Психосоматические нарушения (дистресс, депрессия, тревога, соматизация) у лиц молодого возраста, перенесших COVID-19

Обложка


Цитировать

Полный текст

Открытый доступ Открытый доступ
Доступ закрыт Доступ предоставлен
Доступ закрыт Доступ платный или только для подписчиков

Аннотация

Цель исследования — оценить возможные психосоматические нарушения, такие как нервный срыв, острая временная фаза конкретного расстройства, которое проявляется в первую очередь признаками депрессии и невроза, у лиц молодого возраста, перенесших COVID-19, в процессе реабилитации для улучшения медико-психологического сопровождения после выписки из стационара.

Материалы и методы. Обследованы 60 ранее практически здоровых реконвалесцентов, перенесших COVID-19, мужчины в возрасте 19,87 ± 1,64 года. Основными клиническими формами COVID-19 в нашем исследовании были инаппарантная форма болезни (19 человек, 31,67 %), острая респираторная вирусная инфекция (21 человек, 35,0 %), пневмония без дыхательной недостаточности (20 человек, 33,33 %), которые имели легкую и среднюю степень тяжести течения болезни. Диагностику всех клинических случаев COVID-19, обследование, лечение и выписка больных из стационара проводили в соответствии с нормативными документами. После выписки из стационара у обследованных лиц прошло в среднем 6–8 мес. Психометрическое обследование для разделения у них клинических проявлений дистресса, соматизации, проявлений депрессии и тревоги было выполнено по опроснику The Four-Dimensional Symptom Questionnaire – 4DSQ, разработанному в 1996 г. голландскими специалистами [переведен на русский язык и адаптирован под названием «Четырехмерный опросник по симптомам дистресса, депрессии, тревоги и соматизации (4ДДТС)»]. У всех обследованных было получено добровольное информированное согласие на участие в исследовании.

Результаты и обсуждение. Уровень дистресса, тревоги, соматизации после COVID-19 был умеренно повышен, что свидетельствует о перенесенном серьезном заболевании, в ряде случаев имеющем неблагоприятный исход. Значительно повышенный уровень депрессии в нашем исследовании обусловлен, вероятно, наличием астено-невротического синдрома вследствие перенесенной COVID-19. Данные по корреляции между шкалами методик указывают на направление возможной психопрофилактической работы с реконвалесцентами.

Заключение. Результаты исследования показали, что у молодых пациентов без сопутствующих заболеваний, перенесших COVID-19, даже при легком и малосимптомном течении, могут развиваться такие психосоматические последствия, как дистресс, тревога, соматизация и некоторые другие. Причины, продолжительность, потенциальные факторы риска их развития необходимо в дальнейшем изучать, тем не менее своевременно проведенные профилактические и лечебно-диагностические мероприятия, учитывающие индивидуальные особенности пациента, могут оказать положительное влияние.

Полный текст

Известно, что в конце 2019 г. в Китайской Народной Республике произошла вспышка новой коронавирусной инфекции с эпицентром в городе Ухань (провинция Хубэй). Всемирная организация здравоохранения 11 февраля 2020 г. присвоила официальное название этой инфекции — Coronavirus disease 2019 (COVID-19). Международный комитет по таксономии вирусов 11 февраля 2020 г. присвоил официальное название возбудителю заболевания — Severe acute respiratory syndrome’ coronavirus-2 (SARS-CoV-2) [1].

Считают, что пандемия COVID-19 обозначила и обусловила специфические стрессоры, негативно влияющие на психическое здоровье населения:

  • потенциально угрожающая жизни ситуация с неопределенной продолжительностью;
  • высокий риск заболеть самому и ухаживающим лицам / членам семьи;
  • ограниченный доступ к медицинским услугам и уходу в связи с соматическим или психическим заболеванием;
  • неспецифические симптомы инфекции, неопределенный инкубационный период и возможная бессимптомная передача; недостаточное понимание путей передачи SARS-CoV-2;
  • широкомасштабные карантинные меры (вынужденная самоизоляция);
  • неопределенность, связанная с влиянием коронавирусной инфекции на экономическую ситуацию в целом и семейный/личный бюджет в частности;
  • неустойчивый информационный фон с противоречивой информацией [2, 3].

Здесь важно подчеркнуть, у синдрома информационной усталости присутствуют все признаки реальной болезни, такие как стресс, эмоциональная напряженность, межличностные конфликты, функциональные нарушения сердечно-сосудистой системы, центральной и вегетативной нервной системы [4].

Среди населения стран с высоким уровнем распространения новой коронавирусной инфекции отмечается увеличение случаев диагностики острых реакций на стресс, включая психотические: депрессивных, тревожно-фобических, панических, тревожно-депрессивных, соматоформных, обсессивно-компульсивных (навязчивые размышления и представления, отражающие текущие противоэпидемические мероприятия), посттравматических стрессовых расстройств [5]. В Соединенных Штатах Америки, одном из наиболее пораженных COVID-19 государств, введение карантина на некоторых территориях привело не только к всплеску стрессовых расстройств среди населения и проявлению агрессии, но и к увеличению продажи оружия [3].

Есть данные, что у находящихся на карантине людей в течение 3–4 нед. клинически значимые симптомы расстройства адаптации отмечены в 21,8 % случаев, тревоги — в 20,8 %, депрессии — в 17,3 %, бессонницы — в 7,3 % [6]. У пациентов же с диагностированной COVID-19 выявлен повышенный риск суицида, чему способствуют утрата работы, финансовые трудности, вынужденная самоизоляция, ограничение социальной активности, обострение внутрисемейных проблем, злоупотребление алкоголем, бессонница, получаемая тревожная информация [7–10].

На этом фоне и через 3 мес. после заражения у реконвалесцентов все еще сохраняются множественные симптомы, что свидетельствует о развитии так называемого пост-COVID-19-синдрома [11, 12], который именуют Long Covid (Европа) или Long Haulers (США). Разные авторы выделяют до 29 симптомов Long Covid, включая проблемы с дыханием (одышка, кашель), сердечно-сосудистой системой (стеснение в груди, боль в груди, сердцебиение), желудочно-кишечным трактом (боль в животе, тошнота, диарея, анорексия и снижение аппетита у пожилых людей), поражения ЛОР-органов (шум в ушах, боль в ушах, боль в горле, головокружение, потеря вкуса и/или запаха), мышечно-скелетные (боли в суставах, мышечные боли), дерматологические (кожные высыпания) и общие (усталость, жар, боль). Это положение стало более актуальным в условиях существующего в настоящее время активного психосоциального стресса, воздействие которого на организм человека в связи с психогенными соматическими расстройствами и расстройствами автономной нервной системы давно обсуждают специалисты [13].

По разным данным, симптоматика данных расстройств достаточно многообразна, но характерная клиническая картина складывается, как правило, из реакции со стороны автономной нервной системы, дополнительных неспецифических субъективных жалоб и постоянных ссылок больного на определенный орган или систему в качестве причины своего расстройства [14]. В большинстве случаев у таких пациентов выявляют депрессивное, тревожное и другие эмоционально-аффективные нарушения [15, 16], но у пациентов, перенесших COVID-19, признаки дистресса, депрессии, тревоги и соматизации в большинстве случаев обнаруживают в различных сочетаниях, что требует консультации и диспансерно-динамического наблюдения у профильных специалистов [17, 18]. При этом отсутствуют существенные различия по гендерному признаку по частоте возникновения дистресса, соматизации, депрессии и тревоги [19].

Так, в настоящее время соматизация расстройств — состояние, при котором физические симптомы неблагополучия могут быть вызваны психическими, психологическими, эмоциональными факторами, в клинической практике приобретает все более распространенный характер [20]. «Соматизироваться» могут и фобические, и тревожные, и депрессивные психические расстройства [21], так как соматизация при аффективной патологии представляет собой защитный механизм, направленный против осознания депрессивного (тревожного) аффекта. Одной из причин преобладания в наши дни соматизированных форм эмоциональных расстройств считают изменение психологии современного человека с непринятием психических симптомов как признаков болезни (так как соматизация расстройств служит защитой от «психологической боли», что позволяет избежать клейма психиатрического диагноза), их вытеснением и отрицанием необходимости предъявлять врачу соответствующие жалобы [22].

В результате обобщения результатов исследований в данной сфере сформулирована концепция психосоматических расстройств [23] как сочетания симптомокомплексов, отражающих различные соотношения дисфункции психической и соматической сферы (синдромальная коморбидность).

Известно, что специальность врача, к которому пациент обращается за содействием, зависит от преобладающих у пациента субъективных ощущений. Впрочем, по причине нечеткости границ синдромов такой дисфункции отсутствуют установленные диагностические и лечебные алгоритмы для оказания специализированной медицинской помощи этим пациентам на уровне амбулаторной помощи, притом что возможность дополнительной консультации у психиатра (психотерапевта) не всегда может быть доступна. Это свидетельствует о необходимости совершенствования диагностики и лечения пациентов с различными вариантами психосоматических расстройств, что позволит оптимизировать клиническую систематику и расширить спектр лечебных возможностей терапевтов и неврологов.

Однако эти вопросы у лиц, перенесших COVID-19, изучены недостаточно.

Цель исследования — оценить особенности проблемы стресса (нервного срыва как острой временной фазы конкретного расстройства, которое проявляется в первую очередь признаками депрессии и невроза) у молодых людей, перенесших COVID-19, в процессе реабилитации (традиционно понимаемой как комплекс мероприятий, направленных на восстановление функциональных возможностей человека и снижение уровня инвалидности у лиц с нарушениями здоровья с учетом условий их проживания) для улучшения медико-психологического сопровождения после выписки из стационара.

Материалы и методы

Обследованы 60 ранее практически здоровых реконвалесцентов, перенесших COVID-19 (мужчины в возрасте 19,87 ± 1,64 года). Основными клиническими формами COVID-19 в нашем исследовании были инаппарантная форма болезни (19 человек / 31,67 %), острая респираторная вирусная инфекция (21 человек / 35,0 %), пневмония без дыхательной недостаточности (20 человек / 33,33 %). У всех обследованных были легкая и средняя степени тяжести течения болезни.

Диагноз всех клинических случаев COVID-19 был подтвержден в соответствии с существующими рекомендациями, обследование, лечение и выписка пациентов из стационара проведены согласно нормативным документам [1]. Значимых сопутствующих заболеваний диагностировано не было. После выписки из стационара прошло в среднем 6–8 мес.

Психометрическое обследование пациентов для разделения у них клинических проявлений дистресса и соматизации, а также проявлений депрессии и тревоги было выполнено по опроснику The Four-Dimensional Symptom Questionnaire (4DSQ), разработанному в 1996 г. голландскими специалистами B. Terluin и соавт. [15] (переведен на русский язык и адаптирован в нашей стране под названием «Четырехмерный опросник по симптомам дистресса, депрессии, тревоги и соматизации (4ДДТС)» [16, 24]). В опроснике выделены шкалы, задающие 4 измерения — дистресс (Dis), депрессия (Dep), тревога (Anx), соматизация (Som).

Шкала стресса содержит 16 пунктов (общая сумма баллов от 0 до 32); шкала депрессии — 6 пунктов (общая сумма баллов от 0 до 12); шкала тревожности — 12 пунктов (общая сумма баллов от 0 до 24); шкала соматоформных нарушений — 16 пунктов (общая сумма баллов от 0 до 32) [15] (табл. 1).

 

Таблица 1 / Table 1

Уровни выраженности клинических проявлений

Severity levels of clinical manifestations

Клинические проявления

Умеренно повышенный уровень,

баллы

Сильно повышенный уровень, баллы

Дистресса

>10

>20

Депрессии

>2

>5

Тревоги

>8

>12

Соматизации

>10

>20

 

Поскольку в ходе работы по психометрической валидации русскоязычной версии опросника 4ДДТС для субшкал дистресса, тревоги и соматизации были выявлены некоторые различия между русской и голландской группами в оценке тех или иных состояний, то для того чтобы сделать российские и голландские оценки более сопоставимыми, для определения степени выраженности симптома предложено принимать более высокие пределы для российской шкалы: +2 балла для дистресса и для тревоги, +4 балла для соматизации [16].

Важно, что дистресс считается неспецифическим индикатором любого психологического дискомфорта, так как его внешние проявления отражают усилия, направленные на поддержание психосоциального гомеостаза в условиях рутинных стрессовых ситуаций. При этом в отличие от депрессии в его проявлениях отсутствуют ключевые симптомы аффективного расстройства (депрессивный когнитивный комплекс — идеи самообвинения, греховности, суицидальные мысли и тенденции, аффект тоски, ангедония, патологический циркадианный ритм), а от тревожного расстройства он отличается отсутствием иррациональных страхов, тревожных ожиданий и тревожных руминаций, признаков «беспредметной» генерализованной (флотирующей) тревоги, избегающего поведения; по мнению авторов опросника 4ДДТС, дистресс может рассматриваться в качестве первого этапа в развитии депрессии или тревожного расстройства [15], притом что результат, полученный по субшкале дистресса, является наиболее надежным показателем нарушения социальных функций.

Соматизация включает псевдосоматические (не имеющие медицинского обоснования) расстройства, которые воспринимаются пациентами как проявления соматических заболеваний; то есть манифестация, ограниченная во времени, одного, но чаще нескольких полиморфных симптомов и ощущений (например, головокружения, обмороки, дискомфорт в эпигастрии, конверсионные расстройства) может рассматриваться в качестве проявления реактивной лабильности, реализующейся в стрессовой ситуации [15, 25].

Анализ полученных ответов позволяет определить характер превалирующего компонента в структуре психических нарушений. Показана возможность оценки при помощи опросника 4ДДТС результатов фармакологической интервенции у пациентов с симптомами дистресса, депрессии, тревоги и соматизации, а также их сочетания [26, 27]. Показатели шкал опросника чувствительны к изменению состояния пациента за относительно небольшой промежуток времени [19], они способны улавливать и помогать проводить первичное дифференцирование в пределах четырех доменов, которые могут находиться в различных ассоциациях и степени превалирования у разных респондентов (больных и здоровых лиц).

Данное психометрическое исследование у пациентов, перенесших COVID-19, проведено впервые.

Результаты и обсуждение

Показатели шкал опросника 4ДДТС (4DSQ) у лиц молодого возраста, перенесших различные формы COVID-19, приведены в табл. 2.

 

Таблица 2 / Table 2

Показатели шкал опросника 4ДДТС у лиц молодого возраста, перенесших различные формы COVID-19 (балл, M ± m)

Indicators of the scales of the 4DSQ questionnaire in young people who have undergone various forms of COVID-19 (score, M ± m)

Клиническая форма COVID-19

Шкала опросника

Dis

Dep

Anx

Som

Инаппарантная форма

16,79 ± 1,0

6,0 ± 0,0

12,21 ± 0,35

17,26 ± 1,44

Острая респираторная вирусная инфекция

18,09 ± 1,75

6,19 ± 0,33

12,62 ± 0,71

18,67 ± 2,03

Пневмония без дыхательной недостаточности

17,2 ± 1,38

6,0 ± 0,0

12,35 ± 0,69

17,7 ± 1,57

 

Установлено, что показатели дистресса, тревоги, соматизации после всех клинических форм COVID-19 умеренно повышены, что свидетельствует о перенесенном серьезном заболевании, в ряде случаев имеющего неблагоприятный исход. В то же время все обследованные реконвалесценты не нуждались в дополнительной фармакологической поддержке либо во вспомогательных психотерапевтических мероприятиях.

Хотя в современном мире депрессию расценивают как неизбежный атрибут современного общества, как следствие постоянного стресса, значительно повышенный уровень депрессии в нашем исследовании обусловлен, вероятно, наличием астено-невротического синдрома вследствие COVID-19 (так как некоторая потеря инициативности, инерция, чувство усталости являются возможными формами реагирования человека на воздействие стрессовых факторов недавно произошедшей психотравмирующей ситуации). Временное снижение настроения наблюдается на фоне адаптации к новым (посттравматическим) условиям жизни. Однако выявленные элементы депрессии не достигли клинически значимых значений, требующих фармацевтической интервенции либо интенсивной психотерапии.

При изучении взаимозависимости показателей шкал в группе инаппарантной формы болезни выявлена сильная отрицательная корреляционная связь между показателями Dep и Som (r = –0,72), а умеренная сильная корреляционная связь — между показателями Som и Dis, Som и Anx (r = 0,4 и r = 0,37 соответственно). В группе острой респираторной вирусной инфекции средняя корреляционная связь обнаружена между показателями Som и Dis, Som и Anx (r = 0,6 и r = 0,58 соответственно). В группе пневмонии средняя корреляционная связь существовала между показателями Dis и Dep (r = –0,65), умеренная — между показателями Anx и Dep (r = 0,29).

Корреляционные связи между остальными показателями в группах расценены как слабые и очень слабые.

Разные авторы отметили, что выявление субсиндромальных форм психических нарушений несет профилактический и реабилитационный потенциал, уменьшает стигматизацию [28], потому что ранняя диагностика и своевременное лечение способствуют быстрому и полному восстановлению работоспособности и психологической адаптации [29]. Есть мнение, что психометрическое тестирование помогает консультанту лучше понять своего клиента, так как оно дает картину личностного типа, а также представление о его личностных и профессиональных качествах [30]; к тому же оно упрощает и алгоритмизирует диагностические и терапевтические подходы практикующих врачей, особенно в условиях перегруженного амбулаторного приема. В связи с этим оптимизация ведения пациентов, перенесших COVID-19 и имеющих как вегетативные расстройства, так и проявления дистресса, депрессии, тревоги и соматизации, в настоящее время является актуальной. Исследование также продемонстрировало необходимость концентрации внимания на потенциально наиболее важных в клинической практике факторах, предрасполагающих к развитию психосоматических нарушений у лиц молодого возраста после основных клинических форм COVID-19, применения действенных подходов к их раннему выявлению и предупреждению.

В последнее время в связи со вспышкой COVID-19 возникло много проблем, включая вопрос о полном спектре тяжести заболевания (от бессимптомного до симптоматического, от легкого до тяжелого, от необходимости госпитализации до летального исхода), так как полагают, что COVID-19 — это новое состояние, которое в первую очередь угрожает биобезопасности всех стран на нашей планете [31].

Важно отметить экзистенциальный опыт COVID-19-реконвалесцентов в том смысле, что это опыт тяжелой болезни отдельных людей, болезни близких в тяжелой форме, утраты близких, борьбы с серьезными последствиями болезни; это опыт психологической актуализации экзистенциальной близости болезни, смерти и утраты; это опять-таки полученный отдельными людьми опыт экзистенциального переживания принципиального разрыва с близкими по отношению к опасности пандемии и необходимости соблюдения ограничительных мер [32]. На этом фоне возникла рассогласованность представлений индивидов и групп, проявляющаяся как в различиях в оценке опасности пандемии, так и в различном отношении к практике ограничительных мер (меняющих повседневность), ее социально-экономическим и социально-политическим последствиям. В нашем обществе появились «корона-паникеры» (люди, признающие факт пандемии, существование вируса и при этом считающие, что принимаемые меры и ограничения недостаточны); «корона-лоялисты» (люди признающие факт пандемии и существование вируса и при этом считающие принимаемые меры и ограничения достаточными); «корона-скептики» (люди, признающие факт пандемии и существование вируса, но при этом считающие, что оценка опасности преувеличена, а принимаемые меры и ограничения избыточны); «корона-диссиденты» (люди, убежденные в фейковой природе вируса, отрицающие факт пандемии и негативно относящиеся к принимаемым мерам и ограничениям).

Однако все эти умонастроения прямо затрагивают различные аспекты борьбы с пандемией COVID-19, включая формы и методы реабилитации реконвалесцентов. Кроме того, применительно к COVID-19 наличие информационного мусора важно, поскольку вследствие преждевременного ослабления профилактических вмешательств может произойти еще не одна волна заболевания [33], что повсеместно ухудшит социальную и финансово-экономическую обстановку; тем не менее глобальные усилия в профилактике заболевания могут быть эффективны только при наличии, в частности, таких условий, как скорость, масштабность развертывания производства COVID-вакцин, а также глобальный доступ к вакцинированию. Тем самым возможно обеспечить прочную основу для борьбы с будущими пандемиями.

Заключение

Таким образом, результаты исследования показали, что у молодых пациентов без сопутствующих заболеваний, перенесших COVID-19, даже при легком и малосимптомном его течении могут развиваться такие психосоматические последствия, как дистресс, тревога, соматизация и некоторые другие. Причины, продолжительность, потенциальные факторы риска их развития необходимо изучать, тем не менее своевременно проведенные профилактические и лечебно-диагностические мероприятия могут иметь очевидное положительное значение. Данные по корреляции между шкалами методик указывают на направление возможной психопрофилактической работы с реконвалесцентами после COVID-19, характер медико-психологического сопровождения, которые должны находиться на должном уровне с целью своевременного выявления и купирования постковидного синдрома.

Дополнительная информация

Конфликт интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

Вклад авторов. И.М. Улюкин, Н.В. Киселева, В.В. Рассохин — концепция и план исследования; И.М. Улюкин, Н.В. Киселева, А.А. Сечин, Е.С. Орлова — сбор данных; И.М. Улюкин, В.В. Рассохин — анализ данных и выводы; И.М. Улюкин, Н.В. Киселева, А.А. Сечин, В.В. Рассохин, Е.С. Орлова — подготовка рукописи.

×

Об авторах

Игорь Михайлович Улюкин

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова

Автор, ответственный за переписку.
Email: igor_ulyukin@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-8911-4458
SPIN-код: 7606-1700

канд. мед. наук, научный сотрудник

Россия, Санкт-Петербург

Наталья Викторовна Киселева

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова

Email: kiseleva72@yandex.ru

канд. психол. наук, начальник группы (динамического сопровождения) военно-политического отдела

Россия, Санкт-Петербург

Вадим Владимирович Рассохин

Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова; Институт экспериментальной медицины; Санкт-Петербургский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Пастера

Email: ras-doc@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-1159-0101

д-р. мед. наук, профессор кафедры социально-значимых инфекций; зав. лабораторией хронических вирусных инфекций отдела экологической физиологии; ведущий научный сотрудник

Россия, Санкт-Петербург

Елена Станиславовна Орлова

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова

Email: oes17@yandex.ru
SPIN-код: 9424-9235

канд. мед. наук, старший научный сотрудник

Россия, Санкт-Петербург

Алексей Александрович Сечин

Военно-медицинская академия им. С.М. Кирова

Email: sechinalex@rambler.ru
SPIN-код: 5002-8222

начальник научно-исследовательской лаборатории

Россия, Санкт-Петербург

Список литературы

  1. Временные методические рекомендации. Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции (COVID-19). Версия 11 (07.05.2021). Москва: МЗ РФ, 2021.
  2. Qiu J., Shen B., Zhao M. et al. A nationwide survey of psychological distress among Chinese people in the COVID-19 epidemic: implications and policy recommendations // Gen. Psychiatr. 2020. Vol. 33, No. 2. P. e100213. doi: 10.1136/gpsych-2020-100213
  3. Brooks S.K., Webster R.K., Smith L.E. et al. The psychological impact of quarantine and how to reduce it: rapid review of the evidence // Lancet. 2020. Vol. 395, No. 10227. P. 912–920. doi: 10.1016/S0140-6736(20)30460-8
  4. Сокол А.Ф., Шурупова Р.В. Синдром информационной усталости: пути и методы его предупреждения // Акмеология. 2017. № 1(61). С. 116–118.
  5. Yang Y., Li W., Zhang Q. et al. Mental health services for older adults in China during the COVID-19 outbreak // Lancet Psychiatry. 2020. Vol. 7, No. 4. P. e19. doi: 10.1016/s2215-0366(20)30079-1
  6. Fagiolini A., Cuomo A., Frank E. COVID-19 Diary from a Psychiatry Department in Italy // J. Clin. Psychiatry. 2020. Vol. 81, No. 3. P. 20com13357. doi: 10.4088/JCP.20com13357
  7. Tubbs A.S., Perlis M.L., Basner M. et al. Relationship of nocturnal wakefulness to suicide risk across months and methods of suicide // J. Clin. Psychiatry. 2020. Vol. 81, No. 2. P. 19m12964. doi: 10.4088/JCP.19m12964
  8. Courtet P., Olié E., Debien C., Vaiva G. Keep socially (but not physically) connected and carry on: preventing suicide in the age of COVID-19 // J. Clin. Psychiatry. 2020. Vol. 81, No. 3. P. 20com13370. doi: 10.4088/JCP.20com13370
  9. Goldberg J.F. Psychiatry’s Niche role in the COVID-19 pandemic // J. Clin. Psychiatry. 2020. Vol. 81, No. 3. P. 20com13363. doi: 10.4088/JCP.20com13363
  10. Goyal K., Chauhan P., Chhikara K. et al. Fear of COVID 2019: First suicidal case in India! // Asian J. Psychiatr. 2020. Vol. 49. P. 101989. doi: 10.1016/j.ajp.2020.101989
  11. Goërtz Y.M.J., van Herck M., Delbressine J.M. et al. Persistent symptoms 3 months after a SARS-CoV-2 infection: the post-COVID-19 syndrome? // ERJ Open Res. 2020. Vol. 6, No. 4. P. 00542–2020. doi: 10.1183/23120541.00542-2020
  12. Nabavi N. Long covid: How to define it and how to manage it // BMJ. 2020. Vol. 370. P. m3489. doi: 10.1136/bmj.m3489
  13. Lieb R., Meinlschmidt G., Araya R. Epidemiology of the association between somatoform disorders and anxiety and depressive disorders: an update // Psychosom. Med. 2007. Vol. 69, No. 9. P. 860–863. doi: 10.1097/PSY.0b013e31815b0103
  14. Barlow D.H., Blanchard E.B., Vermilyea J.A. et al. Generalized anxiety and generalized anxiety disorder: description and reconceptualization // Am. J. Psychiatry. 1986. Vol. 143, No. 1. P. 40–44. doi: 10.1176/ajp.143.1.40
  15. Terluin B., van Marwijk H.W.J., Adèr H.J. et al. The Four-Dimensional Symptom Questionnaire (4DSQ): a validation study of a multidimensional self-report questionnaire to assess distress, depression, anxiety and somatization // BMC Psychiatry. 2006. Vol. 6. P. 34. doi: 10.1186/1471-244X-6-34
  16. Смулевич A.Б., Яхно Н.Н., Терлуин Б. и др. Возможности применения русскоязычного четырехмерного опросника для оценки дистресса, депрессии, тревоги и соматизации (4ДДТС) при психосоматических расстройствах пограничного уровня // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2014. Т. 114, № 11. С. 60–66.
  17. Czachowski S., Terluin B., Izdebski A., Izdebski P. Evaluating the crosscultural validity of the Polish version of the Four-Dimensional Symptom Questionnaire (4DSQ) using differential item functioning (DIF) analysis // Fam. Pract. 2012. Vol. 29, No. 5. P. 609–615. doi: 10.1093/fampra/cms016
  18. Tebbe B.B., Terluin B., Koelewijn J.M. Assessing psychological health in midwifery practice: a validation study of the Four-Dimensional Symptom Questionnaire (4DSQ), a Dutch primary care instrument // Midwifery. 2013. Vol. 29, No. 6. P. 608–615. doi: 10.1016/j.midw.2012.05.004
  19. Яхно Н.Н., Парфенов В.А., Рейхарт Д.В. и др. Многоцентровая неинтервенционная проспективная наблюдательная программа изучения практики назначения препарата тералиджен у больных с диагнозом вегетативного расстройства (СТАРТ-2: российский опыт применения русскоязычной валидированной версии опросника 4DSQ. Промежуточный анализ) // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2015. Т. 115, № 5. С. 27–33. doi: 10.17116/jnevro20151155127-33
  20. Менделевич В.Д., Соловьева С.Л. Неврозология и психосоматическая медицина. Москва, 2002.
  21. Собенников В.С., Белялов Ф.И. Соматизация и психосоматические расстройства. Иркутск, 2010.
  22. Воробьева О.В. Парадоксы клинических проявлений и диагностических критериев тревожных расстройств // Эффективная фармакотерапия. 2014. № 31. С. 12–19.
  23. Психосоматические расстройства в клинической практике. Москва, 2019.
  24. Arnautov V.S., Reyhart D.V., Smulevich A.B. et al. The linguistic validation of Russian version of Dutch four-dimensional symptoms questionnaire (4DSQ) for assessing distress, depression, anxiety and somatization in patients with borderline psychosomatic disorders // BMC Res. Notes. 2015. Vol. 8. P. 770. doi: 10.1186/s13104-015-1766-8
  25. Verkuil B., Brosschot J.F., Meerman E.E., Thayer J.F. Effects of momentary assessed stressful events and worry episodes on somatic health complaints // Psychol. Health. 2012. Vol. 27, No. 2. P. 141–158. doi: 10.1080/08870441003653470
  26. Головачева В.А., Парфенов В.А. Как помочь пациентам с диагнозом «вегетососудистая дистония»? // Consilium Medicum (Неврология и Ревматология). 2017. Т. 19, № 2.2. С. 19–26.
  27. Ивашкин В.Т., Охлобыстина О.З., Маевская М.В. и др. Динамика соматических и коморбидных психических расстройств (дистресса, тревоги, соматизации и депрессии) у пациентов с синдромом раздраженного кишечника на фоне терапии алимемазином: результаты неинтервенционной наблюдательной программы («TERRA») // Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2018. Т. 28, №. 6. С.38–50. doi: 10.22416/1382-4376-2018-28-6-38-50
  28. Gillies R.R., Chenok K.E., Shortell S.M. et al. The impact of health plan delivery system organization on clinical quality and patient satisfaction // Health Serv. Res. 2006. Vol. 41, No. 4 Pt 1. P. 1181–1199. doi: 10.1111/j.1475-6773.2006.00529.x
  29. Белялов Ф.И. Психические расстройства в практике терапевта. 6-е изд., перераб. и доп. Иркутск, 2014.
  30. Психометрические тесты: новые исследования // Консультативная психология и психотерапия. 2018. Т. 26, № 3(101). С. 191–203. doi: 10.17759/cpp.2018260310
  31. Wu F., Zhao S., Yu B. et al. A new coronavirus associated with human respiratory disease in China // Nature. 2020. Vol. 579, No. 7798. P. 265–269. doi: 10.1038/s41586-020-2008-3
  32. Воронов В.М. Пандемия COVID-19 как экзистенциальное и культурное событие: группы, культурные границы и феномен настроения (на примере российского общества) // Журнал фронтирных исследований. 2021. Т. 6, № 1(21). С. 41–68. DOI: 10.465319/jfs.v6i1.274
  33. Graichen H. What is the difference between the first and the second/third wave of COVID-19? – German perspective // J. Orthop. 2021. Vol. 24. P. A1–A3. doi: 10.1016/j.jor.2021.01.011

Дополнительные файлы

Доп. файлы
Действие
1. JATS XML
Скачать

© Улюкин И.М., Киселева Н.В., Рассохин В.В., Орлова Е.С., Сечин А.А., 2021

Creative Commons License
Эта статья доступна по лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ПИ № ФС 77 - 74760 от 29.12.2018 г.


Данный сайт использует cookie-файлы

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.

О куки-файлах