РОССИЙСКАЯ КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА XIX ВЕКА: «ИСЛАМСКИЙ РЕНЕССАНС»

Полный текст

В Северокавказском регионе не найдется ни од- ной политической или социальной проблемы, в кото- рой не присутствовал бы исламский элемент, посколь- ку большинство иноэтнических групп, проживающих на Кавказе, составляют мусульмане (их в крае насчи- тывается около 5 млн). В настоящее время, анализируя роль ислама, нам приходиться обращаться к истории взаимоотношений России и Кавказа, которые исследо- вателями не всегда оцениваются однозначно. Однако ни у кого из ученых не порождает сомнения то обстоятель- ство, что взаимодействие Северного Кавказа с Россией на протяжении нескольких столетий наложило отпеча- ток на политико-экономическую и социально-духовную жизнь горских народов. Причем, в сторону позитива. image Особо эта тенденция стала проявляться в XIX в., когда в крае набирает силу исламское возрождение. Одним из звеньев его является политизация ислама, от результата которого зависело последующее развитие событий в регионе, его позиция по отношению с Цен- тром. В ходе этого процесса определялся менталитет мусульман, их идентичность, на перемену которой Россия никогда не претендовала. То, что мы наблюдаем сегодня, является отражением процессов, начавшихся не один век назад. Это снова и снова заставляет нас об- ратиться в прошлое для того, чтобы правильно расста- вить акценты по поводу исламского вероисповедания, так как оно до сих пор остается не просто конфессией, а мощным фактором, формирующим этническую тож- дественность мусульманских общин, имеющих огром- ное влияние на ценностные ориентации ее членов. И чтобы эти нравственные императивы не приобре- ли негативные тенденции, российская власть обязана обратиться к истории, чтобы выработать правильную стратегию и тактику своих действий в крае. В этом нам видится актуальность и ценность настоящей статьи. ОБСУЖДЕНИЕ В процессе постепенной инкорпорации северокав- казских территорий в тело российского государства, проживавшие на них этнические сообщества, стали выражать надежду не просто на защиту своих социаль- но-экономических запросов надежным государствен- ным установлением, но и на веротерпимость. Такой вывод исходил из имеющейся практики конфессио- нальной политики, проводившейся Российской импе- рией до XIX в. Данный тезис подтверждает высказы- вание известного просветителя И. Гаспринского. Он говорил следующее: «Российские мусульмане по зако- нам нашего Отечества пользуются равными правами с коренными русскими и даже в некоторых случаях, во уважении их общественного и религиозного быта, имеют кое-какие преимущества и льготы» [Гасприн- ский, 1881: 23]. Действительно, ислам на Северном Кавказе имел паритетный статус, а исповедующие данную религию люди официально считались гражданами единого Оте- чества. Это нашло свое отражение на законодательном уровне. Так, в «Своде законов Российской империи» провозглашалось: «…все присягающие царю на вер- ность подданства по своей вере и закону, становятся русскими подданными, независимо от национально- сти и вероисповедания» [Обозрение исторических све- дений о Своде законов Российской империи. 1837: 11]. Как видим, в стране соблюдался принцип религиозной веротерпимости, который предполагал ее непреложное выполнение. Либерализм Российской империи по отношению к исламу восходит к временам известного предписания 1773 г. императрицы Екатерины Второй: «…общее заве- дование различными конфессиями передавалось свет- ской, а не религиозной власти, что оградило иноверные исповедания от какого-либо влияния православной Блейх Н.О. image РОССИЙСКАЯ КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА XIX ВЕКА: «ИСЛАМСКИЙ РЕНЕССАНС» церкви» [Арапов, 2005: 289]. Хотя существуют более ранние источники, датируемые 1584 годом, которые повествуют о том, что и во времена Федора Ивановича «не было никаких притеснений магометан в России» [Блейх, 2014: 37-39]. Причина такой лояльности нам видится в еще более раннем периоде - во времени на- бегов Золотой Орды на Русь. Как известно, монголы, бу- дучи мусульманами, никогда не притесняли иноверцев и даже оказывали им свое покровительство. Такого рода «цивилизационный компромисс» имел весьма широ- кое применение и в других странах. Однако в отличие от многих европейских государств, где веротерпимость допускалась лишь отчасти, многие документы свиде- тельствовали, что «русские никогда не доказывали сво- его религиозного превосходства» [РГАДА. Ф. 1406: 287]. Путешественники, наблюдавшие политику русских чиновников в только что присоединенных районах Северного Кавказа в впервой половине XIX в., отме- чали отличия российских чиновников от деятельности европейцев в подвластных им странах Востока. Они утверждали, что «русские покушались строить мечети, поставлять мулл и проч.» [ЦГИА. Ф. 229: 47]. Этот факт нашел свое подтверждение и в ходе рус- ско-иранской конфронтации (1826-1828 гг.), когда персидский предводитель Гассан-хан хотел сравнять с землей Эчмиадзинский монастырь, советники ему напомнили, о том, что даже «русские два раза побывав в Эриванском ханстве и оба раза потерпев поражение, при отходе, никогда не оскорбляли магометанской свя- тыни» [ЦГА РСО-А. Ф. 290: 23]. Императив толерантности являлся главенствую- щим и при формировании внутренней политики Им- перии в процессе Кавказской войны (1817-1864 гг.). Не смотря на то, что главным ее лозунгом была «борьба за веру», уважительное отношение к исламу со стороны России не менялось. Хотя многие исследователи до сих пор считают политику государства XIX в. «антиислам- ской». Одним из них является профессор Тель-авив- ского университета М. Гаммер, который в своих трудах неоднократно заявляет, что такая политика «грозила кавказским народам потерей своей самобытности». Однако автор иногда противоречит сам себе, иногда давая фактам оценочные суждения. Так, в своей работе «Muslim Resistance to the Tsar: Shamil and the Conquest of Chechnia and Daghestan», он вынужден был отме- тить: «...даже в ходе ожесточенных сражений мечети оберегались русскими войсками» [Hammer, 1994: 88, 112, 267]. Об отношении к мусульманству в период становле- ния «российского владычества» на Северном Кавказе говорит и такой факт, что самая большая мечеть в ауле Герменчук была построена на деньги, выделенные А.П. Ермоловым [Блейх, 2017: 187]. image В процессе Кавказской войны поиск противодей- ствия религиозному фанатизму побуждал российских чиновников делать упор на традиционализм, осно- ванный на стереотипах функционирования «туземных обществ» [Блейх, 2009: 289]. Этот способ, как предпола- галось, должен был создать некое препятствие на ис- пользование исламской веры в антирусских целях, од- нако он ни в коей мере не был направлен против самой религии. При этом создавались взвешенные и весьма сдержанные подходы, так как цивилизационные преимущества в ходе длившейся конфронтации в регионе имели большое значение. Повышенный же интерес к религиозному фана- тизму во второй половине XIX в. со стороны царских чиновников наблюдался в областях, которые входили когда-то в имамат Шамиля и служили главными зона- ми военных действий. В этом аспекте особо отметим чеченские племена, проживающие в нагорной полосе. Менее восприимчивыми к антирусской пропаганде оказались кабардинские общества. Этот факт также нашел отображение в российской конфессиональной политике, проводившейся на Северном Кавказе [Хачи- догов, 2015: 67]. Однако на возникшую политическую ситуацию оказывали влияние не только внутренние, но и внеш- ние факторы. «Риск религиозных противоречий был обусловлен не столько идеологическими столкнове- ниями двух конфессий - христианской восточно-евро- пейской) и мусульманской (восточно-исламской), но- сившими ранее антагонистический характер, сколько доктринальными расхождениями в самом исламе», - отмечает исследователь Р.М. Гичибекова [Гичибекова, 2012: 72]. В среде мусульман Восточного Кавказа они появи- лись благодаря влиянию Ирана, где был распространен шиизм, а Западный Кавказ оказался под воздействием Османской империи, благодаря которой утвердился суннизм. Сунниты и шииты обвиняли друг друга в не- соответствии «древним установлениям Мухаммеда» [Блейх, 2015: 3-7]. Шииты считали неправильной прак- тику учета «мнения общинников» по поводу религиоз- ных отправлений и отдавали пальму первенства при принятии таких решений духовному вождю (имаму), считая его «глашатаем непогрешимой мудрости выс- шей религиозной власти». Сунниты же, в свою очередь, считали шиитов «экстремистами и провокаторами». Вследствие этого идеологического раскола в исламе су- ществовала вероятная опасность общерегионального конфликта, что отмечал французский писатель А.Дюма при посещении Кавказа в 1858 г. Он писал, что из-за религиозных противоречий исповедующие суннизм и шиизм «ненавидят друг друга так искренне и глубоко, как в XVI в. католики и гугеноты» [РГАДА. Ф. 1406: 287]. Однако и между самими суннитами сложилось разде- ление на ханифатский и шафиитский мазхаб. Привер- женцами первого направления являлись адыги, аба- зины, балкарцы, кабардинцы, ногайцы, туркмены, черкесы, адептами второго - дагестанские народы, че- ченцы, ингуши. Как видим, продвижение Российской империи на Северный Кавказ в ареалы с мусульманским насе- лением осуществлялось при помощи самой религии. В этом аспекте нельзя не упомянуть мухаджирство, возникшее вследствие агитации Турции в 60-х гг. XIX столетия, до сих пор являющееся предметом дис- куссий. Вопреки заверениям османских властей о якобы обеспеченной жизни, иммигранты столкнулись с за- претами на использование родного языка и своей куль- туры, т.е. невозможностью своего духовного развития. В результате оказались обезличенными, лишились своей этнической принадлежности, даже отправле- ние религиозных обрядов должно было совершаться image ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ 07.00.02 на турецком языке. С этой целью во все мечети кав- казской диаспоры направлялись представители мест- ного духовенства. С течением времени многие имми- гранты осознали, что их статус в христианской России был намного выше, чем в мусульманской Порте [ЦГА РСО-А. Ф. 290: 32], так как в последней всегда учитыва- лись этнические и религиозные факторы, особое вни- мание обращалось на духовность горских народов. Имперская власть взяла курс на развитие мусуль- манского образования. Весьма поощрялось открытие новых мектебе (средних) и медресе (высших) духов- ных учебных заведений. В итоге к концу XIX столетия на Кавказе их числилось более 2 тысяч. Однако они рас- полагались неравномерно: 47% находилось в восточ- ных областях края и лишь 3% приходилось на западные области [Хачидогов, 2015: 67]. Поэтому проводимая Россией просветительская политика нуждалась в суще- ственном реформировании. Мектебе являлись образовательными учреждения- ми начальной ступени. Для их открытия не нужно было официального разрешения, а только наличие учеников и желания учителя. Поэтому они были в каждом ауле. Медресе являлись учебными заведениями высшего по- рядка и потому существовали только в крупных горо- дах. Важным недостатком образовательной политики было то, что в вышеупомянутых учебных заведениях зачастую преподавателями являлись эмиссары из му- сульманских стран (Турции, Афганистана, Ирана), за- частую культивирующие антирусский настрой среди молодых людей, что, естественно, приводило к сепа- ратизму. Однако такие учебные центры со временем не стали пользоваться спросом у населения, и лишен- ные всяческой финансовой поддержки со стороны го- сударства, они постепенно стали исчезать. Но говорить о том, что существовал в целом запрет на учреждение и функционирование духовных учебных заведений, было бы неверно. Более того, вся богословская литература стала пе- реводиться на русский язык и языки этнических групп (полностью арабский язык, являющийся доминантным при преподавании духовных дисциплин, был ликвиди- рован после 1917 г.). Параллельно классическим мечетьским, повсемест- но в крае стали открываться государственные «казен- ные» школы, в которых также обучали основам ду- ховного вероучения. При этом в областях, где имелась поликонфессиональность (например, в Ставрополье, Осетии), в школах преподавался Закон Божий и Ис- лам (по выбору). Что интересно, право преподавания принципов мусульманства было предоставлено рези- дентам от самого населения, имеющих духовный сан. Такие школы являлись объектами административного наблюдения. Уважительно относились в Российской империи и к традиционным исламским институтам, одним из ко- торых явился обычай хотя бы раз в жизни совершить хадж (паломничество) в Мекку с целью поклонения image «гробу пророка Магомета». Для желающих посетить мусульманские святыни создавались все условия: вы- делялась помощь от казны, имелись специально обору- дованные «паломнические пароходы» со всем необхо- димым «для господ совершения хаджа». В случае если отдельные паломники по святым местам возвращались на Родину с антирусскими настроениями, их отслежи- вало Министерство внутренних дел, но в целом на па- ломничество правоверных запрет не устанавливался. Также поощрялось строительство новых мусуль- манских храмов. Для их застройки использовались добровольно собираемые населением пожертвования. Из своей среды общины выбирали себе и духовных на- ставников. Администрация в эти решения не вмеши- валась, поэтому «приговоры горских обществ» обычно не встречали препятствий [ЦГИА РГ. Ф. 229: 47]. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Главным атрибутом «исламского ренессанса» яв- ляется упрочение основ мусульманской конфессии в XIX столетии. Оно стало возможным лишь после вхождения северокавказских народов в правовое и со- циокультурное поле России. Этого не смогли добиться за вышеназванный период в мусульманских районах России заинтересованные зарубежные страны. Вслед- ствие правильно проводимой конфессиональной поли- тики Империи на Северном Кавказе, исламизация на- селения стала возрастать, причем даже в тех областях, которые до инкорпорации были подвержены данному процессу весьма поверхностно. Признаками же «ис- ламского ренессанса» в теле Империи являлись леги- тимность исламских классических институтов, беспре- пятственное отправление религиозного обучения. Консолидация основ вероучения предпринималась русскими властями преимущественно для «повышения гражданственности и нравственности» на западных и восточных окраинах, однако на последних цивили- зационное тяготение было более ярко выражено. Про- водившаяся на Северном Кавказе реорганизация в эко- номико-политической и социально-духовной сферах способствовала укоренению авторитета ислама в жиз- ни иноэтнического общества, содействовала мусульма- низации горцев. Мусульманская вера вследствие этого упрочила свои позиции, постепенно обретая конструктивные для эволюционной целостности российской государствен- ности резервы. Она перестала играть агрессивно-не- гативную роль, трансформируясь на северокавказской периферии в элемент общегосударственной консоли- дации. Однако многие российские прожекты по апгре- йду Северокавказского края остались только на бумаге. Коснулось это и отношения к исламу, в результате чего у современных политиков и ученых осталось много за- гадок. Поэтому мусульманский вопрос и сегодня стоит в центре внимания и требует выработки более взве- шенного решения исламской проблемы.

Об авторах

Надежда Оскаровна Блейх

Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова

Email: nadezhda-blejjkh@mail.ru
доктор исторических наук, профессор Владикавказ, Республика Северная Осетия - Алания

Список литературы

Дополнительные файлы