THE ROLE OF HYPERURICEMIA IN THE DEVELOPMENT OF NON-ALCOHOLIC FATTY LIVER DISEASE


如何引用文章

全文:

详细

Non-alcoholic fatty liver disease (NAFLD) and hyperuricemia (HU) are currently considered by many authors as a manifestation of the metabolic syndrome (MS) and associated with insulin resistance (IR), increased body mass index (BMI), type 2 diabetes mellitus (DM2), cardiovascular disease (CVD). The latest data of numerous studies prove that HU is a significant risk factor for the development of not only obesity, DM2, CVD, but also NAFLD.

全文:

Примерно 1,46 миллиарда взрослых во всем мире страдают от ожирения и около 70-90 % населения с ожирением болеют неалкогольной жировой болезнью печени (НАЖБП) [1]. Общепризнано, что НАЖБП, включающая стеатоз и стеатогепатит, может повышать риск развития цирроза печени и гепатоцеллюлярной карциномы, занимающей второе место по показанию к трансплантации печени в США [2]. Ежегодные прямые медицинские расходы на лечение больных с НАЖБП составляют около 103 миллиардов долларов (1613 долларов на пациента) в США и 35 миллиардов евро (от 354 до 1163 евро на пациента) в Европе [3, 4]. Основные механизмы, участвующие в накоплении жира в организме, включающие множество генетических и других факторов, дополнены недавними исследованиями и предполагают также роль метаболизма нуклеиновых кислот (НК), когда стимуляция адено-зинмонофосфата (АМФ) дезаминазы способствует накоплению жира и резистентности к инсулину, а активация АМФ протеинкиназы стимулирует расщепление жира [5, 6]. Ключевым фактором, способствующим накоплению жира, является продукт АМФ дезаминазы -мочевая кислота (МК) [5, 6, 7, 8]. В настоящее время НАЖБП и гиперурикемия (ГУ) как состояние с концентрацией уратов в сыворотке крови более 416,5 мкмоль/л у мужчин и более 357 мкмоль/л у женщин рассматривается как проявление метаболического синдрома (МС) и связано с инсу-линорезистентностью (ИР), увеличением индекса массы тела (ИМТ) [8, 9, 10, 11, 12, 13]. Экспериментально было показано, что ГУ увеличивает накопление триглицеридов в культивируемых клетках печени и этот механизм опосредуется внутриклеточным и митохондриальным окислительным стрессом. Окислительный стресс связан с ингибированием аконитазы в цикле Кребса, что приводит к накоплению цитрата и дальнейшему увеличению синтеза жира; а также связан с ингибированием еноил-КоА-гидратазы с последующим нарушением окисления бета-жирных кислот, что потенцируется ингибированием AMPK-активируемой протеинкиназы [8, 9]. Проокислительный эффект обусловлен действием фермента ксантиноксидазы. В ходе ксантиноксидазной реакции возможна генерация супероксид-аниона -активатора перекисного окисления липидов. МК может быть медиатором свободнорадикальных реакций с пероксидом, что сопровождается окислением адреналина, стимуляцией высвобождения провоспали-тельных цитокинов и уменьшением синтеза оксида азота (NO) путем снижения активности NO-синтазы, а это приводит к увеличению оксидативного стресса и апоптоза. Образование кислородных радикалов в ходе ксантиноксидазной реакции синтеза МК может способствовать прогрессированию НАЖБП через активацию инфламмасомы NALP3, которая участвует в развитии воспаления [14, 15]. Метаболизм МК - это образование пуринов под воздействием фосфорибозил-пирофосфат-синтетазы с образованием из инозинмонофосфата АТФ (адено-зинтрифосфат) и ГТФ (гуанозинтрифосфат), затем из АТФ гипоксантина, а из ГТФ - гуанина (рис. 1). Именно эти азотистые основания являются мета -болическими предшественниками МК и они окисляются до ксантина, а он, в свою очередь до МК, под воздействием ксантиноксидазы. Фермент гипо-ксантин-гуанин-фосфо-рибозил трансфераза восстанавливает гипоксантин и гуанин до инозинмонофосфата и ресинтезирует АТФ и ГТФ. Таким образом, ГУ может развиваться: 1) из-за увеличения количества фосфорибозил-пирофосфат-синтазы, с увеличением в крови концентрации пуринов и продукты их распада увеличиваются; 2) из-за уменьшения количества гипоксантин-гуанин-фосфорибозил трансферазы, с нарушением ресинтеза пуринов из гипоксантина и гуанина, которые могут окисляться с образованием МК. Около 95 % МК выводится в мочу за счет фильтрации в клубочках почек. При этом практически вся МК в дальнейшем подвергается обратной реабсорбции под влиянием переносчика уратов (URAT-1), а также транспортеров органических анионов (OATs) в проксимальных отделах канальца. Затем она вновь секрети-руется в дистальных канальцах в мочу, и 80 % МК окончательно реабсорбируется в кровь, а 20 % выводится с мочой. Так, ГУ при подагре чаще связана с недостаточной экскрецией, чем с избыточной продукцией МК. Всего за сутки экскретируется 300-600 мг (1,8-3,6 ммоль) МК [10, 11, 12, 13, 14, 15]. Распространенность ГУ зависит от пола, возраста и этнической принадлежности, достигая плато в возрасте 70 лет. В отличие от США и других западных стран, в развивающихся странах ГУ встречается менее 1 % от общей популяции [17]. Известно, что основными причинами ГУ являются генетические факторы, приводящие к повышению реабсорбции и снижению экскреции МК с мочой, либо к ее гиперпродукции; избыточная масса тела и ожирение, повышение артериального давления, прием алкоголя, потребление большого количества животного белка, прием мочегонных препаратов, другие состояния и заболевания, характеризующиеся ГУ [18, 19]. Рассматривая механизм развития ГУ, нельзя не отметить двойную роль МК, которая одновременно действует и как антиоксидант вне клеток, и как прооксидант на внутриклеточном уровне [20, 21]. Анти-оксидантная роль МК заключается в утилизации свободных радикалов помимо других неферментных антиоксидантов (токоферолов, ретиноидов, аскорбиновой кислоты, хелатов железа и меди, глутатиона, цистеина, протеинов плазмы, селена) [22, 23, 24]. В. Ames с соавт. предложили гипотезу, согласно которой ГУ, являясь звеном сложного процесса биологической регуляции, выполняет протективную функцию, при этом МК выступает как «ловушка» (scavenger) свободных радикалов. Ее физиологическая роль в этом процессе заключается в антиоксидантных свойствах, способствующих удалению свободных радикалов [25]. Согласно результатам проспективных исследо-в а ний, ГУ служит предиктором ишемической болезни сердца, острого инфаркта миокарда, сердечной недостаточности, острого нарушения мозгового кровообращения, сердечно-сосудистой и общей смертности [26, 27, 28]. Доказано также, что более высокая концентрация МК в сыворотке крови связана с гиперлипидеми-ей, триглицеридемией, сахарным диабетом 2-го типа и метаболическим синдромом (МС). В качестве связующих звеньев подагры, ожирения и дислипидемии указываются инсулинорезистентность (ИР) и гиперинсулинемия [28, 29]. По данным рандомизированных исследований, при подагре частота встречаемости артериальной гипертензии (АГ) варьировалась от 36 до 41 % случаев, при сочетании подагры и МС - увеличивалась до 72 % [30]. Риск развития ИБС или цереброваскулярной болезни у больных АГ и ГУ в 3-5 раз выше, чем у пациентов с АГ и нормоурикемией [31, 32] (рис. 2). Ишемическая болезнь сердца и атеросклероз Артериальная гипертензия Метаболический синдром Ч \\ S Сахарный диабет л Гиперурикемия Г к Хроническая болезнь почек / ч Синдром обструктивного апноэ Фибрилляция предсердий Неалкогольная жировая болезнь печени Рис. 2. Связь ГУ с заболеваниями Целый ряд исследований претендует на подтверждение гипотезы о том, что и эндотелиальная дисфункция, и воспалительные, и окислительные изменения являются важнейшими факторами, принимающими участие в развитии НАЖБП, и связаны с ГУ [33, 34, 35] (рис. 3). По данным Ishizaka N., Ishizaka Y. уровень МК увеличивается с увеличением ИМТ и также является фактором риска для НАЖБП [36, 37]. В исследовании Petta S., Camma C., включавшем 166 компенсированных пациентов с гистологическим диагнозом НАЖБП, среди которых большинство пациентов имели избыточный вес или ожирение, было обнаружено, что ГУ связана с гистологическими особенностями заболевания печени [38]. Кроме того, ретроспективное исследование BaLLestri S., Nascimbeni F. (2016) 118 пациентов с НАЖБП с подтвержденной биопсией показало, что ГУ была независимым предиктором НАСГ и его отдельных гистологических поражений, особенно, включая фиброз. Кроме того, метаанализ 25 исследований показал примерно двукратное увеличение риска НАЖБП среди субъектов с ГУ по сравнению с субъектами без ГУ [39]. В исследовании Zhang О., Ma X., Xing J. (2021) как ожирение, так и уровень МК показали значительную корреляцию с возникновением НАЖБП. В этом исследовании также использовался медианный анализ для оценки взаимодействий между ожирением, плазменным уровнем МК и возникновением НАЖБП в этой лонгитюдной когорте с большим размером выборки. Медианный анализ показал, что ГУ способствовала развитию НАЖБП, связанной с ожирением. Это согласуется с представлением о том, что повышенный уровень МК может быть одним из основных патофизиологических механизмов распространенности НАЖБП у взрослых с ожирением и ИР играет решающую роль в накоплении липидов в печени при НАЖБП [40]. Рядом исследователей были получены данные, что ИР и ГУ обнаруживают общие черты в определенных направленных причинных воздействиях. ИР вызывает гиперинсулинемию, которая может привести к увеличению реабсорбции уратов в почках за счет стимуляции уратно-анионного обмена; таким образом, происходит снижение экскреции МК из клеток почечных канальцев за счет инсулина, а увеличение МК оказывает провоспалительное действие на адипо-циты, а также стимулирует пролиферацию клеток, нарушение чувствительности к инсулину и эффективности глюкозы клетки из-за воздействия на глюкозу, нарушая ее транспорт, что является неотъемлемой частью ожирения [41, 42]. Проводились исследования с оценкой изменений у больных НАЖБП более избирательно: с избыточным весом и худых. Значительно более высокий уровень МК в сыворотке крови был зарегистрирован у пациентов с НАЖБП, и было показано, что МК является независимым предиктором НАЖБП, особенно у пациентов с нормальным весом [43, 44, 45]. С другой стороны, НАЖБП была более распространена у пациентов с ГУ, чем у пациентов без нее (25,8 против 9,5 %) [35]. Кроме того, развитие ГУ положительно связано с показателем активности НАЖБП [47]. Клинические эпидемиологические данные свидетельствуют о том, что распространенность и тяжесть НАЖБП была значительно выше у пациентов с подагрой, чем у пациентов без подагры [47]. Исследовалось распределение больных НАЖБП с ГУ по гендерному признаку. По данным Xu K., Zhao X., Fu X. (2019), ГУ одинаково распространена у обоих полов, а уровень МК значительно коррелирует с ИМТ. Однако у мужчин, как правило, ГУ развивается в гораздо более раннем возрасте, чем у женщин (28 и 53 года соответственно). На это также указывает отрицательная корреляция между возрастом и ГУ у мужчин с НАЖБП. Напротив, у женщин склонность к развитию ГУ наблюдается в возрасте менопаузы и без значимой корреляции между уровнем МК, возрастом пациенток НАЖБП и ГУ. Хотя прямое влияние половых гормонов на метаболизм МК не совсем ясно, результаты ряда исследований указывают на то, что половые гормоны могут играть роль в метаболизме МК. Например, риск подагры увеличивается у женщин в менопаузе и незначительно снижается у женщин в постменопаузе, получающих заместительную терапию эстрогенами [48], поскольку эстроген может снижать уровень МК, способствуя ее выведению [49]. С другой стороны, тестостерон повышает уровень МК в сыворотке крови у пациентов с женским и мужским половым синдромом, расстройством гендерной идентичности. Кроме того, сообщалось об отрицательной связи между общим тестостероном и уровнем МК у мужчин [50]. Результаты другого исследования показали, что ГУ была связана с тяжестью поражения печени при НАЖБП с ожирением, а не у лиц без ожирения, а ГУ и ожирение оказывали значительно синергетический эффект на стеатоз и фиброз печени. В это перекрестное исследование были включены 557 пациентов НАЖБП с подтвержденным диагнозом ультразвуковым исследованием Сианьского университета Цзяотун в период с марта 2014 года по январь 2018 года [51]. В работе Catanzaro R., Sciuto M. (2021) при сравнении 236 пациентов с НАЖБП с 218 пациентами без НАЖБП была выявлена значительная корреляция между НАЖБП и ГУ. Также другими исследованиями были выявлены более высокие уровни МК, которые сопровождались риском развития НАЖБП [52, 53, 54, 55]. Хван и др. показали, что повышенный уровень МК, даже в пределах нормы, также был независимо связан с возникновением НАЖБП [56]. Hayden и Tyagi выявили, что МК обладает сильным окислительным эффектом у пациентов с рассеянным склерозом и связана с возникновением НАЖБП [57]. Lee и соавт. в исследовании с участием 3768 здоровых корейцев обнаружили, что ГУ является независимым предиктором НАЖБП, не зависящим от рассеянного склероза, пола, ИМТ, уровня глюкозы в крови натощак, липидов крови и других потенциальных факторов риска [58]. JOURNAL ОГ VOLGOGRAD STATE MEDICAL UNIVERSITY Исследование с участием 10 732 взрослых американцев, не страдающих диабетом, выявило взаимосвязь между ГУ и НАЖБП, и обнаружило, что ГУ в значительной степени связана с возникновением и тяжесть ю НАЖБП [59]. Проведенное исследование в Корее у 5741 здорового человека выявило, что из них у 1717 субъек-то в (29,9 %) развилась НАЖБП в течение 5-летнего п е р и ода наблюдения, а коэффициент риска для лиц с ГУ £ 7,0 мг/дл составил 1,29 [60]. Эти исследования показали, что не только оценка уровня МК может быть применена для прогнозирования текущего или будущего возникновения НАЖБП, но также характерное изменение показателей МК может способствовать развитию НАЖБП [61]. Известно, что в настоящее время началась разработка новых индексов, включающих МК в качестве маркеров НАЖБП. Так, соотношение МК и холестерина ЛПВП предлагается в качестве нового воспалительного и метаболического маркера в недавних исследованиях. Он обладает более высокой чувствительностью и специфичностью по сравнению с другими критериями МС [62]. Было показано, что ГУ выше при МС и обладает большей чувствительностью и специфичностью, чем любые другие критерии, используемые для отбора субъектов с МС [63]. Поскольку стеатоз печени связан с МС, можно ожидать аналогичного увеличения МК у субъектов со стеатозом печени [64]. Согласно исследованию KosekLi M.A., KurtkuLagii O. (2021), повышенный уровень МК в сыворотке крови также связан со стеатозом печени. Кроме того, авторы сообщили о снижении уровня холестерина ЛПВП у пациентов с НАЖБП. Таким образом, отношение МК к холестерину ЛПВП может быть предиктором стеа-тоза печени [65]. Seo Y.B., Han A.L. (2020), исследуя 778 больных НАЖБП, выявили, что индекс sUA/Cr (соотношение МК к креатинину) может быть надежным маркером для прогнозирования НАЖБП. Повышенный уровень этого индекса был в значительной степени связан с НАЖБП, диагностированной по данным КТ [66]. Таким образом, проведенные последние, многочисленные исследования с разработкой новых индексов позволяют комплексно оценить значимость МК в развитии НАЖБП. При дальнейшем изучении роли МК был бы целесообразным поиск ответа на вопрос, может ли снижение уровня МК быть полезным для профилактики и лечения артериальной гипертензии, ИР, ожирения, сердечно-сосудистых заболеваний как коморбид-ных при НАЖБП.
×

作者简介

Mikhail Statsenko

Volgograd State Medical University

Email: mestatsenko@rambler.ru
Head of the Department of Internal Diseases, Doctor of Medical Sciences, Professor Volgograd, Russia

Svetlana Turkina

Volgograd State Medical University

Email: turkinasv@rambler.ru
Doctor of Medical Sciences, Professor of the Department of Internal Diseases Volgograd, Russia

Margarita Ustinova

Volgograd State Medical University

Email: ustinovavolgmed@yandex.ru
Candidate of Medical Sciences, Associate Professor of the Department of Internal Diseases Volgograd, Russia

Alexander Tumarenko

Volgograd State Medical University

Email: al.volga2017@yandex.ru
Candidate of Medical Sciences, Associate Professor of the Department of Internal Diseases Volgograd, Russia

Oleg Sviridenko

Volgograd State Medical University

Email: sviridenko_53@mail.ru
Candidate of Medical Sciences, Associate Professor of the Department of Internal Diseases Volgograd, Russia

Anton Sviridenko

Volgograd State Medical University

Email: sviridenko.antvokb@yandex.ru
Assistant of the Department of Internal Diseases Volgograd, Russia

参考

  1. World Gastroenterology Organisation global guidelines: nonalcoholic fatty liver disease and nonalcoholic steatohepatitis / D.R. LaBrecque, Z. Abbas, F. Anania [et al.] //j. Clin. Gastroenterol. 2014. Vol. 48 (6). P. 467-473.
  2. Nonalcoholic steatohepatitis is the second leading etiology of liver disease among adults awaiting liver transplantation in the United States / RJ. Wong, M. Aguilar, R. Cheung [et al.] // Gastroenterology. 2015. Vol. 148 (3). P. 547-555.
  3. The economic and clinical burden of nonalcoholic fatty liver disease in the United States and Europe / Z.M. Younossi, D. Blissett, R. Blissett [et al.] // Hepatology. 2016. Vol. 64 (5). P. 1577-1586.
  4. Global epidemiology of nonalcoholic fatty liver disease meta-analytic assessment of prevalence, incidence, and outcomes / Z.M. Younossi, A.B. Koenig, D. Abdelatif [et al.] // Hepatology. 2016. Vol. 64 (1). P. 73-84.
  5. Counteracting roles of AMP deaminase and AMP kinase in the development of fatty liver / M. Lanaspa, C. Cicerchi, G. Garcia [et al.] // PLoS One. 2012. Vol. 7 (11). P. e48801.
  6. Uric acid-dependent inhibition of AMP kinase induces hepatic glucose production in diabetes and starvation: evolutionary implications of the uricase loss in hominids / C. Cicerchi, N. Li, J. Kratzer [et al.] // FASEB J. 2014. Vol. 28 (8). P. 3339-3350.
  7. The relationship of serum uric acid with non alcoholic fatty liver disease / E. Sertoglu, C. Erin, G. Celebl [et al.] // Clin. Biochem, 2014. Vol. 46 (6). P. 383-388.
  8. Uric acid induces hepatic steatosis by generation of mitochondrial oxidative stress: potential role in fructose-dependent and -independent fatty liver / M. Lanaspa, L. Sanchez-Lozada, Y. Choi [et al.] //j. Biol. Chem. 2012. Vol. 287 (48). P. 40732-40744.
  9. Uric acid induces fat accumulation via generation of endoplasmic reticulum stress and SREBP-1c activation in hepatocytes / Y. Choi, H. Shin, H. Choi [et al.] // Lab Invest. 2014. Vol. 94 (10). P. 1114-1125.
  10. Консенсус по ведению пациентов с гиперурике-мией и высоким сердечно-сосудистым риском / И. Е. Чазова, Ю.В. Жернакова, О.А. Кисляк [и др.] // Системные гипертензии. 2019. Т. 16, № 4. C. 8-21.
  11. Higher levels of serum uric acid influences hepatic damage in patients with non-alcoholic fatty liver disease / C.M. Fernandez Rodriguez, R. Aller, M.L. Gutierrez Garda [et al.] // Rev. Esp. Enferm. Dig. 2019. Vol. 111 (4). P. 264-269.
  12. C-Peptide: A Mediator of the Association Between Serum Uric Acid to Creatinine Ratio and Non-Alcoholic Fatty Liver Disease in a Chinese Population With Normal Serum Uric Acid Levels / Chifa Ma, Yiwen Liu, Shuli He [et al.] // Front Endocrinol (Lausanne). 2020. Vol. 19 (11). P. 600472. doi: 10.3389/fendo.2020.600472.
  13. High serum uric acid and increased risk of type 2 diabetes: a systemic review and meta-analysis of prospective cohort studies / Q. Lv, X. Meng, F. He [et al.] // PLoS One. 2013. Vol. 8 (2). P.~e56864.
  14. Xanthine oxidase in nonalcoholic fatty liver disease and hyperuricemia. One stone hits two birds / C. Xu, X. Wang, L. Xu [et al.] //j. Hepatol. 2015. Vol. 62 (6). P. 1412-1419.
  15. Uric acid regulates hepatic steatosis and insulin resistance through the NLRP3 inflammasome-dependent mechanism / X. Wan, C. Xu, Y. Lin Y [et al.] //j. Hepatol. 2016. Vol. 6. P. 925-932.
  16. Презентация на тему: Нарушения обмена мочевой кислоты // Slide-Share. URL: https://slide-share.ru/narusheniya-obmena-mochevoj-kisloti-121703 (дата обращения: 03.06.2022).
  17. Expert consensus for the diagnosis and treatment of patient with hyperuricemia and high cardiovascular risk / C. Borghi [et al.] // Cardiology journal. 2018. Vol. 25. P. 545-564.
  18. Подагра. Клинические рекомендации. 2018. Ассоциация ревматологов России.
  19. Елисеев М.С. Обновленные рекомендации EULAR по лечению подагры. Комментарии к некоторым позициям // Научно-практическая ревматология. 2017. Vol. 55(6). P. 600-609.
  20. Sautin Y.Y., Johnson RJ. Uric acid: the oxidant-antioxidant paradox // Nucleosides, Nucleotides & Nucleic Acids. 2008. Vol. 27 (6). P. 608-619.
  21. Uric acid induces endothelial dysfunction by vascular insulin resistance associated with the impairment of nitric oxide synthesis / Y. Choi, Y. Yoon, K. Lee [et al.] // FASEB J. 2014. Vol. 28. P. 3197-3204.
  22. Uric acid: an important antioxidant in acute ischaemic stroke / W.S. Waring // QJM. 2002. Vol. 95 (10). P. 691-693.
  23. Uric acid and oxidative stress / G.K. Glantzounis, E. Tsimoyiannis, A. Kappas [et al.] // Current Pharmaceutical Design. 2005. Vol. 11 (32). P. 4145-4151.
  24. Patterson R.A., Horsley E.T., Leake D.S. Prooxidant and antioxidant properties of human serum ultrafiltrates towards LDL: important role of uric acid // Journal of Lipid Research. 2003. Vol. 44 (3). P. 512-521.
  25. Vadakedath S., Kandi V. Probable Potential Role of Urate Transporter Genes in the Development of Metabolic D is orders // Cureus. 2018. Vol. 10 (3). P. e2382.
  26. Serum uric acid as an independent predictor of mortality in patients with angiographically proven coronary a rtery disease / C. Bickel, H.Rupprecht, S. Blankenberg [et al.] // Am. J. Cardiol. 2002. Vol. 89 (1). P. 12-17.
  27. Hyperuricemia and coronary heart disease mortality: a meta-analysis of prospective cohort studies / T. Zuo, X. Liu, L. Jiang [et al.] // BMC Cardiovasc. Discord. 2016. Vol. 16. P. 207.
  28. High uric acid directly inhibits insulin signalling and induces insulin resistance / Y. Zhu, Y. Hu, T. Huang [et al.] // Biochem. Biophys. Res.Commun. 2014. Vol. 447. P. 707-714.
  29. The Independent Predictors of non-Alcoholic Steatohepatitis and its Individual Histological Features.: Insulin Resistance, Serum Uric Acid, Metabolic Syndrome, Alanine Aminotransferase and Serum Total Cholesterol are a Clue to Pathogenesis and Candidate Targets for Treatment / S. Ballestri, F. Nascimbeni, D. Romagnoli [et al.] // Hepatol Res: Off J. Japan. Soc. Hepatol. 2016. Vol. 46. P. 1074-1087.
  30. Management of hyperuricemia in asymptomatic patients: a critical appraisal / A. Brucato, F. Cianci, C. Carnovale // Eur. J.Intern. Med. 2020. Vol. 74. P. 8-17.
  31. Hyperuricemia and the risk for coronary heart disease morbidity and mortality a systematic review and dose-response meta-analysis / M. Li [et al.] // Sci. Rep. 2016. Vol. 6. P. 19520.
  32. Combined effect of obesity and uric acid on nonalcoholic fatty liver disease and hypertriglyceridemia / S. Zhang, T. Du, M.N. Li [et al.] // Med. Baltimore. 2017. Vol. 96. P. e6381.
  33. Uric acid enhances PKC-dependent eNOS phosphorylation and mediates cellular ER stress: a mechanism for uric acid-induced endothelial dysfunction / P. Li, L. Zhang, M. Zhang [et al.] // Int. J. Mol. Med. 2016. Vol. 37. P. 989-997.
  34. Serum uric acid and non-alcoholic fatty liver disease in non-hypertensive Chinese adults: the Cardiometabolic Risk in Chinese (CRC) study /j. Liang, Y. Pei, Y. Gong [et al.] // Eur. Rev. Med. Pharmacol. Sci. 2015. Vol. 19. P. 305-311.
  35. Uric acid induced hepatocytes lipid accumulation through regulation of miR-149-5p/FGF21 axis / S. Chen, D. Chen, H. Yang [et al.] // BMC Gastroenterol. 2020. Vol. 20. P. 39.
  36. Changes in waist circumference and body mass index in relation to changes in serum uric acid in Japanese individuals / N. Ishizaka, Y. Ishizaka, A. Toda [et al.] //j. Rheumatol. 2010. Vol. 37. P. 410-416.
  37. Overweight modifies the longitudinal association between uric acid and some components of the metabolic syndrome: the Tromso Study /j. V. Norvik, H. M. Storhaug, K. Ytrehus [et al.] // BMC Cardiovasc. Discord. 2016. Vol. 16. P. 85.
  38. Hyperuricemia is associated with histological liver damage in patients with non-alcoholic fatty liver disease / S. Petta, C. Camma, D. Cabibi [et al.] // Aliment. Pharmacol. Ther. 2011. Vol. 34. P. 757-766.
  39. Hyperuricaemia and Risk of Nonalcoholic Fatty Liver Disease: A Meta-Analysis / K. Wijarnpreecha, P. Panjawatanan, N. Lekuthai [et al.] //j.Int. Assoc. Study Liver. 2017. Vol. 37. P. 906-918.
  40. Serum uric acid is a mediator of the association between obesity and incident nonalcoholic fatty liver disease: a prospective cohort study / O. Zhang, X. Ma, J. Xing [et al.] // Front. Endocrinol. 2021. Vol. 12. P. 657856.
  41. Dose-response relationship of serum uric acid with metabolic syndrome and non-alcoholic fatty liver disease incidence: a meta-analysis of prospective studies / Z. Liu, S. Oue, L. Zhou [et al.] // Sci. Rep. 2015. Vol. 5. P. 14325.
  42. Serum uric acid levels and risk of metabolic syndrome: a dose-response meta-analysis of prospective studies / H. Yuan, C. Yu, X. Li [et al.] //j. Clin. Endocrinol. Metab. 2015. Vol. 100. P. 4198-4207.
  43. The Relationship Between Serum Uric Acid Levels and the Major Risk Factors for the Development of Nonalcoholic Fatty Liver Disease / F. Ozcelik, O. Yiginer // Liver.Int. 2016. Vol. 36. P. 768-769.
  44. Association between serum uric acid and non-alcoholic fatty liver disease: a meta-Analysis / G. Darmawan, L. Hamijoyo, L. Hasan // Acta Med. Indones. 2017. Vol. 49. P. 136-147.
  45. Association of serum uric acid level with non-alcoholic fatty liver disease, a cross-sectional study / Y. Li, C. Xu, C. Yu [et al.] //j. Hepatol. 2009. Vol. 50. P. 1029-1034.
  46. Hyperuricemia is associated with nonalcoholic fatty liver disease activity score in patients with nonalcoholic fatty liver disease, a systematic review and meta-analysis / V. Jaruvongvanich, W. Ahuja, K. Wirunsawanya [et al.] // Eur. J. Gastroenterol. Hepatol. 2017. Vol. 29 (9). P. 1031-1035.
  47. Gout and risk of non-alcoholic fatty liver disease / C.F. Kuo, K.H. Yu, S.F. Luo [et al.] // Scand. J. Rheumatol. 2010. Vol. 39 (6). P. 466-471.
  48. Gender effect of hyperuricemia on the development of nonalcoholic fatty liver disease (NAFLD): A clinical analysis and mechanistic study / K. Xu, X. Zhao, X. Fu [et al.] // Biomed. Pharmacother. 2019. Vol. 117. P. 109158.
  49. Menopause, postmenopausal hormone use and risk of incident gout / A.E. Hak, G.C. Curhan, F. Grodstein [et al.] // Ann. Rheum. Dis. 2010. Vol. 69 (7). P. 1305
  50. Testosterone replacement elevates the serum uric acid levels in patients with female to male gender identity disorder / H. Kurahashi, M. Watanabe, M. Sugimoto [et al.] // Endocr. J. 2013. Vol. 60 (12). P. 1321-1327.
  51. Obesity interacts with hyperuricemia on the severity of non-alcoholic fatty liver disease / M. Zhou, N. Yang, X. Xing [et al.] // BMC Gastroenterology. 2021. Vol. 21(1). P. 43.
  52. Urine uric acid excretion is associated with nonalcoholic fatty liver disease in patients with type 2 diabetes / C. Zhao, A. Wang, L. Li [et al.] //j. Diabetes Complications. 2016. Vol. 30 (6). P. 1074-1080.
  53. High serum uric acid and risk of nonalcoholic fatty liver disease: a systematic review and meta-analysis / Y. Zhou, F. Wei, Y. Fan // Clin. Biochem. 2016. Vol. 49. P. 636-642.
  54. Prevalence and Risk Factors of Hyperuricemia in Patients with Chronic Kidney Disease and Non-Alcoholic Fatty Liver / S. Golmohammadi, M. Tavasoli, N. Asadi // Clin. Exp. Gastroenterol. 2020. Vol. 13. P. 299-304.
  55. High serum uric acid increases the risk for nonalcoholic fatty liver disease: a prospective observational study / C. Xu, C. Yu, L. Xu [et al.] // PLoS One. 2010. Vol. 5. P. e11578.
  56. The relationship between normal serum uric acid and nonalcoholic fatty liver disease / I.C. Hwang, S.Y. Suh, A.R. Suh [et al.] //j. Korean Med. Sci. 2011. Vol. 26. P. 386-391.
  57. Uric acid: a new look at an old risk marker for cardiovascular disease, metabolic syndrome, and type 2 diabetes mellitus: the urate redox shuttle / M.R. Hayden, S.C. Tyagi // Nutr. Metab. 2004. Vol. 1. P. 10.
  58. Association between serum uric acid and non-alcoholic fatty liver disease in Korean adults / Y. J. Lee, H. R. Lee, J. H. Lee [et al.] // Clin. Chem. Lab. Med. 2010. Vol. 48. P. 175-180.
  59. Elevated serum uric acid levels are associated with non-alcoholic fatty liver disease independently of metabolic syndrome features in the United States: Liver ultrasound data from the National Health and Nutrition Examination Survey /j.C. Sirota, K. McFann, G. Targher [et al.] // Metabolism. 2013. Vol. 62. P. 392-399.
  60. Serum uric acid levels predict incident nonalcoholic fatty liver disease in healthy Korean men / S. Ryu, Y. Chang, S. Kim [et al.] // Metabolism. 2011. Vol. 60 (6). P. 860-866.
  61. Relationship between serum uric acid level and nonalcoholic fatty liver disease in type 2 diabetes patients / H. Yu, L. Zhao, L. Liu [et al.] // Medicine (Baltimore). 2021. Vol. 100 (33). P. e26946.
  62. Serum uric acid to HDL-cholesterol ratio is a strong predictor of metabolic syndrome in type 2 diabetes mellitus / M. Z. Kocak, G. Aktas, E. Erkus [et al.] // Rev. Assoc. Med. Bras. 2019. Vol. 65 (1). P. 9-15.
  63. Association between serum uric acid to hdl-cholesterol ratio and nonalcoholic fatty liver disease in lean chinese adults / Y.N. Zhang, O.O. Wang, Y. S. Chen [et al.] // Int. J. Endocrinol. 2020. Vol. 2020. P. 5953461.
  64. Metabolic syndrome in Turner syndrome and relation between body composition and clinical, genetic, and ultrasonographic characteristics / V. Calcaterra, P. Brambilla, G. Maffe [et al.] // Metab. Syndr. Relat. Disord. 2014. Vol. 12 (3). P. 159-164.
  65. The association between serum uric acid to high density lipoprotein-cholesterol ratio and non-alcoholic fatty liver disease: the abund study / M.A. Kosekli, O. Kurtkulagii, G. Kahveci [et al.] // Rev. Assoc. Med. Bras. 2021. Vol. 67 (4). P. 549-554.
  66. Association of the Serum Uric Acid-to-Creatinine Ratio with Nonalcoholic Fatty Liver Disease Diagnosed by Computed Tomography / Y.B. Seo, A.L. Han // Metab. Syndr. Relat. Disord. 2021. Vol. 19 (2). P. 70-75.

补充文件

附件文件
动作
1. JATS XML
下载

版权所有 © Statsenko M.E., Turkina S.V., Ustinova M.N., Tumarenko A.V., Sviridenko O.Y., Sviridenko A.O., 2022

Creative Commons License
此作品已接受知识共享署名 4.0国际许可协议的许可
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ПИ № ФС 77 - 79562 от 27.11.2020 г.
##common.cookie##