю индустриализации Витте [30]. Возможно, вдохновением для такой работы стала опубликованная им ранее в 1954 г. «Секретная записка Витте» Николаю II от 22 марта 1899 г., которая случайным образом в 1931 г. попала в Библиотеку Конгресса в Вашингтоне. Следов упоминания этой записки в Российской историографии не обнаруживается. В ней Витте излагает самодержцу свое видение решающей роли иностранного капитала в Российской истории и практически озвучивает «пятилетний план ускоренной индустриализации» [31, c. 60-74]. Несмотря на то, что отношение исследователей к Витте может быть неоднозначным, большинство признают его роль в привлечении инвестиций. Витте не мог избежать изъянов системы, и нередко в нем проявлялась свойственная всему бюрократическому аппарату тенденция принимать дискреционные решения. В англоязычной литературе обсуждается проблема, связанная с проблемой имплементации корпоративного законодательства. Так Т. Джонс делает вывод: «интересы британцев все больше подчинялись российскому государству из-за всех юридических помех вместе взятых, особенно такой помехи, как закон о банкротстве. Очень вероятно, что, если бы не эти помехи и отсутствие возможности получить качественную юридическую поддержку, больше бы дел с участием британских компаний достигало бы апелляционный суд Сената» [22, c. 60]. Джонс в своем исследовании подчеркивает резко отрицательную роль закона о банкротстве. Он ставил британские транснациональные компании в рискованное положение, поскольку у них не было возможности участвовать наравне с российскими кредиторами, назначенными местными властями, в разделе обанкроченной собственности [22, c. 55]. В такой обстановке происходили злоупотребления, в результате которых кредиторские советы обманным путем получили от британских компаний большие суммы денег [22, c. 56]. У британских компаний было меньше шансов защитить свои интересы в суде против капризов государства, было сложнее получить качественную юридическую помощь [22, c. 60]. Еще одной важной проблемой, которая волнует исследователей, является вопрос была ли у британских компаний возможность добиться через суд от государства рассмотрения жалоб и претензий в период 1892-1914 гг. Т. Джонс обращается к документам, составленным работниками британских посольств в российских городах. В тот период они принимали активное участие в помощи британским компаниям добиться пересмотра решений принятых в адрес этих компаний. Джонс делает вывод, что в 1890-е гг. главенство государства над законом значительно очевиднее прослеживается, возможность добиться пересмотра решений была минимальной. Тогда как в период после реформ Витте и особенно после экономического спада к британским компаниям в целом относились по закону. Несмотря на то, что государство в эти годы было настроено менее дружелюбно к иностранному капиталу, различные диспуты, в которые были вовлечены британские компании, оно чаще стало разрешать в соответствии с законом. Например, в 1909 г. британское правление золотых приисков в Троицке и Орске на Южном Урале направило петицию российскому правительству с целью оспорить правомерность налогового бремени, возложенного на компанию в 1906 г. Основанием стало то, что вложенные в прииски капиталы еще не успели принести прибыль. Российское правительство постановило, что решение было принято согласно российским законам и что дополнительные усилия британских дипломатов от лица компании будут бесполезны, так как будут выходить за рамки компетенций Министерства иностранных дел, потому что прииски были дочерними предприятиями британских компаний находящихся в руках местных российских подданных. В. Голди в своем требовании дипломатической помощи обвинил российскую сторону в том, что при принятии решения применение закона было произвольными. В ответ Министерство сказало, что компания должна была заранее познакомиться с законами, касающимися налогового обложения в данном регионе России [22, c. 208]. Из биографии Г. Гувера, ставшего в 1929 г. 31-м президентом США, мы узнаем, что «доктор хворающих шахт» Гувер с его коллегой А. Ч. Битти заняли в 1910 г. «значительное положение» в делах Orsk Goldfields. Гувер принял участие в финансовой реконструкции этого предприятия [25, c. 428]. Эти данные подтверждают, что финансовая ситуация на Орских золотых рудниках в 1909 г. была действительно серьезной [Подробнее об экономической деятельности Г. Гувера в России см.: 2, c. 378-395]. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Экскурс в англо-американскую историографию правовой основы работы британских компаний в России рубежа концу ХIХ-ХХ вв. показывает, что многие исследователи идут по пути «поиска законности» в стране с автократическим режимом. Их интересует, каково было соотношение «произвола» и следования букве закона в царской империи. Право частной собственности, независимый суд, право на качественные услуги квалифицированного адвоката и др. демократические права и признаки гражданского общества стоят неизменно высоко на повестке дня англоязычных исследователей. Произвол чиновников и министров, взяточничество, размытое и рудиментарное законодательство, предвзятое отношение к иностранцам, бесконечные бюрократические препоны, такие как разрешительная система, система уставов, закон о банкротстве и т.д. не давали британским компаниям эффективно работать на российских просторах. Большим недостатком такого подхода является то, что практически не учитывается или слабо учитывается тот факт, что, во-первых, Российская империя состояла из различных правовых зон. Во-вторых, практически не учитывается, что в России на рубеже ХIХ-ХХ вв. работали корпорации, имевшие разный правовой статус. Известно, что до 1887 г. британские компании действовали в России вообще без какого-либо разрешения властей. Наконец, во время правления Александра III в 1887 г. была подписана конвенция «на началах взаимности» с Англией, которая гласила, что отныне иностранные компании рассматриваются как юридические лица и им для дальнейшей деятельности необходимо приобрести разрешение правительства [14, c. 90]. Конвенция 1887 г. показывает, что британские транснациональные компании имели отличные от российских компаний права. В современной российской историографии есть мнение, что к эпохе рубежа ХIХ-ХХ столетий сложилось парадоксальное положение, когда для деятельности иностранных компаний в России существовали более льготные условия, чем для отечественных. «Канцелярия Комитета министров указывала на случаи отказа некоторых иностранных компаний реорганизоваться в российские для получения частных привилегий» [15]. Возможно, «произвол», «дискреционные» решения, широкая поддержка работников британских посольств и возможность подкупа должностных лиц шли на пользу британским компаниям. Правовое положение британских компаний было настолько завидным, что даже вполне русские компании стремились к тому, чтобы зарегистрироваться как британская компания, с целью облегчить свою деятельность в России. Одной из таких компаний была основанная в 1913 г. в Лондоне «Русская Табачная Компания» [5, c. 101].

Sobre autores

Irina Bobrova

Tyumen State Institute of Culture

Email: ermolinskaya@mail.ru
postgraduate student Yekaterinburg, Russian Federation

Bibliografia

Arquivos suplementares