M.M. BAKHTIN’S "LIVING" IN MUSIC

Full Text

Саранск в середине ХХ столетия небольшой провинциальный город (хотя и официальная столица мордовской республики). В это время он уже был ознаменован двумя выдающимися именами - М.М. Бахтин и С.Д. Эрьзя. Но знали ли об этом жители? Немногие понимали величие этих людей и их творчества. Кто предполагал, что в будущем они принесут славу этому городу? Именно в Саранске значительно позже (1989) прошли первые в России Международные Бахтинские чтения, которые стали определенным этапом в исследовании наследия Бахтина. Именно в Саранске складывалось «новое философское удивление» музыке. Михаил Михайлович Бахтин (1895 - 1975) известен миру как «…русский философ, культуролог, …теоретик культуры и искусства. Исследователь языка, эпических форм повествования и жанра … романа, в том числе концепции полифонизма в литературном произведении», - цитирую главный сайт ученого в Интернете. А где же музыка? О ней, как правило, и до сих пор не всегда упоминают, характеризуя научные интересы Бахтина. Тем не менее, какие перспективы открыла музыка ученому? Прежде всего, надо сказать о дружбе с Марией Вениаминовной Юдиной (1899 - 1970), не только замечательной пианисткой, одаренной огромным талантом, но и «большим» человеком, и это делало ее неординарным явлением в нашем музыкальном искусстве. «Пианизм Юдиной был пианизмом крайностей; золотая середина была ей незнакома, более того - ненавистна», - пишет Г.М. Коган [1, с. 9]. Она прекрасно знала философию, историю, литературу, специфику пластических искусств, свободно владела несколькими языками, в том числе латинским. Она играла старинную и новейшую музыку. В ее игре не было неопределенности, неуверенности, она всегда была властной, убедительной, решительной, в ней чувствовались, мощь мысли, масштабность трактовок, огромное душевное напряжение. Юдина не просто исполняла, она страстно пропагандировала возвышенные чувства через игру, через слово, через своих учеников. Мог ли Бахтин, обладая сходными чертами характера и мышления, не разглядеть в Юдиной личность и не услышать музыку, создающую в объединяющем русле уникальное многообразие человеческой жизни в ее конкретности. По такому принципу - общности интересов, обращенности к одним и тем же музыкальным явлениям, складывалась их дружба. История сохранила для нас две памятные встречи Юдиной и Бахтина, хотя, конечно, их было гораздо больше. В 1940-х гг., разучивая со студентами института им. Гнесиных «все наиболее прекрасное из вокальной литературы XVIII, XIX и XX веков» [2, с. 259], Юдина пригласила на открытую лекцию Бахтина. Он выбрал тему «Баллада и ее особенности». Как вспоминает пианистка, это был настоящий праздник для всех присутствующих в течение нескольких часов. Другой праздник уже был в Саранске (1953), когда Юдина приехала в гости к Бахтиным и устроила для них концерт. В небольшом зале радиостудии присутствовали только близкие друзья. Но что значил приезд самой Юдиной в Саранск?! Событие, которое даже оценить трудно. Звучала музыка весь вечер, были беседы, конечно, в русле диалога, но прежде всего, о том, что есть музыка. Б.С. Урицкая - известный ленинградский музыковед (в то время преподаватель саранского музыкального училища) - была участником этого события. Она вспоминала, что оказалась в кругу, безусловно, в разной степени философствующих художников и мудрого ученого. Простым слушанием музыки вечер не обошелся, итог подвел Бахтин, обобщив главную мысль, что музыка получает смысл и значение, когда она - в едином плане, в цельности миросозерцания, а эта цельность достижима с участием другой деятельности - философской [3, с. 180]. Сегодня в Центре М.М. Бахтина хранится старенький проигрыватель с набором пластинок любимых музыкальных сочинений ученого (И.С. Бах, Л. ван Бетховен, И. Брамс, Р. Вагнер, В.А. Моцарт, Ф. Шуберт, Р. Шуман, Д.Д. Шоста-кович и др.). Жена Бахтина рассказывала, что это был особый мир, в который они «погружались» вечерами дома. Так, в единомыслии с Юдиной, а потом и самостоятельно Бахтин «проживал» в музыке, которая вызывала к жизни новые параметры ее осмысления. Стихия музыки для ученого становилась фактором и фактом философской мысли и в публицистике, и в литературном творчестве. Модуляция как уникальная практика, в которой он находил очень тонкую музыкальную материю, способную в звуках осуществлять, например, закон перехода из одной тональности в другую, оказывается естественным способом мышления для философа и литературоведа. В его текстах появляются понятия «полифония» и «многоголосие», «контрапункт», «тон», «пауза» и др. Естественно, что такие заимствования предполагали частые переходы на язык музыки, иногда в метафорическом смысле, сопровождающиеся слиянием с философским мышлением. В некоторых случаях музыкальный ряд применялся мыслителем для более глубокого психологического понимания и раскрытия истин, но всегда и «многоголосие», и «лейтмотивы», и «тон», и «импровизация звуков», и «хоровая поддержка», и «пауза», и «однотонность», и «многотонность» несут у него смысловую нагрузку, служат средством эстетических обобщений в структуре полифонического романа. Концепция музыкально-полифонического мышления, представленная Бахтиным в исследовании творчества Достоевского, не просто раскрывает свойства и специфику литературного текста, а выступает «в единстве высшего порядка». Бахтин в ходе теоретико-литературного анализа употребляет способ полифонического мышления, признавая его основным в раскрытии картины мира и ее философского осмысления, а также в показе психологии общества через характеристики отдельных героев: «...дело идет не об одном авторе-художнике, писавшем романы и повести, а о целом ряде философских выступлений нескольких авторов-мыслителей - Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Ивана Карамазова, Великого инквизитора и других» [4, с. 5]. Далее он дает исчерпывающее определение полифонического мышления: «множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний...» [4, с. 7]. Рассуждая о произведениях Достоевского, философ усматривает в текстовых построениях как бы тональный контраст, допускающий звучание разных, но неразрывных мотивов, обусловливающий органичную смену тональностей, но не их механическое «рассечение». Он подчеркивает, что писатель с большой тонкостью «переносит в план литературной композиции закон музыкального перехода из одной тональности в другую». Такая своего рода модуляция в литературном произведении говорит о множественности сознаний (не множестве судеб, характеров), сохраняющих «свою неслиянность». Это и есть пункт против пункта, это «разные голоса, поющие различно на одну тему». По мысли Бахтина, «это и есть «многоголосье», раскрывающее многообразие жизни и многосложность человеческих переживаний». Перефразируя известные слова М.И. Глинки - любимейшего композитора Достоевкого, что «все в жизни контрапункт, т.е. противоположность» (их любил повторять и Достоевский), и «транспонируя» их с языка музыкальной теории на язык поэтики, Бахтин заключает, что для Достоевского «все в жизни диалог, то есть диалогическая противоположность», и «контрапунктические отношения» в музыке с точки зрения философской эстетики - «лишь музыкальная разновидность понятых широко диалогических отношений» [см. 4, с. 59]. Высшим проявлением музыкальности можно считать принцип формообразования, показанный Бахтиным на творчестве Достоевского. Рассматривая трагическую дисгармонию бытия, ученый утверждает, что идейные мотивы столь высокого уровня обобщения как раз и созвучны художественным возможностям музыки. Бахтин в ходе исследования процессов взаимовлияния различных видов искусства дает четкие ориентиры при ответе на следующие вопросы: а) какие общие черты художественного мышления позволяют формам, типичным для одного вида искусства, «перевоплощаться» в произведениях другого вида? б) каковы признаки литературно-художественных концепций, предрасполагающих к сближению с музыкой? в) какие известные в музыке принципы формообразования наиболее естественно претворяются в литературе? г) на каком уровне композиционной структуры аналогии между литературными и музыкальными формами оказываются закономерными, а не случайными? Для уяснения «конструктивной системы» в литературе Бахтин активно использует в своих трудах теорию интонационной природы музыки и музыкальной природы композиции, разработанные Б.В. Асафьевым. Так, ученый «проживал» в литературе и музыке, которые сливались в единый поток философствования, где слово и звук обретали новые эмоциональные и теоретические смыслы.

About the authors

Natalya I. Voronina

N.P. Ogarev National Research Mordovia State University

Email: kafkmgu@mail.ru
Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Culturology and Library and Informational resources of the Institute of National Culture. Director of the Center M.M. Bakhtin Mordovia State University. N.P. Ogareva Saransk, Republic of Mordovia, Russia

References

Supplementary files